Начинаем понедельник с новостей - хороших и не очень. #чтопроисходит #пишетКамилла 📰
Функции Российской книжной палаты — филиала ТАСС — будут переданы Российской государственной библиотеке. Напомним, что книжная палата уже больше ста лет занимается учётом и сохранением печатной продукции страны. Подробности тут.
Президент утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета по культуре и искусству. Коротко о главном:
🔸 представить предложения о поддержке профессиональных литераторов с помощью грантов, стипендий и премий.
Кто такие эти профессиональные литераторы не уточняется.
🔸 представить предложения о грантовой поддержке издательств, специализирующихся на общественно значимой малотиражной или малорентабельной литературе.
Что такое малорентабельные книги тоже остаётся
загадкой, но вряд ли мы тут говорим о фем или квир повестке.
🔸 пересмотреть правила маркировки книг и фильмов, ограничивающей доступ к ним детей.
Мнения издателей по этому поводу можно почитать здесь.
🔸 и наконец! подготовить проект закона о запрете публичного отождествления роли СССР и фашистской Германии во Второй мировой войне.
О том, как книга «Тонкое искусство пофигизма» "оскверняет историческую память" читайте тут.
Но есть и хорошие новости! Фонд «Нужна помощь» запустил новую издательскую программу для людей, которые замечают социальную несправедливость и хотят менять мир вокруг. Главным редактором программы выступила Юлия Петропавловская #пишетЮля. Поддержать проект можно на сайте.
Пусть на этой неделе будет больше хороших новостей ❤️
Функции Российской книжной палаты — филиала ТАСС — будут переданы Российской государственной библиотеке. Напомним, что книжная палата уже больше ста лет занимается учётом и сохранением печатной продукции страны. Подробности тут.
Президент утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета по культуре и искусству. Коротко о главном:
🔸 представить предложения о поддержке профессиональных литераторов с помощью грантов, стипендий и премий.
Кто такие эти профессиональные литераторы не уточняется.
🔸 представить предложения о грантовой поддержке издательств, специализирующихся на общественно значимой малотиражной или малорентабельной литературе.
Что такое малорентабельные книги тоже остаётся
загадкой, но вряд ли мы тут говорим о фем или квир повестке.
🔸 пересмотреть правила маркировки книг и фильмов, ограничивающей доступ к ним детей.
Мнения издателей по этому поводу можно почитать здесь.
🔸 и наконец! подготовить проект закона о запрете публичного отождествления роли СССР и фашистской Германии во Второй мировой войне.
О том, как книга «Тонкое искусство пофигизма» "оскверняет историческую память" читайте тут.
Но есть и хорошие новости! Фонд «Нужна помощь» запустил новую издательскую программу для людей, которые замечают социальную несправедливость и хотят менять мир вокруг. Главным редактором программы выступила Юлия Петропавловская #пишетЮля. Поддержать проект можно на сайте.
Пусть на этой неделе будет больше хороших новостей ❤️
3 мировых книжных тренда, которые еще не пришли в Россию
#какиздавать #пишетЮля
Задумалась о тенденциях, давших новый виток развитию зарубежной литературы. На их основе сформулировала свой личный запрос к молодым отечественным авторам.
📌 Феминизация здесь и сейчас.
Пока в США и Европе годами зарождается пласт честной современной литературы для миллениалок, у нас продолжают переосмыслять XX век и использовать старые патриархальные приемы. В результате молодые американки имеют Кристен Рупениан, Отессу Мошфег и Валерию Луизелли, европейки — Салли Руни и Оливию Лэнг. А мы — мужскую компашку с пропиской в 90-х (Сорокина, Пелевина, Прилепина, умножить на 100) и пару авторок, ностальгирующих по Толстому и России прошлого (Яхину и Степнову). Прочитать про то, что реально болит у работающей жительницы российского мегаполиса 30 лет, в общем-то негде. На безрыбье выдали НОС Алле Горбуновой, чья книга “Конец света, моя любовь” — чуть ли не единственное более-менее актуальное изображение этой боли.
Запрос от издателя: честные, без прикрас и вензелей, тексты о жизни молодых в ЭТОЙ реальности. С работой на удаленке, тампонами, поездками в Икею, масками, спецприемниками и группой “Комсомольск” на репите. Масштабируем успех первых ласточек типа Киры Ярмыш*. Не повторяем провал Пелевина, пытающегося что-то там сформулировать о молодежи с колокольни прожитых лет (то есть если вам 50+, то, может быть, и не стоит в это ввязываться).
📌 Стирание грани между фикшном и нонфикшном.
На Западе книги в жанре true story / narrative nonfiction занимают первые места чартов. Правдивый сюжет упаковывается в фикшн-оболочку. Трехактная композиция с острым конфликтом, кульминацией и развязкой; арка персонажа; саспенс; фантастическое допущение и пр. Мы понимаем, что перипетии реальных жизней ничуть не скучнее выдуманных фабул. Тут и терапевтичный автофикшн, и производственные (например, медицинские) драмы. Примеры из переведенного: “Лишь краткий миг земной мы все прекрасны” Оушена Вуонга, “Неортодоксальная” Деборы Фельдман, “Когда дыхание растворяется в воздухе” Пола Каланити. Из более традиционного — проза Джоан Дидион.
Запрос от издателя: ваш индивидуальный опыт, максимально искренне и без купюр наложенный на структуру фикшна. В идеале чтобы каждая написанная глава прошибала вас похлеще сеанса у психотерапевта. Или журналистское расследование длиной в книгу, с накалом не ниже чем в фильме “В центре внимания”.
📌 Внимание к меньшинствам и литературе “третьего мира”. В США как никогда сейчас развит сегмент мигрантской прозы, ее авторы сметают главные литературные награды и печатаются огромными тиражами. Расширяется география литературы: на европейские языки переводятся авторы с африканским, вьетнамским, грузинским, каким угодно экзотическим бэкграундом. Про #BLM и ЛГБТ**-повестку говорить излишне, это даже не тренд, а новая реальность, которая теперь с нами. У нас же издатели целятся только в условное большинство, поэтому огромные рынки остаются неохваченными. Про медийное отсутствие геев в России даже сообразили инвесторы Bookmate и запустили целое издательство Popcorn Books, специализирующееся на квир-тематике. Тем не менее из русскоязычных книг о геях вспоминаются только несамостоятельные “Дни нашей жизни” Микиты Франко, а про этнические меньшинства или мигрантов в реальности 2020-го — совсем ничего.
Запрос от издателя: больше diversity богу разнообразия. Ну например, роман про дочь беженцев из Таджикистана, которая выросла и пытается наладить жизнь в России. Лучше, конечно, если прототип — вы сами или хотя бы ваша лучшая подруга.
Все вышеперечисленное — субъективный взгляд одного издателя, который пытается сделать что-то свое с блэкджеком и новой искренностью. Если вы талантливый русский мужчина средних лет, мечтающий повторить карьеру многих русских мужчин средних лет в художественной литературе, то для вас всегда остается редакция Елены Шубиной и другие импринты холдинга.
*Признана в России иностранным агентом
**Запрещенная в России экстремистская организация
#какиздавать #пишетЮля
Задумалась о тенденциях, давших новый виток развитию зарубежной литературы. На их основе сформулировала свой личный запрос к молодым отечественным авторам.
📌 Феминизация здесь и сейчас.
Пока в США и Европе годами зарождается пласт честной современной литературы для миллениалок, у нас продолжают переосмыслять XX век и использовать старые патриархальные приемы. В результате молодые американки имеют Кристен Рупениан, Отессу Мошфег и Валерию Луизелли, европейки — Салли Руни и Оливию Лэнг. А мы — мужскую компашку с пропиской в 90-х (Сорокина, Пелевина, Прилепина, умножить на 100) и пару авторок, ностальгирующих по Толстому и России прошлого (Яхину и Степнову). Прочитать про то, что реально болит у работающей жительницы российского мегаполиса 30 лет, в общем-то негде. На безрыбье выдали НОС Алле Горбуновой, чья книга “Конец света, моя любовь” — чуть ли не единственное более-менее актуальное изображение этой боли.
Запрос от издателя: честные, без прикрас и вензелей, тексты о жизни молодых в ЭТОЙ реальности. С работой на удаленке, тампонами, поездками в Икею, масками, спецприемниками и группой “Комсомольск” на репите. Масштабируем успех первых ласточек типа Киры Ярмыш*. Не повторяем провал Пелевина, пытающегося что-то там сформулировать о молодежи с колокольни прожитых лет (то есть если вам 50+, то, может быть, и не стоит в это ввязываться).
📌 Стирание грани между фикшном и нонфикшном.
На Западе книги в жанре true story / narrative nonfiction занимают первые места чартов. Правдивый сюжет упаковывается в фикшн-оболочку. Трехактная композиция с острым конфликтом, кульминацией и развязкой; арка персонажа; саспенс; фантастическое допущение и пр. Мы понимаем, что перипетии реальных жизней ничуть не скучнее выдуманных фабул. Тут и терапевтичный автофикшн, и производственные (например, медицинские) драмы. Примеры из переведенного: “Лишь краткий миг земной мы все прекрасны” Оушена Вуонга, “Неортодоксальная” Деборы Фельдман, “Когда дыхание растворяется в воздухе” Пола Каланити. Из более традиционного — проза Джоан Дидион.
Запрос от издателя: ваш индивидуальный опыт, максимально искренне и без купюр наложенный на структуру фикшна. В идеале чтобы каждая написанная глава прошибала вас похлеще сеанса у психотерапевта. Или журналистское расследование длиной в книгу, с накалом не ниже чем в фильме “В центре внимания”.
📌 Внимание к меньшинствам и литературе “третьего мира”. В США как никогда сейчас развит сегмент мигрантской прозы, ее авторы сметают главные литературные награды и печатаются огромными тиражами. Расширяется география литературы: на европейские языки переводятся авторы с африканским, вьетнамским, грузинским, каким угодно экзотическим бэкграундом. Про #BLM и ЛГБТ**-повестку говорить излишне, это даже не тренд, а новая реальность, которая теперь с нами. У нас же издатели целятся только в условное большинство, поэтому огромные рынки остаются неохваченными. Про медийное отсутствие геев в России даже сообразили инвесторы Bookmate и запустили целое издательство Popcorn Books, специализирующееся на квир-тематике. Тем не менее из русскоязычных книг о геях вспоминаются только несамостоятельные “Дни нашей жизни” Микиты Франко, а про этнические меньшинства или мигрантов в реальности 2020-го — совсем ничего.
Запрос от издателя: больше diversity богу разнообразия. Ну например, роман про дочь беженцев из Таджикистана, которая выросла и пытается наладить жизнь в России. Лучше, конечно, если прототип — вы сами или хотя бы ваша лучшая подруга.
Все вышеперечисленное — субъективный взгляд одного издателя, который пытается сделать что-то свое с блэкджеком и новой искренностью. Если вы талантливый русский мужчина средних лет, мечтающий повторить карьеру многих русских мужчин средних лет в художественной литературе, то для вас всегда остается редакция Елены Шубиной и другие импринты холдинга.
*Признана в России иностранным агентом
**Запрещенная в России экстремистская организация
Что такое “успешная” книга для издателя?
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: я это заслужил(а).
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. Вот по каким показателям можно определить, удалось ли запустить проект “в космос”.
📋 Оборачиваемость. Число дней, за которые был продан запас товара на складе, то есть в нашем случае первый тираж (и затем последующие). У разных издательств целевые установки разные, но упрощая, можно сказать, что экономика имеет неплохой шанс сойтись при оборачиваемости полгода. А вот если издательство напечатало, скажем, 3000 экземпляров и спустя полгода половина все еще на складе — новости не очень хорошие
📋Продажи конечному потребителю. Представьте: ваши 3000 экземпляров счастливо отгрузились в каналы продаж (онлайн-ретейлерам, оптовикам, в оффлайн-сети и независимые книжные). Даже в интернет-магазине издательства стокаут — на страничке книги написано, что она закончилась. Автор открывает шампанское: тираж распродан! На самом деле это значит только то, что издатель сумел раскидать вашу книгу по разветвленной сети дистрибуции, а теперь мониторит конечные продажи и ждет доказазов. Очень часто бывает так, что попиленный на кусочки тираж оседает в книжных и не продается. Авторы пишут гневные посты об издателе, зажавшем допечатку, издатель молча плачет.
📋Рентабельность и маржинальность. Разумеется, любой проект должен в идеале окупить свое производство и помочь компании заработать. Целевая рентабельность коммерческого издательства (не финансируемого грантами) — от 30%, учитывая что производство включает расходы на зарплаты сотрудникам, аренду офиса, то есть не только допечатную подготовку и печать. Книга, расходы на изготовление которой составили 600 тыс., должна принести хотя бы 900 тыс. за целевой период (полгода). Если этого не происходит, нормальный издатель начинает снижать цены и предлагать товар со скидкой, вплоть до себестоимости. Тираж разойдется, автор возгордится, но мы-то будем знать...
Есть еще ряд метрик, по которым можно отслеживать курс издательства, чтобы оно не село на мель. В них необязательно разбираться. Но по крайней мере первые два показателя автору стоит уметь читать, если он хочет понимать, как чувствует себя книга на рынке. Иначе есть большой соблазн принять за успех унылый прибрежный дрейф. Отчеты о продажах для вас открыты (авторы получают их раз в полгода), правда информацию о дозаказах от каналов добыть сложнее.
Книга с высокой оборачиваемостью в каналах будет допечатываться, наберет инерцию и продолжит продаваться даже после того, как закончится активный этап промо. По-настоящему успешные книжные проекты охватывают солидную долю целевой аудитории.
Например, в России 200 тыс. активных читателей современной прозы — такова примерная емкость этого рынка. При совокупном тираже 20 тыс. экземпляров вашу книгу прочитает 10% ЦА. Это хороший результат, позволяющий говорить о том, что автор попал “в тренд” (не будем тут о том, что в США и Европе емкость читающей аудитории в разы выше, соответственно выше и целевые метрики). На данный момент таких показателей на рынке прозы достигают в основном крепкие представители старой школы. Об этом мы писали в прошлое воскресенье.
Но хочется верить в то, что молодые авторы, продвигающие в своих книгах прогрессивные ценности, вскоре тоже покажут целевые результаты.
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: я это заслужил(а).
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. Вот по каким показателям можно определить, удалось ли запустить проект “в космос”.
📋 Оборачиваемость. Число дней, за которые был продан запас товара на складе, то есть в нашем случае первый тираж (и затем последующие). У разных издательств целевые установки разные, но упрощая, можно сказать, что экономика имеет неплохой шанс сойтись при оборачиваемости полгода. А вот если издательство напечатало, скажем, 3000 экземпляров и спустя полгода половина все еще на складе — новости не очень хорошие
📋Продажи конечному потребителю. Представьте: ваши 3000 экземпляров счастливо отгрузились в каналы продаж (онлайн-ретейлерам, оптовикам, в оффлайн-сети и независимые книжные). Даже в интернет-магазине издательства стокаут — на страничке книги написано, что она закончилась. Автор открывает шампанское: тираж распродан! На самом деле это значит только то, что издатель сумел раскидать вашу книгу по разветвленной сети дистрибуции, а теперь мониторит конечные продажи и ждет доказазов. Очень часто бывает так, что попиленный на кусочки тираж оседает в книжных и не продается. Авторы пишут гневные посты об издателе, зажавшем допечатку, издатель молча плачет.
📋Рентабельность и маржинальность. Разумеется, любой проект должен в идеале окупить свое производство и помочь компании заработать. Целевая рентабельность коммерческого издательства (не финансируемого грантами) — от 30%, учитывая что производство включает расходы на зарплаты сотрудникам, аренду офиса, то есть не только допечатную подготовку и печать. Книга, расходы на изготовление которой составили 600 тыс., должна принести хотя бы 900 тыс. за целевой период (полгода). Если этого не происходит, нормальный издатель начинает снижать цены и предлагать товар со скидкой, вплоть до себестоимости. Тираж разойдется, автор возгордится, но мы-то будем знать...
Есть еще ряд метрик, по которым можно отслеживать курс издательства, чтобы оно не село на мель. В них необязательно разбираться. Но по крайней мере первые два показателя автору стоит уметь читать, если он хочет понимать, как чувствует себя книга на рынке. Иначе есть большой соблазн принять за успех унылый прибрежный дрейф. Отчеты о продажах для вас открыты (авторы получают их раз в полгода), правда информацию о дозаказах от каналов добыть сложнее.
Книга с высокой оборачиваемостью в каналах будет допечатываться, наберет инерцию и продолжит продаваться даже после того, как закончится активный этап промо. По-настоящему успешные книжные проекты охватывают солидную долю целевой аудитории.
Например, в России 200 тыс. активных читателей современной прозы — такова примерная емкость этого рынка. При совокупном тираже 20 тыс. экземпляров вашу книгу прочитает 10% ЦА. Это хороший результат, позволяющий говорить о том, что автор попал “в тренд” (не будем тут о том, что в США и Европе емкость читающей аудитории в разы выше, соответственно выше и целевые метрики). На данный момент таких показателей на рынке прозы достигают в основном крепкие представители старой школы. Об этом мы писали в прошлое воскресенье.
Но хочется верить в то, что молодые авторы, продвигающие в своих книгах прогрессивные ценности, вскоре тоже покажут целевые результаты.
Начинаем весну и неделю с новостей #чтопроисходит #пишетКамилла 🌷
Теперь издательства могут получить господдержку на издание социально значимых книг. Субсидии можно получить на издание новой литературы - той, которая отсутствует на книжном рынке России. Подробности на сайте.
Отличная новость для москвичей: теперь все столичные библиотеки принимают единый читательский билет. Оформить его можно в ближайшей библиотеке, полный список здесь.
Новость для жителей Петербурга: с 2 по 7 марта пройдет фестиваль Книги.Кофе. Весна. Вход бесплатный, а программа тут.
Немного о премиях. ПОЭЗИЯ начала прием работ, а Лицей и Книгуру продлили сроки. Научно-популярная премия Просветитель объявила лауреатов.
Мы уже писали, что нарративный нонфикшн - один из главных литературных трендов. Чем же он отличается от мемуаров и автофикшна? И почему документальная проза так популярна за рубежом? На эти (и не только) вопросы ответит Юля Петропавловская #пишетЮля на открытом вебинаре школы Band 3 марта в 20:00. Регистрация по ссылке.
Хорошей недели вам 💫
Теперь издательства могут получить господдержку на издание социально значимых книг. Субсидии можно получить на издание новой литературы - той, которая отсутствует на книжном рынке России. Подробности на сайте.
Отличная новость для москвичей: теперь все столичные библиотеки принимают единый читательский билет. Оформить его можно в ближайшей библиотеке, полный список здесь.
Новость для жителей Петербурга: с 2 по 7 марта пройдет фестиваль Книги.Кофе. Весна. Вход бесплатный, а программа тут.
Немного о премиях. ПОЭЗИЯ начала прием работ, а Лицей и Книгуру продлили сроки. Научно-популярная премия Просветитель объявила лауреатов.
Мы уже писали, что нарративный нонфикшн - один из главных литературных трендов. Чем же он отличается от мемуаров и автофикшна? И почему документальная проза так популярна за рубежом? На эти (и не только) вопросы ответит Юля Петропавловская #пишетЮля на открытом вебинаре школы Band 3 марта в 20:00. Регистрация по ссылке.
Хорошей недели вам 💫
Все о себе да о себе, или душа автора как источник вдохновения
#какписать #пишетЮля
Как рождается замысел произведения? Говорят, исходная точка замысла, — отношение автора к действительности. Импульсом к созданию произведения может послужить случайно замеченная деталь, подслушанный разговор, буквально секундное ощущение, запах… Все что угодно может вызвать сильный эмоциональный отклик. Главное, чтобы потом в процессе обработки эта реакция разрослась до обобщения — важного для вас лично и значимого для большого круга людей, универсального. Всего ничего.
Почему сегодня так популярен автофикшн? На мой взгляд, его главная сильная сторона, “продающая” черта, — доминанта искренности. Художественный образ рождается естественно, из настоящих личных переживаний, в попытке автора дать голос боли, травме, которую пришло время назвать по имени и отделить от себя.
Взыскательный читатель уже сегодня с опаской смотрит на тексты, авторы которых пытаются говорить голосами людей других национальностей, с другим культурным бэкграундом, другого гендера или возраста, людей не имеющих ничего общего с самим автором. Обвинения в апроприации звучат все чаще. К этому можно относиться как угодно (не все авторы поощряют так называемую новую этику), но не иметь это в виду себе дороже. В идеальном мире будущего каждому человеку будет принадлежать его голос, каждый и каждая будут сами писать о том, что болит и тревожит. А потому “искать” истории для авторов фикшна станет не так выгодно, как переживать и переосмыслять собственные.
Герои с непохожей на авторскую идентичностью предстают через призму автора, которую лучше делать видимой, легитимной. Честное признание: “я, белый колонизатор, исследующий африканские племена, хочу попробовать разобраться в их обычаях” — звучит куда приятнее, чем маскировка под аборигена. Очень удачно с чужими нарративами работали представители новой американской журналистики в 1960-70-х, давая в своих книгах площадку под целые цитаты и тщательно работая с фактами (Вулф, Капоте, Мейлер, Томпсон). Вымысел вклинивается с дисклеймерами, обычно его довольно легко распознать. В России вред “правдоподобия” и необходимость правды манифестировал еще Белинский, а потом в 1920-х члены творческого объединения ЛЕФ.
Не думаю, что новая искренность приведет к тотальной “автофикшнизации” литературы. В отличие от эмоционально выстраданного замысла, сюжет и конфликт не обязаны точно повторять действительность. Герои могут сталкиваться с иными внешними событиями, нежели автор, но испытывать похожие переживания. Внешний конфликт становится метафорой внутреннего. Сами герои не обязаны быть зеркальными отражениями автора, но для большей достоверности автор заглядывает в свою душу и, как на сеансе психотерапии, выуживает из нее всякую хтонь. Саморефлексия становится обязательным качеством хорошего писателя.
Как читатель я хочу сопереживать тому, что терзает душу автора, хочу, чтобы он делился со мной сокровенным (в том числе и мудростью, рожденной в искренних сомнениях). Я ищу автора-друга, чтобы раскрыться и ему в процессе чтения. А у вас как?
📚 Напоминаем, что завтра у Юли пройдет открытый вебинар о нарративном нонфикшне. Регистрация здесь.
#какписать #пишетЮля
Как рождается замысел произведения? Говорят, исходная точка замысла, — отношение автора к действительности. Импульсом к созданию произведения может послужить случайно замеченная деталь, подслушанный разговор, буквально секундное ощущение, запах… Все что угодно может вызвать сильный эмоциональный отклик. Главное, чтобы потом в процессе обработки эта реакция разрослась до обобщения — важного для вас лично и значимого для большого круга людей, универсального. Всего ничего.
Почему сегодня так популярен автофикшн? На мой взгляд, его главная сильная сторона, “продающая” черта, — доминанта искренности. Художественный образ рождается естественно, из настоящих личных переживаний, в попытке автора дать голос боли, травме, которую пришло время назвать по имени и отделить от себя.
Взыскательный читатель уже сегодня с опаской смотрит на тексты, авторы которых пытаются говорить голосами людей других национальностей, с другим культурным бэкграундом, другого гендера или возраста, людей не имеющих ничего общего с самим автором. Обвинения в апроприации звучат все чаще. К этому можно относиться как угодно (не все авторы поощряют так называемую новую этику), но не иметь это в виду себе дороже. В идеальном мире будущего каждому человеку будет принадлежать его голос, каждый и каждая будут сами писать о том, что болит и тревожит. А потому “искать” истории для авторов фикшна станет не так выгодно, как переживать и переосмыслять собственные.
Герои с непохожей на авторскую идентичностью предстают через призму автора, которую лучше делать видимой, легитимной. Честное признание: “я, белый колонизатор, исследующий африканские племена, хочу попробовать разобраться в их обычаях” — звучит куда приятнее, чем маскировка под аборигена. Очень удачно с чужими нарративами работали представители новой американской журналистики в 1960-70-х, давая в своих книгах площадку под целые цитаты и тщательно работая с фактами (Вулф, Капоте, Мейлер, Томпсон). Вымысел вклинивается с дисклеймерами, обычно его довольно легко распознать. В России вред “правдоподобия” и необходимость правды манифестировал еще Белинский, а потом в 1920-х члены творческого объединения ЛЕФ.
Не думаю, что новая искренность приведет к тотальной “автофикшнизации” литературы. В отличие от эмоционально выстраданного замысла, сюжет и конфликт не обязаны точно повторять действительность. Герои могут сталкиваться с иными внешними событиями, нежели автор, но испытывать похожие переживания. Внешний конфликт становится метафорой внутреннего. Сами герои не обязаны быть зеркальными отражениями автора, но для большей достоверности автор заглядывает в свою душу и, как на сеансе психотерапии, выуживает из нее всякую хтонь. Саморефлексия становится обязательным качеством хорошего писателя.
Как читатель я хочу сопереживать тому, что терзает душу автора, хочу, чтобы он делился со мной сокровенным (в том числе и мудростью, рожденной в искренних сомнениях). Я ищу автора-друга, чтобы раскрыться и ему в процессе чтения. А у вас как?
📚 Напоминаем, что завтра у Юли пройдет открытый вебинар о нарративном нонфикшне. Регистрация здесь.
Книга, камера, мотор
#какиздавать #пишетЮля
Для сайд-проекта исследую тему книжных экранизаций и их влияния на продажи. На закуску несколько фактов:
🎞 87,5% россиян отмечают, что если прочитали хорошую книгу, то обязательно посмотрят и экранизацию, и наоборот.
🎞 В 90% случаев тиражи лонгселлеров критически растут после экранизации. После экранизации в первый год тиражи составляют 80 % от совокупного десятилетнего тиража
🎞 Продажи романа “Маленькие женщины” Луизы Мэй Олкотт после старта кинопроката выросли на 730% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Продажи Гоголя после фильма “Вий” выросли вдвое. “Щегла” Донны Тартт улетело на 186% больше по сравнению с прошлым месяцем. И даже “Зулейха” поднялась на 73%.
🎞 Книги по нашим сериалам на волне хайпа тоже, бывает, продаются неплохо. Совокупный тираж книжной адаптации сериала “Метод” составил 15 тысяч экземпляров.
Поскольку до экранизации доходят, как правило, книги самых топовых авторов, отчисления соответствующие. Так, Дмитрий Глуховский за материал для адаптации получает порядка 100 тысяч долларов аванса (плюс роялти, если контент хорошо продается). У Сергея Лукьяненко похожая картина — от 50 до 100 тысяч долларов плюс роялти. Суммы подобных сделок не разглашаются, по неподтвержденным пока данным автор без имени может получить около 20 тысяч долларов авансом. Это в любом случае в разы больше, чем доход от продажи средней книги.
Наверное, не раскрою вам секрета, если скажу, что в России устойчивые коммуникации между издателями и продакшн-компаниями практически отсутствуют. Авторы сетуют на то, что они неинтересны продюсерам, продюсеры — на то, что нет подходящих книг для экранизации. Мол, наши авторы до сих пор стремятся написать “великий русский роман идей”, поэтому кинематографического мяса — фактуры, динамики в сюжете и развития, глубины героев — их текстам не хватает (и в этих словах есть большая доля правды).
Тем временем во Франции, например, на книжном рынке работают издатели, одновременно действующие и как продакшн-компании: сначала публикуют книжку, потом ее же экранизируют. В Европе уже научились адаптировать нонфикшн-книги. Существуют даже русскоязычные продюсеры, живущие в европейских странах, но знакомые с нашим рынком: они ищут нонфикшн-литературу о России, чтобы снять на ее основе документальное кино для своего рынка. Но взаимодействие с российскими издателями напоминает анекдот про ежика и кактус. Наши агенты плохо говорят на английском, не умеют питчить проекты, в качестве семплов высылают зарубежным издателям переведенные в гугл-переводчике и никем не вычитанные куски.
При этом некоторые наши издательства заключают с авторами договоры, в которых отдельным пунктом прописан эксклюзив на адаптации и продажу прав за рубеж. Если автор заранее не озаботился выведением этого пункта и поручением продажи прав на адаптацию агенту, достичь глаз продюсера шансов практически нет. Впрочем, и наличие агента не дает гарантий (см. выше).
Хочется, чтобы книжная культура, которая за последние годы совсем маргинализировалась, вышла уже из андеграунда и заняла достойное место в масскульте. Для этого ей нужно стать как минимум видимой. Будем работать.
#какиздавать #пишетЮля
Для сайд-проекта исследую тему книжных экранизаций и их влияния на продажи. На закуску несколько фактов:
🎞 87,5% россиян отмечают, что если прочитали хорошую книгу, то обязательно посмотрят и экранизацию, и наоборот.
🎞 В 90% случаев тиражи лонгселлеров критически растут после экранизации. После экранизации в первый год тиражи составляют 80 % от совокупного десятилетнего тиража
🎞 Продажи романа “Маленькие женщины” Луизы Мэй Олкотт после старта кинопроката выросли на 730% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Продажи Гоголя после фильма “Вий” выросли вдвое. “Щегла” Донны Тартт улетело на 186% больше по сравнению с прошлым месяцем. И даже “Зулейха” поднялась на 73%.
🎞 Книги по нашим сериалам на волне хайпа тоже, бывает, продаются неплохо. Совокупный тираж книжной адаптации сериала “Метод” составил 15 тысяч экземпляров.
Поскольку до экранизации доходят, как правило, книги самых топовых авторов, отчисления соответствующие. Так, Дмитрий Глуховский за материал для адаптации получает порядка 100 тысяч долларов аванса (плюс роялти, если контент хорошо продается). У Сергея Лукьяненко похожая картина — от 50 до 100 тысяч долларов плюс роялти. Суммы подобных сделок не разглашаются, по неподтвержденным пока данным автор без имени может получить около 20 тысяч долларов авансом. Это в любом случае в разы больше, чем доход от продажи средней книги.
Наверное, не раскрою вам секрета, если скажу, что в России устойчивые коммуникации между издателями и продакшн-компаниями практически отсутствуют. Авторы сетуют на то, что они неинтересны продюсерам, продюсеры — на то, что нет подходящих книг для экранизации. Мол, наши авторы до сих пор стремятся написать “великий русский роман идей”, поэтому кинематографического мяса — фактуры, динамики в сюжете и развития, глубины героев — их текстам не хватает (и в этих словах есть большая доля правды).
Тем временем во Франции, например, на книжном рынке работают издатели, одновременно действующие и как продакшн-компании: сначала публикуют книжку, потом ее же экранизируют. В Европе уже научились адаптировать нонфикшн-книги. Существуют даже русскоязычные продюсеры, живущие в европейских странах, но знакомые с нашим рынком: они ищут нонфикшн-литературу о России, чтобы снять на ее основе документальное кино для своего рынка. Но взаимодействие с российскими издателями напоминает анекдот про ежика и кактус. Наши агенты плохо говорят на английском, не умеют питчить проекты, в качестве семплов высылают зарубежным издателям переведенные в гугл-переводчике и никем не вычитанные куски.
При этом некоторые наши издательства заключают с авторами договоры, в которых отдельным пунктом прописан эксклюзив на адаптации и продажу прав за рубеж. Если автор заранее не озаботился выведением этого пункта и поручением продажи прав на адаптацию агенту, достичь глаз продюсера шансов практически нет. Впрочем, и наличие агента не дает гарантий (см. выше).
Хочется, чтобы книжная культура, которая за последние годы совсем маргинализировалась, вышла уже из андеграунда и заняла достойное место в масскульте. Для этого ей нужно стать как минимум видимой. Будем работать.
Сколько получают писатели у нас и за рубежом?
#какиздавать #пишетУна
Вопрос в нашей стране скользкий, как дворы в -1, когда вчера было +3. Деньги — вообще тема табуированная, то-о-чем-нельзя-говорить, особенно когда речь заходит о творчестве. Вокруг того, сколько получают за свои книги начинающие авторы, много мифов. Одни уверены, что за эти средства можно купить себе машину, другие — что хватит только на чебурек. Правда, как обычно, где-то посередине (можно купить чебушину или машурек). Давайте считать.
⠀
🇷🇺 Из чего складывается гонорар автора в России?
⠀
Большинство авторов получают роялти от каждого проданного экземпляра бумажной, электронной и аудиокниги. Как правило, в случае с бумажными книгами, роялти составляет 10-15% от средней отпускной цены книги. Цена эта варьируется в зависимости от кучи факторов, в том числе курс валют, но примерно составляет чуть-чуть больше половины цены книги в розничных магазинах. То есть эти 10-15% считаются не от цены книги в розничном магазине! В случае с художкой она составляет (грубо) 140-170 руб. Нонфик будет дороже примерно вполовину. Средний тираж начинающего автора, в зависимости от издательства, составляет 2000-5000 бумажных экземпляров.
⠀
Представим себе автора в вакууме с тиражом в 4000 экземпляров и отпускной ценой книги в 160 руб. и роялти в 15% от каждого проданного бумажного экземпляра. Таким образом доход от одной книги составит 24 рубля. От 4000 — 96 000 руб., если автор продаст весь тираж. У кого-то продажа тиража отнимает полгода, у кого-то — год, у кого-то — гораздо дольше, в зависимости от того, сколько автор вкладывает в продвижение. Я продала чуть больше половины тиража «Пика» в 5000 экз. в первые полгода, по-моему.
⠀
Хорошая новость — есть еще процент от электронной и аудиокниги. Он, как правило, больше, чем от бумажной — 20-25%. Но и средняя отпускная цена, как вы понимаете, меньше. Впрочем, в случае с моей книгой «Из депрессии», например, мой доход от продажи бумажной книги примерно равен доходу с электронки.
⠀
Плохая новость — налоги! Да, авторы тоже платят налоги. Обычно налоговым агентом выступает издательство, удерживая с автора 13%. Там еще есть налоговый вычет, так что на деле получается чуть мменьше
Подробнее о том, как зарабатывает автор, заключивший контракт с издательством вот здесь.
Теперь заглянем на международный рынок (и заплачем). Кстати, англоязычные статьи о писателях так же полны боли и страданий на тему того, что авторы едва сводят концы с концами.
🇺🇸 США
Условия договоров с издательствами, на самом деле, такие же, как у нас — ок. 10% роялти, но часто выплачивают аванс, который нужно «отбить». Аванс выплачивается автору издателем до публикации книги автора. Он представляет собой прогнозируемые будущие роялти. Стандартным ориентиром для аванса является предполагаемая сумма гонорара за книгу в течение первых 6–12 месяцев после публикации. То есть это как бы кредит для автора. Для начинающих авторов авансы в 2019 году в США составляли от $5000 до $10000.
Средняя отпускная цена книги в США, к примеру, составляет $10-25.
С роялти в 10% автор, который пишет книгу стоимостью $10 за экземпляр и продает ее в 5000 экз. получает $5000. (Куча статей, как не бросить писать с такими демотивирующими выплатами, кстати).
🇬🇧 Великобритания
В Великобритании примерно такая же картина. Ежегодный опрос, проводимый Университетом Глазго, позволяет отслеживать доходы авторов в UK за последние 15 лет. Результаты показали явное падение среднего дохода автора с £18013 в 2006 году до £10497 в 2018 году.
🇫🇷 Франция
Во Франции та же система кредитования авторов, но роялти скромнее — 6-10% для начинающих авторов. Чтобы иметь возможность получать эквивалент минимальной заработной платы в размере €1150, автор должен продать около 2300 книг. В 2014 году средний тираж во Франции составил 5600 экземпляров, а для небольших издательств — 300 экз.
Ну что, в какой стране вам бы хотелось творить? :)
#какиздавать #пишетУна
Вопрос в нашей стране скользкий, как дворы в -1, когда вчера было +3. Деньги — вообще тема табуированная, то-о-чем-нельзя-говорить, особенно когда речь заходит о творчестве. Вокруг того, сколько получают за свои книги начинающие авторы, много мифов. Одни уверены, что за эти средства можно купить себе машину, другие — что хватит только на чебурек. Правда, как обычно, где-то посередине (можно купить чебушину или машурек). Давайте считать.
⠀
🇷🇺 Из чего складывается гонорар автора в России?
⠀
Большинство авторов получают роялти от каждого проданного экземпляра бумажной, электронной и аудиокниги. Как правило, в случае с бумажными книгами, роялти составляет 10-15% от средней отпускной цены книги. Цена эта варьируется в зависимости от кучи факторов, в том числе курс валют, но примерно составляет чуть-чуть больше половины цены книги в розничных магазинах. То есть эти 10-15% считаются не от цены книги в розничном магазине! В случае с художкой она составляет (грубо) 140-170 руб. Нонфик будет дороже примерно вполовину. Средний тираж начинающего автора, в зависимости от издательства, составляет 2000-5000 бумажных экземпляров.
⠀
Представим себе автора в вакууме с тиражом в 4000 экземпляров и отпускной ценой книги в 160 руб. и роялти в 15% от каждого проданного бумажного экземпляра. Таким образом доход от одной книги составит 24 рубля. От 4000 — 96 000 руб., если автор продаст весь тираж. У кого-то продажа тиража отнимает полгода, у кого-то — год, у кого-то — гораздо дольше, в зависимости от того, сколько автор вкладывает в продвижение. Я продала чуть больше половины тиража «Пика» в 5000 экз. в первые полгода, по-моему.
⠀
Хорошая новость — есть еще процент от электронной и аудиокниги. Он, как правило, больше, чем от бумажной — 20-25%. Но и средняя отпускная цена, как вы понимаете, меньше. Впрочем, в случае с моей книгой «Из депрессии», например, мой доход от продажи бумажной книги примерно равен доходу с электронки.
⠀
Плохая новость — налоги! Да, авторы тоже платят налоги. Обычно налоговым агентом выступает издательство, удерживая с автора 13%. Там еще есть налоговый вычет, так что на деле получается чуть мменьше
Подробнее о том, как зарабатывает автор, заключивший контракт с издательством вот здесь.
Теперь заглянем на международный рынок (и заплачем). Кстати, англоязычные статьи о писателях так же полны боли и страданий на тему того, что авторы едва сводят концы с концами.
🇺🇸 США
Условия договоров с издательствами, на самом деле, такие же, как у нас — ок. 10% роялти, но часто выплачивают аванс, который нужно «отбить». Аванс выплачивается автору издателем до публикации книги автора. Он представляет собой прогнозируемые будущие роялти. Стандартным ориентиром для аванса является предполагаемая сумма гонорара за книгу в течение первых 6–12 месяцев после публикации. То есть это как бы кредит для автора. Для начинающих авторов авансы в 2019 году в США составляли от $5000 до $10000.
Средняя отпускная цена книги в США, к примеру, составляет $10-25.
С роялти в 10% автор, который пишет книгу стоимостью $10 за экземпляр и продает ее в 5000 экз. получает $5000. (Куча статей, как не бросить писать с такими демотивирующими выплатами, кстати).
🇬🇧 Великобритания
В Великобритании примерно такая же картина. Ежегодный опрос, проводимый Университетом Глазго, позволяет отслеживать доходы авторов в UK за последние 15 лет. Результаты показали явное падение среднего дохода автора с £18013 в 2006 году до £10497 в 2018 году.
🇫🇷 Франция
Во Франции та же система кредитования авторов, но роялти скромнее — 6-10% для начинающих авторов. Чтобы иметь возможность получать эквивалент минимальной заработной платы в размере €1150, автор должен продать около 2300 книг. В 2014 году средний тираж во Франции составил 5600 экземпляров, а для небольших издательств — 300 экз.
Ну что, в какой стране вам бы хотелось творить? :)