Вчера блогер Некоглай выпустил на ютубе ролик о насилии со стороны полицейских. Этого парня, если кто не знает, недавно депортировали из России — за ролик, в котором он пародировал известное видео с российским солдатом, отбрасывающим гранаты противника. Ролик был, надо сказать, абсолютно беззлобный, но речь не об этом.

О Некоглае я, надо сказать, услышал впервые только из-за этой истории. И ровно так же — как будто впервые — сотни тысяч людей узнали о насилии в отделах полиции из последнего видео этого блогера. Достаточно было пару минут почитать комментарии, чтобы в очередной раз убедиться, в каком плотном информационном пузыре находятся независимые журналисты и правозащитники. Нам-то кажется, что все уже двадцать раз проговорено и понятно про российских силовиков. Но каждое происшествие не со случайными людьми, а со знаменитостями, показывает — ничего подобного, эта тема вообще не в повестке. И даже если интуитивно жители России сторонятся полицейских, они едва ли осознают, как много в силовых структурах садизма, беспредела и немотивированного насилия.

Буквально на прошлой неделе я упоминал в канале «Команду против пыток». И нынешняя мрачная история, случившаяся с незадачливым блогером (по счастью, он уехал и теперь в безопасности) снова напоминает, сколь важно продолжать говорить о пытках — даже если кажется, что никакого результата здесь и сейчас это не принесет. Неважно, известный человек или не очень, нравится он вам или нет — он легко может стать жертвой жестокости и произвола, и сделать с этим будет ничего невозможно.

Об этом — но в масштабах отдельно взятой Тюменской области — новый большой текст Марины-Майи Говзман на «Таких делах». Казалось бы, все, о чем он рассказывает, в СМИ раскрывалось уже много раз — а некоторые медиа вроде «Медиазоны» и так пишут об этом непрерывно. К тому же это довольно массивный и не всегда ясно выстроенный материал — в нем все-таки многовато героев со схожими судьбами и еще больше подробных описаний насилия, которые читать непросто.

И все-таки этот текст хочется выделить за слова, которые в нем звучат. Одна из героинь — не опытная правозащитница, а обычная родственница пострадавшего, говорит, как мне кажется, очень важную вещь. Да, осужденных не назовёшь приятными добрыми людьми, с которыми хочется себя соотносить. Но отворачиваясь от них, мы подпитываем общую систему безнаказанности и беспредела. «Некоторые говорят нам: “Вы зачем за них заступаетесь?” Мы действительно не можем судить, виноваты эти люди или нет, мы и не ставим цель доказать, что они невиновны, — говорит Ольга Захарова. — Речь о том, что их всех били и пытали — это недопустимый способ сбора доказательств».

На первый взгляд, ничего особенного в этой реплике нет. Но ее говорит самый обычный человек — и по-моему, именно это очень важно. Когда ты не правозащитник и не юрист, очень легко согласиться на незаконное насилие против людей плохих, непривлекательных, преступных. «Улицы чище будут». Но не успеешь оглянуться — и вот популярный блогер, плача, рассказывает о пытках из-за неудачной шутки. И вот мобилизованных, отказавшихся воевать, держат в подвале и морят голодом. И вот случайного загулявшего прохожего убивают садисты, наделенные властью. Связь самая прямая.

Краткое содержание предыдущих серий: ведущий «Дождя» Алексей Коростелев, рассуждая о проблемах мобилизованных, сказал фразу, которую можно было интерпретировать так, будто «Дождь» помогает российской армии. На самом деле речь шла, конечно, о гласности, которая становится последним спасением для многих людей в беде, в том числе для мобилизованных, оказавшихся в скотских условиях. Но шестерёнки глобального медиасрача завертелись. В адрес «Дождя» посыпались оскорбления. Руководство телеканала уволило Алексея в прямом эфире, но это уже не помогло. Латвия лишила канал лицензии, а самого Алексея власти страны внесли в «чёрный список».

Сегодня в поддержку «Дождя» выступили многие медиа, в том числе базирующаяся в Латвии Медуза. Я думаю, что заявление от лица редакции в этой ситуации вызывает уважение, и хочу им поделиться.

Со своей стороны выражаю безусловную поддержку Алексею и телеканалу «Дождь». Я считаю решение об увольнении Лёши неправильным и некрасивым, но лишение лицензии в любом случае несправедливая и неприемлемая мера. Независимые медиа — это платформа, что необходима для будущего справедливого мира. Совершенно очевидно, что журналисты должны рассказывать обо всем, что имеет общественное значение, включая проблемы мобилизованных в российскую армию.

В Новой — ещё один репортаж Изольды Дробиной из провинциального города.

Невьянск Свердловской области. Мобилизованные, их жены, семьи, местные чиновники и активисты. Как живёт город на фоне войны. Живёт как-то. На 45 тысяч жителей района десять смертей и двадцать пропавших без вести. Десятки раненых — «не расслабляйтесь, скоро обратно». Обещали 200 тысяч, хотя на самом деле 195, что за цифра такая дурацкая. И то не прислали до сих пор. Наклонная башня стоит, туристы едут, заводы работают. Главный редактор местного независимого издания — стыдно, что за 20 лет не написал такой текст, который отбил бы желание воевать. «Не хочу, чтобы наши дети были пушечным мясом». Три административных протокола по статье 20.3 КоАП. Благоустройство набережной не остановилось — здорово, что успели закупить европейское оборудование.Отец четырёх детей — бегать не стал, потому что «добросовестный» и потому что отправят «тыл прикрывать или баранку крутить». Через две недели уже в Украине, в боевом подразделении. Дедушка — сдал «пару сотен килограмм» макулатуры с просьбой: «Купите снаряд и напишите «За племянника!»

«Можно умереть, так ни разу врага в лицо и не увидев. С одной стороны, важно быть мужиком. Но там, получается, можно очень быстро стать мертвым мужиком».

Будь проклята эта война.

Видела недавно, не побоюсь этого слова, «медиасрач между музжурами» (то есть, ладно, «конфликт между музыкальными журналистами») и немного с этого орала, потому что ну где 2022, где такое количество медиа, чтобы сраться, что такое музыкальная журналистика. Я в это разделение и до войны-то не верила, иди пиши про пытки и социалку, дружок, в перерывах можешь отрецензировать новый рэп-альбом.

А сейчас с огромным удовольствием прочитала текст Шурика Горбачева (который как раз много сделал в музжуре, но любим мы его не за это) про рэпера ATL. Получился портрет великой эпохи, а также портрет героя без участия героя, потому что рэпер этот ни с кем не разговаривает, включая Дудя.

«Сегодня ATL — самый актуальный российский песнописец. Основные темы его песен — это кошмар, апокалипсис и смерть, либо неизбежные в будущем, либо происходящие в настоящем, либо уже случившиеся», — пишет Горбачев и, черт побери, это так. А еще автор миксует свои личные ощущения от музыки и происходящего с музыковедческим анализом (надеюсь, это правильное слово, я же не музжур) и получается совсем интересно, хотя я обычно «много автора» в текстах не люблю.

В общем, почитайте, вдруг вам понравится!

PS: ATL отродясь не слушала, тембр не нравится; новый Локимин гораздо лучше нового Влади, по которому вы все тут угораете; Влади тоже хорошее, но слишком плакат. Спасибо за внимание!

Заключенный позвонил журналисту Би-би-си, чтобы спросить, соглашаться ли ехать на войну. Рассказывает Анастасия Лотарева

Уже не первый месяц я не сплю ночами. В российских колониях не разрешены телефоны, но, как всегда, строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения - и почти всегда телефоны в отрядах есть. Заключенные обычно звонят после отбоя, а еще разница во времени: звонят из нижегородских, уфимских, дальневосточных колоний.

Я много писала про заключенных, и все мои старые и некоторые новые "контакты" последние месяцы взволнованы. Во множество мест заключения приезжали вербовщики: предлагают пойти воевать, а через полгода получить помилование, снятие судимости, много денег и множество прочих благ.

Но есть, как говорится, нюанс. Если новые бойцы не устроят "Вагнер" (а именно с этой ЧВК и ее владельцем, питерским предпринимателем Евгением Пригожиным связывают вербовку зэков), попробуют сдаться украинцам, будут недостаточно хорошо воевать - за это будут карать. Вербовщики, которые ездят по колониям, рассказывают вещи, в которые сначала даже сложно поверить: например, что недостаточно храбро воющим ломают ноги, а после заживления отправляют на передовую (якобы их называют "восьмисотыми").

Веришь в это больше, когда узнаешь, что случилось с российским заключенным Евгением Нужиным. Он сдался в плен, дал интервью украинским журналистам, потом, видимо, был обменян - но так или иначе его казнили на видео ударом по шее кувалдой. Видео не верифицировано, пресс-служба Пригожина продолжает весело шутить на этот счет, а семья Нужина не знает, где он и не может получить его тело, хотя хотелось бы.

Вчера в одной из российских соцсетей меня набрал человек по имени Илья. По его словам, он звонил из одной из колоний для рецидивистов - и его соцсети и некоторые другие данные подтверждают, что такой человек существует и действительно отбывает наказание по "народной наркотической" 228 статье УК. Мужчина сказал, что "они с пацанами" думают о том, чтобы завербоваться на фронт после визита (аккуратно скажу) человека, похожего на Пригожина (кстати, то, что он был в области, где находится колония, подтверждается сообщениями его пресс-службы). Заключенные сомневаются и хотят уточнить ряд моментов.

Когда я спросила, почему у меня и откуда они обо мне вообще узнали, он сказал, что его сестра распечатала статью с нашего сайта, где мы с моими коллегами, Елизаветой Фохт и Ильей Барабановым, рассказываем историю страшно убитого заключенного Нужина. "Сомневались пацаны" в том, что человека вообще можно казнить под камеру кувалдой.

Сомнения я их развеяла, как могла. Мужчина сказал, что семья очень отговаривает его ехать, особенно сестра. Я не знаю, как он относится к происходящему в Украине, прежде всего он и его товарищи рассматривают свои личные перспективы.

Российская тюрьма - очень плохое место, независимо от того, находится там кто-либо справедливо или несправедливо. Законы нарушаются там постоянно, а заключенные, которых вроде бы тюрьма должна перевоспитать, в основном подвергаются всяческим лишениям и давлению, что вряд ли способствует работе над собой. Пытки - совсем не новость для российских колоний, и хотя заключенные об этом как раз хорошо знают, даже они не сразу поверили во внесудебную казнь. Как ни была бы плоха российская тюрьма, "лучше в тюрьме, чем на войне", как сказал мне сотрудник ФСИН, сам воевавший в первую и вторую чеченские войны.

Кстати, сотрудники ФСИН, которым обычно не свойственно разговаривать с журналистами, тоже потихоньку начинают это делать. Им не нравится, что аппарат насилия, который традиционно принадлежит государству, отнимает нелегальное военизированное формирование. А как показала практика с вербовкой заключенных, даже не самые лучшие российские законы во время этой войны не работают вовсе.

@bbcrussian

Простите, я все-таки репостну свой собственный текст и комментарий к нему, хотя обычно стараюсь этим не злоупотреблять. Я не очень верю в т.н. импакт в журналистике и по олдскулу считаю, что мы информируем и все. И когда прилетает такая ответка — это довольно удивительно. Впрочем, и в этом случае я никого не агитировала (хотя по человечески я, разумеется, считаю, что вербовка заключенных — это какой-то дополнительный особый ад и так в адской ситуации), а просто дала информацию. Ее у меня больше, чем хотелось бы.

Вы читали много таких текстов — недавно был большущий лонгрид у медузы, до этого у «Таких дел», да масса всяких — про людей, которые помогают беженцам из зоны боевых действий на территории России. В украинской традиции их называют депортированными, так или иначе, понятно что миллионы людей покинули свои дома в Украине не по собственному желанию. Война, начатся Россией 24 февраля, лишила крова множество людей. Заметная их часть бежала на территорию страны-агрессора (кстати, не знаю, есть ли в истории еще такие примеры). Кто-то не мог по-другому выбраться с оккупированных территорий, с «зелеными коридорами» было не очень всю дорогу, кто-то посчитал, что в России будет легче найти работу и поддержку, да мало ли причин.

Они оговариваются в еще одном недавнем тексте издания «Черта» — вот истории тех, кто уже полгода живет в ПВР, пунктах временного размещения, и будет жить, по всей видимости, еще долго. Много ярких образов: вот паренек, который радуется, что нашел в мешке с гуманитаркой футбольные бутсы; вот молчаливый человек, который каждый день рисует в тетрадке войну и чинит партизанским образом машины (не сообщая их владельцам и не требуя за это деньги), вот трехлетний ребенок катается на велике, на котором написана буква Z.

Сколько бы мы не читали, понятно, что вообще-то стоит помочь действием — и тут не совсем важно, где ты находишься. Западных инициатив помощи беженцам множество, обращу внимание на известный проект Насти Чуковской в Венгрии. Найти как помочь, легко в любой европейской стране. Почти всегда пункты помощи беженцам находятся на авто-/железнодорожном вокзале или в аэропортах, они хорошо заметны.

По своему опыту скажу, что больше всего тут нужны руки, гораздо больше, чем просто помощь деньгами и едой, тоже нужной. И конкретно в России с этим отдельная проблема: предполагается, что все будет делать «освобождающее» (от своих домов и прежней жизни, ага) государство, но государство и свою-то социалку не вывозит, чтобы еще заниматься несколькими миллионами тех, кто нуждается в самом элементарном.

В Москве «Дом с маяком», одна из самых известных и достойных благотворительных организаций, открыла специальное направление помощи украинцам. Сейчас им очень нужны кураторы — они есть, но беженцев гораздо больше, чем тех, кто может ими заниматься. Руки нужны. Если вдруг вы захотите стать таким куратором — заполните анкету и помогите так. Любое волонтерство обычно дело куда как более затратное по силам, чем «кинуть сто рублей» (что тоже достойно) — но дает гораздо больше морального удовлетворения, чем помощь деньгами.

Проще говоря, «испытываешь чуть меньше обжигающего стыда».

История иноагентства некоего бизнесмена Дмитрия Давыдова — пожалуй, самая загадочная из всех. Зачем Минюст его включил в список? Кто это вообще? Действительно ли это тот самый Давыдов, что последние два года лезет со своими идиотскими «20 идеями» в каждое второе издание?

Даже если тот — существование этого якобы радеющего за Россию казахстанского бизнесмена остаётся одной большой мистификацией, нелепой и необъяснимой. Уже почти год идёт война, кому взбредёт в голову вбухивать сотни миллионов рублей в никому не интересную рекламу? Ответа так и нет, но в поисках дальше других продвинулся спецкор Би-би-си Андрей Захаров. Его расследование год назад и установило предполагаемого «Дмитрия Давыдова» — которого нынче как будто бы и признали иноагентом.

Сегодня вечером Андрей вместе с Сергеем Горяшко написали небольшую заметку, напоминающую об этой странной истории. Хотя яснее все равно не становится, читать её очень интересно. Такой эффект зловещей долины: по отдельности каждый элемент в системе выглядит привычным — мутные бизнесмены, сколотившие деньги на азартных играх, нищие медиа, готовые рекламировать любую дичь, стрёмные политтехнологии и ничего не знающий пресс-секретарь президента — но всё вместе складывается в какую-то совсем неведомую чушь.

Хочется когда-нибудь узнать, в чем же всё-таки было дело.

Мне многие пишут и поздравляют с иноагентством Дмитрия Давыдова: мол, минюст признал, что ты был прав, и что за проектом стоит тот самый совладелец букмекерской конторы из Казахстана.

На самом деле это не значит, что минюст сам в курсе, кто реально стоит за проектом (лично я в последнее время был уверен, что Давыдова вообще не существует). Ну, типа прочитали Би-би-си и внесли в реестр букмекера — праводоподобно же Захаров написал, даром что сам иноагент.

Но даже если это — вопросы все равно остаются. По состоянию на начало 2022 года на рекламу "20 идей" было потрачено свыше 1 млрд рублей. Реклама выходила весь 2022 года, несмотря на войну: в "Коммерсанте", РБК, "Ведомостях", "Ленте" — да везде; у Киркорова, Губерниева и Бородиной. Давыдов сначала отправлял свои идеи в министерства и ведомства, а в августе он официально обратился к Путина со страниц государственной "Российской газеты".

"Движимый бесстрастным желанием сделать жизнь россиян лучше, я уверен, что при должном внимании со стороны государства мои предложения способны привести Россию к еще большему процветанию", — заканчивается его обращение.

Зачем десятки миллионов долларов были вбуханы в этот проект? Ради чего? И если это все разрешали, то почему Давыдова сделали иноагентом? У меня нет ответов, это какая-то тотальная медиамистификация.

Поручик Киже стал иноагентом.

https://www.bbc.com/russian/news-64008216

Сегодня в «Проекте» вышел текст с подзаголовком «Как Кремль воюет с плохими новостями». Этот материал взбудоражил коллег-журналистов — но не потому, что из него можно узнать нечто удивительное о кремлевском закулисье. А потому, что возможность публикации этих самых инсайдов из Кремля, скажем так, ставится в материале под сомнение.

У меня текст «Проекта» вызвал двойственные чувства. На мой взгляд, это важный материал — в нем содержится очень серьёзный и давно назревший посыл, но из-за выбранной формы он размывается и позволяет выйти на передний план бессодержательному срачу. Тема эта, пожалуй, внутряковая, но мне хочется поговорить об этом.

Прежде всего — и, наверное, это самое вредное — меня удивляет объединение трёх историй под общей рамкой «как граждане лишились последней возможности узнавать хоть что-то о действиях Кремля». Честно говоря, я бы вообще эти истории склеивать вместе не стал бы, а тем более под такой формулировкой.

Первые две части вполне понятны и неоспоримы. Одна рассказывает о рынке «блоков на негатив» в российском телеграме и о недавних арестах блогеров. Здесь всё ясно — достаточно было просто упорядочить рассказ об известных событиях и подкрепить его проверенной фактурой.

Вторая часть говорит о том, как заставили замолчать не в меру раздухарившихся военкоров. Тут если к чему и можно придраться, то к недостаточной проработке темы. По-моему, заказной пиар военачальников и покупка лояльности авторов далеко не исчерпывают дивный новый мир «военкорства», и я все жду не дождусь, когда какое-то издание сделает полноценный большой анализ этого явления.

Да, наверное, в рамках одной главки все это рассказать было невозможно, но так может и не стоило выбирать такой формат? Из-за частичного освещения темы, как мне кажется, могут возникнуть лакуны в её понимании. Среди военблогеров есть целые сообщества, разные по политическим предпочтениям и по степени лояльности, и будет несправедливо считать их однородной средой. По крайней мере странную историю со сливом якобы из Минобороны списков блогеров, которые «дискредитируют» армию, стоило упомянуть. Хотя бы спросить того же Димитриева, который в тексте есть.

Но важнее всего в материале «Проекта», конечно, третья часть — именно она и привела в итоге к локальному резонансу. Думаю, ради нее весь текст и создавался. Если коротко, она о том, насколько сейчас бестолковые выходят прогнозы по кремлевским источникам — в частности, у «Медузы» и у конкретного автора Андрея Перцева. «Проект» даже подсчитал — сбылся только каждый десятый политический прогноз издания.

Что тут сказать? Действительно, статьи об инсайдах из Кремля в последнее время вызывают только грустную улыбку. Во-первых, система закрылась, как никогда, а во-вторых, никто ни о чем не знает наверняка, даже если не пытается целенаправленно обмануть журналиста. Тем более осведомлённостью не могут похвастать люди на вторых и третьих позициях. Так зачем тогда вообще эти тексты, если они в итоге не соответствуют реальности?

Но по существу соглашаясь с «Проектом», я считаю, что разговор об этом вышел не самый хороший. Ненадежность и бессмысленность «журналистики по источникам» — отличная тема для обсуждения, но когда об этом говорится в обличительном тоне памфлета, да еще и с прицелом на одного-единственного человека, читать это просто неловко. «Но всякий раз автор забывал уточнить — за шесть часов до него эту информацию опубликовал канал «Незыгарь». Выглядит не иначе как личная вендетта, которую скорее ожидаешь увидеть в изданиях совсем другого характера и качества.

Кроме того, постановка Перцева в один смысловой ряд с военкорами и телеграм-воротилами превращает его в общем повествовании если не в агента Кремля, то в какого-то конченного жулика. Да, вопросы к его источникам есть, но корректно ли такое уподобление? Почему бы не написать отдельный большой текст о том, оправдываются ли прогнозы на основе инсайдов в принципе или нет, кто вообще продолжает этим неанонимно заниматься, в конце концов (этих людей по пальцам одной руки счесть — Фарида Рустамова, Максим Товкайло, Татьяна Становая, Петр Козлов, может еще кого забыл). И уже в этом понятийном поле поговорить с Перцевым. Кстати, это специально так сделано, что в материале нет даже попытки дать голос самому Андрею? Его не может заменить обстоятельный пресс-релиз от главного редактора. Если герой не захотел говорить — так хотя бы строку текста об этом стоило написать, рядом с уничтожающими таблицами и скрупулезными подсчетами всех его фейлов.

И вот здесь — самая главная для меня мысль, из-за которой я и написал этот большой пост. Российская журналистика в чудовищной ситуации, всем это известно. Конкуренция и соперничество все чаще уступают место кооперации и взаимопомощи. При этом крайне сложные обстоятельства не должны снимать ответственности за качество работы и следование профессиональным стандартам. Внутри цеха могут возникать темы, заслуживающие обсуждения, спора, несогласия. Уместность материалов по анонимным источникам — очевидно, предмет для такого рассмотрения, анализа и критики. Я прекрасно знаю, что для многих подобные тексты сейчас неприемлемы. И то, что «Проект» не «молчит в тряпочку», а выносит это в паблик, даже осознавая скандальность такой публикации — действительно круто и вызывает уважение. Российская журналистика должна быть местом дискуссий. Но очень важно, ступая на этот тонкий лед, сохранять такт и корректность, и не смешивать внутренние проблемы с реальным околокремлевским говном. По-моему, в этом случае приглашение к диалогу у «Проекта» получилось неудачным — оно напоминает не публичные дебаты, а скорее задиристые нападки на незадачливого коллегу, ставшего слабым звеном. И точно не дает платформы для будущего исправления ошибок и выработки общих правил. Очень жаль.

А у Татьяны Становой как раз хорошее объяснение, почему даже ошибочный прогноз — это нередко важная информация. И вывод правильный, по-моему

Проект выпустил большое расследование, где, среди прочего, масштабно проехался по Медузе за несбывшиеся прогнозы. Справедливости ради надо сказать, что само по себе отношение к “источникам в Кремле” и смыслу полученной информации часто оказывается неверным. От источников и журналистов ждут однозначного предсказания будущего, что нормально. Но в России своя специфика - за последние годы вся практика неформального общения представителей СМИ с властью была радикально извращена и будет неверным ждать от СМИ правдивых предсказаний.

📌 Источники, как правило, делятся личным мнением, которое в итоге может оказаться ошибочным, но которое само по себе может быть знаковым - отражать некий процесс, раскрывающий внутреннюю кухню или говорящий об ожиданиях/настроениях. Для анализа это важно. Например, обсуждение слияния ОНФ и “ЕР” в 2020 году отражало проблемные отношения курортов внутренней политики с партией власти. Недавняя статья про уход Харичева отражала хрупкое положение последнего в глазах людей, работающих с АП.
📌 Источники могут делиться информацией, которая ведет по ложному следу. Это делается, как правило, без злого умысла - просто ОЧЕНЬ много работы делается впустую и не ведет ни к каким решениям. Но сам факт такой работы помогает понимать логику внутренних обсуждений. По тем же референдумам - хаос с датами проведения “голосований”, за что Проект упрекает Медузу, - важнейший показатель того, как администрация президента вслепую готовилась к тому, что в итоге будет проведено под четким руководством силовиков, и при более пассивной роли кураторов.
📌 Источники, которые реально что-то знают наверняка, не будут ничего рассказывать СМИ, если нет задачи специального “слива”. Поэтому, как правило, раскрывается информация, которая воспринимается как “безобидная” и уже относительно известная (в узких кругах). Но это лучше, чем полный информационный вакуум.
📌 Информация источников редко имеет практическое значение и не позволяет делать точные прогнозы. В России это так. Например, тот факт, что Путину нравится Рогозин вовсе не означает, что Рогозин получит высокую должность. Или если Беглова (Вайно, Кириенко, Медведева, Мишустина, кого угодно другого) “увольняют”, это не значит, что решение принято (и никто никогда не скажет точно, когда оно будет принято, так как решает только один человек). Но это значит, что есть конфликт, который нужно изучать.
📌Источник может искренне ошибаться. Самый простой пример - Сергей Иванов в 2007 году верил, что будет преемником. Владислав Сурков (и далеко не только он) в 2010 году верил, что Медведев может пойти на второй срок. Лавров в феврале 2022 верил, что войны не будет. Если бы он, Лавров, “проговорился” об этом в СМИ, нужно ли ругать СМИ за плохой прогноз? Нет, это давало бы крайне ценную информацию о том, что Путин Лаврова не поставил в известность.

Друзья, инсайд нужен не для прогноза, а для понимания логики игроков. Это все, что остается и наблюдателям, и чиновникам, не имеющих возможности, грубо говоря, подслушивать Путина. А что касается Путина, то и подслушивать его не надо, и в голову к нему залезать не надо (за попытки заниматься его психологией меня постоянно упрекают) - он и сам все говорит открытым текстом, просто надо внимательно слушать. Инсайды в России на сегодня - это про настроения, ожидания, страхи, эмоции, обиды и проблемные места - и это тоже очень важно. Так что больше инсайдов! Пусть и Проект пишет, и Медуза.

Не самый очевидный, но интересный материал «в Новой газете-Европа» — о том, как в Германии переименовывают улицы, названия которых связаны с пособниками национал-социализма или просто спорными историческими персонажами. По исполнению статья тоже необычная, в ней много инфографики и врезов — это скорее такой мини-спецпроект, который готовился совместно с немецкими дата-журналистами.

Тема повсеместного переименования топонимов и вообще подгонки городского пространства под актуальную политическую ситуацию сейчас на слуху — ясное дело, из-за конфликта России и Украины. Но обсуждения здесь обычно сводятся к банальному холивару: можно ли «вымарывать» фигуры исторических персонажей из действительности, и если да, то кого можно, а кого все-таки нельзя. Ну вроде — каких-нибудь советских деятелей вполне прилично убрать, а Пушкина с Гоголем уже как-то нехорошо.

Текст «Новой» мало говорит о современности и вообще, пожалуй, не слишком динамичен — зато у авторов получается выйти за пределы вкусовщины и показать, что к делу переименования улиц, площадей и скверов можно подойти по-другому. Не с горячими эмоциями, но с прилежанием, четкой методологией и обращением к реальным запросам людей. Правда, эта истинно немецкая обстоятельность привела к тому, что за десять лет из 126 улиц переименуют пока что только малую часть — но может это как раз и неплохо.

Мне очень нравится, как в тексте выступают эксперты из комиссии по переименованию улиц. Будущие решения не всегда могут быть простыми, но прежде чем рубить с плеча, нужно хотя бы сформулировать вопросы, на которые мы ищем ответ. «Кого люди хотят помнить? Что делать с памятью о людях, чьи имена мы стираем с улиц? Следует ли переименовывать улицы или гораздо важнее помнить об этом наследии, потому что оно является частью истории общества? Можно ли помнить что-то, не относясь к этому с почитанием?»

Все это ждет в будущем и нас. И по крайней мере первый шаг к будущему действию — обсуждение подобных вопросов. Да, неизбежно будут споры и несогласия — но главное начать говорить. Да и не всегда обязательно выбирать между «нулем» и «единицей». Бывают промежуточные варианты — например, обогатить уже существующее название справочной табличкой с контекстом и примерами других названий той же улицы. Что-то подобное, кстати, нередко и так встречается в российских городах.

Есть в этом материале и другое занимательное измерение. Текст «Новой» в очередной раз напоминает, что процесс преодоления нацистского прошлого в Германии был вовсе не таким легким и триумфальным, как кажется спустя десятилетия. Очень долго для подавляющей части немцев Третий Рейх был золотым временем — и таким бы и остался, если бы не началась война. И только через серьезную, непростую общественную дискуссию, растянувшуюся на полвека, получилось преодолеть эту травму.

Наконец, еще один необычный вывод — в бывшей ГДР, где режим был без сомнения более жесткий и авторитарный, «скомпрометированных» названий улиц осталось заметно меньше. Одну мифологию перекрыть другой оказалось куда эффективнее, чем заталкивать спорные темы «под ковёр» до лучших времён. Хорошее ли это было решение — уже другой разговор.

Люди, ждущие весточки от близких с линии фронта, предельно уязвимы и беззащитны. Они рады любому сообщению о своих любимых — даже самому неконкретному и нечеткому. Надежда на лучшее порождает доверчивость, а где есть доверчивость — быстро появляются злоумышленники, готовые ей воспользоваться.

Мошенники похищают деньги у родственников военнослужащих под видом командиров — своих или противника — волонтеров, независимых переговорщиков и бог знает кого еще. Нет особой необходимости продумывать подробную легенду, если тебе и без этого готовы будут отдать все деньги мира, лишь бы услышать заветные слова: «все в порядке, все хорошо».

Точечно эта тема неоднократно появлялась в медиа, но «Верстка» выпустила прицельный материал о подобном обмане и суммировала все, что о нем известно. Авторы издания изучили типичные схемы, которые используют самозванцы в соцсетях, поговорили с несколькими родственниками, ищущими солдат, и выяснили, что общего у этого нового мошенничества с привычными уже «службами безопасности банка».

Но, по-моему главная удача этого материала в том, что один из жуликов согласился поговорить с редакцией. Я бы, наверное, эту находку даже не выдавал сразу в лиде, а оставлял бы в тайне, как внезапный поворот сюжета — совсем не ожидаешь, что на такую откровенность кто-то согласится. Ничего нового преступник, конечно, не сообщает, но здесь важнее, что он говорит это от первого лица. А еще — что указывает на особо выгодное партнерство между зэками-обманщиками и сотрудниками колонии, у которых есть списки завербованных в ЧВК. Цинизм, конечно, впечатляющий.

Пожалуй, этому тексту не хватает только какой-то одной особо драматичной истории. Она могла бы скрепить повествование и продемонстрировать типичное поведение героев на разных этапах поиска родных. Так, мне кажется, читать было бы увлекательнее — а схемы были бы показательнее.

Сегодня в Вологде суд приговорил 61-летнего кочегара Владимира Румянцева к трём годам колонии общего режима — за то, что он открыл дома крошечную радиоточку и транслировал через нее заблокированные радиоэфиры и подкасты. По-моему, именно это дело — один из самых мощных символов скотства и позора, в которое окончательно скатилась российская правоохранительная система.

И вместе с тем — такой же мощный символ несгибаемости и воли, которые можно найти в самых обычных людях. Ещё в апреле к Румянцеву приходили силовики, провели у него дома обыск и сказали, чтобы он прекращал свою возню с радиопередатчиками. Хотя едва ли кто-то вообще слушал его эфиры, Владимир отказался и сказал, что не считает себя трусом. И со своих страниц в соцсетях удалять антивоенные посты не стал.

Через пару месяцев его задержали. Само собой, подментованная лингвистическая экспертиза обнаружила в записях Румянцева состав преступления, и суд признал его виновным — хотя и назначил вдвое меньший срок, чем просила сторона обвинения.

Почитайте историю кочегара на «Север.Реалии» или его письмо-монолог на ОВД-инфо. Это одновременно и очень вдохновляющее, и совершенно уничтожающее чтение. И совсем уже гомеровский размах этому сюжету придает то, что у Владимира есть брат Сергей, возглавляющий местную ветеранскую организацию. После начала войны братья разругались и прекратили общение, но теперь Сергей все равно поддерживает Владимира — и приносит ему передачки в СИЗО.

Прозвучит наивно, но я искреннее надеюсь, что Владимир скоро выйдет из колонии живым и здоровым. А каждого, кто зарабатывал себе звездочки на погоны, ломая жизнь свободолюбивому дедушке-радиолюбителю, настигнет скорая расплата.

Вот и признали «иноагентом» ещё одного лично знакомого мне человека — Настю Жвик, редактора проекта «Филантроп.ру» и внештатного автора нескольких независимых медиа.
С Настей мы довольно долго работали вместе в ТД и выпустили много разных заметок о благотворительности, экологии, правах меньшинств и вообще всевозможных социальных проблемах. Ручаюсь, что Настя — честная журналистка и достойный гражданин.

Статус иностранного агента дискредитирован сейчас настолько, что очередное несправедливое и необоснованное пополнение этого списка даже эмоций особых не вызывает. Но всё-таки лишний раз скажу, что вся политика российской власти по поиску внутренних врагов — бессмысленное и глупое дерьмо. Минюст, иди к чёрту. Насте Жвик и другим иноагентам — моя поддержка.

А с вами поделюсь одним из свежих материалов Насти — в соавторстве с Юлей Ахмедовой из «Черты» они рассказывают о работе благотворительных организаций в России в эти тяжёлые времена. По удивительному совпадению я как раз сегодня искал что-то жизнеутверждающее и хотел поделиться ссылкой на этот не самый изобретательный, но светлый и своевременный текст.

Пост в полвторого ночи — это, конечно, повод отписаться от раздражающе пиликающего канала, но может быть кто-то сейчас с ужасом смотрит про то, как таскают уже четырнадцатое тело из нелегального дома престарелых в Кемерово.

Таких домов много: есть и «лечение наркозависимых» и «отдайте нам инвалидика, мы присмотрим», и «трудовые дома» эти бесконечные. Чем дальше от столиц, тем их больше. Однажды в Барнауле, ходя по одному из таких приютов и задавая вопросы людям <c запахом могилы>, которые были «смотрящими», я вдруг отчетливо поняла, что еще пару таких вопросов и я отсюда, возможно, не выйду.

Дело выгодное — за пенсию, например, и пенсию по инвалидности сваливают стариков в не подготовленные для этого места, какая уж там пожарная безопасность и уход. Где-то родственники не знают, где-то нет никаких уже родственников и устали они сверх всякого разумного.

В общем, если вы смотрите эти страшные кадры с мыслью «как это возможно» — почитайте статью Миши Даниловича про такой вот дом в Перми, даже два таких дома. Это начинается как плутовской роман и конфликт между двумя ушлыми женщинами, но заканчивается, натурально, трупами.

Как и в Кемерово.

Хотел почитать каких-то хороших материалов на ночь и в итоге обнаружил себя на сайте одного из любимых изданий — «Людях Байкала». Давненько у нас их не было. Редакция тем временем запустила новый цикл статей в своем фирменном стиле — о тяжелой жизни сибирской глубинки. Там все как всегда — пока Россия воюет в Украине, в глухих деревнях нет работы, медпункты стоят пустыми, а в школах некому учиться и учить. Открывает новую серию текст с интригующим подзаголовком «Как маленькое эвенкийское село разделили доносы».

Это уже классический для «Людей Байкала» материал — есть репортажная картинка из поселка, эмоциональные фотографии, добротная историческая справка, удручающая современная статистика и несколько ярких героев, распределенных по тексту. Выделяются сюжет только диаметрально противоположными взглядами жителей села на российскую политику; вокруг этого раскола и выстраивается материал. Неудивительно, что вслед за спорами о геополитике приходят и бытовые склоки, и денежные претензии, и, в конечном счёте, жалобы «наверх» — как дополнительный аргумент своей правоты.

Неожиданной драматургии в этом тексте нет. Примерно с первых строк про местные нравы всё становится понятно; как и с самого начала очевидны все внутренние пружины текста. Но читать все равно интересно — благодаря живым репликам и хорошей работе со структурой повествования. Мы сразу окунаемся в нешуточные разборки героев, а затем уже можем «перевести дух» и вместе с читателем «рассмотреть» село.

Это текст навел меня еще вот на какую мысль. В нем много прямой речи — яркая и характерная, она наглядно показывает колорит местных жителей. Но все эти реплики как будто выхвачены прожектором из темноты; всякий раз люди разговаривают с пространством или отсутствующим в тексте «коррепондентом ЛБ».

Я заметил, что это отличительная черта практически всех современных репортажей. Хорошие авторы, как правило, внимательно подходят к задаче «дать голос» героям, но получается такая полифония «в одни ворота», как в старых приемо-передающих устройствах, где можно говорить только по очереди, обращаясь в пустоту. Диалогов как таковых сейчас в текстах практически не встретишь. Задумавшись об этом, я специально пару часов листал все подряд качественные медиа и практически ничего не нашёл.

Наверное, это характерная примета времени — мы все разговариваем то ли сами с собой, то ли с целым миром вокруг, то ли с неким третьим мнением со стороны, отсутствующим собеседником.

А если вернуться к медиа, заметно еще, как авторам сейчас некомфортно встраивать свою речь в повествование. Хотя иногда даже очень короткое «перебрасывание» репликами мигом оживляет текст и действует куда сильнее отдельного блока прямой речи.

Вот у тех же «Людей Байкала» в соседней маленькой заметке, кстати, о том же селе:

— Я не хочу учиться, — рассуждает один из вершино-тутурских старшеклассников. Он просит не называть его имя. — Меня с первого класса по банкам учили стрелять. Я уже на соболя с отцом ходил. Ну какая мне биология с химией! Хочу ружьё — и в лес. Тянет.
— А английский язык хочешь изучать?
— С кем мне на нём говорить? С собаками?

Совсем ведь просто. Но образ получается — вместо тысячи слов.

В твиттере четвертые сутки пылают страницы и Михаил Зеленский ведет неравную борьбу против многочисленных новообретенных эмигрантских городских медиа («можно ли русскому журналисту приезжать в грузию и писать материалы в духе «миленький олененок громко заорал» — мой вариант ответа можно, но нафига).

Тем временем эмигрантское медиа Paper Kartuli разразилось довольно мощным материалом про очередного госизменника. Надо сказать, что про эту тему писать сложно, вижу, как это делают коллеги в Би-би-си и каким трудом это дается; помню прекрасные тексты коллег из других медиа — но по факту же все засекречено, про половину людей вообще непонятно, кто они такие (как и степень доказательности обвинений, потому что все закрыто, а доверия к российским спецслужбам ну понятно сколько).

Тут у Валерии Кирсановой получилась довольно цельная биография. Рассказана история человека, который якобы собирался вступить в легион «Свобода России» (существующий в основном в фантазиях Ильи Пономарева) и которого не пустила к себе Грузия — а сейчас он, видимо, присядет.

Под конец года все подводят личные итоги. Несмотря ни на что, этот кровожадный год не стал исключением. Но с личными итогами как-то у меня не задалось. Зато захотелось суммировать свои ощущения и переживания о российских медиа после начала войны.

У меня получился не самый четко структурированный текст — хотя я тщательно утрамбовывал его в логически выстроенную форму. Но мне важнее всего было просто собрать разрозненные ощущения и мысли, что приходили в голову в последние недели. В итоге, как кажется, в колонке я разговариваю сам с собой — как раз к вопросу о диалогах в журналистике :) Но если кому-то мои наблюдения покажутся интересными, я буду рад.

С наступающим — и спасибо, что читаете нас с Настей и следите за русскоязычной журналистикой. Новогоднего настроения, конечно, нет и в помине, как нет и надежд на лучшее впереди. Но зато есть немного времени, чтобы перевести дух и позаботиться о себе. Я желаю всем нам в будущем году много сил, терпения, трудолюбия и веры в свое дело. И, конечно, мира.

Остаёмся на связи!