Или вот ещё красивое от Петра Николаевича Краснова про курдов. 1902 год:
«Мерный тягучий мотив малороссийской старинной песни разносился по тесной хане и звучал как молитва, или гимн. Лица стали задумчивы. Вспомнили про тех, «що милiйше», оставленных в станицах на Черноморьи и задумались. Курды, стоя у решетки, отделявшей хану от очага, устремляли на нас глаза, полные молитвы и благоговения.
— Что, нравится вам? — обратился по-татарски Ничепоренко к Сулейману.
Сулейман ответил. И по мере того, как он говорил, я видел, как густая краска заливала лицо молодого сотника.
— Знаете, что он сказал? — проговорил Ничепоренко.
Мы примолкли.
— Он сказал: «мы, бедные люди, молим за нашего Государя, вы, большие люди, в чести у Государя, вам подобает прославлять Его ежечасно».
Словно ток пробежал по нашим жилам от этих простых слов куртинца. Как по команде мы встали и торжественные звуки «Боже, Царя храни» огласили хижину. И такая сила слышалась в этих можных звуках, что и брат Сулеймана, и его слуга — все встали и благоговейно прислушивались к словам молитвы…
<...>
— А что? — спросил у Сулеймана Ничепоренко, — при каком управлении вам легче живется: при русском или турецком?
— При русском лучше, — отвечал куртинец. — Я знаю, что я должен платить, я знаю, что у меня никто ничего не тронет, и я спокоен. Плохой курд, курд разбойник, недоволен. Он говорит: русский Царь дает пасти стадо одно место. Турецкий султан дает пасти стадо повсюду — ему земли не жалко. Хорошему курду это хорошо, что он знает, где его земля.
И долго еще мы беседовали тихо и спокойно.»
«Мерный тягучий мотив малороссийской старинной песни разносился по тесной хане и звучал как молитва, или гимн. Лица стали задумчивы. Вспомнили про тех, «що милiйше», оставленных в станицах на Черноморьи и задумались. Курды, стоя у решетки, отделявшей хану от очага, устремляли на нас глаза, полные молитвы и благоговения.
— Что, нравится вам? — обратился по-татарски Ничепоренко к Сулейману.
Сулейман ответил. И по мере того, как он говорил, я видел, как густая краска заливала лицо молодого сотника.
— Знаете, что он сказал? — проговорил Ничепоренко.
Мы примолкли.
— Он сказал: «мы, бедные люди, молим за нашего Государя, вы, большие люди, в чести у Государя, вам подобает прославлять Его ежечасно».
Словно ток пробежал по нашим жилам от этих простых слов куртинца. Как по команде мы встали и торжественные звуки «Боже, Царя храни» огласили хижину. И такая сила слышалась в этих можных звуках, что и брат Сулеймана, и его слуга — все встали и благоговейно прислушивались к словам молитвы…
<...>
— А что? — спросил у Сулеймана Ничепоренко, — при каком управлении вам легче живется: при русском или турецком?
— При русском лучше, — отвечал куртинец. — Я знаю, что я должен платить, я знаю, что у меня никто ничего не тронет, и я спокоен. Плохой курд, курд разбойник, недоволен. Он говорит: русский Царь дает пасти стадо одно место. Турецкий султан дает пасти стадо повсюду — ему земли не жалко. Хорошему курду это хорошо, что он знает, где его земля.
И долго еще мы беседовали тихо и спокойно.»
Ну и раз уж я начал цитировать малоизвестные кавказские заметки Краснова, то запощу ещё мою любимую, в которой неожиданно открывается грузинское происхождение дагестанского «жи есть»:
«— Барр-ишня — ж-жесть! — слышите вы подле. Это гимназист, обгоняя, задел барышню… А вот двое встретились — и опять это безсмысленное «жесть» — слово исключительно тифлисское и ничего не значащее. Оно вышло из классической гимназии, перелетело с быстротою всякой глупости в корпус и проникло в войско.»
Это, конечно, может оказаться простым совпадением, но всё-таки было бы круто, если бы между грузинскими и дагестанскими словами-паразитами была какая-то связь. Если кто знает больше, то напишите, пожалуйста.
«— Барр-ишня — ж-жесть! — слышите вы подле. Это гимназист, обгоняя, задел барышню… А вот двое встретились — и опять это безсмысленное «жесть» — слово исключительно тифлисское и ничего не значащее. Оно вышло из классической гимназии, перелетело с быстротою всякой глупости в корпус и проникло в войско.»
Это, конечно, может оказаться простым совпадением, но всё-таки было бы круто, если бы между грузинскими и дагестанскими словами-паразитами была какая-то связь. Если кто знает больше, то напишите, пожалуйста.
Русский след в британской культуре значительно больше, чем принято думать. Например, есть такая шерстяная меланжевая ткань по названию твид, которая уже очень давно используется в английских костюмах. Без этого материала едва ли можно представить классический образ джентльмена. Так вот самым известным брендом по производству этого материала является компания «Tweed Harris» и основала его графиня Данмор леди Кэтрин Мюррей — внучка дипломата Российской Империи Семёна Воронцова и внучатая племянница первой в мире женщины-президента Академии наук Екатерины Дашковой.
На вечерах её детства звучала русская музыка, велись разговоры о России и исполнялись русские песни. А в поместье её родителей в Уилтон-Хаус приезжал даже молодой Николай Павлович. В честь этого события все дети были переодеты в русские народные костюмы.
Выйдя в 1836 году замуж за аристократа Александра Мюррея, она получила титул графини Данмор, а вместе с ним и большие земельные наделы в 150 000 акров, среди которых были острова Льюис-энд-Гаррис к северо-западу от Шотландии. В 1845 году во времена картофельного голода в Ирландии и Шотландии, когда ирландцы и шотландцы массово эмигрировали в Америку в поисках хоть какого-то заработка, островам грозило запустение. Тогда Кэтрин-младшая обратила внимание на грубую ткань, которую производили жители островов для бытовых нужд. Она ей понравилась своей прочностью, долговечностью и непромокаемостью. Сначала она заказала несколько костюмов из этого материала для егерей, которые оказались настолько хороши, что привлекли внимание состоятельных соседей. Так и началось производство твида на островах.
Сперва Кэтрин послала ткачих на повышение квалификации, затем перенесла фамильные цвета клана Данмор на ткань. В качестве рекламы Кэтрин использовала саму себя, надевая твидовое платье на встречах с высшим обществом. Наконец, всплеск производства на островах буквально спас островитян от тогдашнего голода, так как доходы от производства твида обогнали земледельческие и рыболовные.
Ещё интересен процесс изготовления этой ткани. Производится она из выщипанных, а не состриженных волос. Затем моется в горячей воде, сушится, обрызгивается чёрным маслом из печени рыб для лучшего расчёсывания, прядётся, моется в воде с щёлочью, окрашивается и потом отбивается для того, чтобы она стала мягкой и прочной. Так как отбивка была очень долгой и трудоёмкой, работницы пели в её время песни, которые получили название «Waulking songs» и в шотландскую культуру.
В 1993 году парламентом Великобритании был принят Акт о твиде Харрис, призванный защитить производство аутентичного твида от подделок. Согласно акту, настоящий твид только тот, который окрашен и изготовлен вручную жителями Гебридских островов в своих домах.
На вечерах её детства звучала русская музыка, велись разговоры о России и исполнялись русские песни. А в поместье её родителей в Уилтон-Хаус приезжал даже молодой Николай Павлович. В честь этого события все дети были переодеты в русские народные костюмы.
Выйдя в 1836 году замуж за аристократа Александра Мюррея, она получила титул графини Данмор, а вместе с ним и большие земельные наделы в 150 000 акров, среди которых были острова Льюис-энд-Гаррис к северо-западу от Шотландии. В 1845 году во времена картофельного голода в Ирландии и Шотландии, когда ирландцы и шотландцы массово эмигрировали в Америку в поисках хоть какого-то заработка, островам грозило запустение. Тогда Кэтрин-младшая обратила внимание на грубую ткань, которую производили жители островов для бытовых нужд. Она ей понравилась своей прочностью, долговечностью и непромокаемостью. Сначала она заказала несколько костюмов из этого материала для егерей, которые оказались настолько хороши, что привлекли внимание состоятельных соседей. Так и началось производство твида на островах.
Сперва Кэтрин послала ткачих на повышение квалификации, затем перенесла фамильные цвета клана Данмор на ткань. В качестве рекламы Кэтрин использовала саму себя, надевая твидовое платье на встречах с высшим обществом. Наконец, всплеск производства на островах буквально спас островитян от тогдашнего голода, так как доходы от производства твида обогнали земледельческие и рыболовные.
Ещё интересен процесс изготовления этой ткани. Производится она из выщипанных, а не состриженных волос. Затем моется в горячей воде, сушится, обрызгивается чёрным маслом из печени рыб для лучшего расчёсывания, прядётся, моется в воде с щёлочью, окрашивается и потом отбивается для того, чтобы она стала мягкой и прочной. Так как отбивка была очень долгой и трудоёмкой, работницы пели в её время песни, которые получили название «Waulking songs» и в шотландскую культуру.
В 1993 году парламентом Великобритании был принят Акт о твиде Харрис, призванный защитить производство аутентичного твида от подделок. Согласно акту, настоящий твид только тот, который окрашен и изготовлен вручную жителями Гебридских островов в своих домах.
Семён Воронцов, Екатерина Дашкова, красоты Гебридских островов, «Waulking songs» и, собственно, сам твид.
Наконец-то добрался до русских в Австралии. И сразу же шикарные фото!
Кафе Репина. Сидней.
Кафе основал Иван Дмитриевич Репин, горный инженер по образованию, прибывший в Сидней вместе с семьёй в 1925 году. Мало того, что кафе у него было не одно, так они ещё и успешно существовали в разгар Великой депрессии, так как стали прибежищем для компаний, которые больше не могли платить за аренду офисных помещений.
«Репин смоделировал свои кофейни по примеру американских кафе — «быстрое, чистое обслуживание по минимальной цене». В то время, когда большинство людей пили чай, Репин подавал кофе по 3 шиллинга за чашку, со сливками, налитыми в маленький горшочек или, для тех, кто мог позволить себе дополнительные 3 шиллинга, «венский стиль» со взбитыми сливками сверху.
Как вспоминали русские иммигранты у Репина, единственного во всей Австралии, подавалось кофе из натуральных, поджаренных тут же зёрен, аромат которых разносился по всей улице. Столики были с шахматными досками, и любители шахмат, которых в те времена было много, могли пить кофе и спокойно играть. В Репинских кафе подавали также сибирские пельмени в курином бульоне и, конечно, чашку кофе с русским ореховым тортом или тортом «Микадо» домашнего изготовления»
Кафе Репина. Сидней.
Кафе основал Иван Дмитриевич Репин, горный инженер по образованию, прибывший в Сидней вместе с семьёй в 1925 году. Мало того, что кафе у него было не одно, так они ещё и успешно существовали в разгар Великой депрессии, так как стали прибежищем для компаний, которые больше не могли платить за аренду офисных помещений.
«Репин смоделировал свои кофейни по примеру американских кафе — «быстрое, чистое обслуживание по минимальной цене». В то время, когда большинство людей пили чай, Репин подавал кофе по 3 шиллинга за чашку, со сливками, налитыми в маленький горшочек или, для тех, кто мог позволить себе дополнительные 3 шиллинга, «венский стиль» со взбитыми сливками сверху.
Как вспоминали русские иммигранты у Репина, единственного во всей Австралии, подавалось кофе из натуральных, поджаренных тут же зёрен, аромат которых разносился по всей улице. Столики были с шахматными досками, и любители шахмат, которых в те времена было много, могли пить кофе и спокойно играть. В Репинских кафе подавали также сибирские пельмени в курином бульоне и, конечно, чашку кофе с русским ореховым тортом или тортом «Микадо» домашнего изготовления»
Давно хотел поделиться с кем-нибудь. У Макс Рихтера есть альбом «Memoryhouse» с музыкальным изображением звуков природы, наложенных на голоса людей, читающих поэзию на различных языках. Есть там и музыка на стихотворение двадцатилетней Марины Цветаевой «Уж сколько их упало в эту бездну». Трэк назван «Maria, The poet (1913)». Читает актриса Алла Демидова. И это очень-очень красиво.
https://www.youtube.com/watch?v=l2--6wZGFH0&t=
https://www.youtube.com/watch?v=l2--6wZGFH0&t=
YouTube
Max Richter - Maria, the Poet (1913)