Сегодня вместе с Настей https://yangx.top/kruglikova_photo обсуждали ощущения от похода в музей. В любой. И сошлись на том, что музей это не историческая справка. Это ощущение прикосновения к чему-то очень личному твоему. К тому, что увидел только ты. Можно не знать истории, но важнее уметь почувствовать момент, в который она вершилась. Ведь эту самую историю творили те, кто уж совершенно точно умел чувствовать))
Наш любимый питерский Эрмитаж или московский Пушкинский музей, где когда-то восьмилетняя я, задрав голову и глядя на вечную историю, воплощённую в камне и мраморе, думала, что всё красивое придумано давно и совершенно непонятно теперь, как нам ещё придумать что-то получше. И получается, что главное то, что ты когда-то запомнил и потом чувствуешь всю жизнь. Это наверное и есть любовь.
Ника Самофракийская. 190 год до нашей эры (ну это, конечно, приблизительно).
Помню, что когда впервые её увидела - подумала, что хорошо быть ею. Крылья и ветер. Каждая складочка её платья это ветер. Коснись - почувствуешь. И такие крутецкие крылья. Настоящие.
Сегодня я поняла, что ничего не изменилось за эти годы. Её крылья вызывают у меня те же эмоции. И желание взлететь. Такая вот настоящая любовь, знаете ли))
Мне очень нравится быть Асей.
Но по-прежнему хочется быть Никой и иметь самые прекрасные крылья на свете.
Наш любимый питерский Эрмитаж или московский Пушкинский музей, где когда-то восьмилетняя я, задрав голову и глядя на вечную историю, воплощённую в камне и мраморе, думала, что всё красивое придумано давно и совершенно непонятно теперь, как нам ещё придумать что-то получше. И получается, что главное то, что ты когда-то запомнил и потом чувствуешь всю жизнь. Это наверное и есть любовь.
Ника Самофракийская. 190 год до нашей эры (ну это, конечно, приблизительно).
Помню, что когда впервые её увидела - подумала, что хорошо быть ею. Крылья и ветер. Каждая складочка её платья это ветер. Коснись - почувствуешь. И такие крутецкие крылья. Настоящие.
Сегодня я поняла, что ничего не изменилось за эти годы. Её крылья вызывают у меня те же эмоции. И желание взлететь. Такая вот настоящая любовь, знаете ли))
Мне очень нравится быть Асей.
Но по-прежнему хочется быть Никой и иметь самые прекрасные крылья на свете.
Forwarded from ИЗОЛЕНТА live
Ведущие Пётр Лидов @pvsgns и Трофим Татаренков @nebrigada
Смотреть эфир:
• ВКонтакте
• RuTube
• Telegram
• Радио Sputnik
Все выпуски смотрите здесь
Задавать вопросы можно тут
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from ИЗОЛЕНТА live
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
«Когда ты смотришь это кино, понимая, что вся раскадровка была придумана на Земле и после отснята на МКС — осознаёшь, что это огромная работа команды и самого Клима Шипенко, которая вызывает восторг и прибирает до мурашек», — шеф-редактор отдела "Культура и стиль жизни" РИА Новости Роман Харрасов в эфире «Изолента Live» о фильме «Вызов».
Москва меня категорически не отпускает, чему я очень даже рада. Люблю приезжать без обратного билета. За вчера прошла аж 20 тысяч шагов, сегодня планирую столько же и завтра тоже)) Иду по весенним улицам, смотрю по сторонам, а не под ноги. Сразу, наверное, видно, что не местная. Бродить в одиночестве - отдельный кайф. Ну это, правда, если тебе с самим собой хорошо. С этим, слава богам, проблем у меня никогда не было.
В общем, это я к чему. Считается, что счастье одномоментно. Дескать, не может оно длиться долго. А я очень счастливая почти всегда. Даже когда не совсем весело и вообще грустно. Потому что мне ужасно жаль и страшно, что жизнь может закончиться, а я не была ей рада. Спешу жить. Спешу по весенней Москве, в которой так хорошо быть счастливой. И вам советую)) Погода - песня))
«Потому и счастье нельзя объять, даже если получится сдвинуть горы. Потому и солнечная печать не даётся каждому без разбора». (С)
В общем, это я к чему. Считается, что счастье одномоментно. Дескать, не может оно длиться долго. А я очень счастливая почти всегда. Даже когда не совсем весело и вообще грустно. Потому что мне ужасно жаль и страшно, что жизнь может закончиться, а я не была ей рада. Спешу жить. Спешу по весенней Москве, в которой так хорошо быть счастливой. И вам советую)) Погода - песня))
«Потому и счастье нельзя объять, даже если получится сдвинуть горы. Потому и солнечная печать не даётся каждому без разбора». (С)
Посмотрела последнюю серию «Король и Шут» и поэтому сегодняшняя прогулка по Москве сопровождается темными очками ибо плачу без остановки. Жалко Горшка и себя.
Всегда в Пасху вспоминаю эти стихи.
И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек.
И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.
Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп...
Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру.
Что ж я несу какою-то ерунду?! ...
Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?
О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле,
Да не заметил сослепу - там асфальт.
И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?"
Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,
Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови). ...
А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один - по колено в своей любви.
(с) Аля Кудряшова
И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек.
И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.
Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп...
Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру.
Что ж я несу какою-то ерунду?! ...
Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?
О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле,
Да не заметил сослепу - там асфальт.
И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?"
Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,
Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови). ...
А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один - по колено в своей любви.
(с) Аля Кудряшова
Весной, наверное, нужно читать что-то легкое и про любовь.
А я зачем-то взялась за эту книгу. И вот закончила, наконец. Страшно. Ужасно так говорить, но как после этого не разувериться в существовании высших сил - я не знаю. Как верить в того, кто позволил случиться всему этому - я не знаю. Но как не верить, если люди пережившие этот ужас, смогли сохранить в себе свет.
Такие книги нужно читать. И верить, всё равно, необходимо.
А я зачем-то взялась за эту книгу. И вот закончила, наконец. Страшно. Ужасно так говорить, но как после этого не разувериться в существовании высших сил - я не знаю. Как верить в того, кто позволил случиться всему этому - я не знаю. Но как не верить, если люди пережившие этот ужас, смогли сохранить в себе свет.
Такие книги нужно читать. И верить, всё равно, необходимо.
Питерская весна коварна и вот я уже жалею, что надела теплый свитер и иду без пальто, продуваемая то ли ветром, то ли солнечными лучами. Если присмотреться к моей тени, на секунду покажется, что она прошита, прострочена этим весенним солнцем, поставившим свои золотые заплатки на все мои зимние беды. Они продержатся до следующей весны. А может и до следующей жизни.
Литейный, настоящий нахал, окатывает меня мелкими брызгами, невесомой водяной пылью, смывающей зиму и грусть с домов. Я сворачиваю на Белинского и перешагиваю через пахнущие смолой доски, разложенные через каждые 10 метров. И стучат молотки, сколачивая летние веранды, на которых я скоро буду сидеть и смотреть на то, как происходит моя и чужая летняя жизнь. И тени людей, переплетаясь с вечерним солнцем, будут похожи на безумное механическое пианино, которое слышу только я.
У Дома кино свежевыкрашенные скамейки и я, конечно же, не замечаю этого, ведь смотрю куда-то на небо и на крыши, и сажусь. Ну и пофиг. На спине остаются тонкие белые полоски и я теперь похожа на нотную тетрадь, в которую когда-то впишутся новые ноты.
Пахнет мокрым пыльным асфальтом и жжеными листьями. И на балконах уже сидят счастливчики в футболках, попивая из чашек кофе или чай, но мне хотелось бы думать, что вино.
Фонтанка проснулась и, соскучившись за зиму, качает на волнах лодки и катера. Они, как диковинные речные пчёлы, радостно снуют туда сюда, вспенивая воду, и вот, уже можно махать, перегнувшись через перила моста тем, кого везут под монотонный голос экскурсовода куда-то вдоль согревающихся набережных. Куда-то в питерское счастье. Я загадываю, что если помашут в ответ, значит желание сбудется. Ведь всегда сбывались. Сбудутся и сейчас.
Чертыхаясь, зачем-то выруливаю на Невский. Как всегда, не протолкнуться. Ладно, пройдусь тогда по бархатной его стороне. Ситцевая - теневая, а я всегда иду по солнечной стороне улицы. «Я всегда иду по солнечной стороне улицы» - хочется мне петь и я мурлыкаю себе под нос, подражая Луи, и улыбаюсь, потому, что в самом красивом городе на свете весна и я идуууу по солнечной стороне улицы, ла-ла-ла и сама себе кажусь солнцем.
У перехода покупаю цветы. Ведь у меня свидание с Питером, значит все должно быть, как положено на свиданиях. Жёлто-красные бутоны пахнут морской водой и, почему-то, вафельными стаканчиками из детства. У Гостинки орут музыканты что-то знакомое, но я не помню слов и просто иду в такт песне, даже чуть подпрыгивая, будто прыгаю по классикам, а в переходе меня за руку ловит девушка: «Где вы купили цветы? Мне очень нужны цветы!». «Мне кажется нам сейчас всем нужны цветы» - улыбаюсь я и машу ей в нужном направлении - «Вон там! Видите? На солнечной стороне улицы».
На солнечной стороне улицы.
На солнечной стороне улицы…
If I never had a cent
I'd be rich as Rockefeller.
Gold dust at my feet
On the sunny side of the street.
Литейный, настоящий нахал, окатывает меня мелкими брызгами, невесомой водяной пылью, смывающей зиму и грусть с домов. Я сворачиваю на Белинского и перешагиваю через пахнущие смолой доски, разложенные через каждые 10 метров. И стучат молотки, сколачивая летние веранды, на которых я скоро буду сидеть и смотреть на то, как происходит моя и чужая летняя жизнь. И тени людей, переплетаясь с вечерним солнцем, будут похожи на безумное механическое пианино, которое слышу только я.
У Дома кино свежевыкрашенные скамейки и я, конечно же, не замечаю этого, ведь смотрю куда-то на небо и на крыши, и сажусь. Ну и пофиг. На спине остаются тонкие белые полоски и я теперь похожа на нотную тетрадь, в которую когда-то впишутся новые ноты.
Пахнет мокрым пыльным асфальтом и жжеными листьями. И на балконах уже сидят счастливчики в футболках, попивая из чашек кофе или чай, но мне хотелось бы думать, что вино.
Фонтанка проснулась и, соскучившись за зиму, качает на волнах лодки и катера. Они, как диковинные речные пчёлы, радостно снуют туда сюда, вспенивая воду, и вот, уже можно махать, перегнувшись через перила моста тем, кого везут под монотонный голос экскурсовода куда-то вдоль согревающихся набережных. Куда-то в питерское счастье. Я загадываю, что если помашут в ответ, значит желание сбудется. Ведь всегда сбывались. Сбудутся и сейчас.
Чертыхаясь, зачем-то выруливаю на Невский. Как всегда, не протолкнуться. Ладно, пройдусь тогда по бархатной его стороне. Ситцевая - теневая, а я всегда иду по солнечной стороне улицы. «Я всегда иду по солнечной стороне улицы» - хочется мне петь и я мурлыкаю себе под нос, подражая Луи, и улыбаюсь, потому, что в самом красивом городе на свете весна и я идуууу по солнечной стороне улицы, ла-ла-ла и сама себе кажусь солнцем.
У перехода покупаю цветы. Ведь у меня свидание с Питером, значит все должно быть, как положено на свиданиях. Жёлто-красные бутоны пахнут морской водой и, почему-то, вафельными стаканчиками из детства. У Гостинки орут музыканты что-то знакомое, но я не помню слов и просто иду в такт песне, даже чуть подпрыгивая, будто прыгаю по классикам, а в переходе меня за руку ловит девушка: «Где вы купили цветы? Мне очень нужны цветы!». «Мне кажется нам сейчас всем нужны цветы» - улыбаюсь я и машу ей в нужном направлении - «Вон там! Видите? На солнечной стороне улицы».
На солнечной стороне улицы.
На солнечной стороне улицы…
If I never had a cent
I'd be rich as Rockefeller.
Gold dust at my feet
On the sunny side of the street.