Бродский рисовал на полях рукописей, Довлатов оформлял обложки собственных книг и рисовал дружеские шаржи, а барабанщик группы «Кино» Георгий Гурьянов после гибели Цоя превратился в самого дорогого художника страны. Почему писатели и музыканты второй ленинградской культуры брались за карандаши и кисти?
Суббота, 19.00, «Фонтанка-69». «Голявкинские чтения-2».
- Говорим на тему «От Бродского до Цоя: рисунки и картины писателей и рок-музыкантов».
- Читаем малую ленинградскую прозу - Грачева, Житинского, Голявкина, других.
Будут читать актер Иван Вальберг и драматург Константин Фёдоров.
Билеты здесь.
Суббота, 19.00, «Фонтанка-69». «Голявкинские чтения-2».
- Говорим на тему «От Бродского до Цоя: рисунки и картины писателей и рок-музыкантов».
- Читаем малую ленинградскую прозу - Грачева, Житинского, Голявкина, других.
Будут читать актер Иван Вальберг и драматург Константин Фёдоров.
Билеты здесь.
Рыжая кошка.
Рыжая стена.
Рыжая кошка
Ревности полна.
Рыжая хозяйка
Изменила ей,
Рыжую собаку
Назвала своей.
Не видно кошки
На фоне стены.
Спит и видит кошка
В рыжей дымке сны:
Тонет в рыжей жиже
Рыжий конкурент
Ах, какое счастье,
Ах, какой момент!
Виктор Соколов. 60-е.
Рыжая стена.
Рыжая кошка
Ревности полна.
Рыжая хозяйка
Изменила ей,
Рыжую собаку
Назвала своей.
Не видно кошки
На фоне стены.
Спит и видит кошка
В рыжей дымке сны:
Тонет в рыжей жиже
Рыжий конкурент
Ах, какое счастье,
Ах, какой момент!
Виктор Соколов. 60-е.
После возвращения из ссылки Бродский печатался для заработка в детских изданиях. Печатался без указания авторства. Соответственно, никаких прав не имел. Известна история, когда поэт Яков Длуголенский по требованию редактора правил рифмы в стихотворении Бродского - лишь бы их не сняли с публикации. Интересно было бы найти этот стишок. Скорее всего, речь о журнале «Искорка» - там трудился Длуголенский. И наверное, это год 1964-1965. Но это только мои домыслы.
Forwarded from ЗДЕСЬ БЫЛ МАЙК
«Два огромных, розовых, бородатых, мужиковатых атланта, подпирающих дряхлый балкон дома № 11 по нашему Саперному переулку. Они почти близнецы. Но — один стоит почему-то в зашнурованных ботинках, а другой — босой, с голыми пальцами. Как же объяснить всем, что это — смешно, во всяком случае — странно, об этом стоит задуматься, ну хотя бы — посмотреть! Я слышу свой прерывающийся голос, относимый ветром. Помню свои горячечные жесты — и смешки публики — те ли самые, которых я так жаждал, или — холодные, издевательские? Я даже не успеваю понять, что именно было, — и то и другое непосильно для моей незакаленной души. Я страдаю не из-за них — из-за себя: зачем я решился, вылез на позор — что вытащило меня?».
Пассаж из книжки Попова «Горящий рукав», где автор вспоминает свое детство. Воспоминания нуждаются в корректировке - атланты подпирают балкон дома номер 13, а не 11. Все остальное верно: один - босой, другой - в обуви. Почему - вопрос. Но смотрится занятно.
Пассаж из книжки Попова «Горящий рукав», где автор вспоминает свое детство. Воспоминания нуждаются в корректировке - атланты подпирают балкон дома номер 13, а не 11. Все остальное верно: один - босой, другой - в обуви. Почему - вопрос. Но смотрится занятно.
«Новые художники», среди прочего, известны коллажами. Новиков, Котельников, Сотников особенно увлеклись этим делом в андроповские времена. По словам Котельникова, к коллажам пришлось обратиться из-за пятикратного подорожания красок. То есть на живопись просто не было денег. Все прочие концептуальные объяснения «коллажного» периода - лукавая словесная вязь.
Промозглый Питер
лёгким и простым
Ему в ту пору показался.
Под солнцем
сладостным, под небом
голубым
Он весь в прозрачности
купался.
И липкость воздуха
и чёрные утра,
И фонари, стоящие,
как слёзы,
И липкотёплые ветра
Ему казались
лепестками розы.
И он стоял, и в северный
цветок,
Как соловей, всё более
влюблялся,
И воздух за глотком
глоток
Он пил – и улыбался.
И думал: молодость
пройдёт,
Душа предстанет
безобразной
И почернеет, как цветок,
Мир обведёт потухшим
глазом.
Холодный и язвительный
стакан,
Быть может, выпить
нам придётся,
Но всё же роза
с стебелька
Нет-нет и улыбнётся.
Увы, никак не истребить
Виденья юности
беспечной.
И продолжает он любить
Цветок прекрасный
бесконечно.
Константин Вагинов, 1934.
лёгким и простым
Ему в ту пору показался.
Под солнцем
сладостным, под небом
голубым
Он весь в прозрачности
купался.
И липкость воздуха
и чёрные утра,
И фонари, стоящие,
как слёзы,
И липкотёплые ветра
Ему казались
лепестками розы.
И он стоял, и в северный
цветок,
Как соловей, всё более
влюблялся,
И воздух за глотком
глоток
Он пил – и улыбался.
И думал: молодость
пройдёт,
Душа предстанет
безобразной
И почернеет, как цветок,
Мир обведёт потухшим
глазом.
Холодный и язвительный
стакан,
Быть может, выпить
нам придётся,
Но всё же роза
с стебелька
Нет-нет и улыбнётся.
Увы, никак не истребить
Виденья юности
беспечной.
И продолжает он любить
Цветок прекрасный
бесконечно.
Константин Вагинов, 1934.
Занимательная арт-география. На фото - художник Иван Сотников на велике в окружении товарищей. Джентльмены стоят у дома (в кадр не попал), где в послевоенные годы жил Иосиф Бродский с мамой.
Слева, за собором, еще одна бродская локация - соответственно, Дом Мурузи.
За спиной артистов, вдалеке, улица Кирочная (в те времена улица Салтыкова-Щедрина). Повернешь по Кирочной налево - через пару домов окажешься у кинотеатра «Спартак» (в чьей плюшевой утробе приятнее, чем вечером в Европе, как писал тот же Иосиф Александрович).
От «Спартака» же рукой подать до «Клуба-81».
А, ну и за спиной фотографа - детский центр творчества (или как-то так), где свою первую картину написал друг и товарищ Сотникова Тимур Новиков. Все под рукой.
Слева, за собором, еще одна бродская локация - соответственно, Дом Мурузи.
За спиной артистов, вдалеке, улица Кирочная (в те времена улица Салтыкова-Щедрина). Повернешь по Кирочной налево - через пару домов окажешься у кинотеатра «Спартак» (в чьей плюшевой утробе приятнее, чем вечером в Европе, как писал тот же Иосиф Александрович).
От «Спартака» же рукой подать до «Клуба-81».
А, ну и за спиной фотографа - детский центр творчества (или как-то так), где свою первую картину написал друг и товарищ Сотникова Тимур Новиков. Все под рукой.
17 мая, в пятницу, в музее Бродского «Полторы комнаты» поговорим о местах обитания ленинградской богемы.
Сразу скажу, что тема эта обновлена; мест, о которых пойдет речь, будет больше, чем прежде.
И среди героев - не только Бродский, конечно.
Приходите, в «Полутора комнатах» уютно, ну и сами понимаете - место силы.
Детали здесь.
Сразу скажу, что тема эта обновлена; мест, о которых пойдет речь, будет больше, чем прежде.
И среди героев - не только Бродский, конечно.
Приходите, в «Полутора комнатах» уютно, ну и сами понимаете - место силы.
Детали здесь.