Помнишь, мы прогуляли с тобою
В третьем классе последний урок.
Третий класс мы кончали весною
Наших первых воздушных тревог.
Помнишь, как на улице главной
Первый дом разрушил снаряд.
Кажется, что совсем недавно,
А уже полжизни назад.
В ту весну, помнишь, братья наши
Перестали быть детворой.
Сразу сделались строже, старше,
За отцами вставая в строй.
Наша Горловка. Город горластой
Несгибаемой ребятни.
Девять лет под огнём распластан.
Как боец к прицелу приник.
Враг лютует пока ещё рядом.
Смерть слепая летит из тьмы.
Нам непросто со старшим братом.
Всё равно, победители - мы.
Нам с тобою по восемнадцать.
И теперь моё место в строю.
И поверь, я умею драться
За страну, за любовь свою.
И сегодня ты, моя милая,
Выйдя утром в весенний сад,
Строгим взглядом меня проводила,
Как положено у солдат.
Этим солнечным утром горластым,
Собирая друзей по пути,
В нашу школу идёт третьеклассник.
Я сумею его защитить.
В третьем классе последний урок.
Третий класс мы кончали весною
Наших первых воздушных тревог.
Помнишь, как на улице главной
Первый дом разрушил снаряд.
Кажется, что совсем недавно,
А уже полжизни назад.
В ту весну, помнишь, братья наши
Перестали быть детворой.
Сразу сделались строже, старше,
За отцами вставая в строй.
Наша Горловка. Город горластой
Несгибаемой ребятни.
Девять лет под огнём распластан.
Как боец к прицелу приник.
Враг лютует пока ещё рядом.
Смерть слепая летит из тьмы.
Нам непросто со старшим братом.
Всё равно, победители - мы.
Нам с тобою по восемнадцать.
И теперь моё место в строю.
И поверь, я умею драться
За страну, за любовь свою.
И сегодня ты, моя милая,
Выйдя утром в весенний сад,
Строгим взглядом меня проводила,
Как положено у солдат.
Этим солнечным утром горластым,
Собирая друзей по пути,
В нашу школу идёт третьеклассник.
Я сумею его защитить.
Наблюдение не ново:
Жизнь у каждого своя.
Сладостней всего иного
Исключительное «я».
Жизнь - желанье и движенье.
Жизнь - жар-птица и жена.
Коротка, как наважденье.
И, увы, всего одна.
Жизнь - узор неповторимый,
Уникальный экземпляр
Без заслуги, без причины
Получает каждый в дар.
Ту награду, что досталась
От божественных щедрот,
Кто-то тратит как попало,
Кто-то бережно несёт.
И её одну такую
Драгоценную финифть
Так легко сломать впустую
И так трудно починить.
Рассуждать, сгоняя дрёму,
В мирном доме все сильны.
Но считает по-другому
Философия войны.
В повседневности окопной
На излёте бытия
Как-то даже неудобно
Философией сиять.
Когда души, словно раны,
Разбередила война,
Чем-то вроде океана
Представляется страна.
Наверху бушуют волны,
Пена брызжет, как слюна.
Но уверенно спокойна,
Неподвижна глубина.
Торжествует и горюет,
Умирает и живёт.
За Россию-мать воюет
Наш выносливый народ.
Кто уехал за границу
Доживать остаток лет,
Тот не очень огорчится:
Ну, была страна - и нет.
Даже правильно, как будто.
Даже вроде поделом.
В новой хате так уютно.
Хату старую - на слом.
Но однажды, пусть не скоро,
Жизнь наскучит - быть беде,
Как бывает у обжоры
Отвращение к еде.
И покажется унылым
И немилым белый свет.
Насекомым легкокрылым
Жить приятно. Смысла нет.
Это выбор. Мы не судим,
Ход событий торопя.
Как и каждый, эти люди
Отвечают за себя.
Если сгинет эта личность,
Время не замедлит бег.
Он и так давно уж лишний
Для Отчизны человек.
Ну, а здесь, в пыли окопа,
Встретить жизни жёсткий край?
Скажешь, выжить хорошо бы?
Нет, брат. Точка. Умирай.
Жизнь мою, поверьте слову,
Точно Родина учтёт.
Лягу я в её основу
Очень нужным кирпичом.
Вот такой про всё на свете
Выстрел мыслями вразброс.
Полагаю, что ответил
Я на главный ваш вопрос.
Жизнь у каждого своя.
Сладостней всего иного
Исключительное «я».
Жизнь - желанье и движенье.
Жизнь - жар-птица и жена.
Коротка, как наважденье.
И, увы, всего одна.
Жизнь - узор неповторимый,
Уникальный экземпляр
Без заслуги, без причины
Получает каждый в дар.
Ту награду, что досталась
От божественных щедрот,
Кто-то тратит как попало,
Кто-то бережно несёт.
И её одну такую
Драгоценную финифть
Так легко сломать впустую
И так трудно починить.
Рассуждать, сгоняя дрёму,
В мирном доме все сильны.
Но считает по-другому
Философия войны.
В повседневности окопной
На излёте бытия
Как-то даже неудобно
Философией сиять.
Когда души, словно раны,
Разбередила война,
Чем-то вроде океана
Представляется страна.
Наверху бушуют волны,
Пена брызжет, как слюна.
Но уверенно спокойна,
Неподвижна глубина.
Торжествует и горюет,
Умирает и живёт.
За Россию-мать воюет
Наш выносливый народ.
Кто уехал за границу
Доживать остаток лет,
Тот не очень огорчится:
Ну, была страна - и нет.
Даже правильно, как будто.
Даже вроде поделом.
В новой хате так уютно.
Хату старую - на слом.
Но однажды, пусть не скоро,
Жизнь наскучит - быть беде,
Как бывает у обжоры
Отвращение к еде.
И покажется унылым
И немилым белый свет.
Насекомым легкокрылым
Жить приятно. Смысла нет.
Это выбор. Мы не судим,
Ход событий торопя.
Как и каждый, эти люди
Отвечают за себя.
Если сгинет эта личность,
Время не замедлит бег.
Он и так давно уж лишний
Для Отчизны человек.
Ну, а здесь, в пыли окопа,
Встретить жизни жёсткий край?
Скажешь, выжить хорошо бы?
Нет, брат. Точка. Умирай.
Жизнь мою, поверьте слову,
Точно Родина учтёт.
Лягу я в её основу
Очень нужным кирпичом.
Вот такой про всё на свете
Выстрел мыслями вразброс.
Полагаю, что ответил
Я на главный ваш вопрос.
Пособник бандита - такой же бандит.
Пособник врага - враг.
Одним законом их должно судить.
Так было и будет так.
Всё понятно, но есть нюанс:
Враг - изначально чужой.
А тот, кто врагу служит сейчас, -
Вроде как бывший свой.
Видишь у них имена славян,
Думаешь: как же так?
Неужто это сплошной обман
И каждый из них враг?
Враг не только нам с тобой.
Враг самому себе.
За что же ему жребий такой?
Такой оборот в судьбе?
Конец один у них впереди
И по-другому никак.
Пособник бандита - такой же бандит.
Пособник врага - враг.
Пусть вечная их досада ест.
Пусть ищут, кого винить.
Они на себе поставили крест.
Нам не о чем говорить.
Пособник врага - враг.
Одним законом их должно судить.
Так было и будет так.
Всё понятно, но есть нюанс:
Враг - изначально чужой.
А тот, кто врагу служит сейчас, -
Вроде как бывший свой.
Видишь у них имена славян,
Думаешь: как же так?
Неужто это сплошной обман
И каждый из них враг?
Враг не только нам с тобой.
Враг самому себе.
За что же ему жребий такой?
Такой оборот в судьбе?
Конец один у них впереди
И по-другому никак.
Пособник бандита - такой же бандит.
Пособник врага - враг.
Пусть вечная их досада ест.
Пусть ищут, кого винить.
Они на себе поставили крест.
Нам не о чем говорить.
Мы упёрлись на рубеже
В полушаге от бездны страшной.
Мы, страна, мы, народ, уже
Победили себя вчерашних.
Это - первая из побед.
Та, важнее которой нет.
Потому что вчерашние мы
Пребывали во власти тьмы.
Стонут трусы и куркули:
То утрачено, это тоже…
Мы себя самих обрели.
Это ли не всего дороже?
И старшины сегодня наши.
Уж какие есть, да свои.
А не те, что рулили раньше -
Забугорные холуи.
В изумлении, злобном шоке
Сгинули, побросав мешки,
Рой инвесторов толстобоких,
Их приказчики, денщики.
Пусть с такими же холуями
Доживают свой век в Майами.
Пусть в других себе ищут весях
Проходимцев и дураков
Знатоки колоний простейших
С затуманенных берегов.
Полстолетия напоказ
Истребляла себя Европа.
После дружно взялась за нас.
Наш проект надорвался, лопнул.
В нашу рану, как в полынью,
Бесы ринулись с радостным лаем.
И страну родную свою
С той поры мы едва различаем.
И на нашей родной земле
Нашей бывшей страны ошмётки,
В русофобском купаясь зле,
Надрывают пустые глотки.
Понимают, что им не жить,
Если выживем мы, Россия.
Вот поэтому победить
Мы обязаны. Нам по силам.
Мы несём свой священный крест
Сквозь любые лихие годы.
На приказ одолеть невзгоды
Отвечаем привычно: «Есть!»
Мы, конечно, скорбим о потерях,
О героях наших скорбим.
Всё учтём и ущерб измерим
И, естественно, не простим.
В полушаге от бездны страшной.
Мы, страна, мы, народ, уже
Победили себя вчерашних.
Это - первая из побед.
Та, важнее которой нет.
Потому что вчерашние мы
Пребывали во власти тьмы.
Стонут трусы и куркули:
То утрачено, это тоже…
Мы себя самих обрели.
Это ли не всего дороже?
И старшины сегодня наши.
Уж какие есть, да свои.
А не те, что рулили раньше -
Забугорные холуи.
В изумлении, злобном шоке
Сгинули, побросав мешки,
Рой инвесторов толстобоких,
Их приказчики, денщики.
Пусть с такими же холуями
Доживают свой век в Майами.
Пусть в других себе ищут весях
Проходимцев и дураков
Знатоки колоний простейших
С затуманенных берегов.
Полстолетия напоказ
Истребляла себя Европа.
После дружно взялась за нас.
Наш проект надорвался, лопнул.
В нашу рану, как в полынью,
Бесы ринулись с радостным лаем.
И страну родную свою
С той поры мы едва различаем.
И на нашей родной земле
Нашей бывшей страны ошмётки,
В русофобском купаясь зле,
Надрывают пустые глотки.
Понимают, что им не жить,
Если выживем мы, Россия.
Вот поэтому победить
Мы обязаны. Нам по силам.
Мы несём свой священный крест
Сквозь любые лихие годы.
На приказ одолеть невзгоды
Отвечаем привычно: «Есть!»
Мы, конечно, скорбим о потерях,
О героях наших скорбим.
Всё учтём и ущерб измерим
И, естественно, не простим.
Под стенами шакалий вой
Насельники не слышат в кельях.
У бесов буйный пир горой.
Но ведь наступит и похмелье.
С лихих батыевских времён
Крепка в монахе русском вера.
Не выжег враг её огнём
И уж, конечно, не спугнёт
Тяжёлый шаг легионера.
Святыню от врага сберечь
Так нелегко. Борьба жестока.
Но Лавра верит: русский меч
На помощь ей идёт с востока.
Идут за Родину свою
Все, кем велика мать-Россия,
Кто влился в русскую семью.
И Александры в том строю,
И рядом правнуки Батыя.
Изгой с надломленной душой,
Отступник одинок и жалок.
Пошёл на сговор с сатаной
Ради земного пьедестала.
Врагом на время от Руси
Оторван подневольный Киев.
Да, времена опять такие,
Что он лишён духовных сил.
Но крепость православной веры
Неколебима средь руин.
Минует мрак лихих годин
И град, её заблудший сын,
Придёт и снова будет первым.
Насельники не слышат в кельях.
У бесов буйный пир горой.
Но ведь наступит и похмелье.
С лихих батыевских времён
Крепка в монахе русском вера.
Не выжег враг её огнём
И уж, конечно, не спугнёт
Тяжёлый шаг легионера.
Святыню от врага сберечь
Так нелегко. Борьба жестока.
Но Лавра верит: русский меч
На помощь ей идёт с востока.
Идут за Родину свою
Все, кем велика мать-Россия,
Кто влился в русскую семью.
И Александры в том строю,
И рядом правнуки Батыя.
Изгой с надломленной душой,
Отступник одинок и жалок.
Пошёл на сговор с сатаной
Ради земного пьедестала.
Врагом на время от Руси
Оторван подневольный Киев.
Да, времена опять такие,
Что он лишён духовных сил.
Но крепость православной веры
Неколебима средь руин.
Минует мрак лихих годин
И град, её заблудший сын,
Придёт и снова будет первым.
Восемьсот лет…
Немного совсем
С того утра весною нежаркой,
Когда голосом русских князей
Выло поле над речкою Калкой.
Призывает смерть русский князь
И черниговский, и рязанский.
На простёртых телах, веселясь,
Пир победный идёт басурманский.
Смерть в бою - не такое горе,
Как истление от стыда.
От звериного княжьего воя
Небо чёрным было тогда.
А сегодня разве другое?
А сегодня пришла беда
Не того ли тенью стыда?
Что такое восемьсот лет?
Пролетели они, и нет.
И опять мы ищем ответ
На мучительные вопросы.
Почему мира русского цвет
По планете как сор разбросан?
Почему после стольких побед
У нас Родины общей нет?
Мы, великих отцов сыны,
Превратились в людскую свалку.
Нам огромной своей страны
Почему вдруг стало не жалко?
На четыре вдруг стороны
Побежали, задрав штаны.
И пришли туда же, на Калку.
Коль на деле, не на словах,
Не научимся слышать друг друга.
Коли в душах и головах
Будет снова царить разруха,
Красной линией возле ног
Наших Калка кровавая ляжет.
За невыученный урок
Нас история строго накажет.
Немного совсем
С того утра весною нежаркой,
Когда голосом русских князей
Выло поле над речкою Калкой.
Призывает смерть русский князь
И черниговский, и рязанский.
На простёртых телах, веселясь,
Пир победный идёт басурманский.
Смерть в бою - не такое горе,
Как истление от стыда.
От звериного княжьего воя
Небо чёрным было тогда.
А сегодня разве другое?
А сегодня пришла беда
Не того ли тенью стыда?
Что такое восемьсот лет?
Пролетели они, и нет.
И опять мы ищем ответ
На мучительные вопросы.
Почему мира русского цвет
По планете как сор разбросан?
Почему после стольких побед
У нас Родины общей нет?
Мы, великих отцов сыны,
Превратились в людскую свалку.
Нам огромной своей страны
Почему вдруг стало не жалко?
На четыре вдруг стороны
Побежали, задрав штаны.
И пришли туда же, на Калку.
Коль на деле, не на словах,
Не научимся слышать друг друга.
Коли в душах и головах
Будет снова царить разруха,
Красной линией возле ног
Наших Калка кровавая ляжет.
За невыученный урок
Нас история строго накажет.
Мы сидим за пасхальным столом
Далеко от смертельного боя.
Говорим и молчим ни о чём.
Всё как надо. Яйцо с куличом.
Только мысль неудобная ноет:
Мы семья или что-то другое?
Поколения разные? Да.
Память разная. Разное время.
Но всего поперёк борозда:
С кем ты? С этими или с теми?
И не знаешь, чего ожидать
От родного когда-то брата.
Если хочется выбирать,
лучше не выбирай. Не надо.
Там и тут километры вранья.
Там и тут крикуны, демагоги.
Ну, а наша большая семья -
У развилки на трудной дороге.
Ты гони, мой родной человек,
Мыслей слабых, предательских гнусь.
Положись на святую для всех,
На звезду путеводную - Русь.
Далеко от смертельного боя.
Говорим и молчим ни о чём.
Всё как надо. Яйцо с куличом.
Только мысль неудобная ноет:
Мы семья или что-то другое?
Поколения разные? Да.
Память разная. Разное время.
Но всего поперёк борозда:
С кем ты? С этими или с теми?
И не знаешь, чего ожидать
От родного когда-то брата.
Если хочется выбирать,
лучше не выбирай. Не надо.
Там и тут километры вранья.
Там и тут крикуны, демагоги.
Ну, а наша большая семья -
У развилки на трудной дороге.
Ты гони, мой родной человек,
Мыслей слабых, предательских гнусь.
Положись на святую для всех,
На звезду путеводную - Русь.
Ну, давайте, привстанем на цыпочки
И заглянем за горизонт.
Что нас ждёт? Что из ступора вытащит?
И чего мы сами-то ждём?
Надоело, устали, - слышится
Из иной городской щели.
А вы видели, как колышатся
Над могилами ковыли?
Как вам естся, как спится, как дышится
Здесь, в отнюдь не окопной пыли?
Иль, по-вашему, те все рыжие,
Кто за вас умирать ушли?
Если мы за спиной у воина
Разрешим себе сплетни треск,
Обязательно в ту промоину
Просочится лукавый бес.
Тихий, ласковый и старательный
Лекарь мнимых душевных ран,
Он попробует обязательно,
Он заглянет в каждый чулан.
Вы же мягкие, вы из теста,
Будет на ухо нам шептать,
Вам видней, не вставая с кресла,
Воевать ли, не воевать.
Если сразу, одним замахом
Переможить не удалось,
Значит, пусть всё катится прахом.
Перетопчемся. Не срослось.
Тем, кто там, кто из камня высечен,
Этой логики не понять.
Слава Богу, их многие тысячи.
Есть кому Россию поднять.
И заглянем за горизонт.
Что нас ждёт? Что из ступора вытащит?
И чего мы сами-то ждём?
Надоело, устали, - слышится
Из иной городской щели.
А вы видели, как колышатся
Над могилами ковыли?
Как вам естся, как спится, как дышится
Здесь, в отнюдь не окопной пыли?
Иль, по-вашему, те все рыжие,
Кто за вас умирать ушли?
Если мы за спиной у воина
Разрешим себе сплетни треск,
Обязательно в ту промоину
Просочится лукавый бес.
Тихий, ласковый и старательный
Лекарь мнимых душевных ран,
Он попробует обязательно,
Он заглянет в каждый чулан.
Вы же мягкие, вы из теста,
Будет на ухо нам шептать,
Вам видней, не вставая с кресла,
Воевать ли, не воевать.
Если сразу, одним замахом
Переможить не удалось,
Значит, пусть всё катится прахом.
Перетопчемся. Не срослось.
Тем, кто там, кто из камня высечен,
Этой логики не понять.
Слава Богу, их многие тысячи.
Есть кому Россию поднять.
Я им не верю, потому что знаю:
Они готовы, дайте только шанс,
И жалобно скулить, и снова лаять
На Родину, на каждого из нас.
И пресмыкаться перед сытым дядей.
Им, умным, перекраситься легко.
Они умеют при любом раскладе
Быть наверху или недалеко.
Победа неизбежна. Праздник будет.
Пройдёт по нашей улице герой.
Они прогнутся истово на людях.
Сработает система «свой-чужой».
Они себя узнают, расторопных,
И брату во грехе поможет брат
На должности улечься поудобней
Или достать билетик на парад.
Они готовы, дайте только шанс,
И жалобно скулить, и снова лаять
На Родину, на каждого из нас.
И пресмыкаться перед сытым дядей.
Им, умным, перекраситься легко.
Они умеют при любом раскладе
Быть наверху или недалеко.
Победа неизбежна. Праздник будет.
Пройдёт по нашей улице герой.
Они прогнутся истово на людях.
Сработает система «свой-чужой».
Они себя узнают, расторопных,
И брату во грехе поможет брат
На должности улечься поудобней
Или достать билетик на парад.
Бывает, лёжа на диване,
Жуя под пиво колбасу,
Мы то, что видим на экране,
Снабжаем репликами вслух.
Не так подал, не так расставил,
Ну, вот и пропустили гол,
Не видит створ, не знает правил.
Мы комментируем футбол.
Бывает, бутсы надеваем,
Всё так же, лёжа на диване,
И имитируем игру,
И утомляемся к утру.
А если нам войну покажут,
Включаемся и тут. А как же?
Мы лучше знаем. Мы спецы.
А ну-ка, что там за бойцы?
Стараются? Да долго что-то
У них там тянется работа.
Нам строгости не занимать.
Но лучше было бы понять:
Они сейчас не на футболе.
Они на русском бранном поле.
На битве с бешеным врагом.
И нам в своих фальшивых бутсах
До них не следует тянуться
Не очень чистым языком.
Жуя под пиво колбасу,
Мы то, что видим на экране,
Снабжаем репликами вслух.
Не так подал, не так расставил,
Ну, вот и пропустили гол,
Не видит створ, не знает правил.
Мы комментируем футбол.
Бывает, бутсы надеваем,
Всё так же, лёжа на диване,
И имитируем игру,
И утомляемся к утру.
А если нам войну покажут,
Включаемся и тут. А как же?
Мы лучше знаем. Мы спецы.
А ну-ка, что там за бойцы?
Стараются? Да долго что-то
У них там тянется работа.
Нам строгости не занимать.
Но лучше было бы понять:
Они сейчас не на футболе.
Они на русском бранном поле.
На битве с бешеным врагом.
И нам в своих фальшивых бутсах
До них не следует тянуться
Не очень чистым языком.
Наши души до самого дна
Проверяет сегодня война.
Как тогда, в те далёкие годы.
Много было предателей? Много.
Что толкало их против своих?
Кто-то - лишь бы остаться в живых.
Кто-то - хуже. Да с именем Бога
На знамёнах, на пряжках ремней
Воевал против нас на войне.
Нет, народ - не один человек.
Бесконечная цепь ожиданий,
Разных мнений, сомнений, сознаний,
Пониманий, где тьма, а где свет.
Хоть из песни не выкинуть слова,
Нет, не встанет народ, как один.
Потому что не стало страны
И не стало её народа.
Но опять, как в далёкие годы,
В нашем доме сегодня война.
Разделяет на племена
То, что было единым народом.
Наши души война бередит
Разговором один на один.
Глубину измеряет на слух:
Мелковата. Оставить в тылу.
Наши души войной смущены.
Может, можно и так, без войны?
Может, кто-то на этот раз
Сможет выбор сделать за нас?
Нету выбора. Только вперёд.
Оробеем, отступим, уступим,
Индульгенцию если и купим,
Наши души никто не спасёт.
Проверяет сегодня война.
Как тогда, в те далёкие годы.
Много было предателей? Много.
Что толкало их против своих?
Кто-то - лишь бы остаться в живых.
Кто-то - хуже. Да с именем Бога
На знамёнах, на пряжках ремней
Воевал против нас на войне.
Нет, народ - не один человек.
Бесконечная цепь ожиданий,
Разных мнений, сомнений, сознаний,
Пониманий, где тьма, а где свет.
Хоть из песни не выкинуть слова,
Нет, не встанет народ, как один.
Потому что не стало страны
И не стало её народа.
Но опять, как в далёкие годы,
В нашем доме сегодня война.
Разделяет на племена
То, что было единым народом.
Наши души война бередит
Разговором один на один.
Глубину измеряет на слух:
Мелковата. Оставить в тылу.
Наши души войной смущены.
Может, можно и так, без войны?
Может, кто-то на этот раз
Сможет выбор сделать за нас?
Нету выбора. Только вперёд.
Оробеем, отступим, уступим,
Индульгенцию если и купим,
Наши души никто не спасёт.
Что такое сегодня мир?
Сгусток ненависти и страха.
Будто порванная рубаха.
Разделён на «они» и «мы».
С их горячечными мечтами
Где они? Их почти что нет.
Перевёрнутый их «Титаник»
Замер на прощальной волне.
На ветру одичавший винт
Вхолостую молотит весело.
В капитанской фуражке плесень
Напоследок вовсю рулит.
Нас, гримасничая, пугает.
Понимает, что погибает,
Но упорно в последний час
За собой увлекает нас.
Они могут себя убить.
Мозговой паралич от страха.
Пусть планета катится прахом,
Лишь бы нам не позволить жить.
Смысла нет нас пытаться сватать.
Мы пока что в своём уме.
Мы всегда будем виноваты
В том, что встали заслоном чуме.
Что к чему, разберёмся сами.
Скоро ли, не стоит гадать.
Слава Богу, мы никогда,
Ими мы никогда не станем.
Сгусток ненависти и страха.
Будто порванная рубаха.
Разделён на «они» и «мы».
С их горячечными мечтами
Где они? Их почти что нет.
Перевёрнутый их «Титаник»
Замер на прощальной волне.
На ветру одичавший винт
Вхолостую молотит весело.
В капитанской фуражке плесень
Напоследок вовсю рулит.
Нас, гримасничая, пугает.
Понимает, что погибает,
Но упорно в последний час
За собой увлекает нас.
Они могут себя убить.
Мозговой паралич от страха.
Пусть планета катится прахом,
Лишь бы нам не позволить жить.
Смысла нет нас пытаться сватать.
Мы пока что в своём уме.
Мы всегда будем виноваты
В том, что встали заслоном чуме.
Что к чему, разберёмся сами.
Скоро ли, не стоит гадать.
Слава Богу, мы никогда,
Ими мы никогда не станем.