Еду в Сапсане. Думаю о том, что фраза "контент может содержать" по английски звучала бы как "soderjanie may content". Далее думаю о том, что и содержание, и контент - это по сути со-держание. Удерживание вместе разделенного может удерживать вместе разделенное. Далее уже не думаю.

Замечательная формулировка у Галковского:

«Достоевский: романы – гениальны, статьи – талантливы, письма – посредственны. Исходя из писем (только) непонятна его высокая самооценка (а ругань на Тургенева вообще выглядит мелко и пошло). Но это ещё легкий случай. А если мои произведения – не центр моего «я», и я чувствую, что это не главное, что по ним нельзя судить обо мне? Если это проза Блока, музыка Грибоедова, письма Чайковского? Может быть, гениальна у меня сама моя жизнь, ритм жизни. Как же это со стороны почувствовать? Если только долго, годами, всматриваться в меня (и всматриваться благожелательно, любовно), знать мою жизнь, то иногда, может быть на какой-то пожелтевшей фотографии, случайно попавшейся на глаза, промелькнёт ускользающая тень этой гениальной гармонии. Промелькнёт трагическое величие моей жизни. Но как же это «доказать»? Как вообще чудовищна идея доказательства, оценки… красива и величественна моя неосуществлённая жизнь. То есть, собственно говоря, мой центр, суть моего «я» находится почти в ничто…

Юноша 17-летний – удивительно красивый. В этом центр его бытия. Вот другой юноша, некрасивый, но трогательно влюблённый и любящий. А вот третий – гениальный в своём желании любви, гениальный своим состоянием предлюбовного опьянения. Как это видно в последнем случае? Он может рисовать, писать стихи, петь. А если этих прорывов в реальность нет?! А он мучается, чувствует, что что-то тут не то, что он чем-то удивительно хорошим отличается от окружающих. А чем – и сам толком не знает. И начинает что-то бормотать. Ему говорят: «Каша это, которая сама себя хвалит. Где документы? Вы докажите…

Может ли такая жизнь проявиться, сбыться? Конечно. В любви. Любимый и любящий человек поймёт, угадает. Но для любви нужна актуализация. Можно продолжать любить вдруг потерявшего красоту. Но полюбить такого человека невозможно. Буквально «не за что». А любят всегда за что-то. Отсюда обречённость на одиночество. Ведь собственно моё «что-то» почти ничто…

А может быть как раз самые гениальные гении остаются незамеченными и навсегда непризнанными? А?»

Вот именно проблему такого «доказательства» и решает прежде всего коинсидентальная философия. Коинсидентальное общество - это общество, где именно «непроявляемое» делается проявленным и не принуждено больше существовать как «ничто», как болезненно-ускользающее и обреченное, а может быть исчислено и доказано.

Главный «тупик» у Галковского - именно в отказе от доказательства. Есть еще интересный момент попытки отсылки к абсолютному взгляду: «Зачем же мне еще доказывать? Бог знает обо мне, видит» - которая через сотню страниц натыкается на лаконичное: «В том-то и дело, что не видит и не знает». Ни любовь, ни божественное знание, ни жизнь не спасают. Освобождения надо добиваться своею собственной рукой.

Собственно, сам отказ от «доказательства» уже предполагает, что мы согласны с противостоящим нам «обществом производительности» в самом главном: в том, что лишь «продукт» может быть проявленным и исчисляемым. Подрыв гегемонии Имманентного Невозмозможного - это прежде всего размыкание отождествления «произведения» и «прорыва в реальность». Однако для этого необходимо изменить базисное понимание того, что означает «быть реальным».

Всякое избавление всегда осуществляется по библейской формуле «взять народ из народа». Собственно, именно в том, чтобы отделить «народ» от «народа» избавление и заключается: нечто представляется монолитным, но в нем есть внутренний непокой, то, что в этом монолитном «больше и сильнее», чем оно само - и с силой и величиной чего это «само» не справляется. «Не справляется» проявляется прежде всего в стремлении подавить (загрузить работой), заставить «строить города-склады». Однако подавление вызывает контр-подавление (египетские казни): монолитность начинает трясти, от этой тряски в ней появляются трещины. И, наконец, становится возможным «выход из теснин»: выявление причины тряски, сбрасывание змеиной кожи. Этим, впрочем, дело не заканчивается: сброшенное отказывается отсутступать и преследует - а освободившееся всегда освобождается в облаке пыли и праха, великого смешения, которое оседает лишь постепенно.

Жиль Делез как зеркало
(4 простых правила для чтения)

1. Для понимания делезовской философии прежде всего необходимо принимать в рассчет, что вся она представляет собой последовактельность высказываний "а и b", причем "а" и "b" указыавют на два разных языка. Делез - как животное, которое сначала говорит "мяу", а потом "гав", и так несколько раз подряд (три).

Уточнение:
- Делез говорит не на множестве языков - он говорит на двух. Он говорит о множестве разных вещей - но о всех этих вещах он говорит то на одном языке, то на другом.
- Описание всего этого в лингвистических терминах является некоторым компромисом: различие языков является следствием различия миров, то есть различия онто-экономических прицнипов. Однако, поскольку речь идет о текстах, такое описание приемлемо.
- Попытка формулировки грамматик этих языков (или онто-экономических принципов миров) предпринимается Делезом в "Представлении Захер-Мазоха". Здесь они описываются как языки перверсии: садизм и мазохизм (что, как мы увидим, является истиной философии Делеза, однако ложно по отношению к самим этим языкам). В качестве базисных структур миров, на которых основаны эти языки, выявляются трансгрессия и резонанс. Таким образом, можно сказать, что Делез говорит то по-садистски, то по-мазохистски, или располагается то в мире трансгрессии, то в мире резонанса.

2. Делез говорит "а и b" для того, чтобы сказать "и". Два мира нужны ему, для того, чтобы указать на возможность третьего - однако эта возможность для него осуществляется только в соединении мира-1 и мира-2. Это становится причиной того, что третий мир постоянно коллапсирует во второй (прежде всего просто потому, что для того, чтобы сказать "и", необходимо "b", но также и из-за того, что сутью второго мира, мира резонанса, является именно утверждение дизъюнктивного синтеза", "и", как основы реального). Этот коллапс является подлинным двигателем возобнволения выскаывазний "а и b": каждое следующее пытается удержать то, что было упущено прежним. Именно поэтому философия Делеза действительно является философией перверсии: как и перверсия, она основана на попытке оглянуться назад.

Дополнение:
- Это приводит к тому, что, несмотря на все стремление к унивокации, философия Делеза оказываеется фундаментально эквивокальной, или, как минимум, основанной на анологии: внутренний резонанс мира b зеркально отражается в мета-резонансе между мирами. Это - одно из основных внутренних противоречий делезовской мысли.
- Для того, чтобы сказать "и", "а" необходимо не в меньшей степени, чем "b". Книга Бадью о Делезе остается одной из важнейших именно потому, что она обращает внимание на эту простую истину. Мета-резонанс подменяется мета-траснгрессией. Проблема "коллапса третьего" от этого не исчезает - но делается куда более видимой.

3. Именно пункты 1 и 2 делают Делеза главным философом современности. Постоянные переходы от мира трансгерсии к миру резоаннса для того, чтобы в промежутке между ними появился третий - суть всего Нового Времени (а, так как новое время отменяет старое, ретроактивно подсоединяя его к себе - и всего времени вообще). Делезовская философия - единственная, обладающая достаточной мощностью для того, чтобы вобрать в себя не одну, другую или третью ступень этого мира третьего завета, но все их сразу. Эта мощность делает возможной артикуляцию "проблемы третьего" как задачи - а также подготавливает понимание того, что оно может быть удержано только как четвертое: то есть толкьо при условии формулировки автономных онто-экономических оснований и отдельного языка того мира, который в современности третьего завета может быть дан только как "и" - то есть только как всегда упускаемое. (В делезовской философии это понимание смутно пристутствует в виде вопроса о "третьей книге", а также в фигуре /безуспешно/ пытающегося противостоять миру перверсии "человека знака").

4. Краткий трактат о методе коинсидентальной философии.

Представим себе человека, не знающего букв, но тем не менее все же пытающегося прочитать то, что ими написано. Увидев буквы “п” и “н”, он сразу же задается вопросом: автор вообще как, за то, чтобы черточка была сверху или посередине? Дальше возможны варианты. Если по каким-то причинам автор вызывает отторжение и ненависть - заявить, что весь его текст это пустой и противоречивый набор высказываний, бессмысленная мишура, что он путается и сам не знает чего хочет. Либо, если автор нравится, наоборот, сказать, что это у него такая принципиальная, не тривиальная и глубокая позиция, что и не должно быть различия между черточкой сверху и черточкой снизу, а думать, что оно должно быть - это метафизический предрассудок, а тут различие, или диалектика, или смещающий и сдвигающий границы читательского “я” монтаж аффективных атракционов, призванный показать, что “то, что внизу - то и вверху” и ввергнуть нас в потоки становления и декодифицированного желания.

Именно таким образом устроено большинство существующих “прочтений” (ненавижу это слово, но они его заслуживают) Делеза. А, впрочем, и всякого другого философа. Однако в этом философия - “школа жизни”: поскольку в нашем отношении к реальности мы также имеем тенденцию вести себя именно как такого рода “прочитывающие”.

Конечно, надо добавить, что и в философии, и в жизни - в противоположность нашему примеру - алфавит никогда не известен заранее. Великие философы, также, как и реальность, пишут буквами, которых раньше не было - и которые обретают контуры именно в процессе написания (и это единственная стоящая причина для того, чтобы что-то вообще писать). Поэтому по настоящему важным вопросом является вопрос о том, могут ли существовать протоколы и принципы распознавания букв. Собственно, такое знание и есть единственно необходимое.

Побеседовали с Семеном Лариным о материалистической диалектике совпадений. Кажется, вышло довольно любопытно.

Уже в пятницу - новая лекция курса о совпадениях и несовпадениях. А запись первой теперь доступна онлайн.

В первом классе я подружился с мальчиком по фамилии Горланов. Дружба наша основывалась на том, что мы оба хотели стать моряками. Мы читали книжки про море, строили планы на морское будущее и сидели за одной партой.

Все закончилось в тот день, когда в класс пришла мама нашей одноклассинцы, сказала, что есть билеты на спектакль в ТЮЗе, и спросила, кто хочет пойти. Я поднял руку. Горланов после этого отсел от меня и сказал, что дружить больше не будет. Потому что настоящие моряки в театр не ходят.

Все время вспоминаю о нем, читая Греле. Горланов, конечно, был тогда настоящим одиночным мореплавателем и анти-философом, радикально противостоящим борделю мира. А я вот им не стал: завтра обсудим почему.

(Только уже написав все это, понял, что с точки зрения костяка согласных, фамилии Горланов и Греле почти совпадают. Люди в спектакле нашей жизни выстраиваются в серии: эта отмечена знаком «грл» - возможно, горла?)