Я убежден в том, что значительная часть проблем России - и уж тем более сейчас - связаны просто с феодальной и бюрократической психологией Начальства.
Именно Начальства с большой буквы - как отдельной сакральной сущности.
Что я имею в виду?
Там, где в Киеве по офисам резво носятся хитрые мальчики-авантюристы, перебивая друг друга и предлагая разные завиральные вроде бы идеи, которыми, однако, они умудряются забить эфиры и мозги миллионов людей, - там у нас в приемной сидит дядя с папочкой.
Ждите, Иван Иваныч занят.
Час сидит, два сидит, три сидит. Приема нет.
Приходите завтра.
А до этого папочка еще и пролежала на столе пару недель, поскольку к тому дяде, что сидит в приемной, тоже нужно попасть на прием, и надо еще добиться того, чтобы хоть одно разумное предложение вообще прошло сквозь сито четырехсот пятидесяти восьми согласований, где хоть что-то живое на всякий случай вычеркивают - мало ли что! лучше не надо! - и оставляют сплошную бессмыслицу.
Но бюрократический контур - внешний, а внутренний контур - феодальный.
То есть там, где с одного края бесконечно сидят эти замзавы с папочками, высиживая самые оптимистичные и самые безопасно невнятные формулировки на любой случай, - там с другого края свободно заходят в кабинеты какие-то придворные лакеи, фавориты, шуты и шутихи, охранники, няньки, кучеры и дальние родственники. И с ними как раз все вопросы решаются быстро, но это другие вопросы - как бы порадеть родному человечку, как бы выделить ему миллиард непонятно на что - тут в дело идет опять бюрократическая лексика - на укрепление и содействие дальнейшему развитию и тп.
Вот так оно и работает.
То есть не работает.
Тяжело жить в мире Начальства - в мире, где, кроме собственно комфорта и спокойствия Начальства, а равно и соблюдения всех его церемоний, больше ничего нет.
Но как-то живем.

Десять вещей, которые наша власть должна сделать на Украине.
1. Назвать войну войной. Отказаться от уклончивых бюрократических формулировок и сказать правду.
2. Внятно объявить обществу цель этой войны. Не туманную "демилитаризацию" и "денацификацию", не бессмысленный "отказ от нато", а реальную цель - освобождение русских земель как минимум до Днепра и Приднестровья от украинской оккупации и присоединение их к России.
3. Отозвать признание клоуна-преступника Зеленского в качестве легитимной власти и начать, наконец, уничтожение начальства, элит и военного командования Украины.
4. Четко, с самого верха сказать народу Херсонской, Запорожской и Харьковской области, что Россия пришла навсегда, что их земли и города не будут предметом подлого торга с "шайкой нацистов и наркоманов".
5. Ударить по всей инфраструктуре управления Украиной - железные дороги, телевещание, мобильная связь и интернет.
6. С самого верха публично обязать чиновников всех ведомств, а не только военных, - обеспечивать население освобожденных областей всем, что им требуется в повседневной жизни.
7. Ввести в уголовный кодекс статью, наказывающую за публичную поддержку антирусской и антироссийской военной и националистической пропаганды. Массово прогнать через заочные суды по этой статье либералов-эмигрантов и конфисковать их имущество в пользу раненых и родственников погибших военных.
8. Исправить идиотскую ошибку и создать в Сумской и частично Черниговской области зону безопасности и военного контроля на глубину до 100 километров, чтобы исключить обстрелы наших регионов.
9. Отказаться от униженного, бормочущего стиля "переговоров и договоренностей". Это вы рассказывали нам со всех трибун, что в Киеве сидят нацисты? Каких договоренностей вы хотите с нацистами?
10. Предложить, наконец, военную работу Игорю Стрелкову.

Наша власть при всех режимах - царском, советском, нынешнем, - не может понять кое-что существенное, - и ровно то же самое не осознает и наше общество.
Плохое отношение к России, к ее военным победам, к ее имперским амбициям, к ее возможному и желательному месту в мире - связано вовсе не с тем, что мы кого-то там "угнетаем", "эксплуатируем", что мы кого-то "завоевали", что наши танки куда-то ездили и где-то стреляли.
Все это, в конечном счете, прощается.
И даже если противник рассказывает о чем-то похожем, - он привирает. И даже если не привирает, говорит искренне и со страстью, - подсознательно все равно знает, что дело не в этом.
Воевать - "можно". Претендовать на то и се - "можно". Как можно быть и великой державой, да хоть бы и настоящей империей, и угнетенные сплошь и рядом очень многое, ох, многое прощают своим угнетателям.
Но есть кое-что такое, чего делать нельзя.
Нельзя быть менее богатыми, сытыми, холеными, и, главное, менее самоуверенными, чем те, с кем ты собираешься бороться, те, кого ты хочешь победить.
Именно это и вызывает ту самую русофобию, о которой мы любим поговорить.
Титульная нация империи должна жить лучше, чем ее дальние провинции.
Завоеватель должен смотреть на завоеванного с чувством превосходства.
Местные жители на новых землях должны бегать за солдатами, выпрашивая у них жвачку-колу-чулки-да хоть бы и запчасти для космического корабля.
Граждане великой державы должны иметь больше политических прав, чем их противники, они должны выглядеть так, чтобы издалека было видно - о, это римлянин, это американец.
Здесь - фатально слабое место России.
Любое наше правительство думает, что его государственная сила - будь то нефть, газ, бомба, армия на марше, - это достаточный аргумент для внешнего мира, не понимая, что внешний мир, конечно, хочет купить газ подешевле, а бомбу на голову, конечно, не хочет, но судит он о России совсем не только по ее кремлевскому, официальному пафосу и ресурсу, но и по образу того Ивана, который идет ему навстречу.
И каждый раз получается так, что этот Иван хуже питался, чем те, к кому он пришел, у него меньше всяких полезных и бесполезных вещей, чем у них, и его собственный вес в его государстве - заметно поменьше, чем их право голоса у себя, да и смотрит он на них - ну, как-то не так, как должен смотреть настоящий хозяин жизни.
Побеждать нужно не только твердым характером царя или дальностью полета ракеты, но и национальным образцом своего среднего человека - так, чтобы этот средний человек превосходил средних людей у всех соседей.
И вот тогда - на все закроют глаза, все простят, лишь бы как-нибудь самим прислониться к этой уверенности, к этому успеху в глазах, этому хозяйскому виду.
Это как русский и американский полицейский - в чем разница? Уж точно наши не хуже могут поймать бандита. А разница в том, что американский полицейский смотрит на тебя так, что ты, еще до всяких претензий, уже хочешь лечь на пол и руки за голову. А нашего - иногда хочется похлопать по плечу, предложить денег, а то ведь наверняка два кредита и жена ругает.
Вот и сегодняшний украинский конфликт показывает нам то же самое. Украинцы буквально раздуваются от наглости, от самомнения, от своей веры в то, что им все можно. И даже если армия противника стоит у них в пригородах столицы, они все равно показывают, что мы, мол, уже победители, диктуем свои условия, записывайте.
А русские - что твой Мединский в Стамбуле - стоят заведомо во всем виноватые, спотыкаются на каждом слове, и все рассказывают, как они на самом деле за мир и дружбу, и как любят украинцев, и бесконечно оправдываются, и пытаются что-то доказывать тем, кто только сплевывает ненавистью в ответ.
А теперь вообразите себе, что на Украину вторглись американские войска.
Танки, пушки, самолеты - это все важно.
Но самое главное - как себя ведет человек. Кем он себя считает. И, ровно в той степени, в какой он сам себя любит и ценит, и сам для себя является подлинным победителем, гегемоном, источником права и авторитета, - его власть признает другой человек и другой народ.

Давайте скажем правду.
Немного надоело читать пропагандистские формулы - в битве за Донбасс, мол, решается судьба России.
Нет, в битве за Донбасс судьба России не решается.
Судьба России решается в этом конфликте в целом - и решится она положительно только в том случае, если дело не будет прервано на середине.
Славянск - символически драгоценное место, да и все остальные донбасские локации нужны и стране, и конкретным людям, но - если как минимум Харьков, Днепр, Запорожье и Николаев так и останутся поставщиками русских призывников для Украины, ее промышленными центрами и точками сборки ее мести и реванша, - любая нынешняя победа все равно превратится в будущее поражение.
Существует большая опасность, что власть, освободив Донбасс, скажет - ура, наша взяла, да так и оставит всю остальную Новороссию в украинских руках, что сделает неизбежной следующую войну.
А России нужен прочный мир.
Прочный мир для России образуется в тот момент, когда Украина будет отодвинута в ее этнические, сельские границы - а там неизбежно окажется, что желание делать ремонт в Милане сильнее желания воевать с москалями.
На Украине русским надо победить русских - и, победив, забрать их себе.
Это очень горько звучит, но что поделать.
Ну а Донбасс - это всего лишь часть большой драмы.

Поразительная у нас атмосфера в стране.
После того, как жлоб и проходимец Тиньков разразился потоком антирусской брани, основанный им банк Тинькофф выпустил заявление, где скромно сообщил, что мы, мол, не будем комментировать выступления Тинькова, он, мол, уже давно не с нами, живет далеко, лечится, так что все это, в сущности, неважно.
А как было бы, если бы дело было в Америке, в Европе, на Украине - и это там основатель какого-нибудь большого бизнеса начал бы, наоборот, нахваливать Россию, ругать Украину etc.
Разумеется, в этом случае банк, напротив, занял бы самую внятную позицию, поддержал бы Киев, поддержал свое правительство, назвал бы речи своего создателя позорными - и, конечно же, начал бы процедуру переименования, чтобы и следов такого плохого парня у них не было.
То есть это у нас ты можешь молчать, можешь буркнуть что-то неопределенное, главное, ты не выходишь на тропу открытой войны с Кремлем - ну и достаточно. А у них - о нет, у них этого мало, там ты должен активно каяться, ползать на коленях, если что не так.
Тут "налог лояльности" на три копейки, там - на триста рублей.
Почему так происходит?
Так происходит, поскольку украинская власть, а равно и ее первоисточник - власть западная, - хотят опираться на общественную поддержку, в каких-то случаях добровольную, в каких-то - дисциплинарно-принудительную, но им очень важно, чтобы эта поддержка постоянно создавалась самим обществом.
Им очень важно иметь атмосферу, в которой - переводя на наши деньги - банку "Тинькофф" нужно будет переименоваться.
А вот наша власть общественной поддержки категорически не хочет, и не ведет дело так, чтобы она создавалась, а если вдруг создается - может ей и мешать, как мы видели уже сто раз, когда таможня задерживает волонтерские грузы для фронта, а чиновники запрещают патриотические митинги.
Почему?
Потому что поддержка - обязывает к чему-то того, кого поддержали.
Создавая себе деятельную общественную лояльность - не на три копейки, молча у телевизора, как у нас, а на триста рублей, как у них, - ты тем самым одновременно и делишься суверенитетом с теми, кто тебе лоялен в твоем деле.
И тогда - пространство для маневра резко сужается.
Кремль в любой ситуации хочет оставить себе возможность принять любое решение. Захотим - Львов возьмем, захотим - Донецк отдадим, смотря кто и что нам за это предложит.
В случае общественной поддержки, если у вас в стране такая атмосфера, что банку с именем русофоба нужно срочно сменить имя, - этот номер не пройдет.
- Стоп-стоп-стоп, - скажут как следует разогретые люди. - А зачем нам Медведчук? А зачем нам мирный договор с Киевом, если там, как было сказано, сидят нацисты и наркоманы? А зачем нам дружить с Украиной, если Украина нас ненавидит? Какой еще саммит с Байденом? А где престуники, стрелявшие в наших пленных? А где преступники, сжигавшие людей 2 мая? А Харьков чей?
Ну и много, много еще будет неприятных вопросов.
Вот именно поэтому интерес власти состоит в том, чтобы держать общество пассивным и вялым. Собрали по спискам сотрудников госучреждений, повесили куда надо букву Z, разошлись чай пить.
Запад и Украина не могут соскочить со всех тех принципов, стратегических целей, идей и заявлений, которые были сделаны.
Здесь - возможность перестраивать реальность на ходу, как цену помидора на восточном базаре, ценится выше всего.
Вот поэтому банк Тинькофф и дальше будет Тинькофф.

Политолог Морозов из Праги рассказывает, что Путин - это "тоталитарный маньяк", а Европа, мол, должна воевать с Путиным, поскольку "это онтологически не должно победить", в общем, зовет пражских трудящихся, которые недурно устроили его в эмиграции, к ядерной войне.
Ладно.
А я расскажу вам про самого политолога Морозова.
Я познакомился с ним лет пятнадцать назад, даже чуть больше, в то невинное время, когда "кровавый режим" уже вовсю напирал, но люди еще не разделялись между собой так яростно. Мы работали в "Справедливой России", только что созданной, - я писал какие-то абзацы про справедливость для речей Миронова, а он, кажется, заведовал пресс-службой. Морозов был средних лет господин - веселый, остроумный и всегда готов выпить. Это мне нравилось.
Но кое-что вызывало удивление.
Морозов поражал меня каким-то совершенно фантастическим, беспредельным цинизмом - на фоне тихих "розовых" убеждений разных милых сотрудников партии СР это было нечто особенное, - а еще своим стопроцентным путинизмом, но путинизмом не в смысле даже восхищения Путиным, а именно своей лояльностью чему угодно и как угодно, лишь бы за власть.
Это был человек в жанре "все говно, кроме мочи" - и рассуждал он обычно в том роде, что не имеет никакого значения, кто там во что верит и кто чего хочет, а важно только то, что "верхние парни прикажут" (я почему-то запомнил это его любимое - "верхние парни"). Такой был мелкий бес, мелкий сурковский аватар, и обаятельные его свойства - наигранные годами юркие ироничные позы - были ровно те, что должны быть у бесов.
Но циником он был таким, что оставь ты ему сумку на вокзале, а он решит, что лучше ее прихватить - и точно прихватит.
Ну а потом я с нарастающим изумлением смотрел на то, как он переезжает на запад, как делает свою эмигрантскую карьеру - и, главное, как ловко он стилизует патетику демшизы. Надо отдать ему должное: он отлично актерствует, когда буквально заламывает руки и переживает за "нашу восточноевропейскую свободу", которая, того и гляди, пострадает от "московского фашизма". Читатели ему верят.
Но я-то хорошо помню, кто он на самом деле. Помню, с каким издевательским презрением он относился к той же самой демшизе, когда над ним были другие "верхние парни".
Я это к тому рассказал, что когда вы читаете очередные завывания про тоталитаризм и агрессию, - не забывайте о том, что по ту сторону далеко не всегда сидят глупые, но все-таки искренние люди.
Бывает и так, что там сидит мелкий бес.

Национализм - это страшная сила.
Национализм укрепляет общество одновременно в настоящем, будущем и даже прошлом, и создает коллективную лояльность такого размаха, что даже те, кому, казалось бы, невыгодно, ну просто отчаянно невыгодно примыкать к полю этой лояльности - все равно неумолимо идут туда, к общему слову и делу, словно коты на валерьянку.
И разница между Украиной, а заодно и всеми восточноевропейскими странами, где национализм поощряется, и Российской Федерацией, где он запрещен (русский, конечно, меньшинствам можно), и где его место занимает феодально-мафиозная паутина, - просто кричит о неравенстве сил.
Характерный пример: Медведчук и Поклонская.
Казалось бы, оба они - вне закона на Украине. Он - в подвале у СБУ, она - заочно объявлена изменницей.
Но при этом мы видим, что и Поклонская, выступая, каждый раз говорит что-нибудь выгодное Украине, и про Медведчука даже сам Путин рассказывал, что тот - украинский националист. Просто, дополню я Путина, умный украинский национализм Медведчука отличается от глупого тем, что Медведчук понимает, что деньги на "бандеру" правильнее было бы брать у Кремля - Кремль дал бы намного больше, а при этом не было бы войн и территориальных потерь, хотя все перемоги, факелы, гетманы, мова и русские политзаключенные в тюрьмах были бы на том же месте.
Но важен сам факт: Медведчук и Поклонская не имеют ровно никаких перспектив на Украине, их там либо надолго посадят, либо линчуют, если бы не посадили, - но они все равно хотят быть украинцами.
Потому что там национальный магнит есть - даже такой, с этой пародийной мовой и убогой бандерой, - а у нас, с нашей великой культурой, нет никакого, одни "семьи" в креслах сидят, загадочно молчат и перстнями на пальцах сверкают.
То же самое, уверен, касается и Януковича. Жаль, не спросишь у него, чей Крым, чей Донбасс, но если бы получилось спросить - он бы, конечно, ответил: украинский.
И это при том, что его там убили бы, а мы его спасли.
Да и сами наши чиновники - вот уж, казалось бы, терять нечего, люди ушли под все санкции в мире, - но они все равно бормочут о том, как они твердо придерживаются нерушимости киевского суверенитета, легитимности киевского президента - и ни слова ни о каких русских, нету таких, мол, ни в Харькове, ни в Одессе.
А теперь сравните эту тоску московского украинничанья вопреки всему - с бешеной активностью "наших" эмигрантов, которые уехали в Киев.
О, они из кожи вон лезут, чтобы доказать, что они свои, что они украинцы, ну, пусть еще не украинцы, но хоть на капельку уже украинцы, и они постоянно доказывают, как сильно они ненавидят Россию, буквально готовы лично бомбить Москву etc.
И - когда "настоящие" (то есть принявшие ту же веру пораньше) украинцы начинают испражняться в лицо всем этим московским либеральным евреям и беглым активистам - те покорно принимают золотой дождь и прочие прелести копрофагии, лишь бы только приобщиться таинства украинства, хоть на коленях, но быть допущенными.
Вот что такое нация. Даже такая карикатурная, нищая, бессмысленная нация как украинская.
И можно представить, какой невероятной силой России сделался бы русский национализм, пусть даже и разрешенный на какую-то часть своих возможностей, частично, со многими оговорками - как это сделали коммунисты в 1940-е, когда их петух клюнул известно куда, и нужно было хоть временно, но включить что-то такое, что сильно воздействует на людей, в отличие от большевистского безумия, - о, сколько бы всего вокруг нас волшебным образом переменилось.
Но - "нельзя-нельзя-нельзя".
Зато у нас есть Тиньков, Ургант, Медведчук и памятник Ленину.

"Азовцев", конечно, нельзя отпускать из Мариуполя.
Но и сажать их, даже расстреливать их - тоже неправильно, это было бы неудачное, вялое решение.
Паламара, Прокопенко и всю их компанию нужно повесить - с грузовиков, прямо на мариупольских улицах, повесив им на грудь таблички "я бандеровец" и собрав народ, чтоб смотрели. И камеры, чтобы по телевизору показать.
И чтобы висели там какое-то время.
Потому что только максимально унизительные, жалкие и страшные одновременно публичные казни - это точный способ борьбы с украинскими националистами, хорошо вразумляющий, способный создать настоящий страх.
Эти деятели должны прежде всего психологически ощутить себя беспомощными перед русскими, почувствовать, что им никто не поможет, их никто не спасет - ни Америка, ни Европа, никто, - и тогда наше дело пойдет хорошо.
Не бывает военной победы без психологического господства, а если и бывает, то такую победу быстро отбирают и зачеркивают.
К сожалению, мы отлично знаем, что наша власть не может решиться на такие вещи, она просто не умеет вести себя как гегемон, и даже формально наступательные ее действия все равно происходят как бы с извинениями, с постоянными расшаркиваниями перед врагом.
Поэтому и азовцев - если и когда получат живыми - либо отдадут в Киев, либо будут вежливо водить подонков по городу, из которого они не выпускали людей, маразматически стыдить их, найдут какого-нибудь древнего ветерана, чтобы тот сказал им - сынки, ну как же так. Потом запишут на видео, как один из них, наконец, удосужится сказать что-то формально покаянное, мол, не знал, не понимал, одурачили нас американские кураторы. А может и этого не будет - сразу под фанфары к своим.
А надо чтобы висели, покачиваясь, на весеннем ветру.
Висели мертвым напоминанием о том, кто тут хозяин.

Бывают в соцсетях такие замечательные реплики, когда фамилия человека и его комментарий образуют подлинную гармонию, а если учесть, что на фотографии у него еще и украинский флажок, то выходит буквально идеал, вроде бы недостижимый в нашем низком мире. Буквально так это выглядит:

Евгений Ихельзон ·
Разве добить Россию - это плохо?

Мое отношение к "спецоперации" сформировалось в конце февраля, когда рассеялся первый дым, и с тех пор не менялось.
В каком-то глобальном смысле дело освобождения Украины от тамошнего людоедского и антирусского режима - это правильное и справедливое дело.
Но делается оно с таким трагическим опозданием - как минимум на восемь лет, а на самом деле и больше, - с таким количеством нелепых ошибок, ненужных жертв, бюрократических глупостей, проявлений психологической слабости перед Киевом и перед Западом, с такой идеологической и политической невнятностью, с такой готовностью на каждом шагу останавливаться и торговаться, с таким низким уровнем управления кризисом,
с таким нежеланием - именно нежеланием, а не только неспособностью - завоевывать симпатии общества, как своего, так и местного, с такой вялостью в отношении противника, внешнего и внутреннего, и с такой неготовностью его наказывать, в общем, делается это правильное дело так, что поддерживать происходящее очень трудно.
Трудно, но нужно.
Потому что мы все равно не можем вернуться в 2014 год и убедить Путина забрать брошенный украинцами Мариуполь, освободить Донбасс тогда, когда он еще не был одним огромным укрепрайоном и оказать хоть какую-то помощь людьми и оружием Харькову и Одессе.
И даже вернуться в 23 февраля этого года и объяснить хоть кому-нибудь, что в Киеве никто не будет встречать Россию цветами, и что нужно воевать, и воевать там, где надо, а не рассчитывать на то, что все само собой образуется, сразу и бесплатно, - мы тоже не можем.
Ничего мы не можем, кроме одного.
Мы можем трезво понимать, что победа, пусть и со всеми трагическими обстоятельствами дороги к ней, все равно бесконечно лучше, чем поражение, когда трагедии - те же самые, но при этом все зря.

Почему "та сторона" занимает ту позицию, которую занимает?
Что их всех соединяет - и уехавших либеральных московских евреев, и украинцев, и многих молчащих
эрэфовских чиновников, и всех мажорных знаменитостей, артистов, миллионеров, словом, всех тех, кто явно или тайно, с оружием или без, но против России.
Что останется, если вычистить из риторики этих людей словесный шлак - ругань, пропагандистские штампы и пустые споры о том, Гитлер ли Путин и чей Крым.
И - больше того - представим себе, что где-то на кухне, за стаканом, в спокойной обстановке, когда никто посторонний не слышит - "та сторона" признала бы, что и Путин не Гитлер, и Крым возвращен добровольно, и Донбасс действительно восстал в свое время, и 2 мая в Одессе это преступление, и пытаться запретить русский язык - это скверное дело, ну и еще про сто тысяч тезисов нашего агитпропа - признала бы, что это правда, ведь это не так сложно признать, на самом-то деле.
И все равно у них осталось бы что-то очень важное, что-то такое, во имя чего они все равно остались бы при своем мнении, даже согласившись с целым морем того, что звучит с нашей стороны. Некое ядро их ценностей.
В чем оно состоит?
Я вам скажу.
Суть политической веры той стороны в том, что коллективный Запад, действуя на протяжении многих столетий, создал огромную и очень успешную цивилизационную машину.
Экономическую, технологическую, политическую, гуманитарную. Имиджевую, в конце концов.
СССР пытался что-то ей противопоставить, но проиграл. Китай делает что-то ей альтернативное, но - за высоким забором и строго для самих китайцев, так что этого как бы и нету.
А так - эта их цивилизационная машина царит в мире, и царствию ее не будет конца.
Она делает лучшие смартфоны, лучшие сериалы, она создала самые большие корпорации, авианосцы, построила самые красивые и посещаемые туристами города, в мире ходит ее валюта, акции продаются на ее биржах и так далее и так далее.
И это значит, что надо быть на стороне этой цивилизационной машины.
Быть на ее стороне любой ценой. На каких угодно условиях и в любой роли. Если скажут - сдать территории, сдать ядерное оружие, разделиться на двадцать государств, заплатить репарации, каяться, стоять на коленях, пить мочу, что там еще, - значит, надо так сделать, но - быть вместе с ней, быть ее частью.
И даже если в этой цивилизационной машине тебе что-то не нравится - а мы понимаем, что Шендеровичу на самом деле не нравится Миту, Кашину не нравится Шендерович, командиру "Азова" не нравятся гей-парады с трансгендерами, а Арестовичу, страшно сказать, не нравятся украинцы - и это видно, - ну, значит, надо терпеть, и все равно быть частью этой машины, хоть бы и поругивая ее, пока никто не слышит, а все равно быть там, где она.
Потому что у нее есть авианосец, нетфликс, айфон, илон маск и эмпайр стэйт билдинг, а больше ни у кого нету.
И если доказано, что эта машина действительно делала что-то плохое - ну, убила миллион человек где-то на Ближнем Востоке, бомбила Белград, одобрила отмену русской культуры, бездоказательно кого-то травила, врала, лицемерила, словом, плохо себя вела, - что ж, и в этом случае следует терпеть и не думать об этом, поскольку она - хозяин, и это ее мир, ее правила игры, и надо играть по этим правилам.
А если вы не хотите играть по ее правилам, то вы неудачники.
Что вы ей можете противопоставить?
Где ваши авианосцы? Где ваши айфоны? Где ваши биржи и корпорации? Ну а про сериалы и вспоминать стыдно.
Иными словами, надо быть на стороне сильного, надо быть на стороне гарантированного успеха, прогресса и будущего, а это значит - на стороне Запада, - вот весь смысл того, что нам говорит та сторона.
И если ради этого надо назваться украинцами - назовемся.
Если ради этого надо бежать из Москвы в Тель-Авив - побежим.
Если ради этого надо отрезать себе причиндалы, объявить себя гендерфлюидом, да хоть стоять на голове и дрыгать ногами в воздухе - очень хорошо, что скажете, то и сделаем, только пустите нас туда, где все уже давным давно устроено так, как надо.
Всю эту незамысловатую философию в пьесе "Вишневый сад" излагает прислуга.

Дуняша (Яше). Все-таки какое счастье побывать за границей.
Яша. Да, конечно. Не могу с вами не согласиться. (Зевает, потом закуривает сигару.)
Епиходов. Понятное дело. За границей всё давно уж в полной комплекции.
Яша. Само собой.

Что на это можно ответить?
Что внутренне свободный человек, в отличие от лакея, предпочитает быть не на стороне хозяина, а на своей стороне.
На своей - безотносительно того, сколько она произвела айфонов или авианосцев.
И, даже если это невыгодно, предпочитает оставаться собой, а не тем, кем ему скажут быть.
Вот и все.
Но эту элементарную истину нельзя объяснить тем, кто бежит за лучшей в мире цивилизационной машиной.
Как нельзя и доказать нам, что мы неправильно делаем, что не гонимся за прогрессом, а остаемся у себя дома, в нашей трудной холодной России, слушая птичий шум и встречая свою судьбу.

Беспредельно обнаглевший Красильщик сделал из самого себя в Тель-Авиве - или где он сидит - антирусский пропагандистский матюгальник, и явно думал, что никаких последствий из этого не образуется.
Но уголовное дело все-таки состоялось.
Уже говорил и еще раз скажу: нет задачи сажать демшизу. Они почти все убежали, а кто еще нет, тому можно дать убежать домой в Израиль. Тюрьма - для убийц и насильников, а не лицемерных подонков, этой "подрейтузной формы жизни" (Крылов), чье преступление состоит просто в ненависти к нам.
Но им нужно закрыть возможность вернуться в Россию.
Закрыть возможность ездить сюда, работать здесь, получать отсюда деньги, действовать "на два дома".
Ломоть должен быть отрезан. Каждый русскоязычный украинский неофит должен раз и навсегда понять, что его единственный дом - в Киеве, Тбилиси, Тель-Авиве или где угодно еще, но с Москвой он попрощался насовсем.
И наказать таким образом нужно совсем не только Красильщика, но и всю их общину.
Санкции - они, знаете, и в другую сторону тоже бывают.

Восемь лет назад, между маем и августом четырнадцатого года, я находился в сумеречном состоянии сознания.
Сумеречное оно было в том смысле, что украинские войска каждый день убивали каких-то случайных мирных русских людей - о жертвах и политзаключенных среди активистов и говорить нечего, - и ничего нельзя было с этим сделать, поскольку наша власть тогда решила ограничиться Крымом (что было самым плохим решением Кремля в двадцать первом веке), а здешняя интеллигенция, те самые люди, что всю жизнь разговаривали о гуманизме, о ценности жизни, о мире, и даже о праве на восстание, - равнодушно воротили морды, зевали, демонстративно не замечали разорванных женщин на площадях и автобусных остановках, и если их все-таки тыкали в эти лужи крови, они лениво цедили: ну, это другая страна, это не наше дело. Не надо было сепаратизмом заниматься, знать надо, против кого восставать.
И это было такое отчаяние, такой крик бессилия в запертой наглухо комнате, что я не знаю, как мы вообще пережили то тяжелое лето.
Годы прошли. И вот снова летят снаряды, но каждый раз, когда обнаруживается возможность обвинить во всем Россию, вся эта фантастически лицемерная сволочь, все эти Маши Слоним и Васи Гатовы - выродившиеся до крыс потомки масштабных сталинских палачей, - вскидываются и начинают говорить ровно то же самое, о чем тогда говорили все мы.
А потом как по команде замолкают, если украинская ракета опять прилетает на донецкую улицу, как то случилось совсем недавно.
Вижу - не вижу, вижу - не вижу.
На войне всех очень жалко. На войне за всех страшно - и за семью в Одессе, которой криворукие украинские зенитчики скинули на дом сбитую ракету, летевшую на военный аэродром, и за любую другую семью, пострадавшую в чистом виде по нашей вине, хоть бы и в самом враждебном нам Львове.
Но эта номенклатурная советская плесень, зазеленевшая на Кутузовском проспекте и объявившая себя совестью чужой ей России, - она физически не может выговорить даже вежливого, даже самого пустого хорошего слова, когда речь идет о тех, кого убила ее любимая Украина. О тех, кто погиб на неправильной стороне.
У нее не лезет это хорошее слово из ее поганого либерального рта.
А потом они так удивляются, что их здесь не любят.

Есть какая-то злая, зловещая ухмылка судьбы в том, что восемь лет назад погибла девочка Кира из Горловки (та пропаганда молчала), а сейчас погибла девочка Кира из Одессы (эта пропаганда молчит).
Это такое разрастание трагедии, когда зеркалом одного кошмара приходит другой кошмар.
Но это и следствие тягучей, медленной ракетно-артиллерийской дуэли длиной сначала в месяцы, а там и в годы, когда что-то куда-то летит, и то по адресу, а то не по адресу, и, в зависимости от того, на чью чашу весов можно положить труп, - слышен тот или другой вопль негодования.
Нельзя тянуть.
Так любимая нашим начальством тактика медленного измора - плохая тактика, поскольку дни, недели и месяцы обстрелов, локальных боев, разрушения быта и, главное, полной неопределенности, - убивают надежду, перспективу, политическую поддержку, и погружают людей в черноту. Сначала тех, кому сейчас прилетает больше других, а потом и всех вообще.
Нельзя тянуть.

Человеческая трагедия Мариуполя - значительная часть которой образовалась из-за террористической тактики украинских войск, не разрешивших эвакуации и прикрывавшихся живым щитом - создала "слепое пятно" в сознании людей, подверженных влиянию бешеной украинской пропаганды.
Есть один тезис - "всех убили русские" - и, мало того, "всех нарочно убили русские", - и если реальность в чем-то ему противоречит, тем хуже для реальности.
Вот поразившая меня запись женщины из тех краев, которую я читаю много лет и точно знаю, что она не спам-фейк-бот и тп. Запись о ее собственной семье, вот такая:

"Мой папа своей сестре, русской женщине, которую волею судьбы занесло в Днепр ещё при Союзе, говорит о Мариуполе:

- В дом, в котором я находился, стрелял украинский танк. Я это видел. Сам. В трезвом уме. В доме кроме мирных не было никого. И танкисты это знали, поэтому не спешили. Я вылез в дыру в стене и бежал в соседний дом, он полностью разрушен, руины, надеясь, что туда уже не будет стрелять...

- Ты врешь, - кричит днепровская сестра. - Это был русский танк, зачем украинцам стрелять в свои же дома?!? Ты насмотрелся русских новостей!

- Я не знаю зачем, но он стрелял. Я там был!!! В этом районе были только украинцы на тот момент. Их танк ездил и стрелял по домам.

- Как тебе не стыдно!!! Вы изверги, вы врете!! Все разрушили русские, это же ясно! Весь мир с нами!

Вот так.

Она не верит даже родному брату, который сам пережил этот ужас".

Что с этим делать?
Прямо сейчас, на фоне кричащего киевского матюгальника Россия никому ничего не докажет.
Она может только создать прочный мир, в котором в Мариуполе продолжится жизнь, и им будут управлять всем известные местные люди, а вместо разрушенных домов будут построены новые, и будет работа, и он не станет "Детройтом", руиной без перспектив, - и вот именно это одно - и будет лучшим ответом на безумие украинской пропаганды.

Условно патриотические взгляды резко отличаются от условно либеральных тем печальным фактом, что у патриота, в отличие от либерала, нет никакого "дизайна" для своих ценностей, и, больше того, нет никакой "операционной системы" для них, - а все что есть вместо них, то ужасно.
Если человек либерал, то он ведь не просто мечтает о "глобальном мире", "конкуренции", "европейском выборе" или "гей-параде", нет, ему услужливо, словно бы в супермаркете, предлагают целый набор организаций, офисов, лидеров, символов, каких-то готовых социальных и словесных схем, устроенных именно для него, и он плывет по волнам этого подготовленного мира так гладко, словно бы он - яхта олигарха в теплых морях.
Здесь у него Сохнут и израильский паспорт, здесь Госдеп, здесь европейские фонды и всевозможная левая профессура, здесь Зеленский с Арестовичем произносят торжественные речи, здесь - "подвиг Навального", Анджелина Джоли, Барак Обама, словом, все подготовлено, все очень красиво и все для вас.
А что у патриота?
А у патриота - ни-че-го.
Выходит какой-то косноязычный чиновник, что-то невразумительное бубнит.
В телевизоре вопят какие-то сомнительные граждане.
Кто-то "возвращает на место памятник Ленину", привет, давно не виделись.
Под шум боевых действий против Украины внезапно объявляют, что мы, мол, признаем легитимность украинского руководства (и это - на фоне того, что оттуда несется в адрес Кремля).
Потом опять что-то бубнят.
И твоя задача состоит в том, чтобы, продираясь сквозь этот отвратительный позднесоветский и послесоветский бюрократический кисель, сквозь этот мусор неправильных слов и глупых жестов, сквозь всю эту государственную систему, которая обращается либо сама к себе, либо, в лучшем случае, к продавщице из райцентра, которой вечером делать нечего и она на полчаса телик включила, но никогда не к тебе, ни в коем случае не к тебе, - все-таки увидеть где-то далеко, за всем этим сором политики, - русскую историю, русскую культуру и русскую судьбу.
О, как это бывает трудно.
И, разумеется, каждый, кто не дает себе труда раскапывать эту помойную кучу, кто хочет организовать себе реальность легко и приятно, окружив себя хоть бы и полупридуманными, но такими убедительными, такими красноречивыми, модными людьми и такими же их идеями, - бежит на другую сторону.
А ты, кряхтя и вздыхая, остаешься на этой.
Садишься на пенек, разводишь свой одинокий костер.
Вокруг - "тайга". Здесь никого и ничего нет, ни прогресса, ни гиперлупа на Марс, ни трансгендера, ни даже говорливого коуча под желто-голубым флагом.
Ты - сам с собой.
Любишь Россию? Значит, люби и терпи.
И гордись тем, что ты все-таки смог - вопреки всему - ее увидеть.

Восемь лет назад украинские бесноватые убили русских в Одессе.
Почему мы помним этот день, никогда его не забудем, и почему он связан для нас с каким-то особенным переживанием трагедии?
Дело даже не в самом убийстве безвинных людей. Это всегда катастрофа, но люди то и дело умирают из-за кого-то, а сейчас, когда идет бой, они тем более гибнут со всех сторон, от всех причин и по чьей угодно вине.
Но Одесса - это не просто смерть, и не какое-то банальное преступление, каких много во времена войн и революций.
Дело в том, что украинские бесноватые совершили человеческое жертвоприношение.
Это было демонстративное, картинное убийство, смысл которого был в упоении, наслаждении злом, в создании картинки зла, эффектном позировании в роли мстителей и палачей.
Этот театральный садизм - этакий эмоциональный центр украинского национализма - совершенно чужд русской культуре.
На "нашей" стороне, разумеется, можно найти уголовников, бандитов, негодяев, убийц. Но невозможно найти нормализацию и романтизацию погромно-анархического безумия, когда линчующие, топчущие, громящие и убивающие безоружных - с издевательствами, проклятиями, медленно, с удовольствием, - выставляли бы эту свою черноту напоказ, навстречу ликующему народу, который аплодирует уголовщине, пляшет вокруг нее.
Именно это - стопроцентная "Украина" в самом худшем смысле слова. Тот бес, который ей правит.
И столкновение с этим театром жестокости - вызвало такой шок в России.
Попутно, столкновение с полным равнодушием либералов к этому театру жестокости - вызвало еще один шок в России.
И, когда мы сейчас пытаемся выяснить для себя - а какую нравственную задачу мы могли бы решить в этом конфликте? есть что-нибудь, в чем мы могли бы изменить Украину к лучшему? - ответ находится здесь.
Мы не можем щелкнуть пальцами - и победить воровство, тупость, какие-то тайные преступления по подвалам.
Но раз и навсегда избавить те земли, куда мы приходим, и тех людей, что начинают жить с нами, от политического садизма, от наслаждения злом и демонстративного уничтожения невинных, - этого беса Россия может прогнать. И прогонит.
Но этот мрак майской Одессы - останется в нашей национальной памяти навсегда.

Блестящий плакат "Спутника и погрома" на события 2 мая, когда-то ими сделанный.
Идеальная работа - с красивым презрением к украинским обезьянам, радостно прыгающим на фоне пожара.
И как больно думать, что этого уникального человека - Егора Просвирнина, способного (вместе с Тузовым, разумеется) делать такое - человека штучного, исключительно ценного, - наша тупая и жлобская система не то что даже не заметила, не оценила, не дала ему хорошее дело, но и активно мешала ему работать, уничтожила ему "Спутник" и в конце концов довела до нелепого и трагического финала.
Нет у нас национального государства, несчастный мы народ.

Невозможно, к сожалению, объяснить русским людям, что бороться с украинцами имеет смысл не во имя мертвой глобалистской тоталитарно-террористической секты, которая когда-то и навязала им украинство, и в любом случае давно разложилась на плесень и липовый мед, - а во имя собственной культуры, истории, собственной нации.
Они не слышат.

Сторонникам нашей безумной официальной РФ-идентичности рекомендую обратить внимание на то, с каким упорством самые лютые противники родины всегда говорят: российские войска, российская агрессия, российская культура etc.
Они никогда не говорят - русские.
То есть самые лютые противники родины звучат в унисон с нашими чиновниками.
И в этом есть большой смысл.
Дело в том, что если у вас есть российские войска, российская культура и российская территория, то вы, таким образом, расписываетесь в том, что ваше государство - Российская Федерация, оно создано в 1990-1991 году - и никакого, ну решительно никакого отношения не имеет к пространству за пределами тех границ, о которых договорились Ельцины и Кравчуки.
Простой языковой фокус: если вы "россиянин", то вы агрессор и оккупант, шах и мат.
Зато если вы русский, если ваша страна - Россия, и ей тысяча с лишним лет, а не тридцать, и она - правопреемник не советского сектантского морока и его нарисованных в чужих интересах административных границ, а - Российской Империи, а в глубине - и Руси, Киевской Руси...
Ой-ой-ой, что же это тогда получается.
Это ж выходит, что если вы русский, то вы уже и не агрессор, и не оккупант, а вы - у себя дома страшно даже сказать где.
Так что для лютых ненавистников родины это упорное повторение слова "российский" (когда я его слышу - это как гвоздем по стеклу) - правильный, необходимый лингвистический шаманизм.
Зачем это делают наши чиновники - понять сложнее.
Наверное, боятся обидеть триста тысяч народов РФ, которые, как услышат, что здесь живут какие-то русские (в масштабах 80+% - так, для сведения), так сразу организуют что-то ужасное.
Но когда этих катастрофических "россиян" нескончаемо таскают за собой обычные русские люди - это уж совсем невыносимая глупость.
Не трогайте бяку.
У каждого народа есть свое имя, - а не убогий бюрократический протез.
У каждой страны есть свое имя, - а не кривая аббревиатура.
У каждой страны есть своя история, - и в нашем случае она начинается немножко пораньше 12 июня, и даже "дня столетия советской милиции".
И, наконец, у каждого народа и каждой страны есть своя земля.
Но где ее подлинные границы - зависит в том числе и от того, кем себя считать и кому наследовать.