Литинститут провёл конкурс исторического рассказа «Клио — тоже муза». Ответить на это можно только тем, что лауреаты — тоже писатели.

Что может дать писателям такое направление как микроистория? Как минимум — прекрасно написанные исследования, похожие на художественные книги. Как максимум — занятную методологию, по которой можно стачать уже собственные романы.

Скачать книги можно здесь.

Моё третье большое эссе посвящено ближайшему будущему русской литературы. Я вижу его радостным, наконец-то нашедшим свой собственный интерес. Это политический текст. Исторического в нём больше, чем литературного. Эссе может показаться вышедшим из берегов, но все его волны омывают долгожданный русский роман. О том, каким может быть новый культурный императив, куда подевалась интеллигенция, почему Россия ведёт тяжелейшую войну за независимость, зачем бороться с идеологией и по каким причинам запретный плод отныне плохой товар — всё в этом долгом тексте.

Самые радикальные словесные эксперименты проводит российская военная радиостанция «УВБ-76», известная как «Жужжалка». Она передаёт в эфир короткий свербящий сигнал, иногда прерываемый безумными двусоставными посланиями типа: «пупсоскот», «таймобобр», «спидократ», «коломер», «крымококс»... Когда наступит конец, именно такие слова поднимут в небо ракеты.

Передаёт станция и более привычные вещи вроде «дрочена», «латыш», «сучение», «геенна», «фигит», чем, вероятно, осуществляет контроль приёма. Это не мешает строить вокруг «Жужжалки» те домыслы, которые приятно будоражат кровь. Но речь не об этом. Достаточно послушать один эфир «УВБ-76», чтобы понять — вот он, идеальный русский хоррор. Прямо самая суть. Нет ничего страшнее, чем закодированная русская речь, пробивающаяся сквозь ледяные помехи. Как будто где-то осталась несломленная советская база, всё ещё готовая уничтожить империализм. Ждут сигнала красные големы со вложенными в них записочками. Современный русский ужастик действует совсем не в той местности — следом за Восточной Европой он залез в леса и болота, откуда подвывает какая-нибудь этническая мразота. Чудовищно однотипно и столь же скучно. Сердце русского хоррора — это брошенные военные городки, опустевшие ракетные шахты, странные изобретения, одинокие дежурства, одичавшие оружейные заводы и офицер с выдумкой. Вы понимаете, чем страшен офицер с выдумкой? По вечерам он склоняется над микрофоном и шепчет позывные неведомых нам уицраоров.

Есть такой сетевой рассказ «Фаза ходячего трупа». Чрезмерный, неумело подростковый, он с лёгкостью рвёт весь премиальный русский хоррор, потому что зрит в реальное — на наших помойках действительно можно найти металлический ящик с грубыми кустарными швами. У нас вообще небрежная промышленная культура.

В русском хорроре есть внутренняя злость. Обида за неосуществлённое желание, за не случившийся большой бой с настоящим чужим врагом. За то, что подготовленное для боя досталось рже, а то, что уцелело, истратилось на соседа. Это не то. Совсем не то. Древние механизмы и бдящие за ними подвижники ждут иных команд.

Проснувшаяся «Жужжалка» складывает имена мужчин и женщин в жуткий тетраграмматон ХРУЩОПЛОБ-а:

Об «одной из лучших, кто сегодня работает с короткой формой» (нет). О «Чужеродных» Марго Гритт.

Вторая художественная книга, которую купил за последние годы.

До Веркина последнюю художественную книгу покупал в ноябре 2022. Это был «Протагонист» Аси Володиной.

Критик Вадим Чекунов пригласил тогда на «Альтерлит», посулив, что портал будет компенсировать затраты на приобретение текстов. Но чем дальше я читал «Протагониста», тем больше понимал, что за такое мне никто ничего не компенсирует — за такое насмехаются и бьют лыжной палкой. Почему-то казалось, что на весть о покупке романа Володиной альтер-критики Чекунов и Рыжков отреагируют как в известном меме.

С тех пор «Протагонист» так и лежит у меня дома. Это книга недостаточно плохая, чтобы с ней как-то расправиться. Очевидно лишняя, чтобы без подозрений её кому-нибудь подарить. Ею не подпереть холодильник и не пустить на растопку — о, «Протагонист» вовсе не безвольная макулатура, а тот умеренный непримечательный текст, который не стоит распространять по той же причине, по которой не нужно плодить посредственность. Ужасной книге всегда найдётся применение. Отыскать назначение для средней почти невозможно.