Политический ученый
В ответ на пост о политике конфликта и смещении либерализма по идеологической шкале в сторону центра мне написали сразу три студента-политолога, которые интересуются теорией и философией политики. Все трое представляют разные вузы, но объединяет их одно - ракурс изучения политических теорий. Оказывается, что и содержание дисциплин, и тематика курсовых/дипломных работ лежат в плоскости истории политических учений и политической философии. То есть студенты скрупулёзно изучают политическую теорию, хорошо ориентируются в литературе и авторах и даже неплохо сопоставляют различные подходы, но не умеют использовать эти знания для анализа реальной политики. Даже семинарские занятия построены на осмыслении текстов, а не попытках применить различные концепции в качестве прибора для исследования текущих политических процессов. То есть теория и философия остаются знанием, замкнутым на себе.

В этой связи я вдруг понял, что меня смущало в материале канала Политическая наука об эпистемических сообществах - сетях академических исследователей и практикующих экспертов, которые операционализируют знание и помогают политикам и бюрократам принимать обоснованные решения (evidence-based policy). Готовим ли мы политологов, которые могут выступать в качестве экспертов по определённому кругу вопросов публичного управления? Мой ответ - нет, мы готовим учёных, политических технологов, исследователей, журналистов, но не практиков для экспертизы в области публичной политики.

Сегодняшние выпускники-политологи, даже если это очень качественные специалисты, ориентированные на практическую деятельность, в большинстве своём являются экспертами в очень узком сегменте политики (policy). Я пока не могу подобрать точное определение этому сегменту, поэтому назову его political policy, то есть политика в области управления политическими процессами. Сюда входят, например, организация избирательного процесса, партийное строительство, государственное устройство, координация групп интересов, общие вопросы взаимоотношения государства и негосударственных институтов, информационная политика.

Но как быть, допустим, с экономической, социальной, промышленной, фискальной политикой и др.? Со всеми узкими направлениями политического курса в рамках этих сфер? С разными уровнями: федеральным, региональным, муниципальным? Экспертные сети в этих полях уже давно сформированы экономистами, которые в рамках образовательных программ успешно осваивают методологии, как анализа политики (policy analysis), так и анализа для политики (policy expertise). В основном это различные количественные эконометрические подходы и качественное оценивание политики (policy evaluation). Думаю даже, что так популярный сегодня технократизм публичного управления вырос именно на этой почве.

Политологов в этих эпистемических сетях почти нет, так как практически нет и политологических магистерских программ, сфокусированных на конкретных сферах публичного управления. В том числе и потому, что собрать коллектив высококвалифицированных преподавателей, которые могут, например, сделать отличную программу по публичному управлению в области здравоохранения, промышленной политики или любой другой политики, в России может только один известный всем университет. Уточню, что политологи по образованию среди экспертов все-таки немного представлены, но не в связи с полученной специализацией, а потому, что так сложилась их профессиональная карьера, во многом случайно.

А ведь именно политологи, специально подготовленные для разных направлений публичной политики, могли бы существенно скорректировать то или иное решение/стратегию/программу, чтобы они отвечали не только технократической логике, но и сочетались бы со множеством других, не менее важных принципов качественного публичного управления. Возвращаясь к началу поста, представьте, например, какой могла бы быть социальная политика, в ценностной основе которой лежала бы теория справедливости Дж. Роулза. Сложно? Вот и я о том же. Продолжение следует...
#управлениенаукой #публичноеуправление
@

Политический ученый
А даёт ли политическая наука какие-то рецепты, чтобы преодолеть проблемы, обозначенные в предыдущем посте? Да, результаты исследований показывают, что новые политико-управленческие подходы позволяют достигать положительных результатов даже в условиях современного сложного общественного устройства.

Например, сюда можно отнести методологию Нового публичного управления, о которой я уже много раз писал у себя в канале. Материала этих постов (1, 2, 3, 4) хватит на целый параграф для учебника по государственному управлению. Проблема в том, что её внедрение требует масштабной перестройки: отказа от традиционных управленческих иерархий, делиберации и построения инклюзивных институтов сотрудничества органов власти и негосударственного сектора. Для сегодняшнего российского истеблишмента такой подход неприемлем, так как критически повлияет на устойчивость режима и самой элиты.

Или, допустим, предложенная Марком Муром концепция Менеджмента публичного блага (5), которая сочетается с Новым публичным управлением (6), но может быть и успешно реализована в отдельных направлениях публичной политики. Возьмём, к примеру, науку и образование, которые совершенно точно могут рассматриваться как публичное благо. Однако и здесь камнем преткновения становится KPI-мышление управленцев, которое, как справедливо замечает Дмитрий Прокофьев, нередко обусловлено ещё и личными коммерческими интересами.

Публичное благо - результат совместного производства общества и государства, и приращение его ценности возможно только в условиях равноправного взаимодействия, а не отношения к нему как к подчиненному объекту управления или, того хуже, вотчине для извлечения ренты и достижения корыстных целей. Более того, политический класс воспринимает науку и образование ещё и в качестве инструмента воспроизводства режима, что продемонстрировал нам кейс с прокурорским запросом в РАНХиГС. Чтобы управлять публичным благом, его нужно сначала таковым признать.

Справедливости ради замечу, что и само общество не проявляет готовности к реализации такого подхода. Кто-то задавал вопрос своим депутатам, почему они проголосовали за бюджет, где на науку и образование выделяются средства, составляющие всего 3,7% от ВВП? Думаю, нет. А патерналистски настроенные студенты, учёные и преподаватели могут быть равноправными партнёрами в сопроизводстве публичного блага? Они автономию университетов и научных организаций - важнейший институт равноправия - отстоять не сумели, а такой груз и подавно пока тянуть не готовы. Поэтому я и вспомнил Мишеля Фуко: дело не только в институтах, но также в потенциале их изменения и людях, их заполняющих. Рецепты-то есть, но вот governmentality, судя по всему, пока к трансформации не предрасположено.
#публичноеуправление #управлениенаукой

(5) Moore, M. H. (1995). Creating public value: Strategic management in government. London: Harvard University Press.
(6) Liddle J. (2018) Public Value Management and New Public Governance: Key Traits, Issues and Developments. In: Ongaro E., Van Thiel S. (eds) The Palgrave Handbook of Public Administration and Management in Europe. Palgrave Macmillan, London.
@

Политический ученый
Не прошло и трёх месяцев, как российские законодатели отреагировали на появление Свободного университета. В Государственную Думу внесён законопроект, в котором закрепляется понятие просветительской деятельности. Если закон будет принят в таком виде, то под ней будут понимать осуществляемую вне рамок образовательных программ деятельность, направленную на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта и компетенции в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов.

Действительно, что-то много просветителей развелось, которые сегодня обучают людей, неудовлетворённых качеством государственного образования или просто желающих получить новые знания и навыки. Совсем недавно я проводил онлайн-мероприятие, где, согласно этой формулировке, просвещал коллег. Тема моего выступления была посвящена современным подходам к публичному управлению и, говоря о России, я подчеркнул, что наши управленцы в подавляющем большинстве случаев используют прямое регулирование и контроль, так как не владеют другими инструментами или не желают их использовать. И в качестве одного из примеров я как раз и предположил, что будет попытка каким-то образом зарегулировать деятельность тех, кто преподаёт вне институциональных рамок. Дело в том, что российские власти очень опасаются любой низовой самоорганизации, которую не контролируют, поэтому попытки внедрить регулирование этой сферы были лишь делом времени.

Но это ещё не всё. В проекте предлагается следующее дополнение к "Закону об образовании в РФ":
Подписание образовательными организациями договоров [с зарубежными партнёрами], ... за исключением договоров об оказании образовательных услуг иностранным гражданам, осуществляется при наличии заключения федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере высшего образования, или федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере общего
образования.

То есть проект предлагает наделение органов исполнительной власти дополнительными функциями, которые приведут к усилению контроля за международной деятельностью образовательных организаций и просветительской работой отдельных граждан, разрастанию бюрократического аппарата и инструментов регулирования. В пояснительной записке тоже интересные формулировки:

Отсутствие соответствующего правового регулирования создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами в школьной и студенческой среде под видом просветительской деятельности широкого круга пропагандистских мероприятий, в том числе поддерживаемых из-за рубежа и направленных на дискредитацию проводимой в Российской Федерации государственной политики, пересмотр истории, подрыв конституционного строя.

Да, в обоснованиях законодатели тоже не блещут оригинальностью и опять вспоминают про "антироссийские силы". Напоминаю, что в условиях доминирования принципа управления посредством права, нормы будут использоваться для борьбы с нелояльными просветителями, а также в качестве дополнительного инструмента контроля за международной деятельностью вузов. Как далеко могут зайти в таких условиях регуляторы, мы можем только предполагать.

Например, этот канал и каналы многих коллег здесь в Телеграме легко в этой парадигме станут объектами регулирования, так как в соответствии с формулировкой нашу деятельность можно определить как просветительскую.
#управлениенаукой
@

Научно-образовательная политика
from Политический ученый
Не прошло и трёх месяцев, как российские законодатели отреагировали на появление Свободного университета. В Государственную Думу внесён законопроект, в котором закрепляется понятие просветительской деятельности. Если закон будет принят в таком виде, то под ней будут понимать осуществляемую вне рамок образовательных программ деятельность, направленную на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта и компетенции в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов.

Действительно, что-то много просветителей развелось, которые сегодня обучают людей, неудовлетворённых качеством государственного образования или просто желающих получить новые знания и навыки. Совсем недавно я проводил онлайн-мероприятие, где, согласно этой формулировке, просвещал коллег. Тема моего выступления была посвящена современным подходам к публичному управлению и, говоря о России, я подчеркнул, что наши управленцы в подавляющем большинстве случаев используют прямое регулирование и контроль, так как не владеют другими инструментами или не желают их использовать. И в качестве одного из примеров я как раз и предположил, что будет попытка каким-то образом зарегулировать деятельность тех, кто преподаёт вне институциональных рамок. Дело в том, что российские власти очень опасаются любой низовой самоорганизации, которую не контролируют, поэтому попытки внедрить регулирование этой сферы были лишь делом времени.

Но это ещё не всё. В проекте предлагается следующее дополнение к "Закону об образовании в РФ":
Подписание образовательными организациями договоров [с зарубежными партнёрами], ... за исключением договоров об оказании образовательных услуг иностранным гражданам, осуществляется при наличии заключения федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере высшего образования, или федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере общего
образования.

То есть проект предлагает наделение органов исполнительной власти дополнительными функциями, которые приведут к усилению контроля за международной деятельностью образовательных организаций и просветительской работой отдельных граждан, разрастанию бюрократического аппарата и инструментов регулирования. В пояснительной записке тоже интересные формулировки:

Отсутствие соответствующего правового регулирования создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами в школьной и студенческой среде под видом просветительской деятельности широкого круга пропагандистских мероприятий, в том числе поддерживаемых из-за рубежа и направленных на дискредитацию проводимой в Российской Федерации государственной политики, пересмотр истории, подрыв конституционного строя.

Да, в обоснованиях законодатели тоже не блещут оригинальностью и опять вспоминают про "антироссийские силы". Напоминаю, что в условиях доминирования принципа управления посредством права нормы будут использоваться для борьбы с нелояльными просветителями, а также в качестве дополнительного инструмента контроля за международной деятельностью вузов. Как далеко могут зайти в таких условиях регуляторы, мы можем только предполагать.

Например, этот канал и каналы многих коллег здесь в Телеграме легко в этой парадигме станут объектами регулирования, так как в соответствии с формулировкой нашу деятельность можно определить как просветительскую.
#управлениенаукой
@

Политический ученый
Не так давно я писал о том, что натолкнулся на очень странную статью с подобием научного анализа результатов проекта "5-100", направленного на улучшение позиций российских университетов в мировых рейтингах. Но вот появилось и более серьёзное исследование с понятной и обоснованной методологией. В работе The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns авторы используют эконометрический анализ лонгитюдных данных, где в качестве зависимых переменных берутся различные индикаторы результативности научной деятельности (1). Важно, что в модель включены не только ВУЗы из проекта "5-100", но и контрольная группа менее "везучих" университетов.

Основной вывод - налицо значительный позитивный эффект, выражающийся в росте количественных показателей публикационной активности в абсолютных и относительных измерениях, а также интенсификации межуниверситетского сотрудничества. Интересно, что значимые эффекты наблюдаются в двух противоположных когортах журналов: самых авторитетных и, наоборот, низкокачественных (мусорных/хищных).

Но прежде, чем впадать в эйфорию, я бы обратил внимание на несколько важных моментов. Во-первых, результаты исследования релевантны в первую очередь для нескольких научных областей. Авторы отмечают, что основные это прикладная физика и наука о материалах, а также ряд смежных направлений. Что происходит во многих других науках остается за рамками работы. По моим субъективным ощущениям, в общественных науках особых результатов в высокорейтинговых журналах нет, в то время как выросло количество публикаций в мусорных журналах и сборниках конференций (здесь, кстати, огромный разброс в качестве). Относительно других областей знания мне судить сложно.

Во-вторых, рост количественных показателей не обязательно означает повышение качества научной работы и эффективность управления ресурсами. Нужно всё-таки разделять результативность и эффективность.

В-третьих, результаты исследования можно интерпретировать совершенно по-разному. И мы знаем, как любят манипулировать ими определённые группы интересов. С одной стороны, выводы намекают на то, что "проект 5-100" результативен и является хорошим примером грамотной научной политики. С другой стороны, по многим аспектам ситуация похожа на создание институтов, которые в политической науке именуются "карманами эффективности". Это проекты, которые реализуются не в рамках сложившейся политико-управленческой структуры, а находятся под личным патронажем высших руководителей, обеспечены специальным режимом регулирования и привлекают концентрированные материальные, интеллектуальные и другие необходимые ресурсы. Опыт показывает, что подобные институты "живут" лишь в период действия этих факторов, а в конечном итоге растворяются в общей неэффективной институциональной среде. То есть возможно, что они стали не драйверами роста отечественной науки, а "кочками на болоте". Новый проект, который известен под названием "Приоритет-2030" (ранее - Программа стратегического академического лидерства), позволит "кочкам" сохранить свой статус и/или сформирует новые, но среда так и останется "болотом". Ведь без масштабных институциональных изменений, направленных на всю систему науки и образования, такие проекты лишь продолжат углублять пропасть между теми, кому повезло на время стать "карманами эффективности", и всеми остальными.
#управлениенаукой

(1) Matveeva, N., Sterligov, I., Yudkevich, M. (2021) The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns. Journal of Informetrics, Volume 15, Issue 1. DOI: 10.1016/j.joi.2020.101110.
@

Научно-образовательная политика
from Политический ученый
Не так давно я писал о том, что натолкнулся на очень странную статью с подобием научного анализа результатов проекта "5-100", направленного на улучшение позиций российских университетов в мировых рейтингах. Но вот появилось и более серьёзное исследование с понятной и обоснованной методологией. В работе The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns авторы используют эконометрический анализ лонгитюдных данных, где в качестве зависимых переменных берутся различные индикаторы результативности научной деятельности (1). Важно, что в модель включены не только ВУЗы из проекта "5-100", но и контрольная группа менее "везучих" университетов.

Основной вывод - налицо значительный позитивный эффект, выражающийся в росте количественных показателей публикационной активности в абсолютных и относительных измерениях, а также интенсификации межуниверситетского сотрудничества. Интересно, что значимые эффекты наблюдаются в двух противоположных когортах журналов: самых авторитетных и, наоборот, низкокачественных (мусорных/хищных).

Но прежде, чем впадать в эйфорию, я бы обратил внимание на несколько важных моментов. Во-первых, результаты исследования релевантны в первую очередь для нескольких научных областей. Авторы отмечают, что основные - это прикладная физика и наука о материалах, а также ряд смежных направлений. Что происходит во многих других науках, остается за рамками работы. По моим субъективным ощущениям, в общественных науках особых результатов в высокорейтинговых журналах нет, в то время как выросло количество публикаций в мусорных журналах и сборниках конференций (здесь, кстати, огромный разброс в качестве). Относительно других областей знания мне судить сложно.

Во-вторых, рост количественных показателей не обязательно означает повышение качества научной работы и эффективность управления ресурсами. Нужно всё-таки разделять результативность и эффективность.

В-третьих, результаты исследования можно интерпретировать совершенно по-разному. И мы знаем, как любят манипулировать ими определённые группы интересов. С одной стороны, выводы намекают на то, что "проект 5-100" результативен и является хорошим примером грамотной научной политики. С другой стороны, по многим аспектам ситуация похожа на создание институтов, которые в политической науке именуются "карманами эффективности". Это проекты, которые реализуются не в рамках сложившейся политико-управленческой структуры, а находятся под личным патронажем высших руководителей, обеспечены специальным режимом регулирования и привлекают концентрированные материальные, интеллектуальные и другие необходимые ресурсы. Опыт показывает, что подобные институты "живут" лишь в период действия этих факторов, а в конечном итоге растворяются в общей неэффективной институциональной среде. То есть возможно, что они стали не драйверами роста отечественной науки, а "кочками на болоте". Новый проект, который известен под названием "Приоритет-2030" (ранее - Программа стратегического академического лидерства), позволит "кочкам" сохранить свой статус и/или сформирует новые, но среда так и останется "болотом". Ведь без масштабных институциональных изменений, направленных на всю систему науки и образования, такие проекты лишь продолжат углублять пропасть между теми, кому повезло на время стать "карманами эффективности", и всеми остальными.
#управлениенаукой

(1) Matveeva, N., Sterligov, I., Yudkevich, M. (2021) The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns. Journal of Informetrics, Volume 15, Issue 1. DOI: 10.1016/j.joi.2020.101110.
@

Политический ученый
Есть ещё одна мысль, которая пришла мне в связи с обсуждением псевдонауки в государственном вузе. В политологии есть термин "захват государства" (state capture), который применяется к описанию ситуации подчинения государственных институтов интересам конкретных индивидов или групп. Не секрет, что подобное мы уже достаточно долго наблюдаем в России. И если наука и образование у нас по большей части существуют в рамках государственных учреждений, то есть вероятность, что они тоже подвержены риску быть захваченными. Это касается не только самих учреждений, но и принципов финансирования науки посредством государственных же фондов или квазигосударственной грантовой поддержки, когда, например, государственные корпорации, существующие в форме НКО, поддерживают прикладные или фундаментальные исследования. В группе риска здесь в первую очередь общественные науки, "захват" которых может быть использован для легитимации действий властных элит. Честно говоря, это уже и происходит или даже произошло.

Поверхностный поиск исследований этого феномена не дал результатов, что меня удивило - проблема же налицо. Буду рад, если кто-то подскажет, если есть какие-то работы на этот счет. Вообще, понятно, что это проблема автономности науки и образования, которая изучается в различных ракурсах. Но вот именно в контексте "захвата государства" мне найти ничего не удалось. А ведь на самом деле вопрос тут можно поставить и шире. Например, я уверен, что есть проблема "захвата науки" группами интересов, представляющими фармацевтический бизнес. Думаю, есть и другие области, где это возможно.
#политология #управлениенаукой
@

Политический ученый
Она думает, что папаша её учёный. И про нас он ей насвистел, что мы тоже учёные. Смотри не расколись!
"Джентльмены удачи" (реж. А. Серый, 1971 г.)

Уже вторую неделю в научно-образовательном сегменте Телеграма бурлит обсуждение нового рейтинга университетов Times Higher Education, в котором ряд российских ВУЗов добился "выдающихся" результатов. Если кратко, то лидерами по цитируемости в России оказались не МГУ, ВШЭ или СПбГУ, а несколько совсем неочевидных в этом отношении вузов. Особенно в комментариях сообщества досталось занявшему первое место Донскому государственному техническому университету (ДГТУ). Я же считаю, что это хороший пример для разбора в рамках такой междисциплинарной области, как оценивание политик и программ (policy evaluation).

Во-первых, обратим внимание на целеполагание. Если в качестве ключевого индикатора на каждом углу декларировалось вхождение в рейтинги, то и университетские администраторы действовали в этой логике. Руководящие и регулирующие документы задают стимулы, поэтому не нужно удивляться, что объекты регулирования выбирают наиболее оптимальные стратегии достижения ключевых показателей. Похожая ситуация, кстати, с целью войти в ТОП-20 рейтинга Doing Business, которая была задана ещё майскими указами в 2012 г. Даже заказанная Минэкономразвития НИР была без стеснения сформулирована как Разработка рекомендаций по вопросу улучшения позиции Российской Федерации в рейтинге Всемирного Банка Doing Business. Исполнители постарались и разработали соответствующие рекомендации, которые касались, естественно, в первую очередь формальных показателей, учитываемых Всемирным банком. В итоге Россия взлетела в рейтинге (28-е место в 2020г.), а вот как дело обстоит с самим doing business в России, вы и сами прекрасно понимаете.

Во-вторых, все обращают внимание на то, что высокие позиции лидерами рейтинга достигнуты за счет публикаций в мусорных изданиях и повального самоцитирования. Мол, это явное нарушение научной этики. Но тут дело в том, что научную этику соблюдают учёные, так как знают и принимают её нормы. А вот требовать её соблюдения от остальных довольно странно. Это не значит, кстати, что руководить наукой должен обязательно великий учёный. Просто, в госпрограммах важно формализовывать этические нормы, чтобы не давать простора для неэтичных злоупотреблений.

В-третьих, важно понимать стимулы и специфику деятельности тех, на кого направлено регулирование. Ведь всё вышесказанное касается и рядовых исполнителей, которые публикуются в мусорных журналах и намеренно цитируют сами себя и друг друга, чтобы выполнить требования начальства. Вот, к примеру, целая монография Public Administration and Regional Management in Russia - 50 статей по 7-12 страниц на ужасном английском, практически без какого-либо научного вклада, зато с обильным самоцитированием. Здесь и представители упомянутого ДГТУ и других региональных вузов, но есть даже и МГУ, МГИМО и РЭУ им. Плеханова. А ведь большинство авторов честно не понимает, что это всё полная чушь. Многие работники высшей школы добросовестно заблуждаются, что занимаются наукой. Они перегружены преподаванием и всевозможными отчетами и при этом совершенно не знают, что такое научная работа и не знакомы с современным положением дел в их области знаний. Они реально считают, что в таких публикациях есть научные результаты, а в чрезмерном самоцитировании ничего плохого нет.

Наконец, у любой программы есть и стейкхолдеры второго порядка, которые могут преследовать свои интересы. Монография из предыдущего абзаца опубликована в авторитетном издательстве Springer в хорошей серии Contributions to Economics. Почему же солидное издательство публикует такое? Для них это просто бизнес, а вот для Минобрнауки - очередная головная боль.

В общем, всё это говорит о том, что при разработке программ многое было упущено. Да, по разным причинам. Но нужно же делать выводы. А была ли протестирована новая программа Приоритет 2030? Есть ли толковые экспертные заключения на нее? Я, к сожалению, не видел.
#публичноеуправление #управлениенаукой
@