Экономика талантов
Год назад я писал, что техномиллиардер и бывший CEO Google Эрик Шмидт запустил филантропическую программу Rise, в рамках которой жюри должно было выбрать сотню самых перспективных молодых людей со всего мира и помочь им реализовать их проекты.
За год заявки на грант подали 50 000 тинейджеров, в финал попали 500 человек, а сейчас жюри Rise отобрало 100 победителей. Кто эти финалисты и какими проектами собираются заниматься?
16-летний Ариан Шарма живет в Индии. Он основал компанию, занимающуюся образованием, и еще одну – для поиска работы. Теперь он хочет разрабатывать медицинский ИИ.
17-летняя британка Лидия Рут Ноттингем пять раз избиралась в Молодежный парламент Великобритании, выиграла Гарвардский книжный приз, а теперь хочет поступить в колледж и продолжить карьеру в государственной политике.
Другие финалисты будут открывать медицинские клиники, строить гидропонные установки для выращивания овощей и фруктов и запускать образовательные программы в лагерях для беженцев.
В стипендиях и грантах нет ничего нового – это классика экономики талантов. Но стипендия Шмидта отличается тем, что она ориентирована на совсем юные дарования 15-17 лет, и тем, что она покрывает весь мир — с особым акцентом на неблагополучные и развивающиеся страны. Одна из ключевых мыслей Rise звучит так: талант равномерно распределен по всему миру, а вот возможности – нет.
В богатых странах талантливые молодые люди имеют доступ к возможностям: например, Цукерберг основал Facebook в 19 лет, собрал вокруг себя других способных тинейджеров и вскоре получил поддержку от старших коллег с деньгами. Но следующий Цукерберг совсем не обязательно живет в США, ведь люди пока так и не научились создавать таланты: они пока что рождаются сами – и Дух веет, где хочет.
Это вовсе значит, что мы совсем не умеем выращивать таланты – мы как минимум можем создавать благоприятную среду для их проявления, это уже полдела. Но произвольно создать по-настоящему талантливого человека пока ни у кого не получается.
США пока что безусловно выигрывает гонку талантов у КНР: Америка импортирует самых способных людей со всего мира, которые приживаются в их культуре, а Китай – пока что слишком замкнутая культурная система, в которую непросто интегрировать яркий ум.
Яркий показатель этого расклада – сфера ИИ: Китай производит больше научных работ в этой области, но самые важные открытия всё равно делают американцы. Но если копнуть глубже, то мы увидим, что львиная доля топовых ИИ-ученых, совершающих прорывные открытия, приехала в Америку из Европы и Азии.
Когда я написал о стипендии Шмидта в прошлом году, я увидел странную реакцию со стороны моих взрослых читателей: их возмутило, что техномиллиардер цинично делает ставку на тинейджеров, а на взрослых кладет с прибором.
Конечно, обидно в 30-40 лет чувствовать себя «отработанным материалом» и вспоминать, как в юности тебя никто не поддержал. Но ведь мораль этой истории не в том, что нам уже не 16 лет и много шансов упущено не по нашей вине. Мораль в том, что мы – взрослые и теперь можем дать шанс молодым, поддержать юные таланты. Так футболисты становятся тренерами, актеры – продюсерами, бизнесмены – менторами, ремесленники – учителями.
Конечно, нужно помогать и сверстникам и старшим. Главное – помогать! Жить — и дать жить другим.
(на фото – 100 победителей стипендии Шмидта)
Год назад я писал, что техномиллиардер и бывший CEO Google Эрик Шмидт запустил филантропическую программу Rise, в рамках которой жюри должно было выбрать сотню самых перспективных молодых людей со всего мира и помочь им реализовать их проекты.
За год заявки на грант подали 50 000 тинейджеров, в финал попали 500 человек, а сейчас жюри Rise отобрало 100 победителей. Кто эти финалисты и какими проектами собираются заниматься?
16-летний Ариан Шарма живет в Индии. Он основал компанию, занимающуюся образованием, и еще одну – для поиска работы. Теперь он хочет разрабатывать медицинский ИИ.
17-летняя британка Лидия Рут Ноттингем пять раз избиралась в Молодежный парламент Великобритании, выиграла Гарвардский книжный приз, а теперь хочет поступить в колледж и продолжить карьеру в государственной политике.
Другие финалисты будут открывать медицинские клиники, строить гидропонные установки для выращивания овощей и фруктов и запускать образовательные программы в лагерях для беженцев.
В стипендиях и грантах нет ничего нового – это классика экономики талантов. Но стипендия Шмидта отличается тем, что она ориентирована на совсем юные дарования 15-17 лет, и тем, что она покрывает весь мир — с особым акцентом на неблагополучные и развивающиеся страны. Одна из ключевых мыслей Rise звучит так: талант равномерно распределен по всему миру, а вот возможности – нет.
В богатых странах талантливые молодые люди имеют доступ к возможностям: например, Цукерберг основал Facebook в 19 лет, собрал вокруг себя других способных тинейджеров и вскоре получил поддержку от старших коллег с деньгами. Но следующий Цукерберг совсем не обязательно живет в США, ведь люди пока так и не научились создавать таланты: они пока что рождаются сами – и Дух веет, где хочет.
Это вовсе значит, что мы совсем не умеем выращивать таланты – мы как минимум можем создавать благоприятную среду для их проявления, это уже полдела. Но произвольно создать по-настоящему талантливого человека пока ни у кого не получается.
США пока что безусловно выигрывает гонку талантов у КНР: Америка импортирует самых способных людей со всего мира, которые приживаются в их культуре, а Китай – пока что слишком замкнутая культурная система, в которую непросто интегрировать яркий ум.
Яркий показатель этого расклада – сфера ИИ: Китай производит больше научных работ в этой области, но самые важные открытия всё равно делают американцы. Но если копнуть глубже, то мы увидим, что львиная доля топовых ИИ-ученых, совершающих прорывные открытия, приехала в Америку из Европы и Азии.
Когда я написал о стипендии Шмидта в прошлом году, я увидел странную реакцию со стороны моих взрослых читателей: их возмутило, что техномиллиардер цинично делает ставку на тинейджеров, а на взрослых кладет с прибором.
Конечно, обидно в 30-40 лет чувствовать себя «отработанным материалом» и вспоминать, как в юности тебя никто не поддержал. Но ведь мораль этой истории не в том, что нам уже не 16 лет и много шансов упущено не по нашей вине. Мораль в том, что мы – взрослые и теперь можем дать шанс молодым, поддержать юные таланты. Так футболисты становятся тренерами, актеры – продюсерами, бизнесмены – менторами, ремесленники – учителями.
Конечно, нужно помогать и сверстникам и старшим. Главное – помогать! Жить — и дать жить другим.
(на фото – 100 победителей стипендии Шмидта)
Существует ли свобода в мире, где компьютеры знают людей лучше, чем люди знают самих себя?
Мы привыкли думать о несвободе как о насилии над личностью: человеку хочется – а нельзя, или не хочется – а он вынужден делать то, что скажут. В картинах несвободы чаще всего фигурируют другие люди: в них есть порабощенный и поработитель, заключенный и надзиратель – и между ними складываются властные отношения. Воля одного человека вынужденно подчиняется воле другого человека – так появляется несвобода.
Но что происходит, если несвободу человеку организует машина? У машины нет своей воли, есть только соображения эффективности. Из них следует, что человек А должен делать дело А1, а человек Б – дело Б1. Насколько проще подчиняться не воле другого человека, а машинным представлениям об эффективности?
Техномиллиардеры любят рассуждать об алгоритмической несвободе ближайшего будущего: роботы будут настолько умнее людей, что людям ничего не останется, кроме как подчиниться машинам. О каждом человеке накоплено столько больших данных, что ИИ уже знает нас лучше, чем мы сами. Вскоре машина раскусит социальную структуру, разгадает финансы и экономику, найдет реальный смысл в политике – будет просто безумием не подчиниться такому ИИ.
Вспоминается сцена из сериала “Кремниевая долина”: когда маленькому сыну техномиллиардера Расса пора спать, ему об этом сообщает не отец, а домашний робот. На ребенка это работает безотказно: ведь требует отправляться в кровать не папа, которого можно уговорить, а робот – с ним не поспоришь, ведь он знает лучше и мальчика и его папы, когда пора спать. Но мальчик не знает, что роботом управляет папа: Расс нажимает на кнопку, чтобы робот отдал команду. И такой расклад оказывается проще и для папы, и для мальчика.
Прочитал на эту тему публичную лекцию «Трансформация свободы в цифровую эпоху» в необычном формате: совместно с @travkinatxt , которая посмотрела на проблему больших данных и свободы через призму нейронаук. Рассказал там о том, как могут выглядеть для специалистов ваши цифровые профили и какие есть самые интересные кейсы цифровой модификации нашего поведения. К сожалению, не было времени достаточно подробно рассказать о том, как использовать системы модификации поведения себе во благо. Но я подробно рассматриваю техники достижения цифровой осознанности в книге, над которой уже работаю — так что скоро та информация, которую я давал до сих пор только в личных консультациях, будет доступна широкой публике.
P.S. Отдельно приятно, что это была первая конференция, на которой мы с Травкиной выступали после любимого Роберта Сапольски.
Мы привыкли думать о несвободе как о насилии над личностью: человеку хочется – а нельзя, или не хочется – а он вынужден делать то, что скажут. В картинах несвободы чаще всего фигурируют другие люди: в них есть порабощенный и поработитель, заключенный и надзиратель – и между ними складываются властные отношения. Воля одного человека вынужденно подчиняется воле другого человека – так появляется несвобода.
Но что происходит, если несвободу человеку организует машина? У машины нет своей воли, есть только соображения эффективности. Из них следует, что человек А должен делать дело А1, а человек Б – дело Б1. Насколько проще подчиняться не воле другого человека, а машинным представлениям об эффективности?
Техномиллиардеры любят рассуждать об алгоритмической несвободе ближайшего будущего: роботы будут настолько умнее людей, что людям ничего не останется, кроме как подчиниться машинам. О каждом человеке накоплено столько больших данных, что ИИ уже знает нас лучше, чем мы сами. Вскоре машина раскусит социальную структуру, разгадает финансы и экономику, найдет реальный смысл в политике – будет просто безумием не подчиниться такому ИИ.
Вспоминается сцена из сериала “Кремниевая долина”: когда маленькому сыну техномиллиардера Расса пора спать, ему об этом сообщает не отец, а домашний робот. На ребенка это работает безотказно: ведь требует отправляться в кровать не папа, которого можно уговорить, а робот – с ним не поспоришь, ведь он знает лучше и мальчика и его папы, когда пора спать. Но мальчик не знает, что роботом управляет папа: Расс нажимает на кнопку, чтобы робот отдал команду. И такой расклад оказывается проще и для папы, и для мальчика.
Прочитал на эту тему публичную лекцию «Трансформация свободы в цифровую эпоху» в необычном формате: совместно с @travkinatxt , которая посмотрела на проблему больших данных и свободы через призму нейронаук. Рассказал там о том, как могут выглядеть для специалистов ваши цифровые профили и какие есть самые интересные кейсы цифровой модификации нашего поведения. К сожалению, не было времени достаточно подробно рассказать о том, как использовать системы модификации поведения себе во благо. Но я подробно рассматриваю техники достижения цифровой осознанности в книге, над которой уже работаю — так что скоро та информация, которую я давал до сих пор только в личных консультациях, будет доступна широкой публике.
P.S. Отдельно приятно, что это была первая конференция, на которой мы с Травкиной выступали после любимого Роберта Сапольски.
YouTube
ReForum: Человек в мире будущего. День 1
18 и 19 ноября я веду 10-й ReForum — международный форум о развитии человека, бизнес-моделях и технологиях, меняющих будущее. Здесь идёт прямая трансляция.
Чат ReForum: https://yangx.top/reforumchat
00:00 — Интро
29:45 — Начало
37:24 — Роберт Сапольски о связи…
Чат ReForum: https://yangx.top/reforumchat
00:00 — Интро
29:45 — Начало
37:24 — Роберт Сапольски о связи…
Планетарное мышление
Безос
«Земля может содержать 10 миллиардов людей, а солнечная система – один триллион человек», — говорит Джефф Безос и предлагает человечеству переезжать в космос. На Землю мы будем возвращаться разве что в качестве туристической экскурсии: посмотреть — и обратно в космос.
В этой мысли Безоса меня особо заинтересовала цифра 10 млрд: сейчас нас уже 8 млрд, а по расчетам ООН в 2057 году будет уже 10 млрд. То есть если все будет идти своим чередом, то через 36 лет наша Земля будет забита под завязку – что же тогда будет?
Безосу в 2057 будет 93 года, а его космическая компания Blue Origin к тому моменту будет осваивать космос уже 57 лет: уверен, что за это время вокруг Земли таки будут летать космические города, Маск таки освоит Марс, а Луна превратится в густонаселенную перевалочную станцию и рекламный баннер.
Гейтс
А вот Билл Гейтс все еще думает о Земле: он спонсирует гарвардский эксперимент, в ходе которого ученые хотят блокировать солнечный свет и не давать ему попасть на поверхность Земли.
Геоинженерия – это набор технологий, которые позволяют изменять физические свойства Земли на глобальном масштабе, например, вызывать дождь на больших территориях или захватывать углекислый газ из атмосферы. В данном случае Гейтс спонсирует солнечную геоинженерию: ученые хотят распылить аэрозоль в атмосфере, чтобы он работал как отражающий экран и не пропускал солнечные лучи к поверхности Земли. Теоретически это нужно для регуляции климатических изменений – например, чтобы снизить температуру в выбранном регионе.
Начать воплощение этой задумки должны были уже в этом году в Швеции, но в последний момент руководство Гарварда посоветовало отложить эксперимент на 2022, чтобы было время на морально-этическую подготовку шведов к таким геоинженерным экспериментам.
Вывод
Мне очень нравятся планетарные масштабы мышления техноолигархов. Какими бы стремными ни казались их концепции и эксперименты, они все равно кажутся мне более здоровыми по сравнению с глобальными амбициями лидеров прошлого: завоевать весь мир — желательно, огнем и мечом. Космический нарратив помогает сплотить людей, дает возможность всем почувствовать себя соседями и земляками.
И все же есть что-то зловещее в обещаниях перевезти нас в космос и блокировать Солнце на Земле: кроме космического нарратива, тут явственно просматривается нарратив тотальной власти малой группы людей. Бытие в космосе — как и бытие в метаверсе — делает людей максимально зависимыми от технологий, а технологии подчиняются своим хозяевам. Воздух в космосе будут раздавать люди, а воздух на Земле (пока что) наш общий.
Безос
«Земля может содержать 10 миллиардов людей, а солнечная система – один триллион человек», — говорит Джефф Безос и предлагает человечеству переезжать в космос. На Землю мы будем возвращаться разве что в качестве туристической экскурсии: посмотреть — и обратно в космос.
В этой мысли Безоса меня особо заинтересовала цифра 10 млрд: сейчас нас уже 8 млрд, а по расчетам ООН в 2057 году будет уже 10 млрд. То есть если все будет идти своим чередом, то через 36 лет наша Земля будет забита под завязку – что же тогда будет?
Безосу в 2057 будет 93 года, а его космическая компания Blue Origin к тому моменту будет осваивать космос уже 57 лет: уверен, что за это время вокруг Земли таки будут летать космические города, Маск таки освоит Марс, а Луна превратится в густонаселенную перевалочную станцию и рекламный баннер.
Гейтс
А вот Билл Гейтс все еще думает о Земле: он спонсирует гарвардский эксперимент, в ходе которого ученые хотят блокировать солнечный свет и не давать ему попасть на поверхность Земли.
Геоинженерия – это набор технологий, которые позволяют изменять физические свойства Земли на глобальном масштабе, например, вызывать дождь на больших территориях или захватывать углекислый газ из атмосферы. В данном случае Гейтс спонсирует солнечную геоинженерию: ученые хотят распылить аэрозоль в атмосфере, чтобы он работал как отражающий экран и не пропускал солнечные лучи к поверхности Земли. Теоретически это нужно для регуляции климатических изменений – например, чтобы снизить температуру в выбранном регионе.
Начать воплощение этой задумки должны были уже в этом году в Швеции, но в последний момент руководство Гарварда посоветовало отложить эксперимент на 2022, чтобы было время на морально-этическую подготовку шведов к таким геоинженерным экспериментам.
Вывод
Мне очень нравятся планетарные масштабы мышления техноолигархов. Какими бы стремными ни казались их концепции и эксперименты, они все равно кажутся мне более здоровыми по сравнению с глобальными амбициями лидеров прошлого: завоевать весь мир — желательно, огнем и мечом. Космический нарратив помогает сплотить людей, дает возможность всем почувствовать себя соседями и земляками.
И все же есть что-то зловещее в обещаниях перевезти нас в космос и блокировать Солнце на Земле: кроме космического нарратива, тут явственно просматривается нарратив тотальной власти малой группы людей. Бытие в космосе — как и бытие в метаверсе — делает людей максимально зависимыми от технологий, а технологии подчиняются своим хозяевам. Воздух в космосе будут раздавать люди, а воздух на Земле (пока что) наш общий.
Лос-Анджелесская полиция с недавнего времени добавила проверку профайлов в соцсетях в стандартную процедуру опроса граждан – не только преступников, но и обычных людей, по какой-то причине привлекших внимание полицейских. Для американцев “профайл в соцсетях” – это в первую очередь аккаунт на Facebook, где зарегистрированы 7 из 10 взрослых граждан США.
В Саус Парке шутили: что ни придумай для своего мультфильма, всё это уже было в Симпсонах. Так же и в вопросах цифровизации государства: что ни придумай, а в Китае это уже давно делают. Отслеживание активности граждан в интернете, привязка соцсетевых профилей к реальным паспортным данным, слияние вообще всех данных в единый портрет человека – все это в Поднебесной делают уже не первый год. Венцом таких операций должен стать общенациональный социальный рейтинг граждан – он должен был заработать на полную катушку уже в 2020, но не срослось: оказалось, что такой проект невозможно состряпать на скорую руку даже при наличии неограниченных денег, специалистов и политической воли правительства.
Работающий социальный рейтинг должен будет объединить реальную личность человека — со всеми его долгами, проступками и заслугами — с личностью виртуальной: соцсетевой, игровой и потребительской. Это и есть та самая концепция Цукерберга, в которой у порядочного человека не может быть двух личностей: виртуальная и реальная личность – по сути одно и то же.
На заре интернета цифровые следы было принято называть “цифровыми хлебными крошками”. Теперь эти крошки – комментарий здесь, лайк там, пару часов в онлайн-игре – постепенно превращаются в хлебного человечка, разрозненная информация сливается в единый поток цифрового аватара. Скоро мы будем удивляться тому, что виртуальные копы требуют предъявить документики из реального мира.
В Саус Парке шутили: что ни придумай для своего мультфильма, всё это уже было в Симпсонах. Так же и в вопросах цифровизации государства: что ни придумай, а в Китае это уже давно делают. Отслеживание активности граждан в интернете, привязка соцсетевых профилей к реальным паспортным данным, слияние вообще всех данных в единый портрет человека – все это в Поднебесной делают уже не первый год. Венцом таких операций должен стать общенациональный социальный рейтинг граждан – он должен был заработать на полную катушку уже в 2020, но не срослось: оказалось, что такой проект невозможно состряпать на скорую руку даже при наличии неограниченных денег, специалистов и политической воли правительства.
Работающий социальный рейтинг должен будет объединить реальную личность человека — со всеми его долгами, проступками и заслугами — с личностью виртуальной: соцсетевой, игровой и потребительской. Это и есть та самая концепция Цукерберга, в которой у порядочного человека не может быть двух личностей: виртуальная и реальная личность – по сути одно и то же.
На заре интернета цифровые следы было принято называть “цифровыми хлебными крошками”. Теперь эти крошки – комментарий здесь, лайк там, пару часов в онлайн-игре – постепенно превращаются в хлебного человечка, разрозненная информация сливается в единый поток цифрового аватара. Скоро мы будем удивляться тому, что виртуальные копы требуют предъявить документики из реального мира.
«2024» вместо «1984»
Президент Microsoft Брэд Смит говорит: «Я всё время вспоминаю уроки Джорджа Оруэлла из "1984". Это история о правительстве, которое всегда могло видеть и слышать всё, что люди делают и говорят. Она не произошла в 1984 году, но если мы не будем осторожны, всё это может случиться в 2024 году".
Суть опасений Брэда Смита и других представителей американских элит не в том, что в 2024 году появятся возможности круглосуточно видеть и слышать человека, а в том, что этот инструмент будет в руках правительства – в первую очередь, китайского.
Возможность круглосуточно видеть и слышать людей последовательно развивается на протяжении 21 века. Гигантский скачок произошел в 2007 году с появлением первого айфона: смартфоны стали почти идеальными устройствами для круглосуточной слежки за пользователями. А умный дом и умный город дают техническую возможность следить за всеми сразу, всегда. Так что главная проблема – уже не возможность слежки, а способность обрабатывать бесконечные потоки данных, собранных с граждан, и создавать из этого что-то полезное.
Корпорации вроде Google и Facebook поняли, что собранные в стиле «1984» данные максимально удобно монетизировать через рекламу: вместо того, чтобы контролировать верность идеологии, как в антиутопии, технокорпорации помогают следить за верностью брендам и культу потребления.
Но Дональд Трамп и кейс Cambridge Analytica показали, что с помощью слежки а-ля Оруэлл и минимально этичных алгоритмов обработки данных, собранных с граждан, можно «создать» президента Америки. Таргетированная соцсетями реклама следила за верностью не коммерческому, а политическому бренду, – президенту Трампу.
И пока в США средства а-ля «1984» осваивали для коммерции и политической борьбы между партиями, в Китае их начинают использовать для "совершенствования" граждан. На социальный рейтинг в КНР стоит смотреть именно как на проект усовершенствования человека через поощрение «правильных и хороших» поступков и наказание за «неправильные и плохие».
Социальный рейтинг и необходимость решать, что «хорошо» и что «плохо» – не просто будущее. Это уже вполне реальность: открытая в Китае и скрытая на Западе.
Президент Microsoft озабочен именно тем, кто будет решать, что такое «правильно» и «неправильно»: правительство и корпорации, как это сейчас происходит в Америке, — или правительство соло, как в Китае. (В этом контексте наезд на Facebook после победы Трампа, продолжающийся до сих пор, – это борьба правительства и Цукерберга за право определять «правильное» и «неправильное» поведение пользователей/граждан).
Ни у кого не вызывает сомнения, что «1984» – уже реальность. Главный вопрос, на который должны ответить корпорации и власти, – как они будут делить права и полномочия по созданию «идеальных» граждан будущего.
Президент Microsoft Брэд Смит говорит: «Я всё время вспоминаю уроки Джорджа Оруэлла из "1984". Это история о правительстве, которое всегда могло видеть и слышать всё, что люди делают и говорят. Она не произошла в 1984 году, но если мы не будем осторожны, всё это может случиться в 2024 году".
Суть опасений Брэда Смита и других представителей американских элит не в том, что в 2024 году появятся возможности круглосуточно видеть и слышать человека, а в том, что этот инструмент будет в руках правительства – в первую очередь, китайского.
Возможность круглосуточно видеть и слышать людей последовательно развивается на протяжении 21 века. Гигантский скачок произошел в 2007 году с появлением первого айфона: смартфоны стали почти идеальными устройствами для круглосуточной слежки за пользователями. А умный дом и умный город дают техническую возможность следить за всеми сразу, всегда. Так что главная проблема – уже не возможность слежки, а способность обрабатывать бесконечные потоки данных, собранных с граждан, и создавать из этого что-то полезное.
Корпорации вроде Google и Facebook поняли, что собранные в стиле «1984» данные максимально удобно монетизировать через рекламу: вместо того, чтобы контролировать верность идеологии, как в антиутопии, технокорпорации помогают следить за верностью брендам и культу потребления.
Но Дональд Трамп и кейс Cambridge Analytica показали, что с помощью слежки а-ля Оруэлл и минимально этичных алгоритмов обработки данных, собранных с граждан, можно «создать» президента Америки. Таргетированная соцсетями реклама следила за верностью не коммерческому, а политическому бренду, – президенту Трампу.
И пока в США средства а-ля «1984» осваивали для коммерции и политической борьбы между партиями, в Китае их начинают использовать для "совершенствования" граждан. На социальный рейтинг в КНР стоит смотреть именно как на проект усовершенствования человека через поощрение «правильных и хороших» поступков и наказание за «неправильные и плохие».
Социальный рейтинг и необходимость решать, что «хорошо» и что «плохо» – не просто будущее. Это уже вполне реальность: открытая в Китае и скрытая на Западе.
Президент Microsoft озабочен именно тем, кто будет решать, что такое «правильно» и «неправильно»: правительство и корпорации, как это сейчас происходит в Америке, — или правительство соло, как в Китае. (В этом контексте наезд на Facebook после победы Трампа, продолжающийся до сих пор, – это борьба правительства и Цукерберга за право определять «правильное» и «неправильное» поведение пользователей/граждан).
Ни у кого не вызывает сомнения, что «1984» – уже реальность. Главный вопрос, на который должны ответить корпорации и власти, – как они будут делить права и полномочия по созданию «идеальных» граждан будущего.
Квантовая психотерапия
В китайском квантовом компьютере Jiuzhang 2 — 66 кубитов, и он, предположительно, в 10 млн раз быстрее гугловского Sycamore с 54 кубитами. А вот у новейшего квантового процессора Eagle компании IBM – уже 127 кубитов и, теоретически, он значительно превосходит конкурентов. В разговорах о квантовых компьютерах нужно быть очень аккуратным: технология находится в начальных фазах и у квантовых ученых в разы больше вопросов, чем ответов. Никто из производителей не рассказывает подробностей экспериментов и использованных технологий, зато охотно меряются кубитами в прессе.
Всё самое интересное в мире квантов только впереди – но уже сейчас люди пытаются просчитать последствия их развития. Причем делают это не только корпорации и правительства, но и хакеры. Американское правительство озабочено тем, что злоумышленники сейчас собирают зашифрованную информацию пользователей, которую пока не могут расшифровать, но, потенциально, смогут это сделать через 10 лет с помощью квантовых компьютеров. Поэтому сейчас активно развивается квантовое шифрование: оно должно научиться защищать коммерческую информацию пользователей.
Ученые только начинают фантазировать, как именно квантовые компьютеры позволят обрабатывать гигантские массивы данных, уже собранные людьми. И в этом смысле меня больше всего занимает применение квантовых технологий к самым личным данным граждан – медицинским.
Очевидно, это приведет к революции в медицине: квантовый компьютер соберет историю человека (где он ел, сколько спал, ходил и бегал и т.д.), наложит ее на его геном и приправит данными о среде (количество солнца, качество воздуха, температурные перепады и тд), в которой все это время находился человек. В итоге получится не только точная картина прошлого здоровья, но и карта будущего. Короче говоря, расцветет персонализированная и предиктивная медицина, которые смогут максимально точно лечить и продлевать жизнь человека.
Но самое интересное – революция, которая произойдет в сфере психического здоровья. До последнего времени психология была наукой, в которой туго с точностью и доказательностью и которую многие скептики и наукой-то не считают.
Но чем больше данных собирают врачи и корпорации, тем ближе психология к точным наукам – именно поэтому компании вроде Amazon тренируют ИИ, который умеет по записям голоса диагностировать депрессию и другие психологические состояния. Настроение вскоре перестанет быть загадкой, мотивация человека станет прозрачной, все травмы будут учтены – балом будет править квантовый психотерапевт.
Конечно, все это в будущем. Пока для квантовых психотерапевтов нам далеко (но, может, и не очень) и не факт что они будут такими вездесущими. Зато ныне живущим и практикующим психотерапевтам стоит начать всерьез задумываться, как можно цифровизировать свою работу уже сейчас – использовать большие данные и ИИ для помощи своим клиентам.
Есть ли у тут психотерапевты? Было бы интересно узнать, используете ли вы в своей работе цифровые технологии и если да, то какие и как именно?
(на фото – психологический портрет личности, составленный ИИ от IBM на основе письменной речи человека)
В китайском квантовом компьютере Jiuzhang 2 — 66 кубитов, и он, предположительно, в 10 млн раз быстрее гугловского Sycamore с 54 кубитами. А вот у новейшего квантового процессора Eagle компании IBM – уже 127 кубитов и, теоретически, он значительно превосходит конкурентов. В разговорах о квантовых компьютерах нужно быть очень аккуратным: технология находится в начальных фазах и у квантовых ученых в разы больше вопросов, чем ответов. Никто из производителей не рассказывает подробностей экспериментов и использованных технологий, зато охотно меряются кубитами в прессе.
Всё самое интересное в мире квантов только впереди – но уже сейчас люди пытаются просчитать последствия их развития. Причем делают это не только корпорации и правительства, но и хакеры. Американское правительство озабочено тем, что злоумышленники сейчас собирают зашифрованную информацию пользователей, которую пока не могут расшифровать, но, потенциально, смогут это сделать через 10 лет с помощью квантовых компьютеров. Поэтому сейчас активно развивается квантовое шифрование: оно должно научиться защищать коммерческую информацию пользователей.
Ученые только начинают фантазировать, как именно квантовые компьютеры позволят обрабатывать гигантские массивы данных, уже собранные людьми. И в этом смысле меня больше всего занимает применение квантовых технологий к самым личным данным граждан – медицинским.
Очевидно, это приведет к революции в медицине: квантовый компьютер соберет историю человека (где он ел, сколько спал, ходил и бегал и т.д.), наложит ее на его геном и приправит данными о среде (количество солнца, качество воздуха, температурные перепады и тд), в которой все это время находился человек. В итоге получится не только точная картина прошлого здоровья, но и карта будущего. Короче говоря, расцветет персонализированная и предиктивная медицина, которые смогут максимально точно лечить и продлевать жизнь человека.
Но самое интересное – революция, которая произойдет в сфере психического здоровья. До последнего времени психология была наукой, в которой туго с точностью и доказательностью и которую многие скептики и наукой-то не считают.
Но чем больше данных собирают врачи и корпорации, тем ближе психология к точным наукам – именно поэтому компании вроде Amazon тренируют ИИ, который умеет по записям голоса диагностировать депрессию и другие психологические состояния. Настроение вскоре перестанет быть загадкой, мотивация человека станет прозрачной, все травмы будут учтены – балом будет править квантовый психотерапевт.
Конечно, все это в будущем. Пока для квантовых психотерапевтов нам далеко (но, может, и не очень) и не факт что они будут такими вездесущими. Зато ныне живущим и практикующим психотерапевтам стоит начать всерьез задумываться, как можно цифровизировать свою работу уже сейчас – использовать большие данные и ИИ для помощи своим клиентам.
Есть ли у тут психотерапевты? Было бы интересно узнать, используете ли вы в своей работе цифровые технологии и если да, то какие и как именно?
(на фото – психологический портрет личности, составленный ИИ от IBM на основе письменной речи человека)
Работа робота
В McDonald's роботы принимают заказы у водителей, а в сети White Castle робот Flippy жарит котлеты для гамбургеров. Hyundai (которой принадлежит Boston Dynamics и их танцующие роботы) разрабатывает роботов для жарки курицы в KFC, а роботы Yandex развозят еду Grubhub по кампусам американских университетов.
Илон Маск идет дальше и работает над гуманоидом Tesla bot – он с ходу напоминает «айфон» для рынка роботов, который может стать золотым стандартом по дизайну и функционалу. А как же тогда с робо-гуманоидами у Apple? Компания уже почти официально зашла на рынок автономных автомобилей. И если они хотят делать четырехколесных роботов, почему бы не начать делать и двуногих роботов.
Короче, не за горами день, когда Tesla или Apple возьмут да и откроют первый отель с полностью роботизированным персоналом. Развозить еду будут столики на колесиках, а возможно, подносы с приготовленной робо-шефами едой будут доставлять летающие дроны-официанты. Я считаю, что разрабатывать дизайн первого робо-отеля должен Уэс Андерсон.
В американском фастфуде работает 5 миллионов человек, и люди вроде как не хотят уступать рабочие места роботам. Но вместе с тем в США происходит Great Resignation – массовые увольнения работников, в основном с низкооплачиваемых работ: за один только сентябрь уволились 4.4 млн американцев. А опросы Microsoft показывают, что 41% работников во всем мире думают о том, чтобы уйти с работы в течение года.
Этим летом McDonald's не мог укомплектовать рестораны персоналом: никто не хотел работать в фастфуде – поэтому компания стала платить $50 просто за явку на собеседование. Это, кстати, вполне этичный способ покупки данных граждан: если человек пришел на собеседование, он, скорее всего, оставит после себя заполненную свежими данными анкету.
За этой Великой отставкой должна последовать Великая переквалификация: люди будут вынуждены научиться новым востребованным навыкам, потому что старые низкоквалифицированные работы вроде курьерства и работы в фастфудах будут уже недоступны. Теоретически, человек с доступом в интернет может освоить новую профессию – хоть специалистом по данным становись, хоть 3d-художником. Но на практике переориентация пока происходит черепашьими шагами. Люди, может, и хотят переквалифицироваться, но им не объясняют, на кого.
В McDonald's роботы принимают заказы у водителей, а в сети White Castle робот Flippy жарит котлеты для гамбургеров. Hyundai (которой принадлежит Boston Dynamics и их танцующие роботы) разрабатывает роботов для жарки курицы в KFC, а роботы Yandex развозят еду Grubhub по кампусам американских университетов.
Илон Маск идет дальше и работает над гуманоидом Tesla bot – он с ходу напоминает «айфон» для рынка роботов, который может стать золотым стандартом по дизайну и функционалу. А как же тогда с робо-гуманоидами у Apple? Компания уже почти официально зашла на рынок автономных автомобилей. И если они хотят делать четырехколесных роботов, почему бы не начать делать и двуногих роботов.
Короче, не за горами день, когда Tesla или Apple возьмут да и откроют первый отель с полностью роботизированным персоналом. Развозить еду будут столики на колесиках, а возможно, подносы с приготовленной робо-шефами едой будут доставлять летающие дроны-официанты. Я считаю, что разрабатывать дизайн первого робо-отеля должен Уэс Андерсон.
В американском фастфуде работает 5 миллионов человек, и люди вроде как не хотят уступать рабочие места роботам. Но вместе с тем в США происходит Great Resignation – массовые увольнения работников, в основном с низкооплачиваемых работ: за один только сентябрь уволились 4.4 млн американцев. А опросы Microsoft показывают, что 41% работников во всем мире думают о том, чтобы уйти с работы в течение года.
Этим летом McDonald's не мог укомплектовать рестораны персоналом: никто не хотел работать в фастфуде – поэтому компания стала платить $50 просто за явку на собеседование. Это, кстати, вполне этичный способ покупки данных граждан: если человек пришел на собеседование, он, скорее всего, оставит после себя заполненную свежими данными анкету.
За этой Великой отставкой должна последовать Великая переквалификация: люди будут вынуждены научиться новым востребованным навыкам, потому что старые низкоквалифицированные работы вроде курьерства и работы в фастфудах будут уже недоступны. Теоретически, человек с доступом в интернет может освоить новую профессию – хоть специалистом по данным становись, хоть 3d-художником. Но на практике переориентация пока происходит черепашьими шагами. Люди, может, и хотят переквалифицироваться, но им не объясняют, на кого.
Чорт ногу сломит
«Есть такой журналист, не совсем журналист – Сергей Жданов. Он пишет на медиа Нож и ведет в телеграме канал «Чорт ногу сломит». Это специалист по цифровой этике, по этическим коллизиям, которые возникают вокруг искусственного интеллекта и так далее».
Большое спасибо Авдотье Смирновой за упоминание «Чорт ногу сломит» на шоу Ксении Собчак. Лично я с Авдотьей Андреевной не знаком, но при этом я олдскульный поклонник «Школы злословия» — а значит, провел в ее компании много часов виртуально.
Приятно, когда экран «пробивает» с той стороны и виртуальный дотоле персонаж шлет тебе неожиданный бонус: привет госпожи Смирновой привел на этот канал много новых подписчиков. А у меня появилось еще больше мотивации создавать для вас новый контент и пробовать новые форматы.
Вдвойне приятно получить такую поддержку накануне переговоров с издательством о написании первой книги, наконец проработанной от «а до я»: я собрал в ней самый цимес по своей теме и все упорядочил. По материалам книги я уже читаю лекции и даю консультации. Цифровая осознанность и надзорный капитализм, Кремниевая долина и Китай, психометрия и социальная физика, нейрофизиология и дофаномика — короче, в книге будет почти все, за что вы любите этот блог.
Шесть лет назад, когда я начинал писать, моими основными темами были искусство, религии и выдающиеся люди: искусство делает людей счастливыми, религии дают смысл, а герои – вдохновляют. «Чорт ногу сломит» я завел в момент, когда засомневался, что рассказы о прошлом могут ощутимо помочь людям — и захотел посмотреть в будущее. Так родилось моё увлечение технологиями, которые для меня объединяют и продолжают темы религии, искусства и героев своего времени.
«Есть такой журналист, не совсем журналист – Сергей Жданов. Он пишет на медиа Нож и ведет в телеграме канал «Чорт ногу сломит». Это специалист по цифровой этике, по этическим коллизиям, которые возникают вокруг искусственного интеллекта и так далее».
Большое спасибо Авдотье Смирновой за упоминание «Чорт ногу сломит» на шоу Ксении Собчак. Лично я с Авдотьей Андреевной не знаком, но при этом я олдскульный поклонник «Школы злословия» — а значит, провел в ее компании много часов виртуально.
Приятно, когда экран «пробивает» с той стороны и виртуальный дотоле персонаж шлет тебе неожиданный бонус: привет госпожи Смирновой привел на этот канал много новых подписчиков. А у меня появилось еще больше мотивации создавать для вас новый контент и пробовать новые форматы.
Вдвойне приятно получить такую поддержку накануне переговоров с издательством о написании первой книги, наконец проработанной от «а до я»: я собрал в ней самый цимес по своей теме и все упорядочил. По материалам книги я уже читаю лекции и даю консультации. Цифровая осознанность и надзорный капитализм, Кремниевая долина и Китай, психометрия и социальная физика, нейрофизиология и дофаномика — короче, в книге будет почти все, за что вы любите этот блог.
Шесть лет назад, когда я начинал писать, моими основными темами были искусство, религии и выдающиеся люди: искусство делает людей счастливыми, религии дают смысл, а герои – вдохновляют. «Чорт ногу сломит» я завел в момент, когда засомневался, что рассказы о прошлом могут ощутимо помочь людям — и захотел посмотреть в будущее. Так родилось моё увлечение технологиями, которые для меня объединяют и продолжают темы религии, искусства и героев своего времени.
Виртуальные ученики
Представьте: студенты летят в космосе и наблюдают, как на Земле происходят климатические катаклизмы. А вот они уже на дне океана: смотрят, как зарождаются и гибнут коралловые рифы.
Это в Стэнфордском университете начинается первый в истории курс, который полностью пройдет в 3D. Для занятий студенты надевают шлемы виртуальной реальности, берут в руки контроллеры и переносятся в виртуальную аудиторию, где преподаватель может сводить группу хоть в жерло вулкана, хоть на дно океана.
Пока курс ведет стэнфордский же профессор, но в будущем, я думаю, виртуальным лектором может стать человек из любой страны, разговаривающий на любом языке: ИИ может в реальном времени все синхронно переводить да еще и озвучивать перевод голосом лектора.
Мне нравится перспектива цифровых уроков физкультуры. Спорт в VR – уже безусловный кандидат на первые большие куши в метаверсе. Поэтому Цукерберг всегда отдельно говорит об усовершенствовании прокладок между шлемом и головой/лицом: пользователи так обильно потеют, занимаясь в Оккулусах спортом, что прокладка стала обьектом постоянных жалоб – она натирает мокрое лицо виртуальных спортсменов.
В «Черном зеркале» описана идеальная модель фитнес-программы в метаверсе: человек пару часов занимается, например, на велотренажере — и получает кредиты/деньги. Только в «Черном зеркале» все было зловеще, будто крутить педали – это все, для чего нужны будут люди. А в реальном мире это может стать глобальной оздоровительной программой: «Крепкие ноги – крепкий криптокошелек», «Всем участникам виртуального велозабега – криптовалюта». В Южной Корее крипту выдают даже за поход в туалет, почему бы не поощрять спорт?
Но ладно спорт – физкультура была моим любимым предметом с первого класса. А в 6 классе к нам пришел физик Любченко — объяснять, что такое физика. Он показал пару опытов на простеньком оборудовании: крутишь ручку — и бьет током между двумя палочками. Это был тизер предмета «Физика» в начале нулевых, и тогда меня прямо впечатлило. А сейчас я понимаю, что такие "опыты" ставил еще один из отцов основателей Америки Бенджамин Франклин в XVIII веке. Когда в 8 классе началась физика, я ничего не понял с первого урока. Все чудеса природы были расписаны на доске — и я с ходу перестал понимать связь формулы и, скажем, появлением тока.
Если бы физик водил нас на виртуальные экскурсии в облака, откуда бьют молнии, — уверен, что я понял бы связь между формулой и электричеством. А так — просто сдал и забыл. Если бы астроном показывал нам планету из космоса, я бы и астрономию освоил без труда. Ну и, конечно,, биология: показать школьнику как формируется и расцветает растение в 3D – топовое переживание, которе уже никогда не забудется, в отличие от картинки в плоском учебнике.
Представьте: студенты летят в космосе и наблюдают, как на Земле происходят климатические катаклизмы. А вот они уже на дне океана: смотрят, как зарождаются и гибнут коралловые рифы.
Это в Стэнфордском университете начинается первый в истории курс, который полностью пройдет в 3D. Для занятий студенты надевают шлемы виртуальной реальности, берут в руки контроллеры и переносятся в виртуальную аудиторию, где преподаватель может сводить группу хоть в жерло вулкана, хоть на дно океана.
Пока курс ведет стэнфордский же профессор, но в будущем, я думаю, виртуальным лектором может стать человек из любой страны, разговаривающий на любом языке: ИИ может в реальном времени все синхронно переводить да еще и озвучивать перевод голосом лектора.
Мне нравится перспектива цифровых уроков физкультуры. Спорт в VR – уже безусловный кандидат на первые большие куши в метаверсе. Поэтому Цукерберг всегда отдельно говорит об усовершенствовании прокладок между шлемом и головой/лицом: пользователи так обильно потеют, занимаясь в Оккулусах спортом, что прокладка стала обьектом постоянных жалоб – она натирает мокрое лицо виртуальных спортсменов.
В «Черном зеркале» описана идеальная модель фитнес-программы в метаверсе: человек пару часов занимается, например, на велотренажере — и получает кредиты/деньги. Только в «Черном зеркале» все было зловеще, будто крутить педали – это все, для чего нужны будут люди. А в реальном мире это может стать глобальной оздоровительной программой: «Крепкие ноги – крепкий криптокошелек», «Всем участникам виртуального велозабега – криптовалюта». В Южной Корее крипту выдают даже за поход в туалет, почему бы не поощрять спорт?
Но ладно спорт – физкультура была моим любимым предметом с первого класса. А в 6 классе к нам пришел физик Любченко — объяснять, что такое физика. Он показал пару опытов на простеньком оборудовании: крутишь ручку — и бьет током между двумя палочками. Это был тизер предмета «Физика» в начале нулевых, и тогда меня прямо впечатлило. А сейчас я понимаю, что такие "опыты" ставил еще один из отцов основателей Америки Бенджамин Франклин в XVIII веке. Когда в 8 классе началась физика, я ничего не понял с первого урока. Все чудеса природы были расписаны на доске — и я с ходу перестал понимать связь формулы и, скажем, появлением тока.
Если бы физик водил нас на виртуальные экскурсии в облака, откуда бьют молнии, — уверен, что я понял бы связь между формулой и электричеством. А так — просто сдал и забыл. Если бы астроном показывал нам планету из космоса, я бы и астрономию освоил без труда. Ну и, конечно,, биология: показать школьнику как формируется и расцветает растение в 3D – топовое переживание, которе уже никогда не забудется, в отличие от картинки в плоском учебнике.
Зависимость от соцсетей
360 миллионов пользователей Facebook столкнулись с зависимостью от соцсетей. Такое исследование провела сама компания, но его результаты так и не были опубликованы (их слили), а проводившее исследование подразделение распустили в конце 2019 года.
Каждый восьмой пользователь Facebook признается, что не может контролировать время, проведенное в соцсети, и, как следствие, сталкивается с проблемами со сном, работой и взаимоотношениями с другими людьми. Для описания этого явления часто используют термин «интернет-зависимость».
Но «интернет-зависимость» — слишком широкий термин. Существуют разные типы онлайн-зависимостей.
Порнография взламывает дофаминовую систему и пользователь становится порнозависимым. Порнозависимость можно измерять временем, проведенным за просмотром порнографии, количеством сеансов мастурбации, потраченными на порно деньгами. Порнозависимость может вызвать проблемы с либидо в реальной жизни, ну и со сном, работой и взаимоотношениями.
Компьютерные игры взламывают систему дофамина и пользователь становится игрозависимым. Метрикой для игровой зависимости может быть количество проведенного времени в играх, количество инвестированных в игры (в реальном и виртуальном мирах) денег. Игровая зависимость может вызвать проблемы с социализацией и мотивацией в реальной жизни.
Социальные сети тоже взламывают дофаминовую систему. Соцсетевая зависимость вызывает не только болезненную тягу к социальным сетям, но и обостряет психические и поведенческие расстройства, характерные для каждого конкретного пользователя или группы: например, вызывает дисморфофобию у девочек-подростков. Соцсетевая зависимость накладывается на другие виды цифровых зависимостей: умная лента показывает порнозависимым эротический контент, игрозависимым – отрывки чужого геймплея и т.д.
Алгоритмы ТикТока играют на социальных и половых потребностях, обеспечивают интеллектуальное и юмористическое стимулирование, музыкальные и визуальные аттракционы. Достаточно запустить ТикТок, и он гарантированно будет разгонять дофамин в черепушке: засмеялся, возбудился, заинтересовался, испугался — и по новой.
В китайской версии ТикТока — приложении Douyin — разработчики по указанию Партии пытаются пустить алгоритмы на развитие пользователей: например, в ленты школьникам попадает установленное количество образовательного контента, а в бесконечную ленту видео встроены перерывы – чтобы пользователи каждые несколько минут прерывали потребление и вспоминали о реальности. Так в Поднебесной решают проблему с деструктивным влиянием интернет-зависимости.
Очевидно, вопрос существования интернет-аддикции — больше не вопрос. Будем наблюдать, как его будет решать Facebook.
360 миллионов пользователей Facebook столкнулись с зависимостью от соцсетей. Такое исследование провела сама компания, но его результаты так и не были опубликованы (их слили), а проводившее исследование подразделение распустили в конце 2019 года.
Каждый восьмой пользователь Facebook признается, что не может контролировать время, проведенное в соцсети, и, как следствие, сталкивается с проблемами со сном, работой и взаимоотношениями с другими людьми. Для описания этого явления часто используют термин «интернет-зависимость».
Но «интернет-зависимость» — слишком широкий термин. Существуют разные типы онлайн-зависимостей.
Порнография взламывает дофаминовую систему и пользователь становится порнозависимым. Порнозависимость можно измерять временем, проведенным за просмотром порнографии, количеством сеансов мастурбации, потраченными на порно деньгами. Порнозависимость может вызвать проблемы с либидо в реальной жизни, ну и со сном, работой и взаимоотношениями.
Компьютерные игры взламывают систему дофамина и пользователь становится игрозависимым. Метрикой для игровой зависимости может быть количество проведенного времени в играх, количество инвестированных в игры (в реальном и виртуальном мирах) денег. Игровая зависимость может вызвать проблемы с социализацией и мотивацией в реальной жизни.
Социальные сети тоже взламывают дофаминовую систему. Соцсетевая зависимость вызывает не только болезненную тягу к социальным сетям, но и обостряет психические и поведенческие расстройства, характерные для каждого конкретного пользователя или группы: например, вызывает дисморфофобию у девочек-подростков. Соцсетевая зависимость накладывается на другие виды цифровых зависимостей: умная лента показывает порнозависимым эротический контент, игрозависимым – отрывки чужого геймплея и т.д.
Алгоритмы ТикТока играют на социальных и половых потребностях, обеспечивают интеллектуальное и юмористическое стимулирование, музыкальные и визуальные аттракционы. Достаточно запустить ТикТок, и он гарантированно будет разгонять дофамин в черепушке: засмеялся, возбудился, заинтересовался, испугался — и по новой.
В китайской версии ТикТока — приложении Douyin — разработчики по указанию Партии пытаются пустить алгоритмы на развитие пользователей: например, в ленты школьникам попадает установленное количество образовательного контента, а в бесконечную ленту видео встроены перерывы – чтобы пользователи каждые несколько минут прерывали потребление и вспоминали о реальности. Так в Поднебесной решают проблему с деструктивным влиянием интернет-зависимости.
Очевидно, вопрос существования интернет-аддикции — больше не вопрос. Будем наблюдать, как его будет решать Facebook.
Метасчастье
В метаверсе тело пользователя постоянно будет мониторится гаджетами: AR-очки легко считают кровяное давление, ритм дыхания и сердечный ритм. Сенсоры на контроллерах проанализируют состав пота пользователя, считают уровень кислорода и сахара в крови.
Все это будет мониториться и обрабатываться в реальном времени, так что человек, а вместе с ним и корпорация, узнает, как именно его организм реагирует на конкретные внешние стимулы. Мы увидим, как люди воспринимают свою работу, взаимодействие с коллегами и клиентами. Со временем мы будем четко понимать, как наш организм реагирует на друзей и родственников, как на него воздействуют наши любимые игры и спорт, сериалы и книги.
Какие-то приложения и гаджеты будут использоваться человеком в метаверсе время от времени, а какие-то будут с ним все время. Вторые будут знать все о наших телесных реакциях и будут самыми эффективными поставщиками рекламной информации, на основе которой алгоритмы будут соблазнять людей.
Пионер виртуальной реальности Луис Розенберг говорит: «В метаверсе невозможно будет отличить аутентичный контент, с которым человек сталкивается в реальном, дополненном или виртуальном мире, от проплаченного контента, вшитого в эти миры специально для него, лично старгетированного на него ИИ-алгоритмом».
Давайте представим, как это может выглядеть на простенькой уличной рекламе в метаверсе.
Вот Константин. Он возвращается из офиса облачной компании и видит, как над улицей плывет золотой дракон из его любимой игры. Тогда он впоминает, что дома его ждет два часа гейминга, и чувствует прилив дофамина. Дракона (а не пейзаж из этой игры) показывают потому, что Константин выпил на работе несколько энергетиков – и физические показатели говорят, что ему нужна физическая разрядка. Вечером К. в VR-шлеме будет размахивать руками, прыгать и приседать – так выглядит игровой процесс виртуальной игры с драконами.
Короче, в этой истории показанный вовремя Дракон сделал всех счастливыми. Доволен Константин: он погружается в любимый виртуальный мир, тщательно продуманный его любимыми писателями и художниками. Довольна игровая компания, которой Константин платит за игру с драконами. Довольна компания Meta, показавшая К. дракона из игры в нужный момент – она свела продавца с покупателем. Довольно и государство: оно получило налог за выданное компании Meta разрешение показывать дракона и другую nudge-рекламу в общественном пространстве.
К. увидел Дракона у входа в метро, в общественном месте – на том же месте его сосед Григорий видел не дракона, а нарезающего картошку Гордона Рамзи. Этим вечером виртуальный Рамзи будет у Гриши на кухне учить его готовить. Реальный мистер Рамзи и компания по производству мета-двойников тоже будут довольны этим вечером: они получат Гришины деньги за кулинарные мета-курсы со звездным шефом.
Будут ли Константин и Григорий счастливы в метаверсе? Нет, потому что в их очках и шлемах не будет опции "метасчастье" – для нее будет нужен нейроимплант, доступный только богатым.
Но вот Иван в этот вечер в отменном настроении (впрочем, как и всегда, ведь у него метасчастье есть): метареальность буквально прогибается под него, начиная с обеда. Толпа виртуальных ассистентов решила все рабочие вопросы метасчастливого Ивана и придумывают для него развлечения на вечер.
Счастлив ли Иван? Нет, он метасчастлив.
В метаверсе тело пользователя постоянно будет мониторится гаджетами: AR-очки легко считают кровяное давление, ритм дыхания и сердечный ритм. Сенсоры на контроллерах проанализируют состав пота пользователя, считают уровень кислорода и сахара в крови.
Все это будет мониториться и обрабатываться в реальном времени, так что человек, а вместе с ним и корпорация, узнает, как именно его организм реагирует на конкретные внешние стимулы. Мы увидим, как люди воспринимают свою работу, взаимодействие с коллегами и клиентами. Со временем мы будем четко понимать, как наш организм реагирует на друзей и родственников, как на него воздействуют наши любимые игры и спорт, сериалы и книги.
Какие-то приложения и гаджеты будут использоваться человеком в метаверсе время от времени, а какие-то будут с ним все время. Вторые будут знать все о наших телесных реакциях и будут самыми эффективными поставщиками рекламной информации, на основе которой алгоритмы будут соблазнять людей.
Пионер виртуальной реальности Луис Розенберг говорит: «В метаверсе невозможно будет отличить аутентичный контент, с которым человек сталкивается в реальном, дополненном или виртуальном мире, от проплаченного контента, вшитого в эти миры специально для него, лично старгетированного на него ИИ-алгоритмом».
Давайте представим, как это может выглядеть на простенькой уличной рекламе в метаверсе.
Вот Константин. Он возвращается из офиса облачной компании и видит, как над улицей плывет золотой дракон из его любимой игры. Тогда он впоминает, что дома его ждет два часа гейминга, и чувствует прилив дофамина. Дракона (а не пейзаж из этой игры) показывают потому, что Константин выпил на работе несколько энергетиков – и физические показатели говорят, что ему нужна физическая разрядка. Вечером К. в VR-шлеме будет размахивать руками, прыгать и приседать – так выглядит игровой процесс виртуальной игры с драконами.
Короче, в этой истории показанный вовремя Дракон сделал всех счастливыми. Доволен Константин: он погружается в любимый виртуальный мир, тщательно продуманный его любимыми писателями и художниками. Довольна игровая компания, которой Константин платит за игру с драконами. Довольна компания Meta, показавшая К. дракона из игры в нужный момент – она свела продавца с покупателем. Довольно и государство: оно получило налог за выданное компании Meta разрешение показывать дракона и другую nudge-рекламу в общественном пространстве.
К. увидел Дракона у входа в метро, в общественном месте – на том же месте его сосед Григорий видел не дракона, а нарезающего картошку Гордона Рамзи. Этим вечером виртуальный Рамзи будет у Гриши на кухне учить его готовить. Реальный мистер Рамзи и компания по производству мета-двойников тоже будут довольны этим вечером: они получат Гришины деньги за кулинарные мета-курсы со звездным шефом.
Будут ли Константин и Григорий счастливы в метаверсе? Нет, потому что в их очках и шлемах не будет опции "метасчастье" – для нее будет нужен нейроимплант, доступный только богатым.
Но вот Иван в этот вечер в отменном настроении (впрочем, как и всегда, ведь у него метасчастье есть): метареальность буквально прогибается под него, начиная с обеда. Толпа виртуальных ассистентов решила все рабочие вопросы метасчастливого Ивана и придумывают для него развлечения на вечер.
Счастлив ли Иван? Нет, он метасчастлив.
Next TikTok
«Году в 3000-м, если все еще нужны будут развлечения, люди будут ходить в большую затемненную аудиторию, где их будут подвергать массовому гипнозу. И вместо того, чтобы отождествлять себя с героем на экране, они сами и будут этим героем. Покупая билет, они будут выбирать, каким именно персонажем хотят быть. И под гипнозом будут проживать историю, которую в них внедряют с помощью какой-то телепатии: они будут страдать в агонии или наслаждаться романом с женщиной. А потом зажжется свет — и все закончится», — так Альфред Хичкок видел будущее кинематографа в 1950-х.
Недавно один из самых дорогих стартапов мира, китайский Bytedance (владелец TikTok), купил крупнейшего китайского производителя шлемов виртуальной реальности, компанию Pico.
Мы наблюдаем глобальный тренд. Владельцы социальных сетей – Meta, Bytedance и даже Snap – первыми вкладываются в гаджеты для виртуальной и дополненной реальности: VR-шлемы и AR-очки. А значит, компании, у которых есть подробные данные о миллиардах пользователей со всего мира, будут отвечать за переход людей из реального мира в метаверс.
Профиль в социальной сети Facebook становится основой для личного цифрового аватара в Metaverse. Пользователи смогут менять свой внешний вид в виртуальном мире: превращаться то в орков, то в роботов, то в розовых пони. Но компании-гейткиперы, вроде Meta, всегда будут знать, кто скрывается за аватаром и какова его история в реальном мире. Кто годами вел аккаунты в Facebook и смотрел тиктоки, войдет в метаверс с грузом своей цифровой кармы.
Но вернемся к технологиям пока еще реального мира. Принципиальное отличие технологии очков/шлемов от смартфонов, ноутов и планшетов в том, что в них сразу встроены биодатчики, считывающие физические показатели пользователя. Смартфоны получили доступ к биометрическим данным владельцев, когда те обзавелись фитнес-трекерами и умными часами с датчиками. AR-очки и тем более VR-шлем сами по себе оснащены датчиками, которые все время соприкасаются с телом человека и снимают биометрию.
Facebook не только делает самые продвинутые VR-шлемы и разрабатывает AR-очки – до недавнего времени компания также разрабатывала шлем, способный считывать и посылать в мозг сигналы. Короче, ультимативный VR-набор ближайшего будущего будет включать в себя не только очки-экраны, перчатки-контроллеры и сенсорный костюм, но и шлем – мозговой сканер.
Представьте, как будет выглядеть лента VR-соцсети: листать будем не видео, а целые трехмерные ландшафты и экспириенсы. Режиссировать ленту и подбирать контент под конкретного пользователя будет ИИ, опираясь на данные мозго-шлема и других био-датчиков.
Но в платных версиях режиссировать экспириенсы пользователя будет всё же человек. Станет востребованной профессия архитектора переживаний — он будет создавать кастомные переживания для конкретного пользователя или группы людей.
Хичкок говорил, что в кинотеатре будущего будут «нужны сценаристы: ведь кто-то должен будет писать истории. А режиссер будет гипнотизером: именно он, в своем стиле, будет направлять умы зрителей в нужном направлении». Он был во всем прав, но не учел развлекательную биометрию и ошибся в расчетах примерно на тысячу лет. Галлюцинаторные кинотеатры уже почти здесь.
«Году в 3000-м, если все еще нужны будут развлечения, люди будут ходить в большую затемненную аудиторию, где их будут подвергать массовому гипнозу. И вместо того, чтобы отождествлять себя с героем на экране, они сами и будут этим героем. Покупая билет, они будут выбирать, каким именно персонажем хотят быть. И под гипнозом будут проживать историю, которую в них внедряют с помощью какой-то телепатии: они будут страдать в агонии или наслаждаться романом с женщиной. А потом зажжется свет — и все закончится», — так Альфред Хичкок видел будущее кинематографа в 1950-х.
Недавно один из самых дорогих стартапов мира, китайский Bytedance (владелец TikTok), купил крупнейшего китайского производителя шлемов виртуальной реальности, компанию Pico.
Мы наблюдаем глобальный тренд. Владельцы социальных сетей – Meta, Bytedance и даже Snap – первыми вкладываются в гаджеты для виртуальной и дополненной реальности: VR-шлемы и AR-очки. А значит, компании, у которых есть подробные данные о миллиардах пользователей со всего мира, будут отвечать за переход людей из реального мира в метаверс.
Профиль в социальной сети Facebook становится основой для личного цифрового аватара в Metaverse. Пользователи смогут менять свой внешний вид в виртуальном мире: превращаться то в орков, то в роботов, то в розовых пони. Но компании-гейткиперы, вроде Meta, всегда будут знать, кто скрывается за аватаром и какова его история в реальном мире. Кто годами вел аккаунты в Facebook и смотрел тиктоки, войдет в метаверс с грузом своей цифровой кармы.
Но вернемся к технологиям пока еще реального мира. Принципиальное отличие технологии очков/шлемов от смартфонов, ноутов и планшетов в том, что в них сразу встроены биодатчики, считывающие физические показатели пользователя. Смартфоны получили доступ к биометрическим данным владельцев, когда те обзавелись фитнес-трекерами и умными часами с датчиками. AR-очки и тем более VR-шлем сами по себе оснащены датчиками, которые все время соприкасаются с телом человека и снимают биометрию.
Facebook не только делает самые продвинутые VR-шлемы и разрабатывает AR-очки – до недавнего времени компания также разрабатывала шлем, способный считывать и посылать в мозг сигналы. Короче, ультимативный VR-набор ближайшего будущего будет включать в себя не только очки-экраны, перчатки-контроллеры и сенсорный костюм, но и шлем – мозговой сканер.
Представьте, как будет выглядеть лента VR-соцсети: листать будем не видео, а целые трехмерные ландшафты и экспириенсы. Режиссировать ленту и подбирать контент под конкретного пользователя будет ИИ, опираясь на данные мозго-шлема и других био-датчиков.
Но в платных версиях режиссировать экспириенсы пользователя будет всё же человек. Станет востребованной профессия архитектора переживаний — он будет создавать кастомные переживания для конкретного пользователя или группы людей.
Хичкок говорил, что в кинотеатре будущего будут «нужны сценаристы: ведь кто-то должен будет писать истории. А режиссер будет гипнотизером: именно он, в своем стиле, будет направлять умы зрителей в нужном направлении». Он был во всем прав, но не учел развлекательную биометрию и ошибся в расчетах примерно на тысячу лет. Галлюцинаторные кинотеатры уже почти здесь.
Forwarded from Настигло
Существование интернет-аддикции — больше не вопрос?
Жданов верно указывает, что зависимости от соцсетей, компьютерных игр, порнографии — а теперь ещё и от алгоритмов (то есть от особой последовательности контента) — проявляются по-разному, но обеспечиваются одним и тем же нейробиологическим механизмом. После слитых исследований Fb существование онлайн-зависимости — больше не вопрос. Как его будут решать, спрашивает он. А будут ли?
Аддиктивная онлайн-архитектура — это классический механизм оперантного обсулавливания, основанный на поощрении желательного поведения пользователя и удалении награды за нежелательное. Пользователя приучают к нужному поведению наградами, в результате само обещание поощрения запускает нужное поведение. Если вы когда-то дрессировали собаку — то знаете, как это.
Главное отличие поведенческой аддикции от химической (алкозависимости, например) в том, что она формируется без употребления посторонних химических веществ. «Взлом» мотивации человека происходит за счет дофаминергической архитектуры среды. Зависимость от оффлайновых азартных игр признана расстройством. Почему же в медицинском, психиатрическом сообществе не признают и онлайн-аддикции проблемой, требующей лечения?
Я вижу две причины: одна старая и формальная, вторая — новая и философская.
Первая причина, которая долгое время удерживала мировое сообщество от добавления онлайн-аддикций во всякие классификаторы болезней или расстройств — проблема страховой медицины и бюджета. Если мы признаем злоупотребление онлайном к дезадаптивному и опасному для здоровья расстройству и позволим докторам ставить такой диагноз, то каждый человек с такой проблемой сможет прийти и потратить деньги страхового бюджета. Для такого диагноза можно будет брать оплачиваемые больничные. Возможно, придется выписывать бесплатные лекарства и так далее. И десять лет назад, когда этот вопрос стал все чаще подниматься, людей с такими проблемами было слишком много, чтобы принять такие формальные меры. А сейчас это уже совсем невозможно.
Вторая причина, которая станет особенно активной с появлением метаверса, философская: изменение нормы жизни. Процесс нормализации диджитал-аддикции идёт много лет, в первую очередь — в сфере компьютерных игр.
20 лет назад целыми днями играющего человека с уверенностью называли «конченным»: хорошо, если он не висел на шее родственников, а всё-таки умудрялся где-то тихонько работать.
10 лет назад целый день играющий ребенок получил надежду стать кибреспортсменом. Причем в начале всем было понятно, что это довольное призрачная мечта, но теперь ясно, что этот спорт будет развиваться, и скоро игрун будет таким же норм ребенком, как тот, который ходит на футбол.
В 2020-х годах играющие днями напролет люди стали повсеместным явлением, вроде ведущих передач в эпоху телевидения. Сегодня они могут вести стримы, комментировать игры и вообще быть перформерами — и вполне получать за это деньги.
Чем отличается запойно играющий в видеоигры чувак начала 1990-х от запойно играющего в онлайн-игры в 2020-х? Ну кроме того, что многопользовательские игры оказались в разы более аддиктивными лол. Они отличаются только нормой среды: общество, в котором живет второй, имеет для него социальную и экономическую нишу — поэтому теперь он «нормальный», как и другие увлеченные своей работой люди.
В начале 2030-х годов любители видеоигр станут операторами военных рободивизий или управляющими грузовыми поездами и самолетами; виртуальными учителями боевых искусств; метаспортсменами и метагонщиками. Поведенческая онлайн-аддикция полностью растворится в геймифицированной реальности, а постоянное подключение к сети станет нормальным образом жизни. Это больше не будет вредить социализации и карьерному росту. Мы ещё увидим споры о том, что карьера в метавселенной куда менее вредна для здоровья, чем работа в старорежимных компаниях с ее ранними инфарктами.
В конце-концов, посмотрите на никотин. По силе аддиктивности он похож на морфин и идет сразу за героином. И ничего, вполне уважаемые люди курят.
#травкина_мозг
Жданов верно указывает, что зависимости от соцсетей, компьютерных игр, порнографии — а теперь ещё и от алгоритмов (то есть от особой последовательности контента) — проявляются по-разному, но обеспечиваются одним и тем же нейробиологическим механизмом. После слитых исследований Fb существование онлайн-зависимости — больше не вопрос. Как его будут решать, спрашивает он. А будут ли?
Аддиктивная онлайн-архитектура — это классический механизм оперантного обсулавливания, основанный на поощрении желательного поведения пользователя и удалении награды за нежелательное. Пользователя приучают к нужному поведению наградами, в результате само обещание поощрения запускает нужное поведение. Если вы когда-то дрессировали собаку — то знаете, как это.
Главное отличие поведенческой аддикции от химической (алкозависимости, например) в том, что она формируется без употребления посторонних химических веществ. «Взлом» мотивации человека происходит за счет дофаминергической архитектуры среды. Зависимость от оффлайновых азартных игр признана расстройством. Почему же в медицинском, психиатрическом сообществе не признают и онлайн-аддикции проблемой, требующей лечения?
Я вижу две причины: одна старая и формальная, вторая — новая и философская.
Первая причина, которая долгое время удерживала мировое сообщество от добавления онлайн-аддикций во всякие классификаторы болезней или расстройств — проблема страховой медицины и бюджета. Если мы признаем злоупотребление онлайном к дезадаптивному и опасному для здоровья расстройству и позволим докторам ставить такой диагноз, то каждый человек с такой проблемой сможет прийти и потратить деньги страхового бюджета. Для такого диагноза можно будет брать оплачиваемые больничные. Возможно, придется выписывать бесплатные лекарства и так далее. И десять лет назад, когда этот вопрос стал все чаще подниматься, людей с такими проблемами было слишком много, чтобы принять такие формальные меры. А сейчас это уже совсем невозможно.
Вторая причина, которая станет особенно активной с появлением метаверса, философская: изменение нормы жизни. Процесс нормализации диджитал-аддикции идёт много лет, в первую очередь — в сфере компьютерных игр.
20 лет назад целыми днями играющего человека с уверенностью называли «конченным»: хорошо, если он не висел на шее родственников, а всё-таки умудрялся где-то тихонько работать.
10 лет назад целый день играющий ребенок получил надежду стать кибреспортсменом. Причем в начале всем было понятно, что это довольное призрачная мечта, но теперь ясно, что этот спорт будет развиваться, и скоро игрун будет таким же норм ребенком, как тот, который ходит на футбол.
В 2020-х годах играющие днями напролет люди стали повсеместным явлением, вроде ведущих передач в эпоху телевидения. Сегодня они могут вести стримы, комментировать игры и вообще быть перформерами — и вполне получать за это деньги.
Чем отличается запойно играющий в видеоигры чувак начала 1990-х от запойно играющего в онлайн-игры в 2020-х? Ну кроме того, что многопользовательские игры оказались в разы более аддиктивными лол. Они отличаются только нормой среды: общество, в котором живет второй, имеет для него социальную и экономическую нишу — поэтому теперь он «нормальный», как и другие увлеченные своей работой люди.
В начале 2030-х годов любители видеоигр станут операторами военных рободивизий или управляющими грузовыми поездами и самолетами; виртуальными учителями боевых искусств; метаспортсменами и метагонщиками. Поведенческая онлайн-аддикция полностью растворится в геймифицированной реальности, а постоянное подключение к сети станет нормальным образом жизни. Это больше не будет вредить социализации и карьерному росту. Мы ещё увидим споры о том, что карьера в метавселенной куда менее вредна для здоровья, чем работа в старорежимных компаниях с ее ранними инфарктами.
В конце-концов, посмотрите на никотин. По силе аддиктивности он похож на морфин и идет сразу за героином. И ничего, вполне уважаемые люди курят.
#травкина_мозг
Продолженние интернет-аддикций
В ответ на мой пост об онлайн-зависимости Травкина пишет: «Главное отличие поведенческой аддикции от химической (алкозависимости, например) в том, что она формируется без употребления посторонних химических веществ. «Взлом» мотивации человека происходит за счет дофаминергической архитектуры среды».
На прошлой неделе проходили слушания Конгресса, на которых глава Instagram Адам Моссери отвечал на вопросы сенаторов по поводу безопасности пользователей этой соцсети. По сути там разбиралась как раз дофаминергическая архитектура среды Instagram: без упоминаний дофамина, но с частым упоминанием аддиктивного поведения.
Комментарии сенаторов о том, как Facebook настроил архитектуру своей среды по отношению к пользователям, звучали примерно так:
«Наши дети – не дойные коровы (cash cows). А именно так вы к ним относитесь», — говорила сенатор Клобушар.
«Мы знаем, что Facebook ставит рост своих продуктов выше благополучия наших детей», —говорил сенатор Блументаль.
Как работает эта логика? Instagram знает, какой контент создает воронку, ведущую пользователя к пищевым расстройствам, и какие именно группы пользователей особо уязвимы. Он также знает, какие пользователи уже погрузились в воронку этого вредоносного контента, а кто сам производит для нее контент.
Есть высокая вероятность, что их алгоритмы уже умеют диагностировать анорексию: пользователь заливает фотографии много месяцев подряд, его тело на них меняется, ИИ фиксирует и обобщает эти изменения, — получается диагноз. Короче, Instagram точно знает, у кого проблемы, — но ничего с этим не делает, а только позволяет пользователям все глубже погружаться в кроличьи норы расстройств и девиаций.
«Времена саморегуляции и самоконтроля закончились», — сказал Блументаль. Теперь американское государство хочет влиять не только на контент в сети, но и на алгоритмы его подбора.
Как я и говорил, Америка теперь повторяет опыт Китая, где правительство уже не просто пресекает вредный с их точки зрения контент, но и с недавних пор заставляет соцсети подбирать детям исключительно полезную и правильную ленту.
Кто-то назовет это алгоритмической цензурой, но я вижу в этом простое разделение власти: правительства забирают у технокорпораций часть власти, ранее принадлежавшей им безраздельно. Недавно Илон Маск говорил, что государство – это корпорация с монополией на насилие. По сути, сейчас одна корпорация (Facebook) делится властью с другой корпорацией (Америкой).
Ну а вопрос о цифровых аддикциях у двух договорившихся между собой корпораций будет решаться именно так, как пишет Травкина:
«Поведенческая онлайн-аддикция полностью растворится в геймифицированной реальности, а постоянное подключение к сети станет нормальным образом жизни. Это больше не будет вредить социализации и карьерному росту».
В ответ на мой пост об онлайн-зависимости Травкина пишет: «Главное отличие поведенческой аддикции от химической (алкозависимости, например) в том, что она формируется без употребления посторонних химических веществ. «Взлом» мотивации человека происходит за счет дофаминергической архитектуры среды».
На прошлой неделе проходили слушания Конгресса, на которых глава Instagram Адам Моссери отвечал на вопросы сенаторов по поводу безопасности пользователей этой соцсети. По сути там разбиралась как раз дофаминергическая архитектура среды Instagram: без упоминаний дофамина, но с частым упоминанием аддиктивного поведения.
Комментарии сенаторов о том, как Facebook настроил архитектуру своей среды по отношению к пользователям, звучали примерно так:
«Наши дети – не дойные коровы (cash cows). А именно так вы к ним относитесь», — говорила сенатор Клобушар.
«Мы знаем, что Facebook ставит рост своих продуктов выше благополучия наших детей», —говорил сенатор Блументаль.
Как работает эта логика? Instagram знает, какой контент создает воронку, ведущую пользователя к пищевым расстройствам, и какие именно группы пользователей особо уязвимы. Он также знает, какие пользователи уже погрузились в воронку этого вредоносного контента, а кто сам производит для нее контент.
Есть высокая вероятность, что их алгоритмы уже умеют диагностировать анорексию: пользователь заливает фотографии много месяцев подряд, его тело на них меняется, ИИ фиксирует и обобщает эти изменения, — получается диагноз. Короче, Instagram точно знает, у кого проблемы, — но ничего с этим не делает, а только позволяет пользователям все глубже погружаться в кроличьи норы расстройств и девиаций.
«Времена саморегуляции и самоконтроля закончились», — сказал Блументаль. Теперь американское государство хочет влиять не только на контент в сети, но и на алгоритмы его подбора.
Как я и говорил, Америка теперь повторяет опыт Китая, где правительство уже не просто пресекает вредный с их точки зрения контент, но и с недавних пор заставляет соцсети подбирать детям исключительно полезную и правильную ленту.
Кто-то назовет это алгоритмической цензурой, но я вижу в этом простое разделение власти: правительства забирают у технокорпораций часть власти, ранее принадлежавшей им безраздельно. Недавно Илон Маск говорил, что государство – это корпорация с монополией на насилие. По сути, сейчас одна корпорация (Facebook) делится властью с другой корпорацией (Америкой).
Ну а вопрос о цифровых аддикциях у двух договорившихся между собой корпораций будет решаться именно так, как пишет Травкина:
«Поведенческая онлайн-аддикция полностью растворится в геймифицированной реальности, а постоянное подключение к сети станет нормальным образом жизни. Это больше не будет вредить социализации и карьерному росту».
Волшебная сила
Когда Стив Джобс в 1997 году снова стал главой Apple, то первым делом запустил рекламную кампанию «Think Different». Для работы над ней он обратился к рекламному агентству Chiat, с которым в 1983 они сделали легендарную рекламу «1984».
Так Джобс представлял новую рекламу бренда персоналу компании Apple: «Маркетинг – это создание ценностей... Главная ценность Apple — вера в то, что страстно увлеченные люди могут изменить мир к лучшему, — говорит он. — Эта реклама чтит людей, изменивших мир. Некоторые из них живы, другие нет. Но вы увидите: если бы те, что умерли, когда-нибудь использовали компьютер – это точно был бы Мак».
Под бурные аплодисменты Джобс запустил ролик:
«Хвала сумасшедшим, изгоям, бунтарям, нарушителям спокойствия, круглым затычкам в квадратных дырках. Тем, кто видит вещи в жизни иначе – кому не нравятся правила. Их можно цитировать, можно с ними не соглашаться, прославлять их или чернить, но их невозможно игнорировать – потому что они меняют мир. Они двигают человечество вперед. И хотя некоторые считают их безумцами, мы считаем их гениями. Потому что только безумцы думают, что могут изменить мир – и именно они его меняют», — говорит голос в рекламе.
Во время ролика с экрана на зрителей смотрели:
ученый Альберт Эйнштейн,
музыкант Боб Дилан,
политик Мартин Лютер Кинг,
миллиардер Ричард Бренсон,
музыкант Джон Леннон и художница Йоко Оно,
архитектор Бакминстер Фуллер,
изобретатель Томас Эдисон,
боксер Мухамед Али,
медиа-магнат Тед Тернер,
оперная певица Мария Каллас,
политик Махатма Ганди,
летчица Амелия Эрхарт,
режиссер Альфред Хичкок,
кукловод Джим Хенсон,
архитектор Френк Ллойд Райт
и художник Пабло Пикассо.
И ребенок в конце.
Хитроумному Джобсу удалось практически за бесценок сделать 17 выдающихся людей (минимум половина из которых были мертвецами) амбассадорами своего бренда.
Реклама действительно вызывает ощущение, что все эти выдающиеся покойники – пользователи техники Apple. Еще после ролика появилась серия плакатов с фотографиями других мертвых гениев, в углу которых скромно написано «Think Different» и нарисовано надкушенное яблоко: Майлз Дэвис и Джимми Хендрикс тоже поневоле стали яблочными пользователями.
Человек, увидевший эту рекламу, покупал компьютер Apple и автоматически становился "гением и безумцем", вставая в ряд с великими. Джобс вообще любил рассуждать в таких терминах, как «душа», «магия» и «гений». Он превратил технику компании в магический талисман: компьютер наделял пользователя волшебной силой гениев из рекламы.
Сейчас яблочная душа, бренд Apple, стоит $612 млрд, а вся компания – почти $3 трлн. Стоимость бренда выражается в дополнительной стоимости, которую клиенты готовы заплатить за возможность пользоваться яблочной техникой и приобщиться к волшебной силе бренда. Нет ничего удивительного в том, что малообеспеченные люди берут кредиты на покупку нового айфона: они покупают магическую силу, а не кусок техники.
Apple стала самой дорогой компанией уже после смерти Джобса. Сегодня ее главные ценности – лучшее качество, безопасность и stakeholder-капитализм. А нишу на рынке ценностей, которую в 1997 году занимала Apple Стива Джобса, теперь занимает Илон Маск, на днях получивший звание «человека года» по версии журнала Time: магическая сила его бренда двигает машины и запускает ракеты.
(на фото – молодой Джобс на мотоцикле)
Когда Стив Джобс в 1997 году снова стал главой Apple, то первым делом запустил рекламную кампанию «Think Different». Для работы над ней он обратился к рекламному агентству Chiat, с которым в 1983 они сделали легендарную рекламу «1984».
Так Джобс представлял новую рекламу бренда персоналу компании Apple: «Маркетинг – это создание ценностей... Главная ценность Apple — вера в то, что страстно увлеченные люди могут изменить мир к лучшему, — говорит он. — Эта реклама чтит людей, изменивших мир. Некоторые из них живы, другие нет. Но вы увидите: если бы те, что умерли, когда-нибудь использовали компьютер – это точно был бы Мак».
Под бурные аплодисменты Джобс запустил ролик:
«Хвала сумасшедшим, изгоям, бунтарям, нарушителям спокойствия, круглым затычкам в квадратных дырках. Тем, кто видит вещи в жизни иначе – кому не нравятся правила. Их можно цитировать, можно с ними не соглашаться, прославлять их или чернить, но их невозможно игнорировать – потому что они меняют мир. Они двигают человечество вперед. И хотя некоторые считают их безумцами, мы считаем их гениями. Потому что только безумцы думают, что могут изменить мир – и именно они его меняют», — говорит голос в рекламе.
Во время ролика с экрана на зрителей смотрели:
ученый Альберт Эйнштейн,
музыкант Боб Дилан,
политик Мартин Лютер Кинг,
миллиардер Ричард Бренсон,
музыкант Джон Леннон и художница Йоко Оно,
архитектор Бакминстер Фуллер,
изобретатель Томас Эдисон,
боксер Мухамед Али,
медиа-магнат Тед Тернер,
оперная певица Мария Каллас,
политик Махатма Ганди,
летчица Амелия Эрхарт,
режиссер Альфред Хичкок,
кукловод Джим Хенсон,
архитектор Френк Ллойд Райт
и художник Пабло Пикассо.
И ребенок в конце.
Хитроумному Джобсу удалось практически за бесценок сделать 17 выдающихся людей (минимум половина из которых были мертвецами) амбассадорами своего бренда.
Реклама действительно вызывает ощущение, что все эти выдающиеся покойники – пользователи техники Apple. Еще после ролика появилась серия плакатов с фотографиями других мертвых гениев, в углу которых скромно написано «Think Different» и нарисовано надкушенное яблоко: Майлз Дэвис и Джимми Хендрикс тоже поневоле стали яблочными пользователями.
Человек, увидевший эту рекламу, покупал компьютер Apple и автоматически становился "гением и безумцем", вставая в ряд с великими. Джобс вообще любил рассуждать в таких терминах, как «душа», «магия» и «гений». Он превратил технику компании в магический талисман: компьютер наделял пользователя волшебной силой гениев из рекламы.
Сейчас яблочная душа, бренд Apple, стоит $612 млрд, а вся компания – почти $3 трлн. Стоимость бренда выражается в дополнительной стоимости, которую клиенты готовы заплатить за возможность пользоваться яблочной техникой и приобщиться к волшебной силе бренда. Нет ничего удивительного в том, что малообеспеченные люди берут кредиты на покупку нового айфона: они покупают магическую силу, а не кусок техники.
Apple стала самой дорогой компанией уже после смерти Джобса. Сегодня ее главные ценности – лучшее качество, безопасность и stakeholder-капитализм. А нишу на рынке ценностей, которую в 1997 году занимала Apple Стива Джобса, теперь занимает Илон Маск, на днях получивший звание «человека года» по версии журнала Time: магическая сила его бренда двигает машины и запускает ракеты.
(на фото – молодой Джобс на мотоцикле)
Профессор Скиннер писал: «Злоупотребление технологией управления поведением – серьезная проблема, но мы можем защититься от нее, рассматривая не предполагаемых манипуляторов, а факторы подкрепления, которые управляют ими самими. Надо изучать не человеколюбие управляющего, а те факторы подкрепления, под действием которых он человеколюбиво управляет поведением других».
На западе мало обсуждают очень важную особенность системы социального рейтинга в Китае: оценивают не только граждан, но также бизнес и чиновников. Для всех категорий есть желаемые действия, за которые начисляются очки, и нежелательные, за которые очки снимаются. Не только человек, но и бизнес, и чиновник может попасть в красный список как выдающийся и заслуженный, или в черный список – как правонарушитель и мошенник. Красный список жизнь облегчает, а черный – затрудянет.
Пока что лучше всего соцрейтинг прижился именно в бизнесе: как раз компании (а не граждан или чиновников) активнее всего вносят в черные и красные списки.
Но мне интереснее всего, как социальный рейтинг распространится на чиновников.
Си Цзиньпин поклонник управления на основе больших данных (Data driven governance). Интернет вещей, блокчейн и финансовые алгоритмы обещают: чисел о работе чиновников будет гораздо больше — и их будет практически невозможно подделать и скрыть. Интерпретация этих чисел будет зависеть от алгоритмов, выставляющих госслужащему оценку, например, по пятибальной шкале. Ну а сами алгоритмы будут зависеть от ценностей, выдвинутых Партией.
Цифровой рейтинг для чиновников – это вполне экспортируемая технология. Китай может начать поставлять свои системы оценки, например, в Африку. В Америке и Европе изобретут собственные системы оценки работы госаппарата, соответствующие демократическим ценностям – и будут вынуждены на практике доказать, что именно оценки «демократической» нейросети делают госслужащих максимально эффективными.
Со временем нейросети начнут не только оценивать чиновников, но и предлагать альтернативные решения — тогда их начнут «нанимать в помощники». Вскоре станет ясно, что лучше всегда слушать нейросеть, а не человека: ее предложения каждый раз будут оказываться лучше. В итоге чиновники станут лицом государственного нейроинтеллекта — человеческим интерфейсом между ИИ и гражданами.
На западе мало обсуждают очень важную особенность системы социального рейтинга в Китае: оценивают не только граждан, но также бизнес и чиновников. Для всех категорий есть желаемые действия, за которые начисляются очки, и нежелательные, за которые очки снимаются. Не только человек, но и бизнес, и чиновник может попасть в красный список как выдающийся и заслуженный, или в черный список – как правонарушитель и мошенник. Красный список жизнь облегчает, а черный – затрудянет.
Пока что лучше всего соцрейтинг прижился именно в бизнесе: как раз компании (а не граждан или чиновников) активнее всего вносят в черные и красные списки.
Но мне интереснее всего, как социальный рейтинг распространится на чиновников.
Си Цзиньпин поклонник управления на основе больших данных (Data driven governance). Интернет вещей, блокчейн и финансовые алгоритмы обещают: чисел о работе чиновников будет гораздо больше — и их будет практически невозможно подделать и скрыть. Интерпретация этих чисел будет зависеть от алгоритмов, выставляющих госслужащему оценку, например, по пятибальной шкале. Ну а сами алгоритмы будут зависеть от ценностей, выдвинутых Партией.
Цифровой рейтинг для чиновников – это вполне экспортируемая технология. Китай может начать поставлять свои системы оценки, например, в Африку. В Америке и Европе изобретут собственные системы оценки работы госаппарата, соответствующие демократическим ценностям – и будут вынуждены на практике доказать, что именно оценки «демократической» нейросети делают госслужащих максимально эффективными.
Со временем нейросети начнут не только оценивать чиновников, но и предлагать альтернативные решения — тогда их начнут «нанимать в помощники». Вскоре станет ясно, что лучше всегда слушать нейросеть, а не человека: ее предложения каждый раз будут оказываться лучше. В итоге чиновники станут лицом государственного нейроинтеллекта — человеческим интерфейсом между ИИ и гражданами.
AGI
ИИ-гуру Кай Фу Ли написал статью. Вот перевод пары отрывков и мои комментарии к ним.
«Критика ИИ-систем звучит так: "У них никогда не будет чувства юмора. Они никогда не смогут оценить искусство, красоту или любовь. Они никогда не смогут почувствовать одиночество. У них не будет эмпатии к другим людям, животным, окружающей среде. Они не будут наслаждаться музыкой и влюбляться или плакать по мелочам". Правда, звучит разумно? Оказывается, эта цитата принадлежит перу GPT-3. Не противоречит ли способность технологии так точно себя критиковать самой сути этой критики?»
Если ИИ «понимает», как мы видим его недостатки, он может их «исправить» – точнее, сделать вид, что исправил. Может, нам в действительности не важна искренность реакции другого «человека», а ее правдоподобность?
Представьте, что робот слушает музыку рядом с человеком и она ему «нравится»: он будет светиться цветом удовольствия, по его коже будут бегать мурашки, он будет пританцовывать и мурлыкать. Робот идеально сыграет реакцию на любимую песню, а человек будет рад «разделить переживания» от любимой музыки с робо-другом. Реакция робота будет казаться искренней, потому что не все песни человека будут вызывать у него одинаковый энтузиазм: «Мой робоПетя не очень любит Сержа Генсбура, но обожает раннего Снуп Дога».
«Станет ли глубокое обучение "сильным ИИ" (“artificial general intelligence” (AGI) во всем равным человеческому интеллекту? Не думаю, что это произойдет в следующие 20 лет. Есть много проблем, которые мы пока не решили и даже не понимаем до конца: как смоделировать креативность, стратегическое мышление, способность рассуждать, контрфактическое мышление, эмоции и сознание».
Пока явления вроде творческого мышления – неразрешимые «проблемы» для ИИ-ученых, человеческие таланты будут оставаться самым ценным ресурсом на Земле.
В отличие от искусственных нейросетей, человеческий талант пока невозможно создать с помощью компьютеров и алгоритмов. В Кремниевой долине верят в то, что талант распределен по человечеству равномерно: в любой стране можно найти своего Цукерберга — но ни одна страна не может "специально" вырастить Цукерберга. Поэтому США собирается и дальше импортировать таланты из-за океана и ехидно наблюдать, как Китай пытается выращивать таланты в «парнике за фаерволом».
«Я предлагаю прекратить считать AGI мерилом успеха технологии ИИ. Скоро глубокое обучение и его расширения станут лучше людей в еще большем количестве заданий, но все равно будет много проблем, с которыми люди справятся гораздо лучше, чем глубокое обучение. Я считаю одержимость AGI проявлением нарциссизма людей, склонностью считать себя золотым стандартом».
Я согласен с Кай Фу Ли. На мой взгляд, ближайший фундаментальный прорыв в сфере ИИ – это не создание AGI, а прямое слияние искусственных нейросетей с человеческими мозгами через нейроимпланты. Такой расклад позволит человеку не только расширить свое сознание и когницию с помощью ИИ, но и объединит мозги людей в большие сети – это создаст коллективную сущность, в которой не будет особой разницы между ИИ и человеком.
Возможно, именно такие мозгосети и дадут нам возможность разгадать “проблемы” вроде креативности и создать AGI. А возможно, сильный искусственный интеллект нам и вовсе тогда не понадобится.
ИИ-гуру Кай Фу Ли написал статью. Вот перевод пары отрывков и мои комментарии к ним.
«Критика ИИ-систем звучит так: "У них никогда не будет чувства юмора. Они никогда не смогут оценить искусство, красоту или любовь. Они никогда не смогут почувствовать одиночество. У них не будет эмпатии к другим людям, животным, окружающей среде. Они не будут наслаждаться музыкой и влюбляться или плакать по мелочам". Правда, звучит разумно? Оказывается, эта цитата принадлежит перу GPT-3. Не противоречит ли способность технологии так точно себя критиковать самой сути этой критики?»
Если ИИ «понимает», как мы видим его недостатки, он может их «исправить» – точнее, сделать вид, что исправил. Может, нам в действительности не важна искренность реакции другого «человека», а ее правдоподобность?
Представьте, что робот слушает музыку рядом с человеком и она ему «нравится»: он будет светиться цветом удовольствия, по его коже будут бегать мурашки, он будет пританцовывать и мурлыкать. Робот идеально сыграет реакцию на любимую песню, а человек будет рад «разделить переживания» от любимой музыки с робо-другом. Реакция робота будет казаться искренней, потому что не все песни человека будут вызывать у него одинаковый энтузиазм: «Мой робоПетя не очень любит Сержа Генсбура, но обожает раннего Снуп Дога».
«Станет ли глубокое обучение "сильным ИИ" (“artificial general intelligence” (AGI) во всем равным человеческому интеллекту? Не думаю, что это произойдет в следующие 20 лет. Есть много проблем, которые мы пока не решили и даже не понимаем до конца: как смоделировать креативность, стратегическое мышление, способность рассуждать, контрфактическое мышление, эмоции и сознание».
Пока явления вроде творческого мышления – неразрешимые «проблемы» для ИИ-ученых, человеческие таланты будут оставаться самым ценным ресурсом на Земле.
В отличие от искусственных нейросетей, человеческий талант пока невозможно создать с помощью компьютеров и алгоритмов. В Кремниевой долине верят в то, что талант распределен по человечеству равномерно: в любой стране можно найти своего Цукерберга — но ни одна страна не может "специально" вырастить Цукерберга. Поэтому США собирается и дальше импортировать таланты из-за океана и ехидно наблюдать, как Китай пытается выращивать таланты в «парнике за фаерволом».
«Я предлагаю прекратить считать AGI мерилом успеха технологии ИИ. Скоро глубокое обучение и его расширения станут лучше людей в еще большем количестве заданий, но все равно будет много проблем, с которыми люди справятся гораздо лучше, чем глубокое обучение. Я считаю одержимость AGI проявлением нарциссизма людей, склонностью считать себя золотым стандартом».
Я согласен с Кай Фу Ли. На мой взгляд, ближайший фундаментальный прорыв в сфере ИИ – это не создание AGI, а прямое слияние искусственных нейросетей с человеческими мозгами через нейроимпланты. Такой расклад позволит человеку не только расширить свое сознание и когницию с помощью ИИ, но и объединит мозги людей в большие сети – это создаст коллективную сущность, в которой не будет особой разницы между ИИ и человеком.
Возможно, именно такие мозгосети и дадут нам возможность разгадать “проблемы” вроде креативности и создать AGI. А возможно, сильный искусственный интеллект нам и вовсе тогда не понадобится.
Словарь цифровой осознанности: Алгократия
Алгократия – это форма социального устройства, в которой алгоритмы ИИ принимают активное участие в управлении обществом: правительством, бизнесами и гражданами. Алгоритмы власти создаются компаниями и/или правительствами на основе данных пользователей и граждан.
Алгократия возможна за счет растущего количества больших данных, производимых людьми, и развития нейросетей, способных анализировать эти данные и принимать на основе анализа решения.
Люди следят за погодой и колебаниями рынка, здоровьем и политическими предпочтениями других людей. На основе этих данных чиновники, бизнесмены и граждане принимают решения об устройстве и функционировании общества – часто ошибочные. Во многих областях способность нейросетей принимать решения на основе данных уже превосходит способности людей: от поиска новых антибиотиков и игры в шахматы до расстановки чипов на микросхемах и распознавания опухолей на рентгеновских снимках.
Руководство страной и компанией – это тоже принятие решений на основе имеющихся у руководителей данных. Нейросети будут помогать людям принимать оптимальные решения, а со временем будут все чаще принимать решения по управлению обществом вместо людей.
Ключевые представители современной алгократии – Китай и американские технокопорации.
Каждую секунду алгоритмы Facebook выдают 6 млн предсказаний для 2,8 млрд пользователей соцсети. ИИ выбирает, каким контентом заполнить ленту пользователя, и решает, какие посты и пользователи нуждаются в бане или увеличении видимости.
В Китае работает государственная система социального рейтинга пользователей: на основе собранных данных алгоритмы начисляют и вычитают гражданам и компаниям очки, а место в рейтинге обеспечивает награды (меньший процент на кредит) или наказания (запрет на покупку авиабилетов).
Два главных вопроса алгократии:
– Каковы границы контроля и власти алгоритмов над людьми?
– Какой баланс между человеком и ИИ оптимальный при принятии решений?
#чнс_словарь
Алгократия – это форма социального устройства, в которой алгоритмы ИИ принимают активное участие в управлении обществом: правительством, бизнесами и гражданами. Алгоритмы власти создаются компаниями и/или правительствами на основе данных пользователей и граждан.
Алгократия возможна за счет растущего количества больших данных, производимых людьми, и развития нейросетей, способных анализировать эти данные и принимать на основе анализа решения.
Люди следят за погодой и колебаниями рынка, здоровьем и политическими предпочтениями других людей. На основе этих данных чиновники, бизнесмены и граждане принимают решения об устройстве и функционировании общества – часто ошибочные. Во многих областях способность нейросетей принимать решения на основе данных уже превосходит способности людей: от поиска новых антибиотиков и игры в шахматы до расстановки чипов на микросхемах и распознавания опухолей на рентгеновских снимках.
Руководство страной и компанией – это тоже принятие решений на основе имеющихся у руководителей данных. Нейросети будут помогать людям принимать оптимальные решения, а со временем будут все чаще принимать решения по управлению обществом вместо людей.
Ключевые представители современной алгократии – Китай и американские технокопорации.
Каждую секунду алгоритмы Facebook выдают 6 млн предсказаний для 2,8 млрд пользователей соцсети. ИИ выбирает, каким контентом заполнить ленту пользователя, и решает, какие посты и пользователи нуждаются в бане или увеличении видимости.
В Китае работает государственная система социального рейтинга пользователей: на основе собранных данных алгоритмы начисляют и вычитают гражданам и компаниям очки, а место в рейтинге обеспечивает награды (меньший процент на кредит) или наказания (запрет на покупку авиабилетов).
Два главных вопроса алгократии:
– Каковы границы контроля и власти алгоритмов над людьми?
– Какой баланс между человеком и ИИ оптимальный при принятии решений?
#чнс_словарь
ИИ-прокуратура
В Китае появился ИИ-«прокурор». Ученые вместе с Шанхайской прокуратурой разработали нейросеть, выполняющую функцию прокурора. Систему создали ученые вместе с сотрудниками Шанхайской прокуратуры. ИИ-прокурор оценивает 1 000 параметров дела и выдвигает обвинение с 97% точностью, а запустить его можно на обычном ноутбуке.
Китайская прокуратура использует нейросети с 2016 года. Один из инструментов, легших в основу ИИ-прокурора, называется «Система 206»: она определяет силу улик, условия для ареста и степень опасности подозреваемого. Нейросеть Системы 206 натренирована на 17 000 случаев из китайской судебной практики за 2015-2020 годы.
Раз сторону обвинения теперь представляют искусственные нейросети, скоро они возьмутся и за защиту, и мы услышим об ИИ-адвокатах, которые, например, станут альтернативой бесплатного адвоката для малоимущих.
Вообще, юриспруденция — довольно дружелюбная к ИИ сфера, так как она по большей части основывается на документах и базах данных. Современные алгоритмы обработки естественного языка вроде GPT-3 способны анализировать текстовые материалы дела и судебные архивы гораздо быстрее людей. ИИ уже умеет суммировать прочитанное и формулировать выводы “на человеческом” языке, а значит, может помочь и прокурору и адвокату сформулировать тезисы и обвинения и защиты.
Конечно, прокурор и адвокат – это не судья, и окончательные решения относительно судьбы подсудимых все еще принимают биологические нейросети людей, а не ИИ. Другими словами, пока что именно человек остается носителем судебной власти, а ИИ пробуется в роли человеческого помощника.
Но долго ли продлится человеческая монополия на судебную власть? Вспоминается «эффект голодного судьи» – склонность живых судей выносить более мягкие приговоры после обеда, когда они сыты, и более жесткие перед самым обедом, когда голодны.
Легко представить, что с помощью ИИ мы еще внимательнее всмотримся и вдумаемся в работу судей, да и всей системы правосудия, и придем к выводу, что она переполнена человеческой предвзятостью, необъективностью и эмоциональностью. Затем мы сравним работу живых судей с ИИ-судьями и поймем, что человека вообще опасно допускать к таким важным вопросам, как правосудие, – потому что правосудие — это математика, а не эмоции.
Так мы постепенно уступим судебную власть машинам, а потом настанет черед власти законодательной.
В Китае появился ИИ-«прокурор». Ученые вместе с Шанхайской прокуратурой разработали нейросеть, выполняющую функцию прокурора. Систему создали ученые вместе с сотрудниками Шанхайской прокуратуры. ИИ-прокурор оценивает 1 000 параметров дела и выдвигает обвинение с 97% точностью, а запустить его можно на обычном ноутбуке.
Китайская прокуратура использует нейросети с 2016 года. Один из инструментов, легших в основу ИИ-прокурора, называется «Система 206»: она определяет силу улик, условия для ареста и степень опасности подозреваемого. Нейросеть Системы 206 натренирована на 17 000 случаев из китайской судебной практики за 2015-2020 годы.
Раз сторону обвинения теперь представляют искусственные нейросети, скоро они возьмутся и за защиту, и мы услышим об ИИ-адвокатах, которые, например, станут альтернативой бесплатного адвоката для малоимущих.
Вообще, юриспруденция — довольно дружелюбная к ИИ сфера, так как она по большей части основывается на документах и базах данных. Современные алгоритмы обработки естественного языка вроде GPT-3 способны анализировать текстовые материалы дела и судебные архивы гораздо быстрее людей. ИИ уже умеет суммировать прочитанное и формулировать выводы “на человеческом” языке, а значит, может помочь и прокурору и адвокату сформулировать тезисы и обвинения и защиты.
Конечно, прокурор и адвокат – это не судья, и окончательные решения относительно судьбы подсудимых все еще принимают биологические нейросети людей, а не ИИ. Другими словами, пока что именно человек остается носителем судебной власти, а ИИ пробуется в роли человеческого помощника.
Но долго ли продлится человеческая монополия на судебную власть? Вспоминается «эффект голодного судьи» – склонность живых судей выносить более мягкие приговоры после обеда, когда они сыты, и более жесткие перед самым обедом, когда голодны.
Легко представить, что с помощью ИИ мы еще внимательнее всмотримся и вдумаемся в работу судей, да и всей системы правосудия, и придем к выводу, что она переполнена человеческой предвзятостью, необъективностью и эмоциональностью. Затем мы сравним работу живых судей с ИИ-судьями и поймем, что человека вообще опасно допускать к таким важным вопросам, как правосудие, – потому что правосудие — это математика, а не эмоции.
Так мы постепенно уступим судебную власть машинам, а потом настанет черед власти законодательной.
South China Morning Post
Chinese scientists develop AI ‘prosecutor’ that can press its own charges
Machine is so far able to identify eight common crimes such as fraud, gambling, dangerous driving and ‘picking quarrels’, researchers say.
Две самых интересных новости за последнее время:
1. После нескольких лет тестирования нейроимплантов Neuralink на свиньях и обезьянах, в этом году должны наконец начаться испытания на людях.
2. Главным фокусом Tesla в этом году станет разработка робота-гуманоида Optimus, а не выпуск новых моделей машин.
Очевидно, эти новости связаны тем, что обеими компаниями руководит человек-корпорация Илон Маск. Поэтому несмотря на то, что разработки ведутся разными командами в разных сферах, на самом деле они очень связаны и отлично друг друга дополняют.
Тестировать нейролинки собираются на парализованных людях: например, чтобы они могли пользоваться смартфоном с помощью мысли. Сверхцель нейроимплантов в медицинском смысле – восстановить полную физическую функциональность у людей с поврежденным спинным мозгом. По словам Маска, нейролинки должны «заменить неисправные и отсутствующие нейроны микросхемами».
Короче говоря, нейролинки будут использоваться в качестве нейропротезов – именно в таком виде публика будет воспринимать «чипирование мозгов» максимально лояльно.
Нет сомнений, что Neuralink хочет помочь больным людям. Но совершенно очевидно, что будущее мозговых компьютеров выходит далеко за рамки этих медицинских целей.
Если медицинские тесты на людях пройдут успешно, начнется освоение бытовых функций нейроимпланта. Вполне логично, что Маск первым делом соединит технологию одной своей компании с технологиями другой: например, нейролинки можно будет запарить с машинами Tesla — и рулить силой мысли.
И тут мы переходим ко второй новости и понимаем, что к моменту бытовой адаптации нейроимплантов Tesla, вполне вероятно, уже будет не автокомпанией, как ее воспринимают сейчас, — а робо-коропорацией, как ее уже сейчас видит сам Маск. Так что синхронизировать нейроимпланты можно будет уже с робо-гуманоидами.
У такого слияния человеческого мозга и робо-тела будет нереально много последствий, в том числе экзистенциальных – в них будем разбираться постепенно.
А напоследок давайте поупражняемся и соединим нейролинки Neuralink и робо-гуманоидов Tesla с третьей компанией Маск – SpaceX: получается робо-космонавт на Марсе, которым с помощью нейроимпланта управляют люди с Земли.
1. После нескольких лет тестирования нейроимплантов Neuralink на свиньях и обезьянах, в этом году должны наконец начаться испытания на людях.
2. Главным фокусом Tesla в этом году станет разработка робота-гуманоида Optimus, а не выпуск новых моделей машин.
Очевидно, эти новости связаны тем, что обеими компаниями руководит человек-корпорация Илон Маск. Поэтому несмотря на то, что разработки ведутся разными командами в разных сферах, на самом деле они очень связаны и отлично друг друга дополняют.
Тестировать нейролинки собираются на парализованных людях: например, чтобы они могли пользоваться смартфоном с помощью мысли. Сверхцель нейроимплантов в медицинском смысле – восстановить полную физическую функциональность у людей с поврежденным спинным мозгом. По словам Маска, нейролинки должны «заменить неисправные и отсутствующие нейроны микросхемами».
Короче говоря, нейролинки будут использоваться в качестве нейропротезов – именно в таком виде публика будет воспринимать «чипирование мозгов» максимально лояльно.
Нет сомнений, что Neuralink хочет помочь больным людям. Но совершенно очевидно, что будущее мозговых компьютеров выходит далеко за рамки этих медицинских целей.
Если медицинские тесты на людях пройдут успешно, начнется освоение бытовых функций нейроимпланта. Вполне логично, что Маск первым делом соединит технологию одной своей компании с технологиями другой: например, нейролинки можно будет запарить с машинами Tesla — и рулить силой мысли.
И тут мы переходим ко второй новости и понимаем, что к моменту бытовой адаптации нейроимплантов Tesla, вполне вероятно, уже будет не автокомпанией, как ее воспринимают сейчас, — а робо-коропорацией, как ее уже сейчас видит сам Маск. Так что синхронизировать нейроимпланты можно будет уже с робо-гуманоидами.
У такого слияния человеческого мозга и робо-тела будет нереально много последствий, в том числе экзистенциальных – в них будем разбираться постепенно.
А напоследок давайте поупражняемся и соединим нейролинки Neuralink и робо-гуманоидов Tesla с третьей компанией Маск – SpaceX: получается робо-космонавт на Марсе, которым с помощью нейроимпланта управляют люди с Земли.
ИИ «Кафка»
Дочитываю книгу Эрика Шмидта и Генри Киссинджера «The Age of AI:
And Our Human Future». Перевел для вас проницательный пассаж:
«В современном мире мы обычно решаем проблемы, находя людей, ответственных за изъяны, лежащие в основе этой проблемы. Такой подход предполагает ответственность и агентность людей, он формировал наше самоощущение веками. Теперь в это уравнение входят новые акторы, которые могут ослабить наше ощущение, что мы – главные мыслители и движущая сила в каждой конкретной ситуации.
Временами все мы – как создатели и управляющие ИИ, так и простые пользователи – будем взаимодействовать с ИИ, не осознавая этого. Мы будем получать ответы ИИ, даже если мы его не спрашивали. И сталкиваться с решениями ИИ в ситуациях, в которых мы этого не просили. Временами невидимый ИИ будет делать мир будто одушевленным: например, магазины будут готовы к нашим визитам и нашим прихотям. А иногда ИИ будет вызывать кафкианское ощущение: когда организации будут принимать формирующие жизнь человека решения – предложения работы, решения по выдаче кредитов на машину и жилье, решения охранных фирм и правоохранительных органов – которые ни один человек не сможет обьяснить».
Кафкианская призма – довольно свежий взгляд на наше ближайшее будущее, которое обычно сводят к сценариям а-ля «1984» Оруэлла: вот, мол, есть большие братья, которые за всем следят и так и рвутся нас наказать за несоответствие правилам каких-то политических партий. Такой расклад, конечно, вероятен, но далеко не гарантирован и уж точно не является единственной альтернативой нашего будущего.
В написанном чуть больше ста лет назад романе «Процесс» главного героя Йозефа К. обвиняют в чем-то, но не сообщают, в чем: он пытается разобраться, но ему никто не может обьяснить, в чем же его провинность. Весь роман идет некий процесс, не понятный ни герою, ни окружающим: непонятно даже, кто именно ведет этот процесс. Зато результаты этого процесса очевидны – герой осужден и казнен.
У Кафки невидимые силы, судящие и выносящие приговор – аллюзии на бюрократию и «бездушную» государственную машину: изначально они созданы людьми, но в итоге обретают отдельную сущность и становятся невидимыми силами, управляющими судьбами людей. В произведениях Кафки эти невидимые силы чаще всего носят зловещий характер и обычно приводят к гибели или несчастью героев.
Так вот, алгоритмы и есть те самые неведомые силы – Процесс, созданный людьми и превзошедший их. Этот Процесс обещает сделать человечество богаче и здоровее, но, очевидно, потребует взамен слепого подчинения. И это подчинение, скорее всего, будет не таким, как в «1984», где правила могут не нравится, но, по крайней мере, они ясны, а, скорее, как в «Процессе», где правила непонятны, но не подчинится варианта нет.
Современный человек и так не понимает, что происходит в мире. Иллюзия понимания чаще всего появляется в результате пропаганды и медийной промывки мозгов. Возможно, в будущем неясные людям решения машин будут объяснять другие машины – и будут делать это специально подогнанным под каждого человека образом.
Так что если мы и вправду начнем страдать от необъяснимости происходящего, как это делали герои Кафки, ИИ сможет придумать для нас достаточно красивую сказку/ложь/нарратив, благодаря которым мы найдем смысл в беспрекословном послушании машинам.
Дочитываю книгу Эрика Шмидта и Генри Киссинджера «The Age of AI:
And Our Human Future». Перевел для вас проницательный пассаж:
«В современном мире мы обычно решаем проблемы, находя людей, ответственных за изъяны, лежащие в основе этой проблемы. Такой подход предполагает ответственность и агентность людей, он формировал наше самоощущение веками. Теперь в это уравнение входят новые акторы, которые могут ослабить наше ощущение, что мы – главные мыслители и движущая сила в каждой конкретной ситуации.
Временами все мы – как создатели и управляющие ИИ, так и простые пользователи – будем взаимодействовать с ИИ, не осознавая этого. Мы будем получать ответы ИИ, даже если мы его не спрашивали. И сталкиваться с решениями ИИ в ситуациях, в которых мы этого не просили. Временами невидимый ИИ будет делать мир будто одушевленным: например, магазины будут готовы к нашим визитам и нашим прихотям. А иногда ИИ будет вызывать кафкианское ощущение: когда организации будут принимать формирующие жизнь человека решения – предложения работы, решения по выдаче кредитов на машину и жилье, решения охранных фирм и правоохранительных органов – которые ни один человек не сможет обьяснить».
Кафкианская призма – довольно свежий взгляд на наше ближайшее будущее, которое обычно сводят к сценариям а-ля «1984» Оруэлла: вот, мол, есть большие братья, которые за всем следят и так и рвутся нас наказать за несоответствие правилам каких-то политических партий. Такой расклад, конечно, вероятен, но далеко не гарантирован и уж точно не является единственной альтернативой нашего будущего.
В написанном чуть больше ста лет назад романе «Процесс» главного героя Йозефа К. обвиняют в чем-то, но не сообщают, в чем: он пытается разобраться, но ему никто не может обьяснить, в чем же его провинность. Весь роман идет некий процесс, не понятный ни герою, ни окружающим: непонятно даже, кто именно ведет этот процесс. Зато результаты этого процесса очевидны – герой осужден и казнен.
У Кафки невидимые силы, судящие и выносящие приговор – аллюзии на бюрократию и «бездушную» государственную машину: изначально они созданы людьми, но в итоге обретают отдельную сущность и становятся невидимыми силами, управляющими судьбами людей. В произведениях Кафки эти невидимые силы чаще всего носят зловещий характер и обычно приводят к гибели или несчастью героев.
Так вот, алгоритмы и есть те самые неведомые силы – Процесс, созданный людьми и превзошедший их. Этот Процесс обещает сделать человечество богаче и здоровее, но, очевидно, потребует взамен слепого подчинения. И это подчинение, скорее всего, будет не таким, как в «1984», где правила могут не нравится, но, по крайней мере, они ясны, а, скорее, как в «Процессе», где правила непонятны, но не подчинится варианта нет.
Современный человек и так не понимает, что происходит в мире. Иллюзия понимания чаще всего появляется в результате пропаганды и медийной промывки мозгов. Возможно, в будущем неясные людям решения машин будут объяснять другие машины – и будут делать это специально подогнанным под каждого человека образом.
Так что если мы и вправду начнем страдать от необъяснимости происходящего, как это делали герои Кафки, ИИ сможет придумать для нас достаточно красивую сказку/ложь/нарратив, благодаря которым мы найдем смысл в беспрекословном послушании машинам.