​Всем привет! 📕

Сегодня мы коснемся темы Гитлера, военной угрозы и принятого Мариной решения о возвращении на Родину.

После захвата Австрии угроза германского вторжения в страну под предлогом наведения в ней порядка вынудила чехословацкое правительство объявить 21 мая 1938 года частичную мобилизацию населения и закрыть границы. Война казалась неизбежной.
Сила Гитлера основывалась и подпитывалась как слепым доверием к нему его «подданных», так и слабостью других государств, слишком озабоченных собственной умеренностью и собственной законопослушностью, чтобы противостоять ему. Марина с тоской думала об участи дружелюбного, сердечного, мирного, цивилизованного народа этой маленькой страны, приютившей и обогревшей ее когда-то, в те времена, когда она совсем еще не понимала, куда деться… И у нее осталось там столько друзей! И ТАКИХ друзей! Ей вдруг показалось, будто это ее родина, ее родная земля подвергается смертельной опасности. Как нежная и рассудительная Анна Тескова там, в Праге, перенесет все возрастающую опасность?
В порыве сочувствия и возмущения Цветаева пишет старшей подруге: «Думаю о Вас непрерывно – и тоскую, и болею, и негодую – и надеюсь – с Вами.
Я Чехию чувствую свободным духом, над которым не властны – тела.
А в личном порядке я чувствую ее своей страной, родной страной, за все поступки которой – отвечаю и под которыми – заранее подписываюсь.
Ужасное время».

Ей бы хотелось думать только о том, что происходит в мире, но засасывала повседневность: приходилось на этом фоне решать давно набившие оскомину проблемы с жильем, с организацией быта. Недоброжелательство соседей, трудности Мура со школой, необходимость резко сократить расходы вынуждали к переселению. Но на этот раз и речи быть не могло о найме квартиры, которая стала бы постоянным местом жительства – нет, надо было где-то перебиться временно до отъезда в Москву.
Кто порекомендовал Цветаевой убогую гостиницу «Иннова» на бульваре Пастера? Может быть, кто-то из сотрудников советского посольства? Как бы там ни было, обосновавшись в номере почти без удобств, она продолжала жадно поглощать газеты, слушать радио, следя за развитием чехословацкой драмы. После провала переговоров и объявления Гитлером ультиматума пражским властям в игру под названием «дипломатические торги» включились Англия и Франция.
И 24 сентября Марина снова пишет Тесковой горькие, но ободряющие строки: «День и ночь, день и ночь думаю о Чехии, живу с ней, с ней и ею, чувствую изнутри нее: ее лесов и сердец. Вся Чехия сейчас одно огромное человеческое сердце, бьющееся только одним: тем же, чем и мое.
Глубочайшее чувство опозоренности за Францию, но это не Франция: вижу и слышу на улицах и площадях: вся настоящая Франция – и тoлпы и лбы – за Чехию и против себя. Так это дело не кончится. <…>
До последней минуты и в самую последнюю верю – и буду верить – в Россию: в верность ее руки. Россия Чехию сожрать не даст, попомните мое слово. Да и насчет Франции у меня сегодня великие – и радостные – сомнения: не те времена, чтобы несколько слепцов (один, два – и обчелся) вели целый народ – зрячих. Не говоря уж о позоре, который народ на себя принять не хочет. <…> Еще ничто не поздно: ничего не кончилось, – все только начинается, ибо французский народ – часу не теряя – спохватился еще до событий. Почитайте газеты – левые и сейчас единственно праведные, под каждым словом которых о Чехии подписываюсь обеими руками – ибо я их писала, изнутри лба и совести».

Но едва она отправила это письмо, как узнала о том, что в Мюнхене между Германией, Францией и Англией, с благословения Италии, подписано соглашение, предусматривавшее удовлетворение территориальных притязаний Гитлера. Постыдная капитуляция западных стран, попавшихся на крючок жестов и речей фюрера, была воспринята Мариной как унизительное лично для нее предательство близких.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Цветаева

​Доброе субботнее утро, всем! 📕

Вчера мы остановились на возвращении Марины Цветаевой с сыном в Москву. Их семье был выделен маленький домик вместе с другими эмигрантами. В соседней с новоприбывшими комнате жили аж семь человек, и они, ничуть не стесняясь, шумели, сколько хотели, что несколько напрягало и раздражало Цветаеву. Очень скоро, несмотря на явное желание быть терпимыми и готовность всегда прийти на помощь, Клепинины обнаружили, что с Мариной так просто каши не сваришь. Однако они прощали ей любые проявления дурного характера, потому что знали: она – «великий поэт», а великие поэты заслуживают снисходительности со стороны обделенных таким талантом.

И Марина пользовалась этой снисходительностью, время от времени взрываясь, когда нищета и убогость повседневной жизни доводили ее чуть ли не до белого каления. Болезнь мужа еще больше усиливала ее недовольство абсолютным отсутствием комфорта в их болшевской жизни. То и дело Сергей заходился жутким кашлем, который оставлял его совершенно без сил. Он задыхался, взгляд его блуждал, он даже выпрямиться не мог… Марине хотелось бы пожаловаться кому-то, но кому пожалуешься, когда вокруг столько несчастных людей? Если их так много, дозволено ли требовать внимания к одному-единственному? Весь мир, казалось ей, болен и отчаялся. Однако, наблюдая за мужем, Марина все-таки не могла понять до конца, что день ото дня все больше лишает его сил и воли к жизни: туберкулезная палочка или панический страх, что НКВД вот-вот его арестует. Когда Сергей чувствовал себя получше – такие случаи были крайне редки, – он выходил прогуляться по деревне и тогда старался позабыть о терзающем его понимании происходящего в стране, созерцая мирные сельские пейзажи. Но стоило вернуться домой, снова наваливалась тоска, и он становился еще более подавленным, чем прежде, потому что предвидел: ни тишина, ни одиночество не защитят его от преследований милиции.

Зато Ариадна была по-прежнему настроена более чем оптимистично. Она бывала в Болшеве лишь наездами, работала в городе – в престижном французском еженедельнике со звучным названием «La Revue de Moscou», и если приезжала, то очень поздно ночью, с тем чтобы на рассвете опять убежать в Москву. Что до Мура, то он томился в этой дыре, поносил деревенскую жизнь и беспрестанно ругал мать, виновную, по его мнению, во всех его несчастьях. Постоянно пребывая между двух огней: влюбленной и неуловимой дочерью и непрерывно восстающим против нее сыном, Марина чувствовала себя в Болшеве куда более одинокой, чем в парижских предместьях.

Здесь, как и во Франции, ее тяготили все те же домашние обязанности, только условия были еще хуже. Кухня – общая с Клепиниными, освещение – керосиновые лампы, туалет – сбитая из досок кабинка в глубине двора… Все здесь было неудобно, ничто не радовало глаз. Сохранились кем-то переписанные, видимо, с большими пропусками отрывки из записной книжки Цветаевой за 1940 год, и среди них – этот: «Возобновляю эту записную книжку 5 сент. 1940 г. в Москве. 18 июня приезд в Москву. На дачу, свидание с больным С. Неуют. За керосином. С. покупает яблоки. Постепенное щемление сердца. Мытарства по телефонам. Энигматическая Аля, ее накладное веселье. Живу никому не показываясь. Кошки. Мой любимый неласковый подросток – кот. (Все это для моей памяти, и больше ничьей: Мур, если и прочтет, не узнает. Да и не прочтет, ибо бежит – такого.) Торты, ананасы – от этого не легче. <…> Мое одиночество. Посуда, вода и слезы. Обертон, унтертон всего – жуть. Обещают перегородку – дни идут, Мурику школу – дни идут. И обычный деревянный пейзаж, отсутствие камня: устоя. Болезнь С. Страх его сердечного страха. Обрывки его жизни без меня, – не успеваю слушать: полны руки дела, слушаю на пружине. Погреб: 100 раз в день. Когда – писать?
Девочка Шура. Впервые – чувство чужой кухни. Безумная жара, которой не замечаю: ручьи пота и слез в посудный таз. Не за кого держаться. Начинаю понимать, что С. бессилен, совсем, во всем…».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Цветаева

​Всем привет! 📕

О чем написала Марина Цветаева Берии, а также об исторической встрече с Анной Ахматовой мы поговорим сегодня.

Понимая, что речь идет о последнем шансе для самых близких ей людей, Марина тщательно выверяла каждую строку семейной биографии, предназначенной для чтения хозяину Лубянки.
Словно встав на колени в церкви, чтобы испросить Божью милость, Марина вымаливает:
«Товарищ Берия,
Обращаюсь к Вам по делу моего мужа, Сергея Яковлевича Эфрона-Андреева, и моей дочери, Ариадны Сергеевны Эфрон, арестованных: дочь – 27-го августа, муж – 10-го октября сего 1939 года.
Но прежде чем говорить о них, должна сказать Вам несколько слов о себе.
Я – писательница, Марина Ивановна Цветаева. В 1922 г. я выехала за границу с советским паспортом и пробыла за границей – в Чехии и Франции – по июнь 1939 г., т. е. 17 лет. В политической жизни эмиграции не участвовала совершенно – жила семьей и своими писаниями. <…>
В 1937 г. я возобновила советское гражданство, а в июне 1939 г. получила разрешение вернуться в Советский Союз. Вернулась я вместе с 14-летним сыном Георгием 18-го июня 1939 г., на пароходе „Мария Ульянова“, везшем испанцев.
Причины моего возвращения на родину – страстное устремление туда всей моей семьи: мужа – Сергея Эфрона, дочери – Ариадны Эфрон (уехала первая, в марте 1937 г.) и моего сына Георгия, родившегося за границей, но с ранних лет страстно мечтавшего о Советском Союзе. Желание дать ему родину и будущность. Желание работать у себя. И полное одиночество в эмиграции, с которой меня давным-давно уже не связывало ничто. <…>.
Вот – обо мне.
Теперь о моем муже – Сергее Эфроне.
Сергей Яковлевич Эфрон – сын известной народоволки Елизаветы Петровны Дурново <…> и народовольца Якова Константиновича Эфрона. <…> Детство Сергея Эфрона проходит в революционном доме, среди непрерывных обысков и арестов. Почти вся семья сидит <…>. В 1905 году Сергею Эфрону, 12-летнему мальчику, уже даются матерью революционные поручения. <…>.
В 1911 г. я встречаюсь с Сергеем Эфроном. Нам 17 и 18 лет. Он туберкулезный. Убит трагической гибелью матери и брата. Серьезен не по летам. Я тут же решаю никогда, что бы ни было, с ним не расставаться и в январе 1912 г. выхожу за него замуж.
В 1913 г. Сергей Эфрон поступает в Московский университет, филологический факультет. Но начинается война, и он едет братом милосердия на фронт. В октябре 1917 г. он, только что окончив Петергофскую школу прапорщиков, сражается в Москве в рядах белых и тут же едет в Новочеркасск, куда прибывает одним из первых 200 человек. За все Добровольчество (1917 г. – 1920 г.) – непрерывно в строю, никогда в штабе. Дважды ранен.
Все это, думаю, известно из его предыдущих анкет, а вот что, может быть, не известно: он не только не расстрелял ни одного пленного, а спасал от расстрела всех, кого мог, – забирал в свою пулеметную команду. Поворотным пунктом в его убеждениях была казнь комиссара – у него на глазах – лицо, с которым этот комиссар встретил смерть. – „В эту минуту я понял, что наше дело – ненародное дело“.
– Но каким образом сын народоволки Лизы Дурново оказывается в рядах белых, а не красных? – Сергей Эфрон это в своей жизни считал роковой ошибкой. Я же прибавлю, что так ошибся не только он, совсем молодой тогда человек, а многие и многие, совершенно сложившиеся люди. В Добровольчестве он видел спасение России и правду, когда он в этом разуверился – он из него ушел, весь целиком – и никогда уже не оглянулся в ту сторону. <…> Переехав в 1925 г. в Париж, присоединяется к группе Евразийцев и является одним из редакторов журнала „Версты“, от которых вся эмиграция отшатывается. Если не ошибаюсь – уже с 1927 г. Сергея Эфрона зовут „большевиком“. <…>
Когда в точности Сергей Эфрон стал заниматься активной советской работой, не знаю, но это должно быть известно из его предыдущих анкет. Думаю – около 1930 г. Но что я достоверно знала и знаю – это о его страстной и неизменной мечте о Советском Союзе и о страстном служении ему.»

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Цветаева

​Всем доброе утро!📕

Сегодня наш последний разговор о Марине Цветаевой и ее семье.

В воскресенье, 22 июня 1941 года, идя по Покровскому бульвару, Марина услышала официальное объявление о том, что СССР и Германия теперь находятся «в состоянии войны». Было очень жарко. Из открытых окон домов доносился голос председателя Совета народных комиссаров Молотова, и звуки его торжественно плыли над городом. Растерянные прохожие останавливались и молча слушали. Быстро добежав до квартиры, Марина принялась звонить друзьям и знакомым. Все они были ошеломлены новостью. Самой же ей казалось, будто за несколько минут ее переместили на другую планету. Со дня на день Москва становилась все более неузнаваемой. Отряды молодых солдат с песнями проходили по улицам, скрещенные бумажные ленты были наклеены на все окна, мешки с песком громоздились перед подъездами общественных зданий и магазинов. Люди перестали читать книги. Поэзия умерла. Все интересовались только военными сводками. А те неизменно приносили лишь плохие новости.

Наступлению немцев, казалось, нельзя противостоять. Один за другим сдавались им советские города. Уже поговаривали, что фашисты готовятся окружить Ленинград. А когда они займут его, то двинутся на Москву. Марина приходила в ужас при мысли о том, что Мура могут мобилизовать, несмотря на мальчишеский возраст: ему исполнилось шестнадцать. А он демонстрировал умственный инфантилизм, дерзость и озлобленность, которые никак не могли вызвать к нему симпатию у чужих людей. Ничто его не трогало, ничто не казалось ему привлекательным. Осознавая собственную ничтожность, он писал сестре о том, каковы его настоящие интересы в московской жизни: «У меня два новых увлечения: одна девица и футбол. Девицу оставили на 2-й год в 9-м классе, ей 18 лет, украинка, была в Ташкенте, а теперь ей нечего делать, и мы гуляем, обмениваемся книгами, ходим в кино и т. п. Мама злится, что „ничего не знает о моей „знакомой“, но это пустяки. Во всяком случае я с этой девицей здорово провожу время, она остроумна и изящна – а что мне еще надо? Теперь – 2-е увлечение. Собственно, увлечение № 1 не есть увлечение, а так – времяпрепровождение. И то хлеб, спасибо. Увлечение № 2 – футбол – я предвидел. Острые ощущения – замечательная штука! Я был уже на четырех матчах первенства страны. „Болею“ за кого попало. В СССР приехали писатели Жан-Ришар Блок и Андрэ Мальро. Блок выступал в „Интернациональной литературе“. Сегодня был в кино с моей девицей – смотрели „Кино-Концерт“ и „Старый Двор“. Ничего. Лемешев качается на люстре – эффектно. Моя подруга любит джаз и балет и не понимает „большой музыки“. Обожает читать Клода Фаррера. <…> Прочел замечательнейшую книгу – прямо открытие для меня: „Богатые кварталы“ Арагона. А мама эту книгу не переносит. Замечательная книга, просто прекрасная…»

Чем больше Марина ощущала враждебность Мура по отношению к себе, тем сильнее ей хотелось защитить его, уберечь от немногих его московских знакомых и спасти от самого себя. Увы! Судя по всему, правительство вот-вот должно было призвать под знамена и подростков. Пока этого не случилось, Мура привлекли к дежурствам, связанным с противовоздушной обороной. Он вместе с товарищами был обязан подниматься на крышу, вести там наблюдение и сбрасывать вниз, на тротуар или мостовую, зажигательные бомбы и бомбы замедленного действия, падавшие в их секторе. Марина находила эту работу слишком тяжелой и опасной для сына. Ей хотелось бы, чтобы его от нее освободили и чтобы Пастернак спрятал их обоих на своей подмосковной даче. Но, вероятно, Пастернаку не улыбалась мысль о том, чтобы поселить у себя таких трудных в общении, обременительных, странных гостей. Заверяя Марину в дружбе, он уклонялся от этого под любыми предлогами.

Начиная с 24 июля Москву стали бомбить практически каждую ночь. Жить приходилось как бы урывками – между тем, как замолкнет одна сирена и взвоет другая. Марину сильно напрягала необходимость бежать при этих звуках в подвал или в метро. Страх перед взрывами и нехватка сна привели ее на грань нервного срыва.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Цветаева

Новое #интервьюСБлогером, нашей гостьей стала замечательная Марина Филиппова 📚

Ещё раз всех с праздником 🌷

​Доброе утро, дорогие книголюбы 📕

Сегодня, в день рождения канала, я хочу пригласить Вас в небольшое путешествие во времени.

Мы отправимся в 1995 год, в чудесные июльские дни, насквозь пропитанные солнечными лучами, косые пряди которых согревали землю, пробиваясь сквозь темно-зеленые ветви берез. В небольшой живописной деревеньке с бревенчатыми домиками, которой еще не коснулось всевидящее око бегущего по рельсам прогресса, на берегу Волги, я проводила свои летние каникулы. Это был нетронутый уголок первозданной природы, окруженный сосново-еловым лесом, в котором под ногами изумрудным ковром расстилались кустики с чуть припудренными фиолетовыми и глянцевыми черными ягодами спелой черники, а чуть дальше - пряными ароматами окутывали путника мягкие, золотисто-бурые дорожки опавшей хвои.

За низенькой оградой расстилался зеленый пейзаж с молочными буренками в пятнах, подобных грозовым облакам, мирно пасущимися в полях некошеной высокой травы, из которой день и ночь доносились стройные рулады цикад и кузнечиков, попадающих в такт биению моего сердца. В воздух то и дело взмывали потревоженные бабочки кремовых, лимонных и кофейных оттенков, наперегонки стремящиеся занять уютный венчик полевого цветка. Облака, взбитыми сливками колыхались на лазурной поверхности небосклона, обещая сказочные удовольствия, отражаясь чуть подрагивающими силуэтами в зеркальной синеве реки, слегка трепещущей в объятиях теплого ветерка.

А вечерами, когда разгоряченная земля устало вздохнув источала чуть сладковатые, дурманящие голову ароматы, напитываясь живительной влагой прохладных капелек росы, увлажняющей ее ссохшиеся от зноя губы, из-за леса показывался серебряный лик огромной луны. Ее чарующий свет в густом тумане, обволакивающем плотной, белесой пеленой домишки с золотистыми квадратиками светящихся окон, являлся единственным светочем, указующим путь в вечернем мраке. А как искрилась крошечными бриллиантами черная гладь Волги, как будто мириады светлячков опускались на воду, чтобы послушать тихий шепот волн, напевающих любимую колыбельную. Потихоньку течение увлекало их к горизонту, где они друг за другом взмывали вверх, загораясь яркими мерцающими звездочками на темной поверхности небосклона.

Как удивительно было слушать звенящую тишину в ночные часы, не потревоженную посторонними звуками, хрустальную мелодию вечности.
Среди такой волшебной, почти не тронутой человеком, природы ощущаешь ее великолепие, красоту и богатство. Именно в этом очаровательном уголке мне посчастливилось познакомиться с творчеством немецкого писателя Германа Гессе, «последнего романтика», как его называли еще при жизни.

Я помню небольшую книжечку розового оттенка, которую мне дала почитать подруга и с тех самых пор, я влюбилась в творчество этого немецкого писателя.
Под мягкой обложкой скрывались два произведения автора: «Сиддхартха» и «Нарцисс и Гольдмунд». Учитывая, что окружающая природа как нельзя больше подходила для созерцания, умиротворения и размышления о духовном и жизненном пути, оба произведения нашли живой отклик в сердце и оставили неизгладимые впечатления.
Чуть позднее, уже в Москве, мне подарили на день рождения собрание сочинений автора. Это был настоящий восторг и ближайший год я была полностью во власти Германа Гессе.

Наши разговоры о романах писателя я предлагаю начать уже завтра.


P.S. На фото затопленная колокольня при Никольском Соборе г. Калязина


❓А Вы знакомы с творчеством Германа Гессе?
❓❓Какие немецкие писатели/поэты Вам знакомы?
❓❓❓Литература каких стран преобладает на Ваших книжных полочках?

#мыслиокнигах #книги #ГерманГессе

​«СИДДХАРТХА»

Доброе утро, дорогие друзья! 📕

Сегодня предлагаю поговорить о романе Германа Гессе «Сиддхартха», с которого началось мое знакомство и увлечение творчеством писателя. Он был опубликован в 1922 году.

Этот роман представляет собой притчу о молодом брахмане (члене высшей касты в индуизме) Сиддхартхе и его друге Говинде. Его принято называть «индийской поэмой», хотя только первая часть произведения отражает индийскую религию, а вторая посвящена различным направлениям китайской и освобождению от индийского мышления.
Гессе в письме Стефану Цвейгу писал: «Мой святой облачен в индийские одежды, но его мудрость ближе к Лао-Цзы, чем к Готаме».
Даже имена главных героев автором выбраны не случайно, ведь Сиддхартха - это имя Будды Шакьямуни, данное ему при рождении, а Говинда - одно из имен Кришны и Вишну в индуизме.

С первых страниц романа мы узнаем, что главный герой вырос среди девственной природы, вдали от цивилизации с ее разрушающими соблазнами. Сиддхартха, сын брахмана, в совершенстве овладел всеми религиозными служениями индуизма: священными омовениями и жертвоприношениями, искусством наблюдения и медитации, умением чувствовать в себе атман, т.е. свое индивидуальное духовное начало, душу всего сущего.
Он обучился изысканным манерам, овладел светской речью, приобрел красивый внешний вид. Все любили его: отец, мать, дочери брахманов, его друг Говинда. Однако, все происходящее казалось ему бесполезным. Сиддхартха почувствовал, что знания, которые он получил от своего отца и других наставников, исчерпали себя. Ни знания, ни священные служения не помогли герою найти свое истинное «Я», духовное начало или Атман.
Мудрые брахманы владеют знанием о том, что душа человека – это весь мир. Но герой не встретил ни одного, кто бы жил этим знанием, претворил бы его в явь, отыскал свой атман.

Сиддхартха становится саманом (аскетом и нищим) и отправляется на поиски истины в паломничество вместе с другими аскетами, отшельниками, кто странствует в полном одиночестве. Его верный друг Говинда следует за Сиддхартхой.
Главный герой три года находится у саман. Он в совершенстве овладевает всем формами аскетизма: носит бедную накидку, постится (употребляет только сырую пищу один раз в день), занимается добровольным самоистязанием (намеренным причинением боли), останавливает дыхание и успокаивает сердцебиение.
Цель Сиддхартхи у саман – это освобождение от самости через медитацию, через переселение из своего «Я» в другие обличия (животных, растений, камней). Герой стремится победить, уничтожить свое «Я», заглушив в своем сердце всевозможные желания и страсти.

Вспоминая архетипы личности Карла Юнга, самость - это центр личности, цель, к которой люди постоянно стремятся, но которой редко достигают, это та стадия просветления, в которой можно находиться на позиции наблюдателя и смотреть на себя без эмоций, причин и оценки. Самость - это единство сознательного (ЭГО) и бессознательного в человеке.
Юнг метафорически сравнивал Самость с бабочкой: «У бабочки есть состояние куколки и состояние, когда она расправляет свои крылышки. Но мы не можем всегда быть в режиме расправленных крыльев – время от времени нам необходимо возвращаться в состояние куколки, обождать, переварить, ассимилировать, метаболизировать какой-то пережитый опыт, подержать этот опыт внутри себя – и только потом вновь расправить крылья и отправиться в следующий полет. Эти циклы расширения и сжатия – это циклы нашей жизни.»

❓Можно ли достигнуть гармонии и просветления всячески уничтожая себя?

Через некоторое время герой романа понимает, что освобождение от самости не приведет его к желанному результату и обретению своего «Я». Кроме того, юноша осознает, что учение (в данном случае саман) затмевает истинный свет на пути самопознания, мешает постигать свой внутренний мир.

Услышав о Готаме Будде, достигшем просветления, Сиддхартха вместе с другом отправляется в путь в надежде получить знание из уст Просветленного.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #ГерманГессе #Сиддхартха

​«НАРЦИСС И ГОЛЬДМУНД»

Доброе утро, всем! 📕

Сегодня мы поговорим романе Германа Гессе «Нарцисс и Гольдмунд». Он был опубликован в 1930 году и относится к позднему периоду творчества автора.

В этом произведении Гессе погружает читателя в символический мир, далекий от реального исторического контекста. Действие романа происходит в Средние века, но у Гессе — это не конкретная эпоха, а вольно стилизованное время. Вместе с поэтами романтизма автор возвращается в Средневековье, создавая иллюзию погружения, но характерная реалистичность действует вопреки всему романтически признанному, мечтательному и поэтическому, не только при описании чумы. Во всей своей полноте автор представляет картину сословий и профессий, в контрасте со странствующими пилигримами и художниками, с одной стороны; и монахами, крестьянами, бюргерами, рыцарями, с другой стороны.

Само название романа, состоящее
из имен двух героев, символично.
Гольдмунд, равный каштану, воплощает собой сферу материнского, стремление к чувственному пониманию действительности. Гольдмунд —
это горизонталь, символизирующая непрерывное течение, движение вперед, странствие. Кстати, есть альтернативное название героя - Златоуст (в зависимости от перевода).
Нарцисс, тождественный монастырю, символизирует мужское, духовное начало, созерцательный и аналитический принцип существования. Нарцисс — вертикаль, движение вверх к Божественному свету.

Гессе начинает историю с каштана, который стоит перед полукруглой аркой входа в монастырь Мариабронн. Мы постепенно узнаём, что дерево завёз один римский паломник, и что оно по-своему очаровывало каждого человека в монастыре, будь то школяр, послушник или настоятель.
Каштан — как дерево — символизирует приход и уход, цикл жизни и смерти. Арка, рядом с которой растёт дерево, символизирует небесный свод, что подчёркивает и усиливает христианский аспект дерева.
Между тем каштан — личный символ Гольдмунда. Когда мальчик приезжает в Мариабронн вместе со своим отцом, он сразу замечает дерево и интересуется его названием. Примечательно, что в конце романа Гольдмунд возвращается к каштану в монастыре.
Герой как будто движется по параболе, достигая вершины своего развития и вновь возвращается в исходную точку, с которой все началось. Таким образом, история фактически закольцовывается. В начале романа Гольдмунд прибывает в монастырь, и в конце возвращается туда же; направляет его к истинной природе Нарцисс, и умирает он на руках у Нарцисса; пробуждает его сон о матери, и умирает он с мечтой о Праматери Еве, с которой породнится под землей.

В «Нарциссе и Гольдмунде» воплощаются две основные формы образа творческого человека: мыслитель и мечтатель; аскет и находящийся в самом цвету; тот, кто все делает ясным, и тот, кто ребячлив. Оба родственны друг другу при всей их противоречивости, оба же одиноки.

Нарцисс — это «мир отца», то важное в душе, что воплощает ум, рассудок, способность анализировать, логику, организацию и контроль. Его символы в романе чаще легкие, едва уловимые.
«Мы, люди духа, — говорит Нарцисс Гольдмунду, — хотя часто как будто и руководим и управляем вами, не живем в полноте, мы живем сухо... Ваша родина — земля, наша — идея. Ваша опасность — потонуть в чувственном мире, наша — за- дохнуться в безвоздушном пространстве. Ты — художник, я — мыслитель. Ты спишь на груди матери, я бодрствую в пустыне. Мне светит солнце, тебе — луна и звезды...».

Разница между Нарциссом и Гольдмундом заключена в функции интуиции у этих противоположных героев. Для Нарцисса понимание ее постоянно переходит в наличие информации и знаний о других. Нарцисс способен разглядеть в людях
скрытые процессы и описать их, объяснить смысл и значение, причины их возникновения. Он понимает, что Гольдмунд не предназначен для аскезы, жизни в монастыре, его путь иной. Он должен, по мнению Нарцисса, выйти в море жизни и найти свою природу так же полно, как он сделал это в монастыре.


📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #ГерманГессе #НарциссИГольдмунд

​«РОСХАЛЬДЕ»

Доброе утро, дорогие книголюбы!📕

Сегодня мы увидим другого Гессе, поговорим о раннем периоде творчества автора на примере романа «Росхальде». Это автобиографичное произведение увидело свет в 1913 году.

Действие романа разворачивается в поместье Росхальде, в котором поселился художник с женой и двумя сыновьями. С первых же строк произведения Гессе передаёт атмосферу заброшенного места «с заросшими садовыми дорожками, замшелыми скамьями, ветхими лестницами и одичалым дремучим парком». После покупки имения новый владелец приводит в порядок дом, строит мастерскую для работы, в которой проводит большую часть своего времени. Однако, спустя годы, постоянные раздоры в семье приводят к отъезду старшего сына в иногороднюю школу, а художник поселяется в небольшой пристройке рядом мастерской, оставив усадьбу жене и младшему сыну.
Именно он остаётся единственным связующим звеном между охладевшими супругами, которые вступают в борьбу за внимание ребенка:

«Маленький Пьер был не только любимцем обоих родителей и единственным связующим звеном меж отцом и матерью, благодаря которому сохранялись хоть какие-то отношения между господским домом и мастерской; собственно говоря, он был также единственным хозяином и собственником Росхальде. Господин Верагут обитал исключительно в своей мастерской и вокруг лесного озерца, а также в давних лесных охотничьих угодьях, жена его хозяйничала в большом доме, ей принадлежали лужайка, липовая и каштановая рощи, и каждый из них появлялся на территории другого лишь изредка и как гость, если не считать трапез, которые художник вкушал большей частью в господском доме. Один лишь маленький Пьер не признавал это разграничение жизни и раздел территории, даже вряд ли о них догадывался….<….>…Он ощущал себя хозяином и подопечным маменькиных горничных, а равно и папенькина камердинера Роберта, был сыном хозяйки дома для гостей матери и сыном художника для господ, которые порой приходили в папенькину мастерскую и говорили по-французски, а карандашные, живописные и фотографические портреты мальчика висели и в спальне отца, и в старом доме, в оклеенных светлыми обоями комнатах маменьки. Пьеру жилось очень хорошо, даже лучше, нежели детям, чьи родители живут в добром согласии; воспитание его не подчинялось никакой программе, и если на маменькиной территории у него иной раз земля горела под ногами, он находил надежное прибежище возле лесного озерца».

❓В какой момент отношения между супругами переходят черту, после которой пропасть становится непреодолимой?

Две личности: талантливый, известный, увлечённый своим делом художник, и замкнутая, посвятившая свою жизнь детям, женщина, связанная с миром искусства исключительно игрой на фортепиано.

❓Что общего у этих людей, один из которых способен отдаваться полностью своему творчеству, только в нем находя наслаждение, и другой практичной и сильной, научившейся быть незаметной и довольствоваться малым?

Возможно их брак был обречён с самого начала, ведь духовного родства между супругами, а также отцом и старшим сыном в романе не наблюдается.
Маленький мальчик становится заложником неудачного брака и родителей, которые его обожают.

Как часто появляется он на полотнах отца, который ловит счастливые мгновения, проводя время с малышом: «Ничто на свете так его не радовало и так не будоражило в нем всю сокровенную доброту и беспомощную нежность, как ощущение, что он идет рядом с сыном, приноравливаясь к его маленьким шажкам и держа в своей легкую, доверчивую руку ребенка».

Весь свой чувственный мир, переживания и неудовлетворённость жизнью, художник переносит в многочисленные работы, именно в пейзажах и зарисовках он отражает своё настроение, выплескивая его на холст.

Однако, внезапно в этот «запущенный и поросший бурьяном семейный сад» вторгается успешный друг героя, который живет полной жизнью, путешествует по разным странам, полон сил и энергии.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #ГерманГессе #Росхальде

​Всем доброе утро!📕

Сегодня предлагаю начать серию разговоров о биографии Германа Гессе.
Давайте вместе посмотрим какие таланты, черты характера, семейные традиции и устои унаследовал Герман от своих родственников.

Дедушка писателя по материнской линии, Герман Гундерт (немецкий миссионер, ученый и лингвист) родился 4 февраля 1814 года в Штутгарте в семье Людвига Гундерта и Кристианы Энслин и стал третьим ребенком пары. Его отец был секретарем Библейского общества и основал миссионерский журнал в 1823 году, что дало юному Гундерту первый опыт печати и публикации. В возрасте пяти лет Германн поступил в латинскую школу в Штутгарте, присоединился к «Нижней семинарии» в Маульбронне в 1827 году, а затем поступил в «Высшую семинарию» – протестантский Штифт - в Тюбингенском университете. В 1835 году он получил степень доктора филологии в Тюбингене и успешно закончил свои богословские исследования. В ходе своего образования Гундерт в юном возрасте освоил иврит, латынь, английский и французский языки.

О внешности своего деда Гессе упоминает в «Детстве волшебника»: «Дед скрывался в лесу противоречий, как его лицо скрывалось в белом лесу его бороды, из его глаз струились то мировая скорбь, то весёлая мудрость, то одинокое знание, то божественное лукавство».

Работая частным репетитором в Калькутте (Индия), он готовился к аналогичной работе в Англии. В апреле 1836 года он покинул Бристоль вместе со своим работодателем. Во время путешествия на корабле Гундерт сосредоточился на изучении индийских языков: бенгальского, хиндустани и телугу, преподавал эти языки своим попутчикам. Вместо Калькутты группа прибыла в Мадрас в июле 1836 года и обосновалась там. Гундерт сразу же начал изучать тамильский язык. Вскоре он исполнял обязанности в городе Читтуре, где он женился на Жюли Дюбуа в июле 1838 года. Она была родом из франкоязычной Швейцарии, приехала в Индию в той же партии.

Вот как описана Жюли в книге «Герман Гессе или жизнь мага» Жаклин и Мишеля Сенес:

«Среди них была молодая двадцатисемилетняя женщина с выдающимися скулами и короткими ногами, вся - пламя, вся — огонь, в английском платье горчичного цвета, в черных ботиночках, зашнурованных на икрах. Родившаяся в семье виноградаря из Корселя, на берегу озера в Невшателе, Юлия усвоила резкие жесты и крикливый тон простолюдинов. По приезде апостольского посольства в Мадрас она нахлобучила на голову бамбуковую каску, вынула из кармана экземпляр «Христианского установления» Кальвина и провозгласила на английском, что «нет ничего лучше для работы, чем жара».

После свадьбы они уехали в Тирунелвели, и по дороге их пригласили присоединиться к протестантской Базельской миссии и отправиться на западное побережье Южной Индии.

Герман Гундерт, как и его предки, занимал весьма почетное место в истории Вюртембергской церкви. Он обратился к пиетизму, движению, возникшему внутри лютеранской церкви, характеризующееся приданием особой значимости личному благочестию, религиозным переживаниям верующих, ощущению живого общения с Богом, а также ощущению постоянного нахождения под строгим и бдительным «Божьим оком».

Как пишет Бернхард Целлер в книге «Герман Гессе сам о себе»: «Этот переход сопровождался тяжелым внутренним кризисом, поскольку высокоодаренный молодой теолог, воодушевлявшийся Гёте и «переписывавший остроочиненным гусиным пером клавир «Волшебной флейты», в семинарии в Маулбронне был личным учеником Давида Фридриха Штрауса».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #ГерманГессе