Я все читаю "Дневник" Гомбровича. Гомбрович — эмигрант, уехавший из Польши в Аргентину прямо перед началом Второй Мировой войны. В дневнике он много пишет о своей "польскости" и конфликтах с литературными мирами поствоенной Польши (в стране и в эмиграции).

Многое во мне откликается. Например, что чем больше поляк будет собой — даже наперекор предписаниям польского общества или польской политики — тем больше он будет поляком.

Или текст выше про невыдающийся народ. В этом признании есть что-то терапевтическое.

Эта картинка сегодня меня добила.

Обмен Россией политических заключенных на шпионов и убийц. Вот это «наши», таких людей мы «не бросаем»

Интервью Лебедева, который говорит, что ему важнее всего — жрать. В телеграме пост на русском человека, который переехал из Шанхая в Берлин и удивляется, что Берлин не прогрессивный, потому что там нельзя закупиться шмотьем в центре.

При этом фотография украинского пожарника, который приехал тушить пожар своего уничтоженного войной дома и плачет над трупом жены.

В России, кажется, у многих цинизм на максималках. Как будто все ценности пропали и единственное, что остается — напихивать себя вещами и жратвой. И как будто вот это суть передовой страны.

Противно, слов нет.

Читаю тут сборник эссе "Буква на снегу" своего цюрихского "односельчанина", Шишкина — и понимаю, почему я не смог читать его романы. Вообще, я считаю очень полезным начинать знакомиться с писателями с их эссе (если им хватило интеллекта их писать, конечно) — сразу видно, что там внутри, тебе потом это не будут впаривать исподтишка в художественных текстах.

Шишкин — это писательский пафос на максималках: у него писатели — какие-то почти небожители. Демиурги. Пииты, внимаемые блять царями.

А всякие окружающие родственники (особенно женского пола, особенно жены) — это обслуга, которая должна знать свое место и создавать комфорт. Kinder kirche küche. А если вдруг не хочет — история осудит, а настоящий талант демиурга все равно не будет забыт.

В общем, неудивительно, что от знакомых знакомых цюрихского пиита до меня уже доходили слухи о его мизогинии. Все сходится.

#книгоблог

"Серотонин", Мишель Уэльбек

Воспоминания о былых чувствах просравшего свою жизнь французского экс-функционера на антидепрессантах. Герой Уэльбека — одновременно романтик и антиромантик, которого мы заслужили, человек, живущий жизнь из последних сил и по инерции, когда вокруг него и внутри него все распадается.

Кому может понравиться: тем, кто хочет почувствовать римскую империю времен упадка.

"Вещи, которые я не выбросил", Марцин Виха

Марцин перебирает вещи и книги умершей матери и вспоминает ее и свою жизнь. Очень трогательные, смешные и полные ненавязчивой нежности записи. Анни Эрно без скальпеля.

Кому может понравиться: тем, кто хочет взять почитать одну главу и остаться с книгой до глубокой ночи.

"Дневник отчаявшегося", Фридрих Рек-Маллечевен

Тайный дневник баварского аристократа, консерватора, монархиста и антифашиста (1936-1944). Автор ненавидел Гитлера и погиб в концлагере в 1945ом, но его расистские, делящие людей на классы замечания — плоть от плоти фашизма.

Кому может понравиться: тем, кто хочет увидеть, что не все некоричневое автоматически становится белым. Враг моего врага — совсем необязательно мой друг. Перевод и редактура, к сожалению, местами делают текст нечитабельным.

"Власть и прогресс", Дарон Аджемоглу и Саймон Джонсон

Направление прогресса выбирается элитами, и интересы масс не всегда (точнее, почти никогда) не принимаются во внимание. Исторические примеры и много размышлений об ИИ и автоматизации как синониме прогресса последних десятилетий.

Мои исследования сейчас кружатся вокруг инноваций и неравенства, поэтому эта книга была идеальным субстратом. Семена посеяны, я уже смотрю, как мой мозг прорастает побегами новых мыслей, и радуюсь.

Кому может понравиться: если вам хочется прочитать хорошую экономическую книгу про прогресс, вам сюда. Она уже переведена.

ЭССЕ

Лена попросила меня написать об эссе. Я их читаю достаточно много, но мои вкусы очень специфичны, но на вкус и цвет товарищей нет, поэтому не думайте, что вам не нравятся эссе в принципе, если мой выбор не заинтересует. Наметьте свои точки входа: читайте эссе писателей, чьи художественные произведения вам нравятся, или не писателей, общественная или личная позиция вам импонирует. Я читаю эссе не по темам, а по людям. Если человек тот, я позволяю ему говорить со мной о всем, о чем он посчитает нужным говорить: просто беру сборник — и вперед. Но подход у каждого может быть индивидуальным.

Далее список, который я наметил, бегло бросив взгляд на свои полки. Порядок случаен, а список неичерпывающий

Монтень "Опыты". Собственно, родоначальник, давший имя жанру (в оригинале "les essais"). Очень много эссе и их бросает из стороны в сторону. Что-то совсем свежее, будто недавно написанное, а это 16ый век, между прочим.

Иосиф Бродский. Без комментариев. Можно начинать с классики: "Набережная неисцелимых", "Меньше единицы", "Полторы комнаты", "Путешествие в Стамбул"

Сьюзен Сонтаг. Мастерица местами слишком запутанного эссе. Я люблю, с нее у меня начался интерес к этому жанру. "Против интерпретации", "Заметки о кэмпе", "О фотографии", "Смотрим на чужие страдания" и "Болезнь как метафора" — все это классика. Мне нравится ее "Годар". Вместе с или вместо Сонтаг можно попробовать "Искусство видеть" Джона Берджера и "Camera Lucida" Ролана Барта — это тоже тексты об изображениях.

Гор Видал. Американские эссе о демократии, писателях и гомосексуальности. Очень едкие. Когда вам надоест постная физиономия Сонтаг, разбавляйте Видалом, тем более что в эссе он любит надавать ей по щам. "Американский пластик", "Французские письма". Если еще захочется американской классической эссеистики — смело берите какие-нибудь сборники Джоан Дидион.

Уистен Хью Оден и Маргарет Юрсенар. Это ювелирные эссе. Сложные, красивые, очень плотные. Возможно, это вершина жанра. Начинайте у них со всего, что найдете. Можно с "Руки красильщика" Одена и "С оговоркой" Юрсенар.

Российские писатели. Мне нравятся Макушинский и Кобрин, скорее неприятен Юрьев, а Поляринов — это просто смешно. (Мне хочется слушать человека умнее и талантливее меня, который говорит со мной на равных, а не человека, в интеллектуальном превосходстве которого я сомневаюсь, который вещает мне сверху. Но у всех свои предпочтения.) Генис и Вайль — наша классика эссе, но не все там одинаково глубоко и/или современно. Попробуйте сборник Наринской "Не зяблик" или "Против нелюбви" Степановой — это наши версии эссе по стопам Сонтаг.

Еще любимые: Зебальд (у него даже романы по сути — большие эссе), прекрасные тексты о свободе и русской литературе сэра Исайи Берлина. Бертран Рассел — эталон того, как надо думать и структурировать свои мысли.

Конечно, Борхес. У него грань между рассказом и эссе пропадает, любой текст — волшебная обманка, мистификации и туман бесконечных библиотек. Надо попробовать хотя бы раз, чтобы понять, ваше ли это.

Наконец, писатели, эссе которых я не читал, но купил и уверен, что это будет прекрасное знакомство: Кутзее, Теннесси Уильямс, Олдос Хаксли, Михаил Кузмин.

В выборе эссе, как в выборе романов, руководствуйтесь своим вкусом. Перекидывайте мостики от одного писателя к другому. Пробуйте. И пишите мне, что вам понравилось или что, как вы думаете, понравилось бы мне.

#книгоблог

#книгоблог

"Когда мы перестали понимать мир", Бенхамин Лабатут

С удовольствием послушал беллетризованный нонфик чилийского писателя об открытии ядов, теории относительности, математических проблемах 20го века и рождении корпускулярно-волновой теории. Все побежали — и я побежал за всеми.

Подозреваю, что славу Лабатуту принесли читатели-гуманитарии, которые вдруг в 21ом веке узнали, что все сущее на свете имеет природу и частицы, и волны. Окей, лучше поздно, чем никогда.

*покуривает папиросу и вспоминает, как почти 20 лет назад с ненавистью выписывал на теорфизе волновые функции Шрёдингера.

Кому может понравиться: закрывающим пробелы школьного курса физики и просто желающим погрузиться в старое-доброе время, когда физика была царицей наук.

Французов заклеймили за то, что драг квинс якобы деконструировали "Тайную вечерю" на открытии Олимпийских игр. Возмущенная общественность вообще в курсе, что висит в Орсэ? Картина 1898го года, между прочим, и по центру совсем не Христос.

Кто знает, кто по центру, напишите в комментах;-)

На презентацию моей новой статьи на конференции в Нью-Йорке пришел Нобелевский лауреат 2022го года и даже задал мне вопрос.

Считаю, это успех.

Мне не хватило недавно прочитанного "Серотонина", хочется еще Уэльбека. Посчитал, что у меня дома шесть его книжек — дофига.

Для меня он, как это не удивительно, не голос старого белого гетеросексуального мужика, а погружение в мои юные и — по воспоминаниям, которые вытеснили всё больное — вполне прекрасные школьные годы, когда я читал его романы в первый раз.

Хотя может и не надо удивляться, я же уже и есть стареющий белый мужик, а в Уэльбеке очень много ностальгии.

Я на середине второго романа и пока что максимально разочарован. Зачем это написано? Смутные мысли, прописные истины, скука^2.

Взываю к (пост)структуралистам — придите в комменты и объясните мне, что вы тут нашли.

Планы на вечер

Хайкаю и читаю Дюпюи, расширившего теорию миметического желания Рене Жирара. Иногда хочется чего-то гуманитарного.

По Жерару, желание обладать объектом вызывается желанием подражать субъекту, обладающему объектом. По Дюпюи, желание рождает исключенность человека из мира обладающих.

В общем, понятно: красивые сапоги в СССР были особенно притягательны тем, что их нельзя было достать.

Только что прочитал в отзыве в подписном сервисе книг, что аудиокнига не просто не заставила (задуматься, как мы ожидаем), а что-то в ней не позволило читательнице заставить себя читать ее дальше.

Мысль общественная все сложнее и сложнее…

Слушаю, как книжная блогерша рассказывает о лучших книгах за последние годы и говорит «Ой ребята, 22ой год был очень удачный, здесь у меня 12 книг.»

😐😐😐

Вспоминаю, как Толстая рассказывала историю из дневника, в котором женщина (чуть ли не Лиля Брик, но боюсь соврать) писала, что никогда не была так счастлива как в 41ом году.

Вроде бы, почему нет. Счастье — оно такое, время не выбирает, падает на тебя и всё. Но неужели нельзя это как-то по-другому сформулировать?