​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня мы поговорим о музе Владимира Маяковского, которая сыграла особую роль в его жизни.

9. Элли Джонс - американка, русского происхождения Елизавета Петровна Зиберт.

Элли родилась родилась 13 октября (по новому стилю) 1904 года в поселке Давлеканово нынешней Башкирии, в Уральских горах Восточной России. Она была старшим ребенком в семье, которая была вынуждена бежать из России после большевистской революции. Ее отец, Петр Генри Зиберт, родился на Украине, а мать, Елена Нойфельдт, – в Крыму. Оба были потомками немецких протестантов-меннонитов, миротворческой протестантской секты, оказавшейся в России в конце XVIII века по приглашению Екатерины Великой.

Хорошо обеспеченная семья Зибертов жила просто. Хотя Элли никогда не слышала слов «Мы не можем себе этого позволить», ей часто говорили: «Нужно ли это?», «Как это повлияет на твое взросление?». Ее отец однажды сказал, что их семейный бюджет составлял 12 000 рублей в год – огромные деньги по тем временам. Российская революция 1917 года перевернула надежный мир семьи Зибертов с ног на голову.

Элли Зиберт была «деревенской девушкой», жившей в отцовском и дедовом поместьях. Она была стройной, худой и хорошо сложенной, с густыми каштановыми волосами и огромными выразительными голубыми глазами. У нее был высокий лоб, прямой нос и волевой подбородок. Красивый изгиб ее губ мог выражать чувства без слов. Из-за худобы она казалась выше ростом, чем была на самом деле. Но ее главными достоинствами были ум, твердый характер, смелость и обаяние. В России она получила образование в меннонитской школе и у частных учителей. Кроме русского она знала немецкий, английский и французский.

Элизабет Зиберт совсем молодой, в начале двадцатых годов познакомилась с англичанином Джорджем Джонсом, который приехал в Россию с Миссией помощи голодающим Поволжья. Вскоре они поженились, и Элизабет охотно разделяла заботы мужа: готовила обеды, раздавала продукты, делала все необходимое. Они уехали сначала в Англию, потом в Америку.
Семейная жизнь на новом месте сложилась не очень удачно, так как муж Джордж часто пропадал в командировках. Редкие встречи и отсутствие общих интересов привел к разладу, а брак превратился в обыденную формальность и вскоре распался. Она начала самостоятельную жизнь и, поскольку была хороша собой и стройна, нашла работу манекенщицы и зарабатывала неплохие деньги. Необычную внешность красотки приметили владельцы модных салонов. Они предложили девушке демонстрировать драгоценности, шляпы и модные аксессуары. Стоит отметить, что после разрыва муж Джордж материально никак Элли не помогал, поэтому ей приходилось в чужой стране выживать самой.

В это время она и познакомилась с Владимиром Маяковским, который приехал в Америку летом 1925 года с гастролями. Элли тогда было всего 20 лет, а поэту - 32.

Маяковский и Элли очень хорошо подходили друг другу по росту, имели хорошие манеры и отменный вкус в одежде. Благодаря этой внешней гармонии они получили статус «самой красивой пары Америки».

Встреча американки Элли и Маяковского произошла в одном из светских салонов. Поэт первым подошел к девушке и заговорил с ней о литературе. В комнате было очень душно, и он спросил Элли, не желает ли она выпить лимонаду. Она с радостью согласилась, но вместо лимонада Маяковский принес ей «горячий коктейль»: смесь джина, лимонада и еще каких-то непонятных ингредиентов.

Из воспоминаний Патриции Джонс:

«Он вернулся с высоким бокалом с бледно-зеленой жидкостью, вкус которой что-то напомнил ей, и Элли сказала: «Хм, пахнет как рождественская елка». Она не привыкла к алкоголю. Напиток показался ей очень вкусным. Скорее всего, это был джин. Запах можжевеловых ягод дал повод для прозвища «Елочка» – одного из двух, которые придумал для нее Маяковский.
Снова он встал на колени и сказал: «Вы не прогуляетесь со мной по магазинам? Мне нужно купить подарки моей жене».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие друзья! 📕

Сегодня мы поговорим девушке Владимира Маяковского, которая могла бы составить счастье поэта.

10. Наталья Александровна Брюханенко родилась в 28 ноября 1905 году в Москве.

Ее семья — обычная московская семья средней интеллигенции. Отец был преподавателем естествознания в гимназии, мать — учительницей французского языка. Родители разошлись, когда Наталье было пять лет, а когда исполнилось одиннадцать — умерла мама. Это было в июле 1917 года. Наталья попала в семью тетки, маминой сестры, но в девятнадцатом году она отдала ее и брата в детские дома. Брат попал в детский дом им. Луначарского, а она в пришкольный детдом, кажется номер 159.

Из воспоминаний Натальи:

«Жили мы в первые годы революции очень неважно. Ученье было поставлено плохо. Я, например, никогда в жизни не учила географии. Она как-то выпала из школьной программы тех лет. Помню, как иногда приходилось зарабатывать деньги разгрузкой овощей из товарных вагонов. Причем как-то мы разгружали репу и ее же одну и ели целый день. Это было в девятнадцатом году. С хлебом было совсем плохо.
Одно лето я работала в каникулы на книжном складе.
Окончив на «отлично» школу, — я славилась знанием литературы и даже делала какой-то публичный доклад на школьной конференции о творчестве Некрасова, — я поступила в 1-й МГУ на литературное отделение. Одновременно летом двадцать третьего года я держала экзамен в присутствии самого Валерия Яковлевича Брюсова в Литературный институт, потом ставший его имени. Помещался он в «доме Ростовых» на Поварской, в котором теперь находится Союз советских писателей.
Но учиться я там не стала, предпочтя университет.
Перейдя на второй курс, я поступила на службу в Госиздат. Лекции в университете были в то время в вечерние часы, и многие студенты, вроде меня, днем работали».

В мае 1926 года в редакции Госиздата Наталья познакомилась с Владимиром Маяковским.
В дальнейшем она работала директором съемочных групп на Центральной студии документальных фильмов.

Свои воспоминания Н. Брюханенко написала в 50-х годах. Именно на них будет построен сегодняшний рассказ.

Из воспоминаний Натальи:

«Я познакомилась с Маяковским, когда мне было двадцать лет. Ему было тридцать три года.
Я тогда была обыкновенная очень молодая девушка. А Маяковский — удивительный, необыкновенный поэт. Он обратил на меня внимание и познакомился со мной потому, что я была высокая, красивая, приветливая. Я нахально пишу о себе «красивая» потому, что так сказала обо мне Лиля. И наверное, это правда, так же как правда и то, что только благодаря моей внешности Маяковский и обратил на меня внимание.

Я счастлива, что я его современница.
Когда мне было четырнадцать лет и мне первый раз в жизни попала в руки книга «Все сочиненное Владимиром Маяковским», это явилось огромным событием в моей жизни. Я и мои школьные товарищи, благо учение в те годы не отнимало много времени, целыми днями читали стихи Маяковского, зная, конечно, почти все наизусть».

В первый раз Наталья увидела и услышала Маяковского в Политехническом музее с чтением «150 миллионов». Это было в 1920 году, когда ей было пятнадцать лет и он произвел на нее грандиозное впечатление.

Они шли компанией морозной ночью по Лубянской площади и дальше вниз к Никитской и выкрикивали строчки стихов, запомнившиеся с первого раза:

«… 150 миллионов мастера этой поэмы имя!

«Вильсон, мол,
Вудро,
хочешь крови моей ведро?..»

и еще и еще, перебивая и дополняя друг друга».

Наташа знала наизусть не только «Левый марш» и «Солнце», но и большие куски из «Облака» и читала их, стараясь подражать манере чтения самого Маяковского.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Любить —
          это с простынь,
                        бессонницей
                                   рваных,
срываться,
          ревнуя к Копернику,
его,
    a не мужа Марьи Иванны,
считая
      своим
            соперником.
 
В. Маяковский. Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви

Всем привет! 📕

Вот таким эпиграфом хочется начать сегодняшние наши размышления о музе Владимира Маяковского, которая составила конкуренцию
Лиле Брик, ведь ей поэт тоже посвящал стихи.

«Я все равно тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем» – эти знаменитые строки Владимира Маяковского были обращены к Татьяне Яковлевой, русской эмигрантке, уехавшей за рубеж в 1920-х гг. В Париже у них случился роман, продолжившийся затем в письмах. Маяковский уговаривал Яковлеву вернуться в СССР, но она осталась в Париже, где стала одной из самых заметных и ярких фигур русской эмиграции.

Татьяна Яковлева, отпрыск ветвистого древа нескольких поколений эксцентричных художников и интеллектуалов, была на тринадцать лет моложе Маяковского – она родилась в Санкт-Петербурге в 1906 году. Ее отец, Алексей Евгеньевич Яковлев, был инженером и архитектором. Он одним из первых в России приобрел в частное пользование аэроплан, который носил имя «Мадемуазель». Бабушка Татьяны Яковлевой по отцу оказалась в числе первых женщин в России, защитивших диссертацию, – она имела звание бакалавра математики. Мать девочки, которой пришлось во время революции кормить семью, давая уроки балета, почти свободно говорила на четырех языках.

Когда Татьяне было около пяти лет, родители увезли ее вместе с младшей сестренкой Людмилой, горничными и домочадцами в Пензу, где отец получил заказ на строительство нескольких государственных театров.
Вскоре жизнь семьи приняла суровый оборот. В 1915 году родители разошлись. Отец уехал – через Китай – в Америку, а мать вышла замуж за преуспевающего фармацевта, который потерял все свое состояние в первые дни революции 1917 года. Семья осталась без средств к существованию. Ситуация стала угрожающей в 1921 году, когда юго-восток России поразил голод и отчим Татьяны умер от туберкулеза и недоедания. Три женщины жили в одной комнате, отапливая ее бесценными книгами. Мама вспоминала, как ходила на рынок и в скупку, стараясь продать что-нибудь из мебели или белья. Несмотря на то, что образование Татьяны было скудно – из-за разразившейся революции она после двенадцати лет мало посещала школу, – у нее был особый дар учить стихи наизусть. К четырнадцати годам она могла часами декламировать Пушкина, Лермонтова, Блока и, конечно, Маяковского. В начале двадцатых годов она помогала матери и сестре тем, что, стоя на углу улицы, читала стихи красноармейцам, и те подавали ей буханку хлеба.

В 19 лет Татьяна эмигрировала за рубеж. Выехать ей удалось благодаря ее дяде, популярному во Франции художнику Александру Яковлеву. Он был знаком с владельцем автоконцерна Ситроеном и попросил его выхлопотать для Татьяны визу и паспорт.

Из интервью с Татьяной Яковлевой:

«У меня не могло быть ни культурного, ни психологического шока от Парижа – я приехала из интеллигентной семьи вполне начитанной, знающей музыку и живопись барышней. К тому же я не попала в чужой дом, а к бабушке, тетке и дяде, которые меня обожали, когда я была еще ребенком. И очутилась я в русском кругу».

Как и большинство русских красавиц-эмигранток, Татьяна Яковлева устроилась работать манекенщицей. Вскоре весь Париж был увешан рекламными плакатами чулок с изображением Татьяны на фоне пейзажей Cite. Уже в зрелом возрасте она признавалась: «Ноги у меня были потрясающие, влюблялись все мужчины». В первые же годы парижской жизни у нее появилось множество поклонников, среди которых были даже Федор Шаляпин и Сергей Прокофьев.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Всем доброго утра! 📕

Сегодня мы поговорим о последней любви Владимира Маяковского.

12. Вероника Полонская родилась в Москве 6 июня 1908 года.

Она воспитывалась в семье актеров, служивших в Малом театре.
Отец Витольд Альфонсович Полонский блистал в дореволюционном кино. Человек – красивый, но вряд ли талантливый. Поляк. Мать – Ольга Григорьевна, урожденная Гладкова – женщина очень тонкая, артистичная, умная. Она была на редкость хороша собою, но жизнь ее, была неудачной, так как ее покойный муж, неожиданно сделавший карьеру в кино, вел себя распутно, а Ольга Григорьевна его любила. Умер Полонский в возрасте 34-х лет. Не возникало сомнений, что Вероника пойдет по стопам родителей. С семи лет она появлялась на съемочной площадке и была задействована в эпизодических ролях в картинах с участием отца.

Вот как описывает Веронику Виктор Ардов:

«От матери Нора унаследовала необыкновенную чуткость, деликатность, мягкий и неназойливый женский ум. Что-то европейское, нерусское во внешности досталось ей от отца. <…>
Нора хорошо сложена и миловидна. Красивою ее назвать нельзя. А так как она еще и застенчива, то многие злоязычники склонны удивляться вкусу Маяковского, наблюдая ее лицо, дурнеющее от застенчивости. <…>
В дневниках Софьи Андреевны Толстой я встретил такую характеристику одной из невесток графини: «нежна в любви». Я думаю, что это определение как нельзя более подходит к Полонской. Чуткость ее поистине сейсмографична. Не только к любящему и любимому человеку, просто к партнеру по случайной встрече в гостях, в театре, ко всем вообще знакомым она внутренне необыкновенно внимательна. Ее способность немедленно отвечать в тон собеседнику удивительна.

Могу себе представить, как должно было пленить Маяковского это свойство. Может быть, это-то именно свойство и превратило незначительный вначале роман с молоденькой актрисою в связь, закончившуюся трагически. Едва ли кто-нибудь из партнерш поэта по любви мог соперничать с Полонскою в этом отношении.
Я сказал выше: «Нежна в любви». Чуткость – только половина нежности. Вернее, она поддерживает нежность. А нежности в Полонской очень много. Прежде всего, она предельно женственна. Именно женственность заставляет ее не только ощущать настроение и тон любого человека рядом с нею, но и поддаваться этому предложенному ей тону. Полонская с веселым собеседником – весела, с грустным – печальна, с человеком, настроенным иронически, – иронична сама и т. д.
Не надо, однако, думать, что она не имеет своего вкуса или своей воли. Полонская в конечном счете очень принципиальна, вернее – честна. Совсем не с каждым она обращается ровно. Конечно, в этом умении подладиться под расположение собеседника многое – от естественного в молодой женщине кокетства. От желания быть обаятельной.
Но, повторяю, когда вместе с любовью эта активная, я бы сказал, чуткость была направлена на поэта, она не могла не прельстить его. <…>
Я не отметил подробно <…> ее ума, такого ясного и даже иронического. (Кстати сказать: самое трудное для женщины совмещать иронию с женственностью…».

В 1917 году Витольду Полонскому предложили работу в Голливуде. В планах семьи появился переезд в США. Правда, ему было не суждено состояться из-за скоропостижной смерти Витольда Полонского в 1919-м. После его кончины Веронику перестали приглашать на съемки, но это не помешало ей выбрать творческое направление для профессиональной деятельности.
Девушка поступила в школу МХАТа, где стала подопечной Николая Баталова и Юрия Завадского. Впоследствии для начинающей актрисы не стоял вопрос о профессиональной реализации. Она была уверена, что должна посвятить себя театру.

В 1926 году Вероника Полонская вышла замуж за актера Михаила Яншина. Она начала получать первые роли в кинематографе. Дебют состоялся в 1929-м в фильме «Стеклянный глаз», съемки которого шли под руководством Лили Брик и Владимира Жемчужного. В этот период произошло судьбоносное знакомство с Владимиром Маяковским. Поэта актрисе представил Осип Брик. Литератору на тот момент было 36 лет, а Полонской — 21.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие друзья! 📕

Сегодня наш финальный разговор, посвящённый поэту Владимиру Маяковскому.

В двадцатые годы в СССР в большой моде были открытые браки. Такие же, которыми тешились русские дворяне во второй половине восемнадцатого века – но только теперь принадлежать к элите, чтобы предаваться плотской любви с посторонними паре лицами, было не надо. В таком браке жила Лиля Брик – самая известная возлюбленная Маяковского. В таком же браке жил скульптор Антон Лавинский.

Причём жену он уведомил об открытости брака, так сказать, без предупреждения – ничего с ней не обсуждая. Я могу с кем хочу, мол, и ты тоже, конечно, можешь. Ведь брак – это союз двух сердец и двух финансовых единиц в одно домохозяйство, а плотская любовь – лишь потребность тела...

Елизавета Лавинская – впрочем, все звали её просто Лилей – потребностей тела вне потребностей души не имела. Она желала мужа. Но плоть мужа была занята бесконечными девушками – молодыми художницами, натурщицами, просто случайными знакомыми богемного круга. Лиля посмеивалась над ревностью Лавинской, предлагала ей то одного своего бывшего полового партнёра, то другого, с рекомендациями вроде «в деле хорош». Лавинская отметала всё. И представить было невозможно, что эта женщина однажды падёт в чьи-то объятья...

Другом Лавинских был Владимир Маяковский. Он нередко бывал у них в гостях. Дружба эта привела однажды к роману с Елизаветой – тихому и скромному, поскольку роман был для Елизаветы так же мучителен, как и брак, от боли которого она спасалась в любви Маяковского.

В 1921 году в семье Антона и Елизаветы Лавинских появился сын Глеб-Никита. Такое имя у него потому, что родители никак не могли решить, как же в итоге назвать первенца. Они оба были людьми довольно известными: он скульптор и архитектор, она – художница.
И вращались в тех же кругах, что и Маяковский. Елизавета не смогла устоять перед обаятельным поэтом, когда они вместе работали в «Окнах сатиры РОСТА». А муж, тоже друживший с Маяковским, тогда не узнал об изменен супруги, так как был в отъезде.

Однако, когда ребенок подрос, сходство с Владимиром Маяковским прямо стало бросаться в глаза. И Елизавета призналась, что был факт измены. Антон Лавинский не стал разводиться с женой. Даже оставил свою фамилию и отчество ребенку. Но любить – не любил. И жене своей также частенько изменял.

В 20-х годах практически вся интеллигенция своих отпрысков старалась не воспитывать, отдавая их в детские дома. Якобы так дети лучше социализировались. Никита также не избежал этого «поветрия» и провел в детдоме три года. Кроме того, у Елизаветы обнаружился туберкулез, и она боялась, что Никита может заразиться.

Когда Маяковский умер, мальчику было 8 лет. Тогда-то мать и рассказала про настоящего отца. Однако отцовство так и не признали. Лишь в 2013 году во время экспертизы ДНК и переданных фотографий, документов из архива Елизаветы Лавинской доказано, что Никита-Глеб был сыном Маяковского. Естественно, поэт никогда даже не знал, что у него есть сын, хотя до конца жизни дружил с Лавинскими.

Нелюбовь Антона Михайловича к бастарду с каждым годом крепла. В итоге, когда Никите было 18, так называемый отец написал на него донос. Но парню повезло. Заявление попало в руки одного чиновника, дочь которого встречалась с Никитой. Взамен юноше пришлось рано жениться.

Потом были курсы радистов и в 1941 году – фронт. Парень оказался талантливым радистом, обладавшим идеальным слухом. Его берегли, как зеницу ока. Поэтому он прошел всю войну без малейшей царапины.

Говорят, что Никита похож был на биологического отца не только внешне, но и в том, как он читал стихи, какой имел голос. Но Лавинский все же выбрал профессию скульптора. После войны окончил Художественный институт им. Сурикова и всю жизнь посвятил скульптурным работам.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​РЭЙ БРЭДБЕРИ «ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ»

❓А Вы знаете, что в мае, когда нежная зеленая травка похожа на мягкий бархатный ковер игривое и ласковое солнышко повсюду оставляет свои золотистые следы?

После долгой и холодной зимы каждая полянка, каждый лесной уголок ждут с нетерпением солнечных лучиков, которые согреют и наполнят теплом землю, разгонят живительные соки по ветвям деревьев, пошепчутся с травами и цветами, раскрывая их свежесть и красоту.
А как много нужно успеть и при этом не обделить вниманием ни один кустик.
Везде, где пробежит сверкающий лучик, остаётся яркий след - золотистое пятнышко, крохотное солнышко на ножке, которое мы называем одуванчиком.
Эти нежные янтарные головки как сигнальные маячки показывают какие потайные места еще остались без тепла и ласки.

Именно зимой, когда за окном падает снег, укрывая мир пушистым белым пледом, а мороз сковывает все живое, превращая в ледяные скульптуры, мне больше всего не хватает солнышка.

Наверное поэтому, книга Рэя Бредбери с таким теплым, летним названием открыла мне свои объятия в конце 2022 года.
И уже на первых страницах так естественно зазвучала симфония лета:

«Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели. Пришло лето, и ветер был летний - теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета».

И дальше, страница за страницей, тёплые волны солнечного света подхватили меня и закружили в чарующем танце ароматов фруктовых садов, предгрозовых облаков, пыльцы полевых цветов. В такие моменты начинаешь ощущать дыхание самой жизни, такой простой, непритязательной, как в детстве.
Именно в эту прекрасную пору мы совершаем ежедневно тысячи открытий, слушая тихий шепот трав, внимая печальным вздохам ветра, наблюдая за суетливым движением стрекоз и пчел, которые как молнии пронизывают воздух. Все вокруг пропитано волшебством, а ты ощущаешь невероятную легкость, когда бежишь по широкому полю, наперегонки с теплым ветерком, который поднимает облако волос и укладывает их на свой манер, делая тебя похожим на одуванчик. И кажется, что еще чуть-чуть и ты коснешься рукой солнышка, медленно уходящего за горизонт, погладишь уставшие за день лучики, и шепнешь на прощание: «Доброй ночи».

В этот момент, как и главному герой романа, нам кажется, что секрет скрыт не внутри человеческого естества, не в любознательности и жажде открытий, а в волшебных теннисных туфлях, которые легче пуха: «Мир бежит слишком быстро?
Хочешь его догнать? Хочешь всегда быть проворнее всех? Тогда заведи себе волшебные туфли! Туфли легкие как пух!».
Какие чудесные воспоминания связаны с этими строками.

А как порой хочется сохранить яркие события в жизни, запечатлеть и унести с собой красивые картины природы, пережитые чувства и эмоции. И сейчас, во взрослом возрасте, я использую для этого камеру телефона, да и оставляю на бумаге много пестрых строчек со своими мыслями.

❓А как было в детстве?

Мы рисовали какие-то сценки, записывали в дневники яркие впечатления, писали друг другу письма, засушивали цветы, пытаясь сохранить частички лета и его душистый аромат между страниц прочитанной книги.

Но, можно и по-другому хранить воспоминания о лете, почувствовать его мелодию на языке, создав вино из одуванчиков:
«Вино из одуванчиков -
пойманное и закупоренное в бутылки лето. И теперь, когда Дуглас знал,
по-настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы
видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал,
частицу этого особенного дня - дня сбора одуванчиков - тоже закупорить и
сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой
снег, и солнца уже давным-давно никто не видел, и, может быть, это чудо
позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить,- вот тогда он его откупорит!…»

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Брэдбери #Виноизодуванчиков

​Доброго утра, мои дорогие книголюбы! 📕

В конце 2022 года я начала читать цикл Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», в состав которого входят 7 романов:
1. В сторону Свана;
2. Под сенью девушек в цвету;
3. Германт;
4. Содом и Гоморра;
5. Пленница;
6. Беглянка;
7. Обретенное время.

Учитывая, что цикл рассчитан на год,
я подумала, что стоит делиться впечатлениями постепенно, иначе отзыв получится слишком громоздкий.

Сегодня я начну рассказывать о первом романе «В сторону Свана».

С первых страниц чтения книги писатель погружает читателя в сны и грезы героя, показывая моменты пробуждения и возвращения в реальность как яркие вспышки, проблески сознания. Мне эти описания напомнили личное бессознательное, которое описывал Карл Густав Юнг, включающее те компоненты личного опыта, которые были подавлены, вытеснены или слишком слабы, чтобы проникнуть в сознание. Например, это могут быть неосознаваемые воспоминания,
вытесняемые мысли, как правило, болезненные, чувства, не достигшие сознания.

Любопытно, как иллюстрирует эту тему автор: «Во время сна человек держит вокруг себя нить часов, порядок лет и миров. Он инстинктивно справляется с ними, просыпаясь, в одну секунду угадывает пункт земного шара, который он занимает, и время, протекшее до его пробуждения; но они могут перепутаться в нем, порядок их может быть нарушен. Пусть перед утром, после часов бессонницы, сон овладеет им во время чтения, в позе очень отличной от той, в которой он спит обыкновенно, тогда достаточно ему поднять руку, чтобы остановить солнце и повернуть его вспять, и в первую минуту по пробуждении он не узнает часа, ему будет казаться, что он сию минуту только прилег. Если же он заснет в еще более необычной и несвойственной ему позе, например после обеда, сидя в кресле, тогда в мирах, вышедших из орбит, все перепутается, волшебное кресло со страшной скоростью помчит его через время и пространство, и в момент, когда он поднимет веки, ему покажется, что он лег несколько месяцев тому назад в другом месте. Но достаточно бывало, чтобы, в моей собственной постели, сон мой был глубоким и давал полный отдых моему уму; тогда этот последний терял план места, в котором я заснул, и когда я просыпался среди ночи, то, не соображая, где я, я не сознавал также в первое мгновение, кто я такой; у меня бывало только, в его первоначальной простоте, чувство существования, как оно может брезжить в глубине животного; я бывал более свободным от культурного достояния, чем пещерный человек; но тогда воспоминание — еще не воспоминание места, где я находился, но нескольких мест, где я живал и где мог бы находиться, — приходило ко мне как помощь свыше, чтобы извлечь меня из небытия, из которого я бы не мог выбраться собственными усилиями: в одну секунду я пробегал века культуры, и смутные представления керосиновых ламп, затем рубашек с отложными воротничками мало-помалу восстанавливали своеобразные черты моего «я».

Бывает, что в момент пробуждения пытаешься поймать улетающую грезу, сохранить в памяти свой сон, какой-то его призрачный обрывок, и он мгновенно ускользает от тебя, оставляя только послевкусие и какие-то смутные ощущения присутствия в теле. А иногда наоборот, открываешь глаза и понимаешь, что в голове еще кружатся обрывки сна и вроде осознаешь, где находишься, но появляется чувство, что смотришь на себя со стороны, из какого-то внешнего «я», если можно так выразиться. Только на короткий миг личное бессознательное и пробуждающееся ото сна сознание сплетаются в одно целое, предлагая целую симфонию ощущений, на грани реального и иллюзорного мира.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #МарсельПруст #ВСторонуСвана

​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня мы открываем новую поэтическую страницу с замечательной Мариной Цветаевой.
А поскольку сейчас Новый год и по-настоящему сказочная пора, то начнём мы с чудесного стихотворения «Эльфочка в зале»:

«Запела рояль неразгаданно-нежно
Под гибкими ручками маленькой Ани.
За окнами мчались неясные сани,
На улицах было пустынно и снежно.

Воздушная эльфочка в детском наряде
Внимала тому, что лишь эльфочкам слышно.
Овеяли тонкое личико пышно
Пушистых кудрей беспокойные пряди.

В ней были движенья таинственно-хрупки.
– Как будто старинный портрет перед вами!
-От дум, что вовеки не скажешь словами,
Печально дрожали капризные губки.

И пела рояль, вдохновеньем согрета,
О сладостных чарах безбрежной печали,
И души меж звуков друг друга встречали,
И кто-то светло улыбался с портрета.

Внушали напевы: «Нет радости в страсти!
Усталое сердце, усни же, усни ты!»
И в сумерках зимних нам верилось власти
Единственной, странной царевны Аниты».

Стихотворение посвящено Анне Калин - подруге сестер Цветаевых.
«Не меньше, чем Галю, Марина полюбила мою другую подругу – Аню Калин», – пишет Анастасия Цветаева, младшая сестра Марины. В своих воспоминаниях она описывает момент, запечатленный в этом стихотворении: «Она садится за рояль. Грига Аня играет, маминого Грига, по нашей просьбе – «В пещере горного короля» и «Шествие гномов», – и корабль дома скользнул в волны музыки и плывет…»

«Эльфочка в зале» – тринадцатое стихотворение в разделе «Детство» «Вечернего альбома». Судя по воспоминаниям А. И. Цветаевой, оно было написано  в начале 1908 года: «С маминой смерти прошло полтора года. <…> Часы шли, Гале надо было идти <…> От тоски ли вечного расставанья <…> чуть знобило? От холода ли нижних высоких комнат, когда <…> мы входили в полутемную залу с лунными полосками зеркал?…
А за Аней еще не пришли. Она садится за рояль. Каштановой россыпью волосы по плечам. Неужели ей двенадцать лет? <…> Марина ходит по зале медленным отсутствующим шагом, слушает «Танец Анитры».

«Танец Анитры» – одна из частей сюиты Э. Грига «Пер Гюнт», написанной для одноименной драмы Г. Ибсена. Анитра – дочь вождя бедуинов. Возможно, имя Ани (Аниты) ассоциировалось с именем Анитры и поэтому Аня именуется царевной, то есть дочерью царя (вождя). В музыке Грига есть загадочность, «странность». Можно предположить, что поэтому эпитет Аниты – странная.
У Анитры, по ее собственному мнению, нет души, – этим она напоминает лесных духов Севера (у Ибсена в основном говорится о троллях, гномах, кобольдах и т.п.).
Через белые клавиши рояли музыка для Цветаевой оказывается связана с эльфами (которые, к тому же музыкальны, основное их занятие – ночные танцы).

Я думаю, ни для кого не секрет, что
эльфы – духи природы, имеющие человеческий облик, легкие, воздушные существа, благожелательные к людям.

Под ручками маленькой Ани Калин «запела рояль неразгаданно-нежно». Эти волшебные, чарующие звуки рушат границу между реальностью и иным миром. Аня сумела сделать это, потому что наступили сумерки:
«И в сумерках зимних нам верилось власти
Единственной, странной царевны Аниты».
Марина расширяет пространство, параллельно замкнутой комнате вводя описание мира за окном – того света, где «мчались неясные сани», а «на улицах пустынно и снежно». В этом мире Аня уже не маленькая девочка, а «царица Анита», «эльфочка», она «внимала тому, что лишь эльфочкам слышно», своей игрой она может поведать то, «что не скажешь словами» и «соединять души».

Со смерти М.А. Мейн, мамы сестер Цветаевых, прошло к тому времени уже полтора года, но дом все еще был полон ею, все напоминало о потере дорогого человека. Цветаева с тех пор очень редко играла на рояле, поэтому музицирование Ани Калин в сознании поэта превращается в свидание с мамой, которая скрыто присутствует: «И кто-то светло улыбался с портрета».. Это возможно и не мать эльфочки, но через рояль между ними устанавливается связь душ.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #поэзия #Цветаева

​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня я хочу поделиться еще двумя стихотворениями Марины Цветаевой, которые наверное знают многие, а я их могу только петь, ведь на основе этих строк написаны знаменитые романсы.

Стихотворение «Мне нравится, что Вы больны не мной» было написано 3 мая 1915 года:

«Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами,
За то, что Вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не Вами».

Каждый год, 31 декабря, мы с друзьями ходим в баню, мы смотрим знаменитый фильм «Ирония судьбы или с легким паром». Эти чудесные строки легли в основу романса, исполняемого в картине
Аллой Пугачевой.

Долгие годы это стихотворение представляло собой литературную шараду. Биографы Марины Цветаевой пытались понять, кому же поэтесса посвятила столь проникновенные и не лишенные грусти строки.

❓Кто именно вдохновил ее на то, чтобы написать столь проникновенное и глубоко личное произведение?

Ответ на эти вопросы лишь в 1980 году дала сестра поэтессы, Анастасия Цветаева, которая рассказала, что это яркое и в чем-то даже философское стихотворение было посвящено ее второму мужу, Марвикию Минцу. К 1915 году обе сестры уже успели побывать замужем, однако их браки оказались неудачными. Каждая из женщин воспитывала ребенка, не мечтая больше о том, чтобы устроить личную жизнь. По воспоминаниям Анастасии Цветаевой, Маврикий Минц появился на пороге ее дома с письмом от общих знакомых и провел с сестрой поэтессы почти весь день. У молодых людей нашлось много тем для беседы, их взгляды на литературу, живопись, музыку и жизнь в целом совпали удивительным образом. Поэтому вскоре Маврикий Минц, плененный красотой Анастасии, сделал ей предложение. Но счастливого жениха ждало еще одно приятное знакомство. На сей раз с Мариной Цветаевой, которая в свои 22 года произвела на него неизгладимое впечатление не только как талантливая поэтесса, но и как очень привлекательная женщина.

Анастасия Цветаева вспоминает, что Маврикий Минц оказывал ее сестре знаки внимания, выражая свое восхищение и преклоняясь перед поэтессой. Ловя на себе его взгляд, Марина Цветаева краснела, словно юная гимназистка, и ничего не могла с этим поделать. Однако взаимная симпатия так и не переросла в любовь, так как к моменту знакомства поэтессы с Маврикием Минцем последний уже был обручен с Анастасией. Поэтому стихотворение «Мне нравится…» стало своеобразным поэтическим ответом на слухи и пересуды знакомых, которые даже заключали пари на предмет того, кто и в кого влюблен в семействе Цветаевых. Изящно, легко и по-женски элегантно Марина Цветаева поставила точку в этой пикантной истории, хотя и признавалась собственной сестре, что увлечена ее женихом не на шутку.

Сама же Анастасия Цветаева до самой смерти была убеждена, что ее сестра, влюбчивая по натуре и не привыкшая скрывать свои чувства, попросту проявила благородство. Блистательной поэтессе, к моменту знакомства с Маврикием Минцем успевшей опубликовать два сборника стихов и считающейся одной из самых перспективных представительниц русской литературы первой половины 20 века, ничего не стоило завоевать сердце любого мужчины, не говоря уже о «маленьком рыжем еврее со странной фамилией».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #поэзия #Цветаева

​Всем привет! 📕

Сегодня предлагаю еще немного погрузиться в творчество Марины Цветаевой.

Я хочу познакомить Вас со стихотворением, написанным в 1907 году, которое поэтесса посвятила своей «Маме»:

«В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.

С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!

Все бледней лазурный остров-детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!»

Марина Цветаева родилась в интеллигентной аристократической семье, которая смогла привить ей любовь к истории и литературе. Девочек, Марину и Анастасию, воспитывали в строгости, практически с пеленок прививая им хорошие манеры. Мать поэтессы, пианистка польского происхождения, считала, что настоящая леди должна вести себя сдержанно и очень благоразумно. Именно это вынесла из своего достаточно безмятежного детства Марина Цветаева, хотя впоследствии очень редко следовала данному правилу.

Стихотворение «Маме» вошло в первый сборник поэтессы. К этому моменту Цветаевой уже исполнилось 15 лет, и она готовилась к самостоятельной поездке за границу, чтобы стать слушательницей курсов старофранцузской поэзии в Сорбонне. Незадолго до отъезда девушка осознала, что детство для нее уже закончилось, и, обращаясь в своем стихотворении к матери, попыталась объективно оценить все то, что получила в наследство от этой достаточно властной и суровой женщины.

Произведение «Маме» начинается со строк о «старом вальсе штраусовском», который, по-видимому», стал для сестер Цветаевых символом домашнего воспитания. Когда мать его исполняла, девочки словно бы переносились в прошлое, и с той поры, по мнению Марины, «нам чужды все живые». В детстве Цветаева научилась ценить красоту прошлого, которое стало для нее гораздо важнее и значимее, чем настоящее и будущее.
«С ранних лет нам близок, кто печален», – отмечает Марина, подчеркивая тем самым, что обычные детские шалости и игры в доме Цветаевых не приветствовались. Поэтому маленькая девочка все свое свободное время предпочитала проводить за книгами или же сочинением стихов, что поощрялось ее родителями. Спустя годы в стихотворении «Маме» она написала, что «всё, чем в лучший вечер мы богаты, нам тобою вложено в сердца».

Детство Цветаевой прошло в совершенно особой атмосфере, у нее был собственный мир сказок и иллюзий, с которыми в юности пришлось расстаться. Поэтому в обращении к матери она подчеркивает, что «ты вела своих малюток мимо горькой жизни помыслов и дел». Уже будучи гимназисткой, Цветаева поняла, насколько окружающий мир может быть жестоким и беспощадным. С одной стороны, она была шокирована этим открытием, а с другой оказалась благодарна матери, которая смогла, пусть и ненадолго, оградить ее от жизненных невзгод.

Марина Цветаева понимала, что ей довелось родиться в непростое время, когда Россия стоит на пороге глобальных перемен. Она пишет: «наш корабль не в добрый миг отчален и плывёт по воле всех ветров». Да и матери уже не было в живых, о чем свидетельствует полная отчаяния строчка: «мы одни на палубе стоим». И, подводя итог своему стремительно уходящему детству, Марина завершает стихотворение фразой, полной укора и сожаления: «Видно грусть оставила в наследство ты, о мама, девочкам своим!».

Гораздо позднее, уже став матерью, Цветаева несколько раз обращалась к теме своего детства. Она признавалась, что не в состоянии дать своей семье ту защиту и спокойствие, которое ощущала, будучи маленькой девочкой. И это чувство вины она испытывала до самой смерти, считая, что так и не смогла стать для своих детей примером для подражания, утешительницей и опорой.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #поэзия #Цветаева

​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Пока продолжается наша викторина по творчеству Марины Цветаевой, я чувствую, что господин Пруст заскучал.

Кто еще не испытал силушку и хочет покопаться в тайниках памяти может успеть это сделать (вся информация в закрепленных сообщениях).

А мы поговорим немного о романе «В сторону Свана». Все-таки за праздники я успела прочитать около 90 страниц этого волшебного, напоминающего элегию, текста.

Действие книги разворачивается в вымышленном городке Комбре, который с особой любовью восстанавливает в памяти главный герой:

«Издали, на расстоянии десяти миль, когда, подъезжая на Страстной к Комбре, мы смотрели из окна вагона, нам казалось, будто город состоит только из церкви, которая вобрала его в себя, которая его представляет, которая говорит о нем и от его имени далям, а вблизи – будто Комбре, как пастух овец, собирает в поле, на ветру, вокруг своей длинной темной мантии, лепящиеся один к другому дома с серыми шерстистыми спинами, обнесенные полуобвалившейся средневековой стеной, и ее безупречная линия круга придавала сходство Комбре с городком на примитивном рисунке».

На фото городок Илье, в котором проживали предки Пруста с XVI века, ставший прототипом Комбре в романе. В 1971 году в честь столетнего юбилея Пруста городок был переименован в Илье-Комбре.

Путешествуя по разным городам и странам меня приводили в неописуемый восторг величественные католические соборы и православные храмы: Санта Мария Дель Фьоре во Флоренции, Нотр Дам де Пари в Париже, базилика Пилар в Сарагосе, Саграда Фамилия в Барселоне, Собор Святого Петра в Риме, Казанский Собор и Спас на Крови в Санкт-Петербурге и многие другие. Богатейшая архитектура, великолепные средневековые витражи в форме роз, величественные скульптуры и чудотворные иконы, старинные фрески и купола, обласканные бескрайней лазурью небосвода, потрясали мое воображение и затрагивали самые потаенные струны души. Мне кажется невозможно остаться равнодушным к этому великолепию.

❓А вот как с таким же вдохновением описать ничем не примечательную церковь, образ которой подрагивает на зыбкой глади озера детских воспоминаний?

Каким художественным воображением и поэтическим талантом обладал Марсель Пруст, только послушайте:

«….я бывал со своими родными в церкви. Как я любил ее, как ясно я вижу ее и до сих пор, нашу церковь! Ее ветхая паперть, через которую мы входили, черная, взрытая, как решето, была деформирована и сильно углублена по сторонам (так же, как и чаша со святой водой, к которой она нас приводила), как если бы легкое прикосновение одежды крестьянок, входящих в церковь, и их робких пальцев, погружаемых в святую воду, могло, благодаря многовековому повторению, приобрести разрушительную силу, могло продавить камень, высечь в нем борозды вроде тех, что высекаются в каменных столбах у ворот колесами телег, ежедневно задевающими за них. Ее надгробные плиты, под которыми благородный прах похороненных здесь комбрейских аббатов образовывал как бы духовный помост для хора, сами не были больше косной и грубой материей, ибо время размягчило и растопило их, словно мед, так что они потекли за пределы своих четырехугольных очертаний, в одних местах светлой волною переливаясь через края, увлекая с собой какую-нибудь разукрашенную цветами заглавную готическую букву и затопляя белые фиалки мраморного пола; в других же, напротив, втягиваясь внутрь и еще более сокращая эллиптическую латинскую надпись, делая еще более капризным расположение этих укороченных литер, сближая две буквы какого-нибудь слова и в то же время чрезмерно раздвигая остальные.…..»

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #МарсельПруст #ВСторонуСвана