Есть одна польза от сторис в телеграме – благодаря им видишь, кто из твоих коллег или процессуальных оппонентов сменил сферу деятельности, причём иногда радикально.

Следователь, ставший адвокатом – это уже очень скучно и было много раз. Юрист – он и есть юрист, и не так уж важно, с какой стороны.

А вот есть, например, экс-дознаватель, который теперь строит бани. Уголовные дела у него выходили такие же крепко сбитые на вид, но при проверке в прокуратуре начинали шататься. Интересно, выходит ли у него со строительством так же – или всё-таки лучше.

Есть следователь, который стал риэлтором. И если его опыт в расследовании мошенничеств и всяких прочих легализаций могло и не ценить начальство в МВД, то клиенты оценят обязательно. Недвижимость – дело такое: легко стать и потерпевшим, и обвиняемым. И лучше бы, чтобы твой риэлтор понимал это лучше тебя.

И еще на днях увидела сторис одного прокурора. Не смогла по фамилии вспомнить, по какому делу – но раз уж у меня есть его номер телефона, значит, в своей прошлой профессиональной жизни он был контактен и способен к диалогу. Теперь он «оказывает услуги в сфере тендеров». Значит, это лучше, чем прокурорская пенсия. Запомним.

А последняя в списке недавних открытий – помощница судьи, ныне тренер по растяжке. Помнится, растягивать сроки изготовления протокола судебного заседания она умела отлично. Значит, и с поперечным шпагатом должно получиться. Хоть записывайся к ней на занятия.

А вот адвокаты, кажется, из профессии не уходят. Во всяком случае, те, кто значится в моём списке контактов. Интересно, почему?

Если вдруг муж (вот тут, кстати, у него телеграм-канал) обнаружит у нас дома незнакомого мужчину, он может не переживать: это копия адвоката Т., мне её выдали под расписку в гарнизонном суде.

Звучит как начало какой-нибудь научно-фантастической истории. А ведь просто опечатка.

#неадвокатское (хотя кому я вру?)

Декабрь. Наступают самые тёмные дни года.

Не в смысле, что вокруг некая метафорическая тьма – это и так ясно. Я про то, что реально темень непроглядная с утра до вечера. Просыпаешься – ещё темно, завис в очередном отделе/суде – тоже темно, но не вполне понятно, ещё или уже.

Именно в эту декабрьскую хтонь я бы и выдавала людям по восемь нерабочих дней подряд, а не на новогодние праздники. А тут ещё наши профессиональные гонки со сроками, очередями, задержками и прочими обстоятельствами, вытекающими напрямую из декабрей.

Лично у меня на это всё ровным слоем накладываются чисто физиологические спецэффекты от отсутствия дневного света.

Смотришь, например, в документ, и думаешь – ого, а вот этого я раньше не видела, надо бы выписать отсюда важный кусок для ходатайства. А потом вспоминаешь, что вот ровно этот самый текст, на который сейчас смотришь как на новые ворота, видела три дня назад и думала то же самое.

Или вопрос, который хочешь задать доверителю, помнишь ровно три секунды – за которые надо обозначить его на полях, пока не вылетел из головы. И поскольку обозначаешь схематично, уже в следующую минуту не можешь разгадать собственно схему. Извините, ваш адвокат – золотая рыбка.

Или одновременно, будучи локоть к локтю на одной скамейке, записываете с коллегой дату-время следующего судебного заседания. А потом выясняется, что время записали разное – одна на 12 часов, а другая – на 14. И говорите друг другу почти хором: "Ой, я сейчас так отчаянно туплю всё время, что наверняка неправильно записала, будем ориентироваться на твой ежедневник!"

Или готовишься к адвокатскому мероприятию в субботу. Помнишь о нём всю неделю вплоть до четверга, а потом вечером пятницы рабочий мозг сдаёт смену мозгу выходному – и всё, память стёрта. О мероприятии вспоминаешь за две минуты до его начала, сидя на кухне в халате и с чашкой чая. И то потому, что тебе написали "Ты где?"

Или просто спишь, спишь. Спишь до последнего истошного вопля будильника, потом еще пять минуточек, и ещё – а потом уже везде опаздываешь. Ну, или не опаздываешь, но, например, красишься в такси, как я сегодня. И, кстати, знаете, что я сделала в этом самом такси, в последний раз взмахнув тушью для ресниц? Правильно, еще доспала пять минуточек. Очень было надо.

К слову, сейчас начало второго ночи. То самое время, когда обычно у меня получаются самые лаконичные ходатайства, изящные аргументы, когда продумываются неожиданные ходы и прочая процессуальная красота. Но я хочу только одного - лежать строго горизонтально в объятиях Морфея и мелатонина.

Такой вот декабрь.

Золотая классика – это когда подаёшь заявление о преступлении, а его регистрируют как "обращение гражданина", поэтому следователь может никакую проверку не проводить, а через 30 дней написать отписку на два абзаца. Которую канцелярия когда-нибудь направит заявителю – если повезёт и звёзды сойдутся.

А тут у меня случилась история гораздо менее классическая.

Подаю, значит, заявление о преступлении – и не получаю ответа. Руководитель следствия от меня бегает и заблокировал в мессенджерах, а материал проверки всё время якобы в прокуратуре, на "читке", приходите завтра.

Чтобы тратить не свои нервы, а государственные, закидываю в суд жалобу на бездействие следствия. Обычно считается, что уж в суд-то материалы проверки придут гораздо быстрее, чем адвокат получит их каким-нибудь альтернативным путём.

Но нет.

Жалоба есть, суд есть, все участники на месте – а материал как ветром сдуло. Раз отложились, два. Поугрожали всем частниками и дисциплинарками, а эффекта ноль.

Наконец СК вытащил из рукава контрольное производство, из которого судьба заявления стала более или менее ясна: действительно, заявление зарегистрировано как обращение гражданина, в ответ составлено письмо, направлено неизвестно куда, всем спасибо.

Тоже совсем не нормальная, но совершенно обычная история. Но заинтересовало меня вот что: а почему это в материалах следствия лежит моё заявление с отметкой о принятии?

На своих входящих бумагах СК таких отметок не ставит, это делается на экземпляре заявителя, чтобы он потом мог доказать, что вообще что-то в СК подавал. Так что с именно такой отметкой заявление существует только в одном экземпляре – и он у меня на руках. И копия этого "отмеченного" заявления тоже только одна – в суде. Я её к жалобе прикладывала. А кроме этого не светила копию нигде и никогда.

Очевидно, история разворачивалась так.

Заявление о преступлении (со всеми приложениями, флешкой и прочими материалами) в СК действительно потеряли. Может, не со зла, но уж как получилось. А когда в суд пришла жалоба на их бездействие, в СК решили имитировать, что ничего не терялось.

Но сам материал проверки состряпать нельзя, потому что там должен быть оригинал заявления, с "живой" подписью. Значит, имитируем контрольное производство, где всё равно должна лежать только копия заявления. А копии где снимем? В суде.

Одна только загвоздка вышла – отметка о получении. Наверное, в СК об этом не задумались.

И теперь получается, что бессмысленный ответ СК, который датирован, допустим, 15 октября (последний день срока ответа на обращение гражданина и заодно последний день срока проверки сообщения о преступлении, если его продлевали до 30 суток), в эту дату точно не давался. По той простой причине, что 15 октября я ещё не подала жалобу в суд, и копию моего экземпляра заявления комитете тогда ещё было неоткуда взять. И отписка письмо руководителя следственного отдела составлено задним числом – чтобы уложиться в сроки. А раз задним, то в нужный день руководитель бездействовал. Бинго.

Суд тоже так решил и жалобу удовлетворил. Не только из-за этой отметки, конечно, но вишенка на торте вышла красивая.

А что не так было с ответом СК по существу, я потом тоже как-нибудь напишу. Там интересно и очень процессуально.

Читаю новости о том, что Брянский областной суд освободил из-под стражи тех, кого на фоне резонансного скулшутинга туда стремительно запихнули (скорее всего, как обычно, не особо мотивируя основания для этого – "может скрыться" и всё тут).

И вот что восхищает.

Когда мы подаём жалобу на избрание/продление стражи, мы это делаем в сокращенный срок – трое суток. Потом у апелляции есть тоже трое суток на то, чтобы рассмотреть эту жалобу.

А между этими двумя короткими сроками есть не регламентированный УПК промежуток – с того момента, как жалоба подана, и до той даты, когда материал отправлен в вышестоящий суд.

За это время нужно вручить копии жалоб обвиняемому, потерпевшему, прокурору, защитнику, дождаться от них возражений, известить всех о дате направления дела в апелляцию, все бумажки об этом подшить в материал. Конечно, всё это можно сделать быстро – в СИЗО все извещения отправить факсом, остальным – в мессенджерах, все расписки получить точно так же. Но почему-то обычно на эти приготовления уходит несколько недель. Вплоть до того, что жалоба на заключение под стражу рассматривается тогда, когда срок меры уже продлён ещё на два месяца.

А вот в Брянске получилось совсем иначе. Так, как мы всегда мечтали – 10-11 декабря людей отправили в СИЗО, а 14 декабря апелляция всех отпустила. Значит, работа районного суда по извещению участников процесса уложилась в сутки, максимум двое.

И я вот думаю: это какая-то региональная аномалия, которая просто является нормой для Брянской области, или вдруг на резонансе внезапно всё сработало так, как должно было бы, по идее, работать всегда?

Сначала спросила в этих ваших запрещённых соцсетях, теперь спрошу и тут.

Сразу отмечу важное: решение я уже приняла (ещё до того, как устроила опрос), ведомость закрыла, поэтому всё, что вы нажмёте и скажете, не повлияет на судьбу некоего моего студента.

А студент сделал вот что: на письменном зачёте во всём своём ответе (четыре листа, а если исключить объем самой задачи – то три) обвиняемого именовал не иначе как "злодеем".

Уровень студента – магистратура, то есть уже буквально завтра он станет профессионалом, готовым работать практически где и кем угодно в юридическом мире.

Дисциплина, которую надо зачесть или не зачесть – "Деятельность адвоката в уголовном судопроизводстве". Задачу для зачёта я ставила в защитительном ключе, и решил её этот студент в целом правильно (многие другие, вполне верно применяя терминологию УПК, всё же давали такие решения, что я весь вечер кричала чаечкой в экран ноутбука).

Вот что бы вы сделали в таком случае на моём преподавательском месте? Поставили бы "незачёт", пока в голове студента не уложится адвокатская этика напополам с презумпцией невиновности? Или – чёрт бы с ним, с наименованием подзащитного – если способы вытащить его из-под стражи определены верно, то и зачёт поставили бы без зазрения совести?

По этому поводу опрос, который ни на что не влияет (а нам и не привыкать).

Предварительные итоги по делу Вики Петровой.

Сегодня мы закончили представлять доказательства защиты и перешли в судебные прения. Речь прокурора была такой интересной, что я очень сильно пожалела, что у нас в психиатрическом стационаре судебное заседание закрытое.

Потому что это действительно надо было слышать.

Для начала ожидаемый сюрприз: в качестве доказательства вины Вики прокурор действительно не сослался на ту самую экспертизу СПбГУ, об которую копья ломали все – и защита, и обвинение, и, возможно, даже суд.

Но есть загвоздка – это заключение экспертов обосновывало не только "фейковость" информации, но и мотив политической ненависти. А если экспертизы как бы нет, то мотив нужно обосновать чем-то другим. Видимо, за неимением других аргументов в качестве основных (и повторяемых на все лады) были выбраны следующие:

Не любишь президента – значит, и родину не любишь. А не любишь – значит, ненавидишь.

Читаешь иностранные СМИ – значит, прям точно ненавидишь родину. Потому что если ты гражданин РФ, будь добр, обращайся к официальным российским СМИ.

Ну и вообще, президента выбирали на выборах всей страной, и не поддерживать его политику – это точно ненависть ко всей необъятной России (тут прокурор посетовала, что не спросила Вику, голосовала ли та на выборах, но так и не пояснила, почему ж не спросила-то).

В общем, по мнению обвинения, Вика выбирала не те источники, любила не то, что положено, не привела доказательств достоверности того, что писала, и коварно игнорировала брифинги министерства обороны.

Единственное доказательство этой версии, если верить прокурору – показания самой Вики.

Только вот эта картина совсем не вяжется с другим: прокурор утверждает, что Вика ещё и невменяема, и нуждается в принудительном лечении. Что не осознает, что делает, и никак это не контролирует. Что у нее грубо нарушены критико-прогностические способности.

То есть я это вижу так. В порыве ненависти к президенту, а значит и ко всей стране в целом, Вика тщательно отобрала "фейки", то есть заведомо недостоверную информацию, хитро проверила её через вражеские источники, трезво оценила слова Конашенкова как ложь, и потом опубликовала свои посты, осознавая, что они доступны неопределенному кругу лиц.

Но в какой-то из этих моментов она всё же не осознавала свои действия и ("и", даже не "или"!) не могла ими руководить, то есть была в состоянии невменяемости. Причём особо опасной избирательной невменяемости.

А избирательная невменяемость, как известно, не освобождает от обязанности любить президента и верить официальным российским СМИ, и сверять с брифингами Конашенкова всё, что плохо лежит.

А, ну да, показаниям невменяемого человека мы должны доверять, но только в той части, в которой они подтверждают версию обвинения. А в остальном не надо.

Это я всё ёрничаю, конечно, но мне не смешно. Потому что выступление прокурора сегодня – это и есть пример политической ненависти. Только это не пост в соцсети, а официальная позиция, наверняка согласованная как минимум с парой вышестоящих начальников. Холодная, официальная, одобряемая, подкреплённая силой ненависть.

...

Завтра в 15.00 в больнице на Фермском шоссе вся эта история закончится – во всяком случае, в первой инстанции. Завершим прения, перейдём к последнему слову и узнаем итоговое решение.

Жалею, что у меня нет футболки с бессмертной цитатой Шевчука о том, чем родина является, а чем всё-таки нет. Да и холодно сейчас для футболок.

#ВикаПетрова

По делу Вики Петровой суд удалился в совещательную комнату до понедельника.

Оглашение постановления 25 декабря в 10.30 в психиатрической больнице №3.

Сегодня кроме прений и последнего слова состоялись ещё и повторные прения (не спрашивайте, почему).

На втором кругу прокурор уже не ссылалась на показания Вики как на доказательства совершения "общественно-опасного деяния". То есть сейчас, если я правильно понимаю, доказан только факт публикации кем-то где-то в интернете антивоенных постов, которые противоречат брифингам Минобороны.

Вот даже и не знаю теперь, Вика-то тут при чём? И за что её в итоге просят отправить в психиатрический стационар?

#ВикаПетрова

Конечно, последние заседания по делу Вики принесли и реальные процессуальные вопросы, которые можно обсудить – ради разнообразия – без всякого сарказма.

Вот, например, вопрос о возможности суда передумать.

Ещё по осени, когда мы обсуждали судебно-психиатрическую экспертизу и её выводы, я просила суд вызвать для допроса экспертов-психиатров, которые составляли заключение. Их там значилось трое – врач-докладчик и ещё двое его коллег.

Суд моё ходатайство тогда удовлетворил и решил в следующее заседание вызвать всех троих. Но в итоге оказалось, что вызвал лишь одного психиатра (докладчика) и ещё одного психолога (который в составе комиссии экспертов был, но вот вопросов у нас к нему не возникало).

Докладчика мы допросили – и с удивлением узнали, что при обсуждении заключения по некоторым вопросам (о конкретике я не говорю, так как это врачебная тайна) эксперты сомневались, и в комиссии высказывались разные мнения. В тексте заключения это никак не отразилось, что делало предстоящий допрос оставшихся психиатров ещё более интересным.

Потом заседания не раз откладывались из-за перевода Вики в стационар, потом из-за карантина, потом ещё и я позволила себе поболеть. В итоге следующее полноценное заседание случилось вот только что – вчера.

В психиатрической больнице №3 экспертов из психиатрической больницы №6 не наблюдалось. Пришлось напомнить суду, что ходатайство об их допросе, во-первых, было; во-вторых, было удовлетворено; в-третьих, я от него не отказывалась, не отказываюсь и не откажусь.

На что суд сообщил мне, что врача-докладчика защите должно было быть достаточно, остальных экспертов вызывать для допроса нецелесообразно, потому что в этом случае пострадает право Вики на судопроизводство в разумный срок. А ещё – что суд считает моё напоминание о недопрошенных экспертах самостоятельным ходатайством и отказывает в его удовлетворении.

То есть, если кратко – спасибо, уважаемый защитник, что напомнили мне, что я передумал.

Процессуально это теперь выглядит так, что я как будто бы заявила два одинаковых ходатайства по одним и тем же основаниям, и первое мне удовлетворили, а второе нет. Чувствую лёгкий флёр шизофрении (наверное, атмосфера в больнице к ней располагает).

Я понимаю, в чём тут заключался судейский дискомфорт.

Любой участник процесса может (с поправкой на некоторые дополнительные условия, которые не всегда выполнимы, но всё же) передумать – отказаться от заявленного ходатайства (и даже от обвинения, если это прокурор), отозвать жалобу, не представить обещанные доказательства. Но у суда такой опции вроде как и нет. Один раз сказал "да" и остался связан своими же словами навеки – и всем в целом понятно, почему. Потому что суд должен быть как-то ограничен в количестве пятниц на неделе.

Но вот судьям, наверное, из-за этого бывает обидно. Особенно если какое-то неосторожно удовлетворённое ходатайство мешает рассмотреть дело до конца календарного года.

А, я обещала процессуальные вопросы без сарказма? Ну, извините, передумала.

#ВикаПетрова

Суд отправил Вику Петрову в психиатрический стационар общего типа. За антивоенные посты, которые она публиковала, по мнению суда, в "состоянии невменяемости".

Пока нет полного текста постановления, и я теряюсь в догадках, как это можно обосновать – что человек, с одной стороны, не может отвечать за свои действия, а с другой – должен отличать "фейки" от правды (в версии Минобороны).

Вика держится стойко, как обычно. Краткосрочный и долгосрочный планы обжалования готовы.

А я на оглашении думала о том, как бы мне хоть раз, стоя в суде (или вот, как сегодня, в фойе психиатрической больницы), не надеяться на справедливое решение вместо ожидаемого.

Надежда – чувство глупое, но умирает, как известно, последней.

#ВикаПетрова

Кажется, нужно ответить отдельным постом на один распространенный вопрос про принудительное лечение для Вики Петровой.

(корректнее, кстати, говорить о принудительной мере медицинского характера, как и предписывает нам УК, чтобы не путать её с недобровольной госпитализацией в порядке КАС).

Итак.

Вика пробудет в стационаре всего полгода, разве это не лучше, чем 7 лет в колонии?

Кратко: нет.

Подробнее: Вообще нет. Профессиональная жизнь подбрасывала мне задачки по принудительным мерам и психиатрии не один и не два раза, и ни одно решение не было лёгким. Кое-какие ужасы на эту тему я когда-нибудь расскажу, а сейчас давайте вернёмся к делу Вики.

Обсудим, что и как происходит обычно.

Когда полгода лечения подходят к концу, в больнице собирается комиссия, которая решает, что рекомендовать суду – оставить человека в стационаре, перевести на амбулаторное лечение или вовсе отпустить.

Комиссия всегда учитывает, как пациент вёл себя всё это время, демонстрирует ли "критику к заболеванию" и "критику к содеянному". То есть, если проще, согласен ли он с тем, что действительно болен, и в этом состоянии совершил что-то плохое.

И даже если пациент говорит, что признаёт это, комиссия нередко пишет в заключении "критика к заболеванию формальная". Разбивать эту формулировку в суде – задача не самая лёгкая.

А ещё комиссия очень часто говорит, что за 6 месяцев пройдена только адаптация к больнице и медикаментам, и о реальных результатах лечения говорить рано, поэтому просит у суда ещё полгода. И так далее.

Районные суды соглашаются с заключениями врачей в подавляющем большинстве случаев. Поэтому многим пациентам продлевают пребывание в стационаре по 5, 8, 10 раз. Умножайте эти цифры на 6 месяцев, и получите срок, сопоставимый с наказанием за "фейки".

Недавно, кстати, и Конституционный суд сказал, что принудительная мера медицинского характера может применяться сколько угодно – даже дольше, чем предельный срок лишения свободы по статье УК, которая привела человека в психиатрическую больницу.

Только у лишения свободы, которое назначено по приговору суда, есть вполне понятный срок. И ещё возможность замены неотбытой части наказания более мягким. Или перевода на облегчённые условия отбывания наказания. Или УДО, в конце концов – по статье, которая вменяется Вике, это половина назначенного судом срока.

В срок лишения свободы зачтут время, проведённое в СИЗО. В срок применения принудительных мер медицинского характера не зачтут ничего, потому что не положено. Полтора года в СИЗО – и ни вымпела, ни грамоты, ни каких-то поблажек за это в итоге.

Вместо этого в психиатрическом стационаре будут нейролептики, антипсихотики, транквилизаторы и прочие прекрасные препараты, которые даже при правильном и аккуратном применении могут иметь ого-го какие побочки и последствия для здоровья.

Поэтому сегодняшнее постановление по делу Вики никак нельзя отнести к хорошим новостям.

#ВикаПетрова

Сказ о том, как адвокат мемы на "Госуслуги" загружал

Недавно появились новости, что теперь адвокатам, чтобы попасть в СИЗО к подзащитному в Москве, нужно не только записаться через госуслуги, но и приложить к заявлению документ, не предусмотренный УПК – разрешение следователя на свидание с адвокатом. В Питере такое практикуют только в ФСБшной "тройке" (там ещё многие странные вещи делают, но сейчас не об этом).

Поскольку я почти профессионально коллекционирую удачные совпадения, примерно в это время мне как раз и понадобилось посетить подзащитного, который сидит в СИЗО в Москве.

Итак, мне пришлось поэкспериментировать на себе самой.

Для начала я зависла на том этапе, где госуслуги требовали от меня определиться, адвокат я или защитник. На мой скромный вкус, я и то, и другое – адвокат по жизни (в силу наличия статуса) и защитник в конкретном деле. Решила перебрать все варианты.

Сначала я выбрала опцию "защитник". В окошке записи действительно появился слот для загрузки разрешения следователя. Вернее, постановления о признании в качестве защитника. За неимением этого самого постановления я загрузила туда мем из галереи телефона, и кнопка "дальше" посинела, пропуская меня, собственно, дальше.

Поскольку по мемам в СИЗО ещё не пускают, вернулась к выбору своей процессуальной сущности и заменила защитника на адвоката.

В ответ открылось два слота – для загрузки ордера и для загрузки разрешения. Второе решила пока не трогать и ограничиться ордером (он-то у меня как раз есть). Кнопка "дальше" опять дала мне зелёный свет синий цвет.

Что ж, значит, для записи хватает разрешения или ордера? Интересно. Я-то думала, что без ордера в СИЗО не зайдешь, даже если следователь не против.

Следующий этап – выбор даты и времени посещения. Номерков на декабрь не наблюдалось, и госуслуги предложили выбрать для записи другой месяц. Правда, вот кнопки, которой я могла бы сменить декабрь на январь, не появилось.

Поругавшись с тупым госуслужным ботом поддержки, я сохранила черновик заявления и легла спать.

Утром решила первым делом снова потыкать в синие кнопочки – и внезапно успешно. Видимо, кто-то отказался от записи на 27 декабря, так что я успела ухватить её за хвост.

Правда, госуслуги тут же меня осадили: ваше заявление, сообщили они, будет рассмотрено в течение пяти рабочих дней.

А запись у меня на завтра. И билеты на поезд уже в зубах. И множество вопросов к подзащитному, которые я теперь уже нацелилась задать в этом году – а срок рассмотрения заявления выпадает уже на следующий.

В общем, после плясок с электронными окошками буду плясать с аналоговыми уже завтра. Наверное, раз у меня нет постановления, нужно распечатать пару мемов и приложить к ордеру. Их процессуальный смысл всё равно примерно такой же, как и у постановления, которое не предусмотрено УПК.

Продолжу эксперимент уже в Москве. Думаю, будет как минимум интересно.

Итак, о СИЗО и "Госуслугах".

Могла бы рассказать вам увлекательную историю, как я распечатывала мемы, получала разрешение на свидание, билась с фсиновской бюрократией и в итоге к подзащитному так и не попала, но сегодня таких историй не будет.

Я приехала в изолятор к 10 утра. Статус моего заявления в личном кабинете по-прежнему был обозначен как "На рассмотрении в ведомстве", но в списках на вход я была, и ровно в 10.15 уже ждала своего подзащитного в следственном кабинете.

Нет, "Госуслуги" не платят мне за рекламу. Просто, как говорил один из моих любимых персонажей Пратчетта, "я ненавижу эту сволочь, поэтому хочу быть справедливым".

Удивительно, но эта система, видимо, работает.

Новогоднее настроение 2023/2024 – это:

1) внезапная простуда, температура и потерянный голос;

2) искренняя радость от того, что всё, перечисленное в п. 1, случилось тогда, когда мне уже не нужно ни в суды, ни в СИЗО, ни к разным там следователям, а все срочные жалобы уже поданы;

3) полная определенность по поводу того, где, с кем и как встречать новый год: дома с мужем, нурофеном и сериалами, которые откладывались на неопределенный срок весь год.

И никакого подведения итогов, потому что вместе с годом не заканчивается ничего, кроме, собственно, календаря.

Каждый раз под новый год я вспоминаю одну историю. Кто знает меня год-два и больше, точно её уже слышал, но я повторюсь.

Вот она. Там никакого волшебства (почти).

Это я к чему.

Даже если вы встречаете новый год не так, как хотели, и не там, где хотели. Если год закончился плохо (да и начался не лучше) – сейчас время выдохнуть и включить хорошую музыку.

Со всем остальным продолжим разбираться буквально через несколько дней. Без волшебства, своими усилиями (почти).

А пока – с новым годом.

Думала, что первый пост в этом году будет посвящен какой-нибудь адвокатской текучке, постпраздничному неторопливому правосудию или шуточкам в коридорах судов.

Но нет, давайте сразу к главным новостям. Адвокат Максим Никонов наконец завел телеграм-канал со всякими интересными штуками про уголовную кассацию.

Все, кто следит за кассационными историями от Максима, давно ждали этого момента – и вот наконец дождались.

Тем, кто привык для кассации брать апелляционную жалобу, менять название и адресата, дополнять просительную часть и на этом успокаиваться, наверное, многое будет сложно, но полезно. Остальным – полезно и интересно.

Кто-то скажет, что оттачивать чисто юридические инструменты по нынешним временам – это как играть в оркестре на терпящем крушение Титанике. Но я в этом уверена не до конца, раз мы до сих пор не утонули. А если мы живы и играем, то давайте делать это хорошо.

Так что доброго плавания, косатка.

(кстати, в некоторых регионах косатка – это косуля, ей на всякий случай тоже всего хорошего)

Сразу предупреждаю – это длинный юридический текст. Неподготовленный человек, скорее всего, сломается на середине – или даже раньше.

Итак, в истории о том, как в СК потеряли заявление о преступлении, но до последнего делали вид, что ничего не теряли, есть вторая часть, не менее интересная но, наверное, только процессуалистам.

Вот смотрите. Подавая заявление, мы рассчитываем на то, что следователь проведёт проверку и решит, нужно ли возбуждать уголовное дело или нет – и не просто так, кстати, рассчитываем, а потому что так в УПК написано.

Но следствие иногда делает вид, что в заявлении нет ничего конкретного, что можно было бы проверить. Не буду приводить целиком громоздкие положения инструкции СК, которая это, при некотором творческом подходе, позволяет – но факт есть факт. Бывает, что в заявлении есть абсолютно всё, разве только раскаявшийся потенциальный подозреваемый не приколот к нему степлером – и всё равно СК умудряется ответить, что без конкретных сведений и проверять нечего.

А если проверять и правда нечего, то постановление – ни о возбуждении уголовного дела, ни об отказе в этом – выносить не нужно. Можно просто отправить заявителю письмо и ни с каким материалом проверки никого не знакомить – потому что проверки и не было, да и материала, собственно, тоже нет. Зачем бумагу зря тратить?

Письмо по этому поводу обычно краткое и лаконичное, на пару абзацев.

Но в нашем случае опять случилась какая-то аномалия: типовые два абзаца СК зачем-то дополнил аж четырьмя листами аналитики.

Лично сам руководитель следственного отдела изучил всё, что было написано в заявлении, кое-что кое-где осмотрел, по ссылкам в интернете походил. Вроде как даже уголовный кодекс открывал (но это не точно). Обнаружил, что заявленных нами "комитетских" статей в действиях обидчика нет, а наблюдаются другие – которые должны расследовать в МВД.

По хорошему счёту (да и по УПК) СК должен был, не увидев признаков "комитетских" преступлений, вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Ну а оставшееся, "чужое", направить в МВД, чтобы там сами решали, что и как возбуждать или не возбуждать.

Но, как я уже упоминала, заявление-то в СК изначально потеряли. И "нашли" только тогда, когда я в суд пожаловалась. То есть всю эту проверку фактически провели, но задним числом – когда по факту все законные сроки разнообразных проверок уже прошли.

Ну да ладно, проверка ещё туда-сюда, какую дату хочешь – такую и ставишь. А вот вынести постановление и направить куда надо (как полагается – с исходящими номерами, а там адресат ещё и входящий зафиксирует) – задними числами почти нереально.

Вот и получился у СК формально – ответ письмом (реальную дату появления которого не установить почти никак), а по существу – гибрид двух постановлений (об отказе в возбуждении дела и о передаче заявления по подследственности в МВД).

И тут у нас с прокурором, уже в суде по моей жалобе, вышел почти теоретический спор.

Я говорю, что следствие бездействовало, когда должно было действовать – то есть незаконно. А прокурор утверждает, что действовало – просто неправильно. Ну да, незаконно, но именно действовало, а не бездействовало. Поэтому я должна была жаловаться на незаконные действия, ведь если следствие хоть раз хоть пальцем пошевелило – это уже не бездействие. И поэтому жалобу мою суду удовлетворять не надо.

И как раз здесь мне сильно пригодился аргумент, про который я рассказывала в прошлом посте – про доказательства того, что письмо СК (оно же ответ на обращение) было написано сильно позже, чем через месяц.

Значит, в пределах того самого 30-дневного срока это всё равно бездействие, а не "действия, но не те". И жалобу нужно удовлетворить – хотя я, когда её подавала, конечно, никакого ответа из СК в глаза не видела.

Суд согласился, кстати.

Вот так интересно иногда сплетаются аргументы: про терминологию, документы и следы на них. И обоснование жалобы превращается сразу и в самостоятельное расследование, и в курсовую по уголовному процессу.

Это ли не прекрасно?

Кстати, я вот задумалась – а для кого я вообще пишу посты по типу предыдущего?

С одной стороны, тем, кто просто мимо проходил и к юриспруденции отношения не имеет, будет скучно, сложно и неинтересно (и правильно – адвокат нужен как раз для того, чтобы было понятно и весело, а самому ни в чём разбираться не пришлось бы). То есть судебная дискуссия, выраженная в двух длинных документах, четырёх репликах, трёх выразительных взглядах и одном выходе на перекур, такому подписчику ни к чему.

С другой стороны, мои коллеги все эти сценарии знают наизусть и в ликбезе не нуждаются – ибо сами разыгрывали и более интересные партии не раз и не два.

Получается, я сама для себя это пишу – чтобы аккуратно уложить в голове прошедшие процессы? Или это как разговоры с друзьями после процесса, когда все понимают, о чём речь, но всё равно готовы дослушать до конца?

Кажется, мне понадобилось чуть больше двух лет, чтобы понять – я по-прежнему пишу для пары десятков близких, которые подписались на этот канал только потому, что лично знают меня. Забавно – и очень уютно. Мне нравится.

В одной запрещённой соцсети все стали развлекаться bucketlist-ами – списками того, что нужно в жизни успеть (посетить страны, прочитать книги и т.п.).

Смотрела я на всё это, наверное, с неделю, а потом решила, что и у адвокатов должен быть свой такой список. Причём легко выполнимый – не с оправдательными приговорами и удовлетворёнными отводами, а такой, ну, попроще. Сложностей-то нам хватает и так.

И вот что получилось – список, который внезапно уложился ровно в 500 символов. Можно дополнять, конечно.