Из книги:
Петер Надаш. Собственная смерть.

// Словно бы роясь в мозгу, я не то что не мог обнаружить следов уже знаемого, но даже понять, что, собственно, я ищу.

Пыль, портьеры, ковер — я старался всерьез отнестись к их реальному бытию. Это было довольно странно.
Когда человека насильственно возвращают, он уже ни к чему не причастен. Ни к предметам, ни к людям, ни к собственным знаниям, ни к истории своей жизни, ни к чему.

Остается, правда, чувствительность: например, уколовшись, ты ощущаешь боль, но она тебе безразлична.
Разве что небо, его консистенция, цвет. Контур какого-нибудь растения. Аромат духов Магды, будящий воспоминание о других духах, которыми она пользовалась когда-то. Полет птицы. То есть вещи, с трудом уловимые, а более — ничего. Ничего.

Ты понимаешь, что должен видеть не место той или иной вещи среди других вещей, а сами реальные вещи, как их видят другие. Чувствовать пальцами грубую ребристость шланга от пылесоса.

Еще долго я не решался выйти из дома, мне трудно было воспринимать всерьез реальное бытие вещей, коль скоро, как мне казалось, я понял их естество.

Отделять слова от реальности - смертельная (никакого обмана*) задача для человеческого ума.
А для человека?

'Слово --> поведение'
и
'поведение --> слово'
- кванты изменения, пульсации реальности

(не моё)

Слова отдельно, тела отдельно. Это так не работает.

Слова работают.
Кем?
На кого?
И какова цена услуг?

Кто / что 'сшивает' слова и тела?
Чем?
Или - кем?

(моё.
наше.
ваше?)

Кстати, если что
Что?
Это - Мытищинская школа московского концептуализма

Кажется, я подписалась на канал с мемами.
Более того, кажется, что я же их и сочиняю.
Или они теперь уже 'просто есть'?

Есть слова, а есть тела. Это не одно и то же

Эта картинка не моя.
И текст не мой.
И. Текст немой.
А этот уже не немой, а мой.

Слова - это слова.
Тела - это тела.
Но иногда
слова - это тела.
В умах.
Тел.

Кстати.
Слова нельзя есть.
А тело может есть.

Говорить. Или не говорить.

Я много занималась 'космическими' (телесными) практиками. Это даёт жизни большой объем, радость тайны (тело - не ум, тело - это 'другой' для ума, и этот другой всегда 'в доступе') и ведёт к большим переосмыслениям того, 'как оно всё устроено'. И это так освобождающе - приходить в зал, двигаться, танцевать (или 'остеопатить'), оставлять на время слова, и заниматься тайной тела. Время, чтобы быть 'только' телом.

Но также я замечала, что рисунок обычных, повседневных страданий остаётся примерно тот же. Моя работа с моим телом практически никак не влияла на социальные отношения, на уровень моих страданий 'в миру'.

Когда-то мне было важно узнать, что человек - это не только его ум. Когда-то мне было важно узнать / практиковать, что человек - это тело. Теперь мне важно сфокусироваться на том, что человек - это 'говорящее тело', попадающее всем своим телом, в языковые ловушки.

Это знание даёт большую ясность. И это определенно влияет на качество жизни - и 'тела', и 'ума', и меня лично.

И это уже не не я, а я.