«В качестве доказательства НКВД указывал на его актерскую работу: "...На сцене Томского городского театра он играл роли героев в извращенном свете и идеологически извращал внутреннее содержание ролей героев". Поначалу Александр Голицын отвергал обвинения, но затем, по всей видимости после пыток, стал подписывать любые показания, которых от него добивались.» Прекрасная и страшная книга Дугласа Смита "Бывшие люди: последние дни русской аристократии" (из очень внятной серии "Что такое Россия", за которую спасибо НЛО) построена так: он берет два клана, Шереметевых и Голицыных, и подробно, судьба за судьбой, показывает, что стало с этими людьми. Но вот тут, мне кажется, и кроется главная читательская задача, которую по ходу работы с текстом приходится решать: лично для меня было важно постоянно напоминать себе, что это не книга про "...все пропало: а) фокстрот под абажуром, черно-белые святыни, б) икра, севрюга, жито...", а про то, что истории этих людей - _типовые_, - и типовые не в том смысле, в котором это подразумевает автор (то есть в условно-классовом), а типовые вообще: начиная с определенного момента, бывшие Голицыны и бывшие Шереметевы становятся, в некотором смысле, советскими людьми per se, - то есть людьми настолько же бесправными и беззащитными перед лицом власти, насколько бесправным и беззащитным был перед ее лицом каждый советский человек. По понятным причинам читателю этой серии может оказаться _легче_ жалеть героев этой книги, чем многих других, - и именно поэтому мне представлялось важным напоминать лично себе, что Молох был равно безжалостен и к мучителям, и к мучимым. Эта мысль оказалась очень для меня неприятной - и очень полезной, - и я благодарна автору за то, что он, кажется, вполне эту мысль поддерживает, вовсе не пытаясь выстроить блаженную картину в жанре "плебс против порядочных людей" (а многие другие авторы, как мы знаем, соблазну этому поддаются).

PS: Огромное спасибо переводчику Никите Соколову за очень русский текст.

Огромное спасибо критическому жюри премии «Нос» за награду, это невероятно важно для меня. И поздравляю прекрасного Александра Стесина с заслуженным главным призом!

И все это время у меня в голове Мединский, Колокольцев, Скворцова и Васильева исполняют танец маленьких лебедей. В ч/б.

Лишь бы не выяснилось, что им просто велели выйти и войти по-человечески.

Начала смотреть сериал «Мессия» (мне пока очень нравится). В первой серии ISIS, бои в Дамаске, агенты ЦРУ, то, се... И все время говоришь себе: нельзя, наверное, верить кино. Черт его знает, так ли выглядят боевики ISIS. Черт его знает, так ли устроены бои в Дамаске. Черт его знает, в каких квартирах живут агенты ЦРУ... А потом показывают израильский погранпост посреди пустыни. Вышка. Внутри валяются разморенные жарой девочка и мальчик лет двадцати. Форма надета, как попало. Девочка читает журнал сорокалетней давности, который на этом посту, видимо, ее бабушка позабыла. У мальчика в пасти зажженный косяк. И время от времени девочка смотрит на пустыню в большой бинокль. И вот она видит, как по пустыне на них идет неизвестный человек с непокрытой головой. И говорит: «Ой, какой-то пизданутый ебанат*». Мальчик берет бинокль, смотрит, говорит: «Здравствуй, пизданутый ебанат». И вдруг понимает, что за пизданутым ебанатом идут две тысячи человек. И они с девочкой начинают орать: ״Oh shit oh shit oh shit oh shit!!11!!”, гасить косяк об стол и судорожно искать свои шлемы.

И тут ты понимаешь, что и бои в Дамаске устроены именно так, и агенты ЦРУ живут именно в таких квартирах.

——
*Ben-zona meturaf.

Доктор Н., человек в целом бодрый и резкий, по молодости очень много лет работал участковым врачом в большом городе. Среди прочего, это означало, что он страшно устал от двух вещей: постоянных жалоб на совершенно ничего не значащие мелкие недомогания и того факта, что любой знакомый при встрече набрасывался на него со своими симптомами. Поэтому вся компания доктора Н. знала, что за редким исключением (когда дело было серьезно) Н., едва выслушав твое нытье, бодро похлопает тебя по спине и громко скажет:
- Надо меньше дрочить!..
Шли годы, доктор Н. уехал в Хайфу в начале девяностых, основал частную практику, друзья его тоже шли своими путями, и вот тридцать лет спустя съездивший в Израиль К. сидит в кафе со старыми корешами и рассказывает, что там как у наших. Естественно, заходит разговор и про доктора Н. К. вдруг темнеет лицом и говорит:
- Н. ужасно постарел, ужасно... Вы бы его не узнали... Он совсем, совсем другой человек... Он так постарел - вы себе не представляете!
Кореша волнуются и недоумевают.
- Вы понимаете, - говорит К., - я ему тут рассказал кое-что... Ну, про ногу свою, про рентген, то, се... А он хлопнул меня по спине и говорит: "Надо больше дрочить!.."

То ли это Клязьма или Ока.
То ли это моя рука
затекла. И всё продолжает течь,
чтобы донной травою лечь.

И сознание делает полный круг,
чтобы донной затечь травой.
И уже не чувствует ног и рук.
Не ручается головой.

(Михаил Айзенберг, подборка в "Знамени").

"...Лозунги Торгсина — свидетельство жестких методов «выкачивания» ценностей: «Не откладывай на завтра то, что можно взять сегодня», «Работай так, чтобы ни один сдатчик не ушел, не сдав ценностей», «Дай стране максимум валютных ценностей с наименьшими затратами на их приобретение». В то время как миллионы людей умирали от голода, правительство не только не сдерживало рост торгсиновских цен, но требовало их значительного повышения." Совершенно прекрасную "Алхимию советской индустриализацию" - книгу об истории Торгсина, вышедшую в очень, на мой взгляд, удачной серии "Что такое Россия" от Новое литературное обозрение, - можно, мне кажется, читать как широчайшую метафору отношений советской власти и народа, - то есть как метафору абсолютного отчуждения первой от второго. Название "Алхимия советской индустриализации" кажется мне блистательным: Торгсин предстает у Елены Осокиной в чистом виде катализатором трансмутаций, превращавшим в периоды самого страшного голода и самых тяжелых лишений подгнившую муку и лежалые ткани в золото, необходимое советской власти. В принципе, по ходу чтения волей-неволей замечаешь еще одну вещь: механики работы Торгсина - это вообще, если я правильно понимаю, типичные механики работы "соковыжималки", одной из огромного множества систем, которыми в период насильственной индустриализации (а нередко и после нее) государство выкачивало ресурсы из населения; история Торгсина говорит о ресурсах сугубо материальных, но есть чувство, что на основе этой истории вполне можно простроить схему работы государства с ресурсами эмоциональными, культурными и символическими. Торгсиновская история, - с ее механиками разворачивания деятельности от столиц к самым отдаленным регионам, регулированием и контролем инициатив на местах, созданием дефицитов и профицитов, методами кнута и пряника и так далее, - вполне, мне кажется, рабочий прототип для такой схемы. Словом, огромное спасибо НЛО и Елене Осокиной за книгу.

Взяла #интервью_для_фейсбука у прекрасного Юлий Гуголев - в связи с выходом его книги "Мы - другой". Вот оно. Огромное спасибо, Юлик.

Линор Горалик: "...Вот так живешь жующей головой..." Я начну с простого - с того, с чего нечестно было бы не начать: помня, что не следует отождествлять автора и фигуру автора, я все-таки спрошу: откуда та безжалостность к себе, которая видится в текстах этой книги, - и как с ней живется? Мне кажется, я не знаю других современных поэтических текстов, которые было бы в этом плане так и больно страшно читать.

Юлий Гуголев: Не вижу никакой особенной доблести в этом, да и, собственно, «безжалостности к себе» особой не вижу. Просто, с одной стороны, мне кажется важным не обольщаться на свой счёт (тут частенько вспоминаю эту английскую фразу «Look who is talking»), а с другой стороны, никаких оснований для этого обольщения нет. Никакой особенной доблести за собой не знаю. В отличие от некоторых моих знакомых, для которых, действительно, «честь дороже денег», я вполне себе позволяю оправдывать течение своей жизни внешними обстоятельствами, которым я не очень-то осмеливаюсь противостоять. Так что, тут уж никакая не безжалостность к себе, а просто относительная честность, не исключено, что сдобренная безотчётным кокетством.

Дальше

Жду двух заголовков в бизнес-прессе:
1. "Путин разрешил россиянам не выполнять KPI";
2. "Стало известно, что российское правительство работает по OKR".

"...Несколько мгновений Зюсс молчит, а потом произносит:
— Вы больше не Старшая сестра этого ордена, мистресс.
Старшая сестра Фелиция смеется, и Агата видит, что зубы у нее маленькие и очень желтые: раньше, кажется, старшая сестра ни разу при ней не смеялась.
— Чтобы сместить меня, капо альто, нужно тринадцать дней поста и молитвы и голоса ста сорока трех монахов и монахинь ордена Святой Агаты и еще шести монахинь ордена Священнопринятой дюкки Эджении, - говорит она.
— В военное время для этого нужен только я, - говорит капо альто очень спокойно. - Вы арестованы. Старшим братом ордена с этой минуты становится брат Йорик.
Отчитываться он будет лично мне. Мы подружимся, брат Йорик, ничего не бойтесь, - говорит он монаху, у которого начинают стучать зубы, - и, обращаясь к своим солдатам, коротко приказывает, махнув рукой в сторону дезертиров:
— Заберите этих людей, освободите одно помещение склада, и через сорок восемь часов я хочу знать, где находится эта так называемая королева дезертиров Азурра, - и как, будь она проклята, ее зовут на самом деле. Того, кто первым приведет меня к ней, вместо высылки в Венисальт ждет помилование. Используйте любые средства. Выполняйте."

Дописала вторую детскую книгу про мир "Венисаны" и девочку Агату, - "Двойные мосты Венисаны" (очень важно - она продолжение первой, которая "Холодная вода Венисаны"). Вот.

Выяснила, что в XIX веке и раньше существовала мода на орга́ны из животных, которых кололи палкой или тянули за хвосты, чтобы они издавали нужной высоты и продолжительности звуки. Не могу избавиться от мыслей о заседании Госдумы.

* За информацию спасибо книге Animals in Art: From Ice Age to Our Age, Thames&Hudson. Гравюра тоже оттуда, circa 1800-10, автор неизвестен.

О культурных контекстах: в Рамат-Гане есть лавка с кучей всякого разного для детского творчества. Это очень часто избавляет меня от поездок в художественные магазины. И вот мне для некоторого проекта надо сделать 60 небольших терракотовых человеческих фигур, приземистых таких, грубоватых. Работать я собралась с высыхающей на воздухе глиной, это легко и удобно. Ясно, что в качестве основы для туловища отлично подходит пенопластовое яицо длиной восемь сантиметров, их в лавочке оказалось предостаточно. А вот для головы я собралась брать яйца меньшего калибра, сантиметра по четыре, и подпиливать перед склейкой. И тут я вижу какие-то поразительные пенопластовые конструкции, вроде маленьких лодочек с плоским дном, - идеально будут клеиться бортами к большому яицу, плоское дно станет основой для лица, — словом, мечта прямо. Только их в упаковке двадцать, а мне надо шестьдесят. А упаковка одна. И я голову себе ломаю, конечно, кому и нафига сдались для детского творчества эти лодочки, но бог с ним. Прошу продавца найти мне на складе еще две упаковки. Он берет мою, смотрит, говорит: «А, она неполная!» и уходит. Выносит три коробочки, говорит: «Давай проверим!» и вываливает содержимое одной из них на прилавок. И я вижу двадцать этих самых пенопластовых лодочек и двадцать. Крошечных. Голых. Младенцев. Одинаковых. Сантиметра по 2.5 длиной. И тут до меня доходит, какое это детское творчество подразумевается! И мы с продавцом хором говорим:
Я: «Так это же младенец Иисус и ясли!..»
Он: «Так это же младенец Моисей и корзина!..»
Ржали так, что всей очереди пришлось рассказать.

«Это глупое животное... было поймано в Нидерландах и имело в длину двенадцать брабантских локтей». Описание моржа, данное Дюрером. This stupid animal.

Название этой сатирической картинки (1777 г.) - «Испуг пернатых прелестниц» (The Feather’d Fair in Fright), она хранится в Британском музее. Мода на ношение страусиных перьев, венчавших и без того высоченные прически дам, часто подвергалась насмешкам, а здесь страусы с ощипанными жопками пытаются самовольно восстановить справедливость (на самом деле, конечно, страусов ради перьев не ощипывали, а убивали). Авторы книги Bestiary: Animals in Art from Ice Age to Our Age замечают, что укол сатирика оказывается еще больнее, если вспомнить, что с библейской точки зрения страус - воплощение глупости.

«…Моя прабабушка Женя и её сын, дедушка Лёва, пережили первую блокадную зиму и спаслись "Дорогой жизни". О Блокаде они почти ничего не рассказывали, берегли нас с сестрой. Мы всё знали, ходили в музей Блокады, смотрели фильмы, но дед молчал, а прабабушка рассказывала только одну историю, много раз. Они возвращались с дедушкой, ему было 11 лет, с раздачи хлеба. И в тот раз им дали не целый кусок, а кусочек поменьше и к нему отрезок, довесок. И прабабушка сразу дала сыну этот отрезок. Он сунул его в рот и они пошли. Прошли уже довольно далеко, и вдруг дедушка страшно закричал и потом заплакал.
— Ой!!!!
— Что случилось, Лёвушка, что с тобой?
— Проглотил...
Прабабушка Женя делала самые вкусные сухарики из чёрного хлеба. Она просто не могла выбрасывать хлеб…». (Женя Беркович к нашей подборке о блокаде)

Это - самый старый сохранившийся пример печатной рекламы в мире. Английский первопечатник Уильям Кэкстон напечатал (я специально и с удовольствием злоупотребляю этим корнем) несколько таких карточек в 1476 году и (возможно) прикреплял их к церковным дверям, - карточки рекламировали его новую книгу, “Солсберийский обычай”. ЦА книги состаяла из священников, так что размещение, судя по всему, оказалось идеальным, - да и УТП формулировались очень четко: Кэкстон утверждал, что книга, во-первых, набрана тем же легко читаемым шрифтом, что и рекламная карточка, во-вторых - верно передает информацию, а в третьих - желающий сможет купить ее задешево (“he shal have them good chepe”). Good chepe.

«…Две плюшевых игрушки: белый заяц с голубыми ушками и пузом и лемур, почти как настоящий, с длинным полосатым хвостом. Зайца родители в 1998 году привезли из Парижа, а лемура парой лет позже из Египта. Я с ними провела всё детство: спала в обнимку, играла, носила в школу, сочиняла истории про то, как заяц с лемуром спасают меня от злодеев, как мы пускаемся в приключения. Они оберегали моих бесконечных Барби и строили со мной замки из Лего. Когда я сильно болела, они меня лечили. Я спала с ними вплоть до своих 15 лет, пока мы не переехали в новую квартиру. При распаковке бесконечных сумок и коробок обнаружилось, что заяц и лемур пропали. Вдвоём. В 15 лет уже как-то глупо горевать по плюшевым игрушкам, но вот сейчас мне 24, а грустно до сих пор, что друзья детства вот так внезапно исчезли». (Ася Вишнякова) У PostPost.Media есть телеграм, в котором мы публикуем истории и подборки и анонсируем начало сбора новых историй каждый день, - вот он: t.me/postpostmedia.