Любопытная получилась дискуссия между сторонниками Лифшица и Бадью. Любопытная и показательная. Поскольку на самом деле и Лифшиц, и Бадью пытаются решить одну и ту же задачу: прояснить условия возможности "имманентного абсолюта", то есть такого "идеального", которое присутствоввало бы в материальном и не существовало бы в отрыве от него. При этом лифшицеанцы обвиняют Бадью в том, что еще в дискуссиях 20ых называлось "меньшевиствующим идеализмом", то есть в том, что идеал оказывется все же чересчур оторванным от конкретного и материального (Жижек, кстати, примерно это имеет в виду, когда говорит о "робеспьерианстве" Бадью). А с точки зрения сторонников Бадью лифшецеанцы, наоборот, оказываются слишком близки к своего рода "механицизму" и вульгарной социологии, которой всегда пытались противостоять, поскольку делают идеальное слишком зависимым от уже наличествующих и данных исторических "тендценций".

Показательно же здесь то, что обе стороны двигаются как будто наощупь и в темноте. По сути дела, предмет дискуссии - это вопрос о некотором "слишком близко" и "слишком далеко", об отрыве и о заземлении. Однако все эти "близко" и "далеко" остаются интуитивными и не артикулированными - что и делают всю дискуссию скорее дискуссией о вкусах и виртуозности в хождении по канату между абсолютным и конкретным. Сторонники Лифшица правы - Бадью не хватает "политическокй экономии". Однако правы и привверженцы Бадью - та политическая экономия, к которой призывают вернуться сторонники Лифшица, также недостаточна. Недостаточна именно потому, что не обладает категориями, способными исчислять все вот эти вот отрывы и заземления.

[1]. К сотой годовщине смерти Ленина многие помещают ссылки на свои старые и забытые в какой-то степени тексты (похоже, к этому располагает сама тема погребения и надежды на воскресение). Я писал о Ленине много, но пожалуй, сегодня самое время для палео-ленинизма, проникающего в самые древние и сокровенные пласты: вот текст про эсерку Каплан, Пушкина и Ленина, написанный более 25 лет назад.

Конечно, со многим из того, о чем здесь идет речь, я не согласен - и прежде всего, с завершающей, да и пронизывающей его меланхолической интонацией. Однако, как известно, у того, кто не был меланхоликом в 25 лет, нет сердца, а у того, кто не стал оптимистом после 50 - ума. Так или иначе, вопросы, затрагиваемые в этом эссе, во многом определили то, что я делал и продолжаю делать до сих пор.

[2]. В целом же, смерть и смех во многом близки друг другу - и, возможно, смех это именно вовремя остановленная смерть. Думаю, сегодня самое время выпустить на свободу смех Ленина, экстрагированный благодаря работе ленинградского крыла коинсиденатльного движения.

Опубликовал на «Ноже» свои тезисы об онто-экономике актуальной ситуации - важный для меня краткий текст, подводящий итог размышлениям последних лет. Планирую постепенно тезисы эти здесь разворачивать и комментировать.

🔪 @knifemedia

https://knf.md/tg/club/transgression-sign/

Репрессивные механизмы Резонанса и Трансгрессии являются антагонистическим отражением того, что для каждого из этих онто-экономических механизмов представляется высшим благом и ультимативной реальностью. Всякая репрессия и наказание - это уменьшение меры существования. Поскольку для мира трансгрессии существовать означает “выходить за пределы”, главным наказанием для существующего в этом мире будет лишение возможности выхода, то есть лишение свободы. Это вся машина тюремного заключения с системой лагерей как высшей точкой. А для мира резонанса существовать означает связывать несвязанные между собой миры. Поэтому здесь главным наказанием будет отказ в доступе к взаимно несовместимым мирам - то есть отказ в коммуникации, кэнселинг и санкции.

Можно, конечно, возразить, что и в том, и в другом случае речь идет об изоляции. Однако такое возражение основывается на абстракции, сосредотачивающейся лишь на результате и упускающей самое важное - имеющие жестово-пластический характер реальные средства функционирования механизмов “лишения существования”. Показательно для отношений резонанса и трансгрессии также и то, что репрессивная машина противникика присутствует в каждом из этих миров, но в виде своего рода “материалистического бессознательного” - то есть не того, что открыто провозглашается как цель наказания, а то, что к нему негласно присоединяется в качестве как будто случайного последствия. Управляющая лагерной жизнью система “зашквара” представляет из себя тотемно-табуистическую изнанку машины санкций, в основе которой, в конечном итоге, и лежит именно запрет на “прикоснвоению”, подачу руки. Подавший и прикоснувшийся становится “носителем нечистоты” («репутационный ущерб»). А побочным следствием механизма кэнселинга и резонанса, в отличие от провозглошаемого “изгнания из общества приличных людей”, является тотальное лишение возможности выхода куда бы то ни было (закрытие границ и лишение средств передвижения).

«Бедные-несчастные», конечно, идеологическое кино в чистом виде, причем совсем не только потому, что это очередной фильм про то как женщины всех победили. «Бедные-несчастные» - рафинированный и очищенный образец идеологии резонанса, причем резонанса эпохи восстания трангсресии. Именно подавление этого восстания является главной целью фильма и главным его эффектом: трансгрессивное содержание (начиная от вивисекций и полостных операций и продолжая демонстративным нежеланием главной героини вести себя согласно «правилам хорошего общества) оказывается обрамленным «чистой эстетикой» резонанса: множественными мирами, между которыми героиня перемещается, и которые, будучи взаимно несовместимыми, все же удерживаются вместе некоторого рода «единством стиля» (нельзя не признать, довольно впечатляющим). Это обрамление в конечном итоге приводит к тому, что и содержательная трансгрессия ретушируется, приглушается и модфицируется в нечто безобидное и одомашеннное - примерно как блеющий и жующий травку генерал-садист. Генерал этот, впрочем, лишь отеняет трансформацию главной героиней: все ее сексуально-трангсрессивные приключения оказываются лишь ступенями лестницы, ведущими к ангелоподобному и почти бесполому сестринскому сообществу, где улучшение человеческой природы сводится к нейтрализации всего чрезмерного и угрожающего, изуродованный шрамами ученый-маньяк уступает место плюшевому и безопасному ученику, а излечение всегда означает умение ловить и кидать отскакивающий мячик.

Побеседовали с Ури Гершовичем о красной корове - как мне кажется, удалось сформулировать какие-то довольно важные вещи:

https://youtu.be/5gav3-4gyRY?si=ju4u14Zq2VbqQMBu

Все языки отвратительны, иностранные в особенности. Сам факт существования множественности языков - очевидный результат того, что что-то пошло не так (Вавилон), ошибка, которую следует устранить.

«Боги прячут еду от людей» - говорит Гесиод, а Юнгер, цитируя его, заключает, что теология должна быть наукой о скрываемом избытке. Однако в нынешней ситуации это сокрытие принимает особую форму: повсюду всего слишком много - при этом это изобилие и является главной причиной того, что нам все время чего-то не хватает. Поскольку не хватает именно простого. Григорий Палама, споря с Варлаамом, утверждает, что любое знание, для усвоения которого требуются усилия, не может быть боговдохновенным, а потому он и не нужно. Именно такое простое знание и есть главная нехватка, скрываемая избытком современного мира. (Зашел на биеннале).

Коинсидентальный Институт ищет работника для разработки элемента четверичной вычислительной машины. Это могут быть студенты или выпускники специальностей:

1. Computer science
2. Software engineering
3. Mathematics

Кто мы.

Коинсидентальный Институт — трансдисциплинарный исследовательский коллектив, занимающийся координацией теоретических и практических усилий групп, которые работают с совпадениями.

В рамках проекта нужно разработать:

1. Таблицу перевода из двоичной системы исчисления в четверичную систему исчисления сред. Всю концептуальный основу и матрицу перевода, мы предоставим и будем сопровождать проект.
2. Спроектировать элементарный логический элемент цепи (аналог транзистора), который будет работать в средовой логике.
3. Спроектировать арифметико-логическое устройство на основе таких элементов, которое будет выполнять функции сложения, вычитания, умножения, деления и сравнения.

Оплату гарантируем.
Если вас заинтересовало — пишите сюда, расскажем подробнее.

Коинсидентальная пирамида [1/4]

Вся система коинсидентальной философии может быть представлена как пирамида, состаящая из четырех (само собой) уровней. При этом, как и предполагается структурой пирамиды, нижние уровни держат на себе верхние и с них все начинается - однако существуют они именно для этого удерживания, и именно верхние уровни определяют смысл, то есть в конечном итоге саму реальность, нижних. Слон не устоит без черепахи, но черепаха ничто иное, как страшный лед под ногами слона.

Первый из этих уровней - феноменологический. Коинсидентология прежде всего имеет дело с опытом, это не теология и не спекулятивная теория. Речь идет о том, чтобы взаимодействовать с тем, что дает себя - и так, как оно дает себя.
При этом, конечно, определяющим является это "так как". Продолжая линию Мерло-Понти и Лингиса, коинсидентальная философия исходит из того, что подлинным характером дающего себя является его свойство приставать и чего-то требовать. Феномены не даны в пассивном созерцании: они нападают, захватывают, тянут и теребят (в основном и прежде всего теребят).

Куда и к чему они нас тянут? Здесь происходит переход ко второму уровню пирамиды - уровню диалектики. Для всей этой феноменологической линии Мерло-Понти "приставание" феномена носит характер триггера ведущего к разрешению: творческому усилию, увенчивающемуся гармоничным восприятием ("воспринять любой объект то же, что создать гениальную симфонию"). Однако в реальности феномены не просто тянут - они тянут в разные стороны. Стол и дерево - не только подталкивают к разрешению ситуации от бремени: они требуют разрешения от бремени в разных направлениях, играют за противоположные партии, и партии эти находятся в состоянии непримиримого конфликта.

Собственно, здесь мы все еще находися на почве феноменологии. Не замечать, что теребящие и требующие феномены находятся в состоянии бекоснечной войны всех против всех можно только отгораживая себя от реальности той или иной естественной установкой "здравого смысла" или системы человеческой безопасности (да, именно на этом участке феноменологический черепахи располагается вся теория гиперверия и прочая магическая война Н. Ланда и группы товарищей).
Диалектический же уровень начинается с понимания: в этой данной множественности противостояний может быть выявлен основной конфликт, проложены два русла, в которые будут стекаться множественные ручейки пристающих и теребящих феноменов. Почва реальности в ее изначальной данности всегда заболочена - но она требует от нас усилия по осущению этого болота. Это мелиорация - уже результат нашей активности, и, собственно, условие для вообще любой активности . Без диалектического утверждения реальности конфлитка мы навсегда будем взянуть в болоте "каждый за себя, и только субъект против всех".

(Раз уж зашла об этом речь, стоит заметить, что некоторого рода пра-пирамидой является колесница из видения Иезекииля. Только вот сегодня это осознал).

Коинсидентальная пирамида [2/4]

Выявление основного противостояния осушает местность, заболоченную множеством мелких локальных противоречий и делает возможным ориентирование и движение без постоянных увязаний. Однако (как верно заметили читатели канала), подобное осушение всегда связано с риском превращения в пустыню: втискивание всего множества реального в заранее установленные рамки. Здесь мы сталкиваемся с вопросом о “сверх-детерминированном” выявлении основного конфликта, который сформулировал еще Альтюссер, но на который он оказался не в состоянии дать ответ.

Именно ответ на этот вопрос делает необходимым движение к третьему уровню коинсидентальной пирамиды: уровню анализа типологии минимального соприкосновения и связанного с ним четверичного кода. Любой конфликт - это конфликт остроконечников и тупоконечников. Суть любого противостояния может быть выявлена лишь через прояснение лежащих в его основе типов касания. И эта область “типологии схватки” не является пространством интуитивных озарений и угадывания. Она становится объектом строго знания, основанного на базисном противостоянии минимального проникновения и максимального прилегания как двух способов удерживать вместе разделенное. Основной конфликт может быть выявлен без нанесения ущерба множественности “нападающего” и “захватывающего”. Если он будет проанализирован с помощью пластическо-схематического кода, основанного на этой исходной двойственности минимального соприкосновения.

Этот третий уровень также является “делезианским”. Однако в очень конкретном и определенном смысле. Делезовская философия постоянно разыгрывает и демонстрирует конфликт “трангсресии” и “резонанса”, в самом этом разыгрывании как бы подталкивая к обнаружению типологии минимального соприкосновения как того, что является сердцевиной и действующим веществом этого конфликта, но подобного обнаружения не осуществляет. Если коинсидентальная философия и является, как это иногда утверждеается, “пост-делезианской”, то только в том отношении, что она следует в направлении этого подталкивания. Однако этот “пост-делезианский” элемент жестового кода и средового анализа выполняет здесь строго определенную роль: позволить феноменологии быть в полном смысле феноменологической, а диалектике - диалектической. И все это для того, чтобы осуществить восхождение к последнему, четвертому уровню пирамиды.

Коинсидентальная пирамида [3/4]

Три нижних уровня пирамиды - это хорошо устроенная колесница, однако вовсе не понятно, кто на ней едет и куда направляется. Знаки, настаивающие и терзающие, собраны в ряды, основной конфликт выявлен - и что с того? Здесь вступает в дело четвертый уровень - венчающий предшествующие три и придающий им смысл. Это уровень материалистической монадологии, перенарезания возможных миров и создания из них наилучшего.

Основной конфликт выявляется не для того, чтобы описывать и объяснять. Его выявление необходимо, чтобы понять, какие миры претендуют на ситуацию, которой мы являемся. И также понять, как из этих (двух) возможных миров может быть создан оптимальный. Такое перенарезание миров возможно только в рамках единственной онтологии, отвечающей нашему опыту: онтологии, где первичной реальностью является разворачивающийся перед нами спектакль, в котором мы - главные герои, а остальные - актеры и статисты. Но одновременно и мы являемся актерами и статистами в спектакле других. При этом спектакли эти устроены таким образом, что разворачивание одного совпадает с разворачиванием другого. Именно это совпадение и есть основа всякого «реального», о котором в принципе может идти речь.

Радикальный аутизм, лежащий в основе подобного подхода, радикален настолько, что он позволяет включить в себя всякого другого: он реален в той степени, в какой является частью истории, происходящей со мной. Но и я реален постольку, поскольку являюсь частью этой истории, а также частью всех других историй. Для одних - как фон, на котором появляется требующий чего-то знак, для других - как само это требование, для третьих - как оператор сведения множественности конфликтов к основному, для четвертых - как носитель указания на возможный раскол и появление лучшего мира.

«Нужно смотреть на людей, как на носителей знамений, как на сигнальные фонари» - пишет Юнгер (за цитату спасибо «Заводской церкви» ), и он несомненно прав. Не следует только забывать: сами мы также являемся для других носителями и фонарями.