Что-то — хайп, а что-то — всегда актуально.

#меря #мурома #меряния #словопацана #юмор

Басня Шлейхера «Овца и кони» на реконструированном протоиндо-уральском языке.

Некоторыми лингвистами выдвинута теория о том, что индоевропейский и уральский языки происходят из одного и того же источника — индо-уральского, о чем свидетельствуют неслучайные сходства, особенно вербальные и морфологические. Наиболее популярная версия этой теории заключается в том, что предки как индоевропейцев, так и уральских народов жили на общей родине на Урале в VII тысячелетии до нашей эры. Расхождение возникло в хвалынской, среднестоговской и ямной культурах, когда восточные охотники-собиратели (EHG, индо-уральские) переселились в Черноморско-каспийскую степь и впитали кавказский субстрат в результате смешения с кавказскими охотниками-собирателями (CHG).

Басня Шлейхера — «Овца и кони», сочинена Августом Шлейхером в 1868 году на праиндоевропейском языке (в том виде, в каком его себе представлял Шлейхер). С тех пор басня многократно переписывалась в свете новых данных о праиндоевропейском языке, став своеобразным полигоном для демонстрации достижений компаративистики.

Сюжет басни в целом строится вокруг диалога домашних животных: овцы и коней. Овца выражает сожаление, что человек эксплуатирует труд коней, везущих повозку, однако кони указывают овце, что её человек эксплуатирует ещё сильнее: состригает с неё шерсть. Здесь присутствует историческая ошибка Шлейхера, так как во времена праиндоевропейцев овец не могли стричь, поскольку ножницы были изобретены человеком значительно позже, 1-1,5 тысячелетия спустя после распада праязыка. Праиндоевропейцы шерсть своих овец выщипывали.

Русский текст басни:

Овца, [на] которой не было шерсти, увидела коней: одного — везущего тяжёлую повозку, одного — большую ношу, одного быстро несущего человека. Овца сказала коням: «Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями». Кони сказали: «Слушай, овца, наше сердце [тоже] горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти». Услышав это, овца убежала в поле.

В фантастическом фильме 2012 года режиссёра Ридли Скотта «Прометей» андроид Дэвид, во время межзвёздного перелёта изучающий древние языки, знакомится с видеолекциями по индоевропеистике; в одной из лекций произносится текст басни Шлейхера, который повторяет андроид (в роли лектора выступил лингвист Анил Кумар Бильту из Школы востоковедения и африканистики Лондонского университета (англ. SOAS, University of London).

Источник: @factsmania777
За наводку спасибо @ognevit_tales

#протоиндоуральскийязык

Герб Ярославской области как отражение мерянского прочтения легенды об основании города.

Васка Шёмтолгай выдал базу в нашем чате: "Каким образом медведица вдруг несёт секиру, которой её же и зарубили?! А давайте посмотрим на событие со стороны узревших это мерян! Разве поклонились бы они оскорбителю их веры? Нет, - для них всё выглядело немного по-другому. Заметьте, что они не защищали священное животное и не использовали его как орудие убийства. Они послали его в заведомую жертву, заодно устроив испытание князю Ярославу. Выстояв и принеся зверя в жертву, он слился с ним духом. Обрёл его мудрость. Стал представителем небесного Хозяина на земле. Почти как в знаменитом фильме "Апокалипсис сегодня": великий воин приносит себя в жертву своему народу рукой молодого вояки. С тем, чтобы сила его перешла его народу.

Теперь посмотрите на герб Ярославской области. Это дух Ярослава, облечённый духом мерянского медведеподобного божества, - призван отныне вечно охранять земли Яр-кундема.

А по бокам - духи мерянской земли (Ростовский белый олень и Ярославский медведь) держат в лапах / копытах омеряненый дух Ярослава - это их трофей. Видите, медведище-то в короне как радуется?" ))

#ярославль #князьярослав #меря

Интересный вопрос по мерянской транскрипции имени Ярослав.

Полагаю Васка в своем тексте про ярославского медведя просто сократил Ярославль до Яр. в стиле Яр.область.

Главный вопрос в том как сами аутентичные меряне могли называть Ярославль, какая была транскрипция этого имени в старомерянском языке. Например в марийском ономастиконе вообще нет такого имени, при том что у них существует великое множество региональных вариантов русских крестильных имен. В качестве примера приведу имя Петр: Петá, Пéт’ӓ, Пéт’у, Пéтӹр, Петкá, Петрушкá, Петка, Печа, Петр, Пӧтнáй, Печá, Печú, Печýк, Пӧтáй, Пӧтр, Пӧтыр.

Возможно, это связано с тем что в марийском марийская транскрипция имени Ярослав рифмуется с словом яришка "бродяга", "нищий". Точно никто не скажет.

Учитывая марийскую транскрипцию (а марийский, особенно северо-западный - диалект "костромских" и "ветлужских" марийцев, наиболее близок к старомерянскому) имя Ярослав в старомерянском, гипотетически, могло бы звучать как - Йӓрыска, Йӓроска, Йӓрыс, Йӓрос, Йорошка и тд.

Таким образом Ярославское сообщество (общность людей, территория) может быть - Йӓрыскан кундем, Йорошкан кундем и тд., ну или же просто Ярославан кундем, без транскрипции.

Касаемо термина кундем. Вместо кундем можно использовать кундола "земля рода", маа "просто "земля", пире "область", вер "место".

#ярославскаяобласть #ярославль #ономастика

В комментариях к очень интересному посту Мерянии о сицкарях и хамунах (репост выше) уважаемый Антон (@antoih), писавший ранее о белорусах Архангельской и Вологодской губерний, привел любопытный Словарик сицкаря (субэтническая группа великороссов с нижнего течения р. Сить в Ярославской обл. - прим. авт.), в котором отчетливо видна такая типичная белорусская языковая черта как дзеканье - произношение [дз'] и [ц'] на месте первоначальных [д'] и [т']. Помимо дзеканья, важными отличительными белорусскими языковыми чертами также являются аканье, твердое «Р» и цеканье.

В монографии Института этнологии и антропологии «Русские» отмечается белорусско-литовский компонент сицкарей, а описываются они следующим образом:

«Происхождение еще одной небольшой территориальной группы русских - сицкарей, живущих по р. Сить в Моложском уезде Ярославской губернии (по соседству с севернорусскими жителями), связано с ростово-суздальским колонизационным потоком на Север, так как здешнее оканье - владимиро-ростовское, а не севернорусское. С другой стороны, Поситье в диалектологическом отношении находится на западной границе мягкого [к] в говорах и является островком среди "дзекающих" говоров; мягкое [к] в говорах и "дзеканье" более поздние, чем оканье. Из-за отличий по языку и быту от остального ярославского населения сицкарей относили и к обрусевшим карелам - соседям Тверского края, и к другим народам (обрусевшим литовцам, белорусам).»

Наиболее вероятно, что дзеканье сицкарей это действительно поздний белорусский след, но вот остальные характерные белорусские языковые черты у них уверенно не прослеживаются. При этом интересно, что оканье сицкарей не севернорусское по природе, хотя их диалект относят к северному наречию русского языка. Подобные нюансы очень важны, ведь одни и те же языковые черты могут быть разного происхождения или иметь общее происхождение, но быть компонентами разных языковых систем.

Так, во второй половине XX в. предпринимались безуспешные попытки определить определить границы русского и белорусского языков путем исследования говоров переходной русско-белорусской полосы.

(👇продолжение в посте ниже)

(👆продолжение предыдущего поста)

«В "Опыте..." ряд черт описанных типов распространения, особенно первого (когда определенные явления характерны для белорусского языка в целом), считались чертами белорусского языка. На основании этих черт говоры одних территорий были отнесены авторами "Опыта..." к числу собственно белорусских: см., например, говоры к востоку от линии Велиж - Смоленск. Наличие такого рода черт в других говорах, как например в говорах к югу от Пскова и к востоку от Великих Лук, рассматривались как "белорусское наслоение", а сами говоры определялись как средневеликорусские, испытывающие здесь, согласно концепции авторов "Опыта...", наступательную силу белорусского языка. Говоры к востоку от линии Вязьма - Ельня - Рославль, также находящиеся в сфере распространения явлений, общих для русского и белорусского языков, определялись как переходные от белорусских к южновеликорусским.

Подобный подход не мог быть принят при разработке диалектного членения с синхронной точки зрения, требующей изучения существования этих черт в современных языковых системах. Такое изучение показывает, что одни и те же языковые черты, ареалы которых связывают смежные по территории говоры русского и белорусского языков, являются на разных частях занимаемой ими территории компонентами систем двух разных языков и реально существуют в каждом из языков в различных по своему характеру связях с определенными звеньями системы одного данного языка в отличие от другого. В современных русском и белорусском языках это проявляется, в частности, и в перспективах существования указанных черт в каждом из них. Такое, например, общее для всех говоров белорусского языка явление, как произношение ударенных сочетаний -ый, ий (мыйу, пий и под.), является устойчивым элементом этого языка. В говорах же русского языка, где данная черта является компонентом качественно иных фонетических систем, входящих в структуру русского национального языка, она является чертой деградирующей и существующей наряду с произношением мойу, пей и под., постепенно вытесняющим формы типа мыйу, пий.

С другой стороны, диалектные в обоих этих языках диссимилятивные типы предударного вокализма после мягких согласных подвергаются в настоящее время различной по своим конечным результатам замене другими системами предударного вокализма, характер которой объясняется тем, что на разных частях занимаемой этими типами вокализма территории они существуют под влиянием двух разных национальных языков. С этим и связана наблюдаемая в белорусском языке замена диссимилятивного яканья сильным, а в русском языке иканьем.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что на протяжении национального периода существования восточнославянских языков черты, общие для двух соседних языков (в нашем случае русского и белорусского), вошли в органическое сочетание с элементами языковых систем каждого из этих языков и не могут считаться при описанных условиях территориального распространения характерными преимущественно для одного из этих языков.

Этим и объясняется принятая в данной работе в основном возможность проведения языковой границы по линии границы государственной.»

(Диалектное членение русского языка, Захарова К.Ф., Орлова В.Г., 2004, с. 33-34)

#белорусы #великороссы #сицкари #ярославль #поситье

​​Открывая дни традиционных блюд стоит заметить, что праздничная пища святочно-новогоднего периода восходит к пище обрядовой, связанной с дохристианскими новогодними жертвоприношениями, где центральным символическим животным была свинья. Поэтому зачастую традиционные великорусские новогодние блюда это блюда из свинины. Из недавно упоминавшейся книги В.И. Чичерова «Зимний период русского земледельческого календаря XVI-XIX вв.»:

«Кесаретский поросенок входит в тот же самый круг жертвенных животных и символически означал плодородие, богатство, благополучие в жизни человека. О его культовом дохристианском значении свидетельствует истолкование христианской церковью свиньи как воплощения бесовской силы, как коня для «нечисти», колдунов, ведьм, непременной участницы всех дьявольских сборищ и игр. К обрядовому осмыслению свиньи полностью применимо положение о том, что с установлением новых форм религий старые божества обозначались как носители враждебной силы. В русской обрядности свинья заняла видное место как обрядовое животное главного рождественско-крещенского празднества христиан. Она даже получила прозвище святого Василия Кесаретского, праздновавшегося первого января.»

«Закалывание свиньи на новый год и приготовления блюд из нее, равно как и съедание ее, сопровождается различными обрядами. И. Сахаров указывал, что свиней полагалось колоть 30 декабря: «Наши поселяне на этот день бьют свиней и по печени и селезенке судят о зиме.»

«В другом месте И. Сахаров свидетельствовал: «В Костромской губ. для Васильева вечера варят свиные ноги. Там поселяне ходят в этот вечер под окна собирать пироги и свиные ноги, приговаривая: «свинку да боровка выдай для Васильева вечерка». Жертвенная новогодняя свинья — как можно с полным правом назвать кесаретского поросенка — является одновременно достоянием крестьянского мира и отдельной семьи.»

«Об отношении к новогодней свинине как ритуальной еде, съедаемой всеми членами крестьянской общины, свидетельствует также обычай, зафиксированный в районе Сольвычегодска, по которому крестьяне должны были утром первого января съезжаться на погост, привозя с собой или целую свиную тушу или часть ее. Туши шли в пользу причта, а головы бросались в общий котел, варились и съедались «всем миром». В сущности о том же свидетельствует корреспонденция 1849 г. из б. Никольского уезда Вологодской губернии, хранящаяся в архиве РГО: «1 января приносят в церковь головы убитых свиней без рыл; после молебна с водосвятием священник окропляет головы святой водой, часть их откладывает для причта, а прочие варят в котлах и едят в ограде или трапезе, угощая богомольцев и нищих». Общинный характер, ритуальной еды свидетельствует о сохранении в быту русской деревни пережиточных форм обрядности, характерной для родового строя. Наряду с этим должна быть указана и другая форма ритуального съедания свиньи, в которой выразилось стремление обеспечить благополучие отдельной семейной общины. Кесаретский поросенок приготовляется также и для обрядовой трапезы в семье... «К 1-му января в каждом семействе готовится полугодовалый или несколько месяцев поросук, которого зажаривают непременно цельным, какой бы величины он ни был. Вечером в этот день собираются все домашние, ставят свечу перед иконой, молятся Василию Великому, и когда помолятся, хозяин или старший, в доме отделяет себе голову поросенка, затем разламывает, но не разрезывает жаркое и раздает всем по частям, смотря по возрасту. Это называется «кесаретского ломать». Съев мясо, собирают кости, относят в «свинух» и бросают свиньям. Это делает хозяйка дома.»

Конечно сейчас приготовить в домашних условиях целого поросенка не только технически сложно, но и довольно накладно, поэтому вполне можно по примеру поздней деревни запекать различные свиные части (ряз. «чистя» - «Рязанская традиционная культура первой половины XX века. Шацкий этнодиалектный словарь») вроде ножек, рульки, грудинки и т.д. и после приготовления разделывать их за общей праздничной трапезой.

#днитрадиционныхблюд

«БЕДНЫЙ ЙОРИК…» - по-переславски

Вдруг наткнулась на журнал «Вестник антропологии», принялась листать. Искала ченить интересненькое и пригодное для понимания на моем непродвинутом уровне. И вот в выпуске 3 (47) за 2019 увидела статью: Рассказова Анна Владимировна, Краниология населения г. Переславля-Залесского XVI-XVIII вв.».

В таких статьях таким читателям, как я, очень помогает то, что пишут их по четкой схеме: в финале, после всего непонятного, всяких таблиц с циферками и рассуждений по поводу этих циферок имеется ЗАКЛЮЧЕНИЕ, из которого наконец все и становится понятно: что исследовали, как исследовали - и что обнаружили.

И вот оно, это заключение, из которого мы немножко понимаем, какими были переславцы в XVI-XVIII веках», спасибо антропологам!

Сильная, однако, финская примесь, притом мужчины - такие разные-разные, в отличие от дам!

«Краниологические серии из Переславля-Залесского демонстрируют мезоморфный, мезокранный, среднешироколицый морфологический тип, со значительным выступанием носовых костей. Результаты внутригруппового анализа показывают определенную неоднородность этих групп, связанную с повышенной
вариабельностью многих признаков, что вполне естественно для групп из городских некрополей с продолжительным периодом существования.

Мужские серии из Переславля демонстрируют большое различие между собой, что возможно свидетельствует о частичной смене населения, произошедшей после трагических событий смутного времени, практически опустошивших окрестности города в начале XVII.

Краниологическая серия XVI–XVII в. наиболее близка к Псковской серии, которая характеризуется как антропологически неоднородная с сильной финской примесью. Такое сходство может быть следствием частично сохранившегося среди жителей Переславля древнего финно-угорского компонента.

Близость более поздней серии из Переславля-Залесского к группам Москвы и Твери может свидетельствовать о том, что жители этих городов внесли заметный вклад в формирование населения Переславля-Залесского в период после смутного времени.

Женские серии из Переславля достоверно отличаются между собой по ряду признаков, но на фоне других русских серий они достаточно близки между собой. Они, как и мужские серии, сближаются с группами из Пскова, Твери и Москвы.

Большее сходство женских серий Переславля между собой по сравнению с мужскими объяснимо меньшей вовлеченностью женщин в военные действия и меньшей их миграционной активностью».

Напомню, кстати, что люди того же племени антропологов однажды обнаружили, что ростовцев в старину от кариеса рыбная диета спасала!