В порядке борьбы со всеконечно зохававшим телегу гимном коронавирусу, объявляю литературный марафон. Буду каждый вечер стихи вешать, а начну, предсказуемо, с Иосифа Александровича, крайне сейчас актуального.
#вирусмарафон
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья.
Только в уборную - и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более - изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
#вирусмарафон
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно - возглас счастья.
Только в уборную - и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более - изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Продолжим #вирусмарафон Кавафисом. "В ожидании варваров".
– Чего мы ждем, собравшись здесь на площади?
– Сегодня в город прибывают варвары.
– Почто бездействует Сенат? Почто сенаторы
сидят, не заняты законодательством?
– Сегодня в город прибывают варвары.
К чему теперь Сенат с его законами?
Вот варвары придут и издадут законы.
– Зачем так рано Император поднялся?
Зачем уселся он у городских ворот на троне
при всех регалиях и в золотой короне?
– Сегодня в город прибывают варвары,
и Император ждет их предводителя,
чтоб свиток поднести ему пергаментный,
в котором загодя начертаны
торжественные звания и титулы.
– Почто с ним оба консула и преторы
с утра в расшитых серебром багряных тогах?
Зачем на них браслеты с аметистами,
сверкающие перстни с изумрудами?
Зачем в руках их жезлы, что украшены
серебряной и золотой чеканкой?
– Затем, что варвары сегодня ожидаются,
а драгоценности пленяют варваров.
– Почто нигде не видно наших риторов,
обычного не слышно красноречия?
– Затем, что варвары должны прибыть сегодня,
а красноречье утомляет варваров.
– Чем объяснить внезапное смятение
и лиц растерянность? И то, что улицы
и площади внезапно обезлюдели,
что населенье по домам попряталось?
– Тем, что смеркается уже, а варвары
не прибыли. И что с границы вестники
сообщают: больше нет на свете варваров.
– Но как нам быть, как жить теперь без варваров?
Они казались нам подобьем выхода.
– Чего мы ждем, собравшись здесь на площади?
– Сегодня в город прибывают варвары.
– Почто бездействует Сенат? Почто сенаторы
сидят, не заняты законодательством?
– Сегодня в город прибывают варвары.
К чему теперь Сенат с его законами?
Вот варвары придут и издадут законы.
– Зачем так рано Император поднялся?
Зачем уселся он у городских ворот на троне
при всех регалиях и в золотой короне?
– Сегодня в город прибывают варвары,
и Император ждет их предводителя,
чтоб свиток поднести ему пергаментный,
в котором загодя начертаны
торжественные звания и титулы.
– Почто с ним оба консула и преторы
с утра в расшитых серебром багряных тогах?
Зачем на них браслеты с аметистами,
сверкающие перстни с изумрудами?
Зачем в руках их жезлы, что украшены
серебряной и золотой чеканкой?
– Затем, что варвары сегодня ожидаются,
а драгоценности пленяют варваров.
– Почто нигде не видно наших риторов,
обычного не слышно красноречия?
– Затем, что варвары должны прибыть сегодня,
а красноречье утомляет варваров.
– Чем объяснить внезапное смятение
и лиц растерянность? И то, что улицы
и площади внезапно обезлюдели,
что населенье по домам попряталось?
– Тем, что смеркается уже, а варвары
не прибыли. И что с границы вестники
сообщают: больше нет на свете варваров.
– Но как нам быть, как жить теперь без варваров?
Они казались нам подобьем выхода.
Продолжим #вирусмарафон.
Вот знаете ли вы, кто из поэтов первым в стихотворной форме изложил полностью и точно всю суть противолодочной обороны?
Это, конечно же, Шарль Бодлер, примерно за 60 лет до того, как вопросы ПЛО вообще стали актуальными. В одной из строф "Плавания". Вот этой:
...
О, странная игра с подвижною мишенью!
Не будучи нигде, цель может быть — везде!
Игра, где человек охотится за тенью,
За призраком ладьи на призрачной воде...
...
Вот знаете ли вы, кто из поэтов первым в стихотворной форме изложил полностью и точно всю суть противолодочной обороны?
Это, конечно же, Шарль Бодлер, примерно за 60 лет до того, как вопросы ПЛО вообще стали актуальными. В одной из строф "Плавания". Вот этой:
...
О, странная игра с подвижною мишенью!
Не будучи нигде, цель может быть — везде!
Игра, где человек охотится за тенью,
За призраком ладьи на призрачной воде...
...
Тем временем снова вечер, а с ним и #вирусмарафон
Сегодня - Галич.
Старики управляют миром,
Суетятся, как злые мыши.
Им по справке, выданной МИДом,
От семидесяти и выше.
Откружили в боях и в вальсах,
Отмолили годам продленье
И в сведённых подагрой пальцах
Крепко держат бразды правленья.
По утрам их терзает кашель,
И пово́дят глазами шало
Над тарелками с манной кашей
Президенты Земного Шара.
Старики управляют миром,
Где обличья подобны маскам,
Пахнут вёсны — яичным мылом,
Пахнут зи́мы — камфа́рным маслом.
В этом мире — ни слов, ни сути,
В этом мире — ни слёз, ни кро́ви!
А уж наши с тобою судьбы
Не играют и вовсе роли!
Им виднее, где рваться минам,
Им виднее, где быть границам…
Старики управляют миром,
Только им по ночам не спится.
А девчонка гуляет с милым,
А в лесу раскричалась птица…
Старики управляют миром,
Только им по ночам не спится.
А в саду набухает завязь,
А мальчишки трубят «По ко́ням!»
И острее чем совесть, — зависть
Старикам не дает покоя!
Грозный счёт покорённым милям
Отчеркнёт пожелтевший ноготь.
Старики управляют миром…
А вот сладить со сном — не могут!
Сегодня - Галич.
Старики управляют миром,
Суетятся, как злые мыши.
Им по справке, выданной МИДом,
От семидесяти и выше.
Откружили в боях и в вальсах,
Отмолили годам продленье
И в сведённых подагрой пальцах
Крепко держат бразды правленья.
По утрам их терзает кашель,
И пово́дят глазами шало
Над тарелками с манной кашей
Президенты Земного Шара.
Старики управляют миром,
Где обличья подобны маскам,
Пахнут вёсны — яичным мылом,
Пахнут зи́мы — камфа́рным маслом.
В этом мире — ни слов, ни сути,
В этом мире — ни слёз, ни кро́ви!
А уж наши с тобою судьбы
Не играют и вовсе роли!
Им виднее, где рваться минам,
Им виднее, где быть границам…
Старики управляют миром,
Только им по ночам не спится.
А девчонка гуляет с милым,
А в лесу раскричалась птица…
Старики управляют миром,
Только им по ночам не спится.
А в саду набухает завязь,
А мальчишки трубят «По ко́ням!»
И острее чем совесть, — зависть
Старикам не дает покоя!
Грозный счёт покорённым милям
Отчеркнёт пожелтевший ноготь.
Старики управляют миром…
А вот сладить со сном — не могут!
Нет, я не забыл. #вирусмарафон продолжается, и коль скоро канал флотофильский, то и стих соответствующий. Анну Андреевну сегодня почитаем.
Бухты изрезали низкий берег,
Все паруса убежали в море,
А я сушила соленую косу
За версту от земли на плоском камне.
Ко мне приплывала зеленая рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и веселой
И вовсе не знала, что это - счастье.
В песок зарывала желтое платье,
Чтоб ветер не сдул, не унес бродяга,
И уплывала далеко в море,
На темных, теплых волнах лежала.
Когда возвращалась, маяк с востока
Уже сиял переменным светом,
И мне монах у ворот Херсонеса
Говорил: "Что ты бродишь ночью?"
Знали соседи - я чую воду,
И, если рыли новый колодец,
Звали меня, чтоб нашла я место
И люди напрасно не трудились.
Я собирала французские пули,
Как собирают грибы и чернику,
И проносила домой в подоле
Осколки ржавые бомб тяжелых.
И говорила сестре сердито:
"Когда я стану царицей,
Выстрою шесть броненосцев
И шесть канонерских лодок,
Чтобы бухты мои охраняли
До самого Фиолента".
А вечером перед кроватью
Молилась темной иконке,
Чтоб град не побил черешен,
Чтоб крупная рыба ловилась
И чтобы хитрый бродяга
Не заметил желтого платья.
...
/дальше тут/
Бухты изрезали низкий берег,
Все паруса убежали в море,
А я сушила соленую косу
За версту от земли на плоском камне.
Ко мне приплывала зеленая рыба,
Ко мне прилетала белая чайка,
А я была дерзкой, злой и веселой
И вовсе не знала, что это - счастье.
В песок зарывала желтое платье,
Чтоб ветер не сдул, не унес бродяга,
И уплывала далеко в море,
На темных, теплых волнах лежала.
Когда возвращалась, маяк с востока
Уже сиял переменным светом,
И мне монах у ворот Херсонеса
Говорил: "Что ты бродишь ночью?"
Знали соседи - я чую воду,
И, если рыли новый колодец,
Звали меня, чтоб нашла я место
И люди напрасно не трудились.
Я собирала французские пули,
Как собирают грибы и чернику,
И проносила домой в подоле
Осколки ржавые бомб тяжелых.
И говорила сестре сердито:
"Когда я стану царицей,
Выстрою шесть броненосцев
И шесть канонерских лодок,
Чтобы бухты мои охраняли
До самого Фиолента".
А вечером перед кроватью
Молилась темной иконке,
Чтоб град не побил черешен,
Чтоб крупная рыба ловилась
И чтобы хитрый бродяга
Не заметил желтого платья.
...
/дальше тут/
#вирусмарафон продолжается и в выходные.
Сегодня без стихов. Возьмём "Мартовские Иды" Уайлдера, а оттуда - кусок первого из "писем Цезаря".
... Но главное, вера в знамения отнимает у людей духовную энергию. Она вселяет в наших римлян – от подметальщиков улиц до консулов – смутное чувство уверенности там, где уверенности быть не должно, и в то же время навязчивый страх, который не порождает поступков и не пробуждает изобретательности, а парализует волю. Она снимает с них непременную обязанность мало-помалу самим создавать римское государство. Она приходит к нам, освященная обычаями предков, дыша безмятежностью детства, она поощряет бездеятельных и утешает бездарных.
Я могу справиться с другими врагами порядка: со стихийным мятежом и буйством какого-нибудь Клодия; с ворчливым недовольством Цицерона и Брута, порожденным завистью и питаемым хитроумными толкованиями древнегреческих текстов; с преступлениями и алчностью моих проконсулов и магистратов; но что мне делать с равнодушием, которое охотно рядится в тогу набожности и либо твердит, что гибели Рима не допустят недремлющие боги, либо смиряется с тем, что Рим погибнет по злокозненности богов?
Я не склонен к унынию, но часто ловлю себя на том, что эта мысль наводит на меня уныние...
Сегодня без стихов. Возьмём "Мартовские Иды" Уайлдера, а оттуда - кусок первого из "писем Цезаря".
... Но главное, вера в знамения отнимает у людей духовную энергию. Она вселяет в наших римлян – от подметальщиков улиц до консулов – смутное чувство уверенности там, где уверенности быть не должно, и в то же время навязчивый страх, который не порождает поступков и не пробуждает изобретательности, а парализует волю. Она снимает с них непременную обязанность мало-помалу самим создавать римское государство. Она приходит к нам, освященная обычаями предков, дыша безмятежностью детства, она поощряет бездеятельных и утешает бездарных.
Я могу справиться с другими врагами порядка: со стихийным мятежом и буйством какого-нибудь Клодия; с ворчливым недовольством Цицерона и Брута, порожденным завистью и питаемым хитроумными толкованиями древнегреческих текстов; с преступлениями и алчностью моих проконсулов и магистратов; но что мне делать с равнодушием, которое охотно рядится в тогу набожности и либо твердит, что гибели Рима не допустят недремлющие боги, либо смиряется с тем, что Рим погибнет по злокозненности богов?
Я не склонен к унынию, но часто ловлю себя на том, что эта мысль наводит на меня уныние...
Google Books
Мартовские иды. Мост короля Людовика Святого (сборник)
Два маленьких шедевра Торнтона Уайлдера, два классических произведения американской прозы XX века!«Мартовские иды» – лучшее из произведений Уайлдера. Перед нами предстают Цезарь и Клеопатра, Катулл и его возлюбленная Клодия Пульхра и другие участники событий…
Очередной #вирусмарафон и сегодня в программе весьма атмосферное описание разгрома. Автор - австрийский поэт Теодор Крамер, написавший этот стих в 1915 году по итогам личного опыта боев против русской армии на Волыни.
...
Дисциплина пала. Победитель
наступал за нами не спеша;
но уже над полем истребитель
бомбы сыпал, искрами страша.
Мы бежали, видя, как амбары,
крытые соломой кучки хат
пожирают бойкие пожары,
и заряды, чиркая, свистят.
На бегу кирками разбивая
бочки, мы лакали самогон,
и сивуха, как вода живая,
по земле струилась нам вдогон.
Мы бежали, пропитавшись водкой,
ну а кто буфетик подломил,
нагружался, сколько стерпит глотка,
мармеладом, плитками пастил.
Досками, ревущею скотиной
вся была запружена река;
кто не в силах плыть, над вязкой тиной
булькался, вцепившись в мертвяка.
Лишь достигнув берега крутого,
мы открыли плотную пальбу:
руки были задымить готовы
и свело дыхание в зобу.
...
Дисциплина пала. Победитель
наступал за нами не спеша;
но уже над полем истребитель
бомбы сыпал, искрами страша.
Мы бежали, видя, как амбары,
крытые соломой кучки хат
пожирают бойкие пожары,
и заряды, чиркая, свистят.
На бегу кирками разбивая
бочки, мы лакали самогон,
и сивуха, как вода живая,
по земле струилась нам вдогон.
Мы бежали, пропитавшись водкой,
ну а кто буфетик подломил,
нагружался, сколько стерпит глотка,
мармеладом, плитками пастил.
Досками, ревущею скотиной
вся была запружена река;
кто не в силах плыть, над вязкой тиной
булькался, вцепившись в мертвяка.
Лишь достигнув берега крутого,
мы открыли плотную пальбу:
руки были задымить готовы
и свело дыхание в зобу.
Сегодняшний #вирусмарафон дадим в продолжение вчерашнему описанием победы. Гумилёв, конечно же.
НАСТУПЛЕНИЕ
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвёртый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
НАСТУПЛЕНИЕ
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвёртый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
#вирусмарафон никуда не делся. Любимый монолог у Шекспира.
Король Генрих:
Коль суждено погибнуть нам, — довольно
Потерь для родины; а будем живы, —
Чем меньше нас, тем больше будет славы.
Да будет воля божья! Не желай
И одного еще бойца нам в помощь.
Клянусь Юпитером, не алчен я!
Мне все равно: пусть на мой счет живут;
Не жаль мне: пусть мои одежды носят,
Вполне я равнодушен к внешним благам.
Но, если грех великий — жаждать славы,
Я самый грешный из людей на свете.
Нет, не желай, кузен, еще людей нам.
Клянусь создателем, я б не хотел
Делиться славой с лишним человеком.
Нет, не желай подмоги, Уэстморленд,
А лучше объяви войскам, что всякий,
Кому охоты нет сражаться, может
Уйти домой; получит он и пропуск
И на дорогу кроны в кошелек.
Я не хотел бы смерти рядом с тем,
Кто умереть боится вместе с нами.
Сегодня день святого Криспиана;
Кто невредим домой вернется, тот
Воспрянет духом, станет выше ростом
При имени святого Криспиана.
Кто, битву пережив, увидит старость,
Тот каждый год и канун, собрав друзей.
Им скажет; "Завтра праздник Криспиана",
Рукав засучит и покажет шрамы:
"Я получил их в Криспианов день".
Хоть старики забывчивы, но этот
Не позабудет подвиги свои
В тот день; и будут наши имена
На языке его средь слов привычных:
Король наш Гарри, Бедфорд, Эксетер,
Граф Уорик, Толбот, Солсбери и Глостер
Под звон стаканов будут поминаться.
Старик о них расскажет повесть сыну,
И Криспианов день забыт не будет
Отныне до скончания веков;
С ним сохранится память и о нас —
О нас, о горсточке счастливцев, братьев.
Тот, кто сегодня кровь со мной прольет,
Мне станет братом: как бы ни был низок,
Его облагородит этот день;
И проклянут свою судьбу дворяне,
Что в этот день не с нами, а в кровати:
Язык прикусят, лишь заговорит
Соратник наш в бою в Криспинов день.
Король Генрих:
Коль суждено погибнуть нам, — довольно
Потерь для родины; а будем живы, —
Чем меньше нас, тем больше будет славы.
Да будет воля божья! Не желай
И одного еще бойца нам в помощь.
Клянусь Юпитером, не алчен я!
Мне все равно: пусть на мой счет живут;
Не жаль мне: пусть мои одежды носят,
Вполне я равнодушен к внешним благам.
Но, если грех великий — жаждать славы,
Я самый грешный из людей на свете.
Нет, не желай, кузен, еще людей нам.
Клянусь создателем, я б не хотел
Делиться славой с лишним человеком.
Нет, не желай подмоги, Уэстморленд,
А лучше объяви войскам, что всякий,
Кому охоты нет сражаться, может
Уйти домой; получит он и пропуск
И на дорогу кроны в кошелек.
Я не хотел бы смерти рядом с тем,
Кто умереть боится вместе с нами.
Сегодня день святого Криспиана;
Кто невредим домой вернется, тот
Воспрянет духом, станет выше ростом
При имени святого Криспиана.
Кто, битву пережив, увидит старость,
Тот каждый год и канун, собрав друзей.
Им скажет; "Завтра праздник Криспиана",
Рукав засучит и покажет шрамы:
"Я получил их в Криспианов день".
Хоть старики забывчивы, но этот
Не позабудет подвиги свои
В тот день; и будут наши имена
На языке его средь слов привычных:
Король наш Гарри, Бедфорд, Эксетер,
Граф Уорик, Толбот, Солсбери и Глостер
Под звон стаканов будут поминаться.
Старик о них расскажет повесть сыну,
И Криспианов день забыт не будет
Отныне до скончания веков;
С ним сохранится память и о нас —
О нас, о горсточке счастливцев, братьев.
Тот, кто сегодня кровь со мной прольет,
Мне станет братом: как бы ни был низок,
Его облагородит этот день;
И проклянут свою судьбу дворяне,
Что в этот день не с нами, а в кровати:
Язык прикусят, лишь заговорит
Соратник наш в бою в Криспинов день.
#вирусмарафон сегодня юбилейный, 10й, и тематический. Редьярд Киплинг, "Холерный лагерь" (я в курсе, что холера не вирусная, но подходит вполне).
Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти...
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты..
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь...
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути...
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: «Вам не дойти,
Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!"
Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом... Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день - то нет десяти.
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: «Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!"
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор...
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти...
Так и катится колесница - сутки прочь, и нет десяти.
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.
Эй! Лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты...
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.
А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья - все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть - и в путь...
(Господи, помоги!)
Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрем средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти...
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты..
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь...
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути...
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: «Вам не дойти,
Спешите, ублюдки, не то до утра не станет еще десяти!"
Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом... Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.
Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берет продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день - то нет десяти.
Пастор в черном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: «Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!"
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.
А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржет взахлеб и городит вздор...
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти...
Так и катится колесница - сутки прочь, и нет десяти.
Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.
Эй! Лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надежно укрыты, и камни на них, и кусты...
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.
А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья - все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть - и в путь...
(Господи, помоги!)
Тем временем #вирусмарафон едет дальше. А я вот возьму сегодня и засуну в него свой собственный старый стих.
Под настроение.
14
Мир тихим выхрипом дышит на ладан
Пресса хохочет в объятьях скандала
Палубу мерит в преддверии ада
Тихо-размеренный шаг адмирала
Белая ночь над фортами Кронштадта
С берега слышатся вальсы и танго
В рубке морзянки звенящий стаккато
Бьет партитуру большого фанданго
В погреб ложатся болванки фугасов
Мойры не ведают слова "пощада"
Мчатся секунды последнего часа
Век закрывая преддверием ада
Воздух вспороли клинками шифровок
Рябью подернулись воды Канала
Мимо не спящих в ночи трехдюймовок
палубу меряет шаг адмирала
Мечется разум, не видя надежды
Много задач - только времени мало
Вспомнит ли после историк небрежный
Нервно-размашистый шаг адмирала
Точен хронометр - неумолимый
Время сгущается дымной громадой
С плеском в пролив опускаются мины
Век открывая преддверием ада
Под настроение.
14
Мир тихим выхрипом дышит на ладан
Пресса хохочет в объятьях скандала
Палубу мерит в преддверии ада
Тихо-размеренный шаг адмирала
Белая ночь над фортами Кронштадта
С берега слышатся вальсы и танго
В рубке морзянки звенящий стаккато
Бьет партитуру большого фанданго
В погреб ложатся болванки фугасов
Мойры не ведают слова "пощада"
Мчатся секунды последнего часа
Век закрывая преддверием ада
Воздух вспороли клинками шифровок
Рябью подернулись воды Канала
Мимо не спящих в ночи трехдюймовок
палубу меряет шаг адмирала
Мечется разум, не видя надежды
Много задач - только времени мало
Вспомнит ли после историк небрежный
Нервно-размашистый шаг адмирала
Точен хронометр - неумолимый
Время сгущается дымной громадой
С плеском в пролив опускаются мины
Век открывая преддверием ада
Сегодня #вирусмарафон у нас в честь Москвы. Цветаева, конечно же.
...
Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой
Над женщиной, отвергнутой тобой.
Царю Петру и Вам, о царь, хвала!
Но выше вас, цари: колокола.
Пока они гремят из синевы —
Неоспоримо первенство Москвы.
— И целых сорок сороков церквей
Смеются над гордынею царей!
...
Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.
Гремучий опрокинулся прибой
Над женщиной, отвергнутой тобой.
Царю Петру и Вам, о царь, хвала!
Но выше вас, цари: колокола.
Пока они гремят из синевы —
Неоспоримо первенство Москвы.
— И целых сорок сороков церквей
Смеются над гордынею царей!
Вчерашний #вирусмарафон был про Москву, значит сегодня про Питер. Наум Коржавин.
Он был рожден имперской стать столицей.
В нём этим смыслом всё озарено.
И он с иною ролью примириться
Не может.
И не сможет всё равно.
Он отдал дань надеждам и страданьям.
Но прежний смысл в нём всё же не ослаб.
Имперской власти не хватает зданьям,
Имперской властью грезит Главный Штаб.
Им целый век в иной эпохе прожит.
А он грустит, хоть эта грусть – смешна.
Но камень изменить лица не может, –
Какие б ни настали времена.
В нём смысл один, – неистребимый, главный,
Как в нас всегда одна и та же кровь.
И Ленинграду снится скиптр державный, –
Как женщине покинутой –
любовь.
Он был рожден имперской стать столицей.
В нём этим смыслом всё озарено.
И он с иною ролью примириться
Не может.
И не сможет всё равно.
Он отдал дань надеждам и страданьям.
Но прежний смысл в нём всё же не ослаб.
Имперской власти не хватает зданьям,
Имперской властью грезит Главный Штаб.
Им целый век в иной эпохе прожит.
А он грустит, хоть эта грусть – смешна.
Но камень изменить лица не может, –
Какие б ни настали времена.
В нём смысл один, – неистребимый, главный,
Как в нас всегда одна и та же кровь.
И Ленинграду снится скиптр державный, –
Как женщине покинутой –
любовь.
Ну какой еще #вирусмарафон может быть с такими новостями? Только Киплинг, конечно, опять.
И да, перевод Маршака мне кажется лучшим в данном случае.
О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовёшь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь твёрд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твоё в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрёл,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперёд нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твоё, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — человек!
И да, перевод Маршака мне кажется лучшим в данном случае.
О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовёшь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь твёрд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твоё в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрёл,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперёд нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твоё, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — человек!
Сегодняшний, 15й по счёту #вирусмарафон, отметим песенкой из альбома "Автономка". ©Александр Викторов, Сергей Иванов.
Отпустите в море, командир дивизии,
Я Вам в автономке подвиг совершу,
Месяцев на десять загружу провизии,
Разверну баталии к югу от Шумшу
В экипаж мне дайте пьяниц и развратников,
Кумача немного, со стола начпо.
Искупим провинности мы делами ратными
В зоне от Америки к островам Нам-по.
Отпустите в море, командир дивизии,
Водка разонравилась, к зову женщин нем.-
Разве можно пьянствовать в этот век коллизий
И соревнования соц и кап систем
Не жалейте к богу в рай мою жизнь отпетую.
Как вернусь с победою –партия в Кошу,
Неужель не верите, что одной ракетою
Я Гонконг с их триппером к черту сокрушу.
Отпустите в море, командир дивизии,
Пять авианосцев к Пасхе потоплю.
Дело знаю твердо я, пусть начпо не писает,-
Землю нашу русскую, как и он, люблю.
Отпустите в море, командир дивизии,
Я Вам в автономке подвиг совершу,
Месяцев на десять загружу провизии,
Разверну баталии к югу от Шумшу
В экипаж мне дайте пьяниц и развратников,
Кумача немного, со стола начпо.
Искупим провинности мы делами ратными
В зоне от Америки к островам Нам-по.
Отпустите в море, командир дивизии,
Водка разонравилась, к зову женщин нем.-
Разве можно пьянствовать в этот век коллизий
И соревнования соц и кап систем
Не жалейте к богу в рай мою жизнь отпетую.
Как вернусь с победою –партия в Кошу,
Неужель не верите, что одной ракетою
Я Гонконг с их триппером к черту сокрушу.
Отпустите в море, командир дивизии,
Пять авианосцев к Пасхе потоплю.
Дело знаю твердо я, пусть начпо не писает,-
Землю нашу русскую, как и он, люблю.
Очередной #вирусмарафон, и снова у нас Шекспир. "Буря".
...
Алонзо
Добрый боцман, мы полагаемся на тебя. А где капитан? Мужайтесь, друзья!
Боцман
А ну-ка, отправляйтесь вниз.
Антонио
Боцман, где капитан?
Боцман
А вам его не слышно, что ли? Вы нам мешаете! Отправляйтесь в каюты!
Видите, шторм разыгрался? А тут еще вы...
Гонзало
Полегче, любезный, усмирись!
Боцман
Когда усмирится море!.. Убирайтесь! Этим ревущим валам нет дела до
королей! Марш по каютам!.. Молчать!.. Не мешайте!..
Гонзало
Все-таки помни, любезный, кто у тебя на борту.
Боцман
А я помню, что нет никого, чья шкура была бы мне дороже моей
собственной! Вот вы, советник. Может, посоветуете стихиям утихомириться?
Тогда мы и не дотронемся до снастей. Ну-ка, употребите вашу власть! А коли
не беретесь, то скажите спасибо, что долго пожили на свете, проваливайте в
каюту да приготовьтесь: неровен час, случится беда. - Эй, ребята,
пошевеливайся! - Прочь с дороги, говорят вам!
Все, кроме Гонзало, уходят,
Гонзало
Однако этот малый меня утешил: он отъявленный висельник, а кому суждено
быть повешенным, тот не утонет. О Фортуна, дай ему возможность дожить до
виселицы! Сделай предназначенную для него веревку нашим якорным канатом:
ведь от корабельного сейчас пользы мало. Если ему не суждено быть
повешенным, мы пропали.
...
Алонзо
Добрый боцман, мы полагаемся на тебя. А где капитан? Мужайтесь, друзья!
Боцман
А ну-ка, отправляйтесь вниз.
Антонио
Боцман, где капитан?
Боцман
А вам его не слышно, что ли? Вы нам мешаете! Отправляйтесь в каюты!
Видите, шторм разыгрался? А тут еще вы...
Гонзало
Полегче, любезный, усмирись!
Боцман
Когда усмирится море!.. Убирайтесь! Этим ревущим валам нет дела до
королей! Марш по каютам!.. Молчать!.. Не мешайте!..
Гонзало
Все-таки помни, любезный, кто у тебя на борту.
Боцман
А я помню, что нет никого, чья шкура была бы мне дороже моей
собственной! Вот вы, советник. Может, посоветуете стихиям утихомириться?
Тогда мы и не дотронемся до снастей. Ну-ка, употребите вашу власть! А коли
не беретесь, то скажите спасибо, что долго пожили на свете, проваливайте в
каюту да приготовьтесь: неровен час, случится беда. - Эй, ребята,
пошевеливайся! - Прочь с дороги, говорят вам!
Все, кроме Гонзало, уходят,
Гонзало
Однако этот малый меня утешил: он отъявленный висельник, а кому суждено
быть повешенным, тот не утонет. О Фортуна, дай ему возможность дожить до
виселицы! Сделай предназначенную для него веревку нашим якорным канатом:
ведь от корабельного сейчас пользы мало. Если ему не суждено быть
повешенным, мы пропали.
Ночь, и снова с нами #вирусмарафон. И опять возьмемся за прозу, тем более, что Дрюон сейчас как раз в тему. "Когда король губит Францию".
...
Ax, дорогой мой племянник, вы сами увидите на своем веку – не велика заслуга служить всем сердцем хорошему королю; следуя за ним, вы выполняете долг ваш, и сопряженные с этим трудности вам нипочем, ибо вы знаете, чувствуете, что дела ваши ведут к высшему благу. Трудно другое – хорошо служить плохому монарху… или плохому Папе. В годы ранней моей юности я видел людей, беззаветно служивших Филиппу Красивому, и были они счастливы своим служением. А для того, чтобы верно служить этим тщеславным Валуа, надо сделать над собой усилие, и немалое. Советов они не желают слушать и внимают голосу разума лишь тогда, когда повержены в прах и разбиты.
Только после Креси Филипп VI согласился на перемирие, взяв за основу подготовленные мною предложения. И очевидно, не такие уж безнадежно плохие предложения, раз перемирие это длилось – я не говорю о вспыхивавших время от времени местных стычках, – длилось, повторяю, с 1347 по 1354 год. Семь относительно мирных лет. Казалось, наконец-то нам улыбнулось счастье. Но нет, в наш проклятый век только-только стихнет бряцание мечей, как грянет чума.
...
...
Ax, дорогой мой племянник, вы сами увидите на своем веку – не велика заслуга служить всем сердцем хорошему королю; следуя за ним, вы выполняете долг ваш, и сопряженные с этим трудности вам нипочем, ибо вы знаете, чувствуете, что дела ваши ведут к высшему благу. Трудно другое – хорошо служить плохому монарху… или плохому Папе. В годы ранней моей юности я видел людей, беззаветно служивших Филиппу Красивому, и были они счастливы своим служением. А для того, чтобы верно служить этим тщеславным Валуа, надо сделать над собой усилие, и немалое. Советов они не желают слушать и внимают голосу разума лишь тогда, когда повержены в прах и разбиты.
Только после Креси Филипп VI согласился на перемирие, взяв за основу подготовленные мною предложения. И очевидно, не такие уж безнадежно плохие предложения, раз перемирие это длилось – я не говорю о вспыхивавших время от времени местных стычках, – длилось, повторяю, с 1347 по 1354 год. Семь относительно мирных лет. Казалось, наконец-то нам улыбнулось счастье. Но нет, в наш проклятый век только-только стихнет бряцание мечей, как грянет чума.
...