Что может быть омерзительней трезвого субботнего утра?
Солнечные лучи медленно ползут по комнате будто приторное сгущеное молоко. Колокола звенят надоевшим нравоучением. Глупые птицы встречают насмешливую весну, которая и не думает приходить до маёвки. Гудят автомобили энергичных мудил. Повсюду струится счастье из папье-маше.
На улице душно от свежести. Возле клумбы шуршат старухи, радующиеся каждому дню лишь из страха забвения. На Пречистенке открыты только аптеки, но даже в них кто-то уже жрёт паровые омлеты Дети бегут с рюкзаками хуй пойми куда, ведь школа должна быть закрыта. На работу ползёт консьержка, что развела в парадной вонючих умильных котов, которых и вовсе не выгнать с такими мордами. Господь занят всеми, кроме меня.
В «Пушкине» толстеет кружок богатых жён. Поодаль негр пьёт чёрный кофе и злится тому, что я нарёк его негром. Какая-то пучеглазая девица в туфлях Jimmy Choo ходит по залу в поисках женского счастья. Кажется, скоро она специально проёбет одну для принца на белом авто, но Амур промахнется - туфлю утащит цыганёнок. Официанты приуныли потому, что тоже не пьют по утрам. Звучит ненавистный турецкий марш.
Я продолжаю обманывать себя травяным чаем. В голове мелькают ушедшие годы, беспутные бабы и почему-то образ хурмы. Сознание становится вязким, мир замедляется и даже Тверской бульвар замирает, погрязнув в ступке минут и секунд. Я лечу на качелях больших надежд и роняю на штаны овсяную кашу. Моцарт изо всех сил давит на клавиши с того света. Довольно!
За соседним столом распивают игристое две институтки с рязанским акцентном. Я спокойно подхожу, беру бокал и залпом съедаю всё до пузырика. Зал озаряется яркой вспышкой, глаза закрываются сами собой, чтобы не выпустить летучую душу наружу. Маленькая слеза стекает по щеке и тает, не достигнув деревянного пола. Я наполняю грудь ароматом девичьих духов и во весь голос шепчу:
⁃ Заебись!
Публика аплодирует ресницами. Рязанские сироты готовы отдаться мне тот час, негр отражает улыбкой солнце, жёны пишут мужьям о скором разводе. Даже богатая Золушка для бедных останавливается в бессмысленном танце, обнажая виниры с камушком в клыке. Официант вприпрыжку тащит графин с мандариновой, чуть запотевшей от мерзлоты. Близится полдень, а я уже счастлив.
Пейте разумное, доброе, вечное,
Пейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ…
Солнечные лучи медленно ползут по комнате будто приторное сгущеное молоко. Колокола звенят надоевшим нравоучением. Глупые птицы встречают насмешливую весну, которая и не думает приходить до маёвки. Гудят автомобили энергичных мудил. Повсюду струится счастье из папье-маше.
На улице душно от свежести. Возле клумбы шуршат старухи, радующиеся каждому дню лишь из страха забвения. На Пречистенке открыты только аптеки, но даже в них кто-то уже жрёт паровые омлеты Дети бегут с рюкзаками хуй пойми куда, ведь школа должна быть закрыта. На работу ползёт консьержка, что развела в парадной вонючих умильных котов, которых и вовсе не выгнать с такими мордами. Господь занят всеми, кроме меня.
В «Пушкине» толстеет кружок богатых жён. Поодаль негр пьёт чёрный кофе и злится тому, что я нарёк его негром. Какая-то пучеглазая девица в туфлях Jimmy Choo ходит по залу в поисках женского счастья. Кажется, скоро она специально проёбет одну для принца на белом авто, но Амур промахнется - туфлю утащит цыганёнок. Официанты приуныли потому, что тоже не пьют по утрам. Звучит ненавистный турецкий марш.
Я продолжаю обманывать себя травяным чаем. В голове мелькают ушедшие годы, беспутные бабы и почему-то образ хурмы. Сознание становится вязким, мир замедляется и даже Тверской бульвар замирает, погрязнув в ступке минут и секунд. Я лечу на качелях больших надежд и роняю на штаны овсяную кашу. Моцарт изо всех сил давит на клавиши с того света. Довольно!
За соседним столом распивают игристое две институтки с рязанским акцентном. Я спокойно подхожу, беру бокал и залпом съедаю всё до пузырика. Зал озаряется яркой вспышкой, глаза закрываются сами собой, чтобы не выпустить летучую душу наружу. Маленькая слеза стекает по щеке и тает, не достигнув деревянного пола. Я наполняю грудь ароматом девичьих духов и во весь голос шепчу:
⁃ Заебись!
Публика аплодирует ресницами. Рязанские сироты готовы отдаться мне тот час, негр отражает улыбкой солнце, жёны пишут мужьям о скором разводе. Даже богатая Золушка для бедных останавливается в бессмысленном танце, обнажая виниры с камушком в клыке. Официант вприпрыжку тащит графин с мандариновой, чуть запотевшей от мерзлоты. Близится полдень, а я уже счастлив.
Пейте разумное, доброе, вечное,
Пейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ…
В небе тают облака, по земле бежит река
Широка и глубока, не перебраться
А за ней страна мечты, где идёт «Ход Конева»
И до сердца твоего не достучаться!
https://youtu.be/mA-0BHKEgfQ
Широка и глубока, не перебраться
А за ней страна мечты, где идёт «Ход Конева»
И до сердца твоего не достучаться!
https://youtu.be/mA-0BHKEgfQ
YouTube
НАВАЛЬНЫЙ ПРОТИВ ЖАРЕНОЙ КУРИЦЫ, МОРГЕНШТЕРН ИДЕТ НА ЗАВОД, ПЕСНЮ МАНИЖИ ПРОВЕРИТ СК (Ход Конева)
00:25 — Куда спешит детство? В Реж!
02:25 — Эдвард Бил раскаялся в суде
03:48 — «Глаз бога» теперь закрыт
05:30 — Депутат Енгалычева против вакцины
09:06 — Контактный зоопарк в английской тюрьме
10:43 — Песню Манижи попросили проверить
12:15 —…
02:25 — Эдвард Бил раскаялся в суде
03:48 — «Глаз бога» теперь закрыт
05:30 — Депутат Енгалычева против вакцины
09:06 — Контактный зоопарк в английской тюрьме
10:43 — Песню Манижи попросили проверить
12:15 —…
Как же вкусна весенняя Москва.
Хорошие девушки по утрам пахнут молоком. Одна из таких забавно сопела на краю кровати, её длинные волосы отражали солнечные лучи будто спелая пшеница. Тонкие пальчики нежно дрожали, отбивая мелодию сладкого сна. Я тихо ступил на паркет и на цыпочках добрался до балкона, где жила весна.
К полудню девица пила джин, сидя голой на тонком подоконнике. Её длинная ножка качалась как маятник бабушкиных часов. Я впал в детство и зачем-то на секунду влюбился. Такая любовь прилетает в жизнь как большая оса, кружится по комнате и пугает, а затем разбивается о прозрачное стекло. Я пришёл в чувства и завёл пластинку Morissey, чтобы спеть самому.
Everyday is like Sunday
Everyday is silent and grey
Секс стал обедом, мы наелись до громкого пульса. Позже она исчезла, как умная мысль в руках у безумца. Я долго стоял под холодной водой, стараясь отмыть душу от страсти. Образ исчезал постепенно, от голубых глаз до красного маникюра на пальчиках ног. Лишь почувствовал голод и пустоту, я оседлал старый велосипед и рванул навстречу смешной судьбе.
По Гоголевскому праздно гуляли старики в шляпах. Девочка с волнистыми волосами, похожими на итальянские макарошки, гримасничала возле уличного художника. Творец настырно рисовал памятник Шолохову, упуская за прошлым красоту настоящего дня. Толпа туристов семенила языками к Арбату. Бомжи приветливо грелись на солнце возле купающихся в луже голубей.
Я смотрел по сторонам и желал всё вокруг. Возле «Твербуля» дорогу преградил синий Porsche с тремя армянками у руля. Они глянули на меня сверху вниз, будто заспанный Змей-Горыныч, и исчезли в дверях, оставляя за собой самовлюблённый стук каблуков Louboutin. Я удивился безвкусице со вкусом и опасливо пересёк Тверскую.
За другим Горынычем виднелся Сретенский монастырь, его купола сладко целовали небо. Я перекрестился и ушёл в себя, размышляя о Боге. Он создал меня, этот день, красивых студенток у табачного ларька и омоновцев на Чистопрудном. Мы смешались воедино и всем стало хорошо. Нет, не хорошо - как-то тепло и очень счастливо. Пусть только солнце останется в небе навсегда.
К закату я устал от светофоров и собственных ног. Душа ринулась на Патриаршие, а тело в «Маргариту» - там подают чудесную треску на пару. Кругом сидели привычно красивые люди, без которых Москва - не Москва. Вот пианист из постоянных крутит пальцами зажигалку, рискуя спалить клетчатый костюм от Brioni. Игорь Верник шумит посреди зала, обнимая друзей уникальной улыбкой. Чуть в углу два гея молча жуют сырники и свой надоевший гражданский брак. У окна три девицы фотографируют карликового пса, тот просит пощады глазами. Да, я точно дома.
Третий бокал скотча исчезает в голодном сердце и я отправляю игристое одинокой брюнетке за соседним столом. Она роняет слёзы на розовый айфон и кутается в чёрной куртке Fendi, хоть вокруг и жара. Увидев бокал, улыбается и стучит по хрусталю изящным кольцом из белого золота. В её глазах я вижу планы на вечер.
К ночи гордо прощаюсь с официантами, они рады за меня будто старшие братья. За мной уже бежит новая дама, её спина улыбается всем гостям. Мы гуляем у пруда, прячемся ближе к Спиридоновке и целуемся в такси на Садовом. На волнах стонет Verve. Я люблю весеннюю Москву.
Cause it's a bittersweet symphony, that's life
Tryna make ends meet, tryna find somebody then you die
I'll take you down the only road I've ever been down
You know the one that takes you to the places where all the veins meet, yeah
Хорошие девушки по утрам пахнут молоком. Одна из таких забавно сопела на краю кровати, её длинные волосы отражали солнечные лучи будто спелая пшеница. Тонкие пальчики нежно дрожали, отбивая мелодию сладкого сна. Я тихо ступил на паркет и на цыпочках добрался до балкона, где жила весна.
К полудню девица пила джин, сидя голой на тонком подоконнике. Её длинная ножка качалась как маятник бабушкиных часов. Я впал в детство и зачем-то на секунду влюбился. Такая любовь прилетает в жизнь как большая оса, кружится по комнате и пугает, а затем разбивается о прозрачное стекло. Я пришёл в чувства и завёл пластинку Morissey, чтобы спеть самому.
Everyday is like Sunday
Everyday is silent and grey
Секс стал обедом, мы наелись до громкого пульса. Позже она исчезла, как умная мысль в руках у безумца. Я долго стоял под холодной водой, стараясь отмыть душу от страсти. Образ исчезал постепенно, от голубых глаз до красного маникюра на пальчиках ног. Лишь почувствовал голод и пустоту, я оседлал старый велосипед и рванул навстречу смешной судьбе.
По Гоголевскому праздно гуляли старики в шляпах. Девочка с волнистыми волосами, похожими на итальянские макарошки, гримасничала возле уличного художника. Творец настырно рисовал памятник Шолохову, упуская за прошлым красоту настоящего дня. Толпа туристов семенила языками к Арбату. Бомжи приветливо грелись на солнце возле купающихся в луже голубей.
Я смотрел по сторонам и желал всё вокруг. Возле «Твербуля» дорогу преградил синий Porsche с тремя армянками у руля. Они глянули на меня сверху вниз, будто заспанный Змей-Горыныч, и исчезли в дверях, оставляя за собой самовлюблённый стук каблуков Louboutin. Я удивился безвкусице со вкусом и опасливо пересёк Тверскую.
За другим Горынычем виднелся Сретенский монастырь, его купола сладко целовали небо. Я перекрестился и ушёл в себя, размышляя о Боге. Он создал меня, этот день, красивых студенток у табачного ларька и омоновцев на Чистопрудном. Мы смешались воедино и всем стало хорошо. Нет, не хорошо - как-то тепло и очень счастливо. Пусть только солнце останется в небе навсегда.
К закату я устал от светофоров и собственных ног. Душа ринулась на Патриаршие, а тело в «Маргариту» - там подают чудесную треску на пару. Кругом сидели привычно красивые люди, без которых Москва - не Москва. Вот пианист из постоянных крутит пальцами зажигалку, рискуя спалить клетчатый костюм от Brioni. Игорь Верник шумит посреди зала, обнимая друзей уникальной улыбкой. Чуть в углу два гея молча жуют сырники и свой надоевший гражданский брак. У окна три девицы фотографируют карликового пса, тот просит пощады глазами. Да, я точно дома.
Третий бокал скотча исчезает в голодном сердце и я отправляю игристое одинокой брюнетке за соседним столом. Она роняет слёзы на розовый айфон и кутается в чёрной куртке Fendi, хоть вокруг и жара. Увидев бокал, улыбается и стучит по хрусталю изящным кольцом из белого золота. В её глазах я вижу планы на вечер.
К ночи гордо прощаюсь с официантами, они рады за меня будто старшие братья. За мной уже бежит новая дама, её спина улыбается всем гостям. Мы гуляем у пруда, прячемся ближе к Спиридоновке и целуемся в такси на Садовом. На волнах стонет Verve. Я люблю весеннюю Москву.
Cause it's a bittersweet symphony, that's life
Tryna make ends meet, tryna find somebody then you die
I'll take you down the only road I've ever been down
You know the one that takes you to the places where all the veins meet, yeah
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
С днём Космонавтики!
В детстве я думал, что «космонавтики» - это такие маленькие космонавты. И почему-то 12 апреля отмечается их день. Мне мне нравилось рисовать малюток в скафандрах и рассаживать их на дольке сыра вместо Луны. Я был маленький и они были маленькие.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Когда хотел улететь в космос, но случайно словил бэд-трип.
Ебать-копать, Шнурову сегодня 48.
Уникальный абсолютно человек. И дело не только в песнях, которым я подпеваю с 10 лет вместе со всей страной. Шнур не просто бесшабашный петербургский рокер, но ещё мудрый литератор, отличный друг и талантливый буквально во всем мужик.
Серёга, спасибо за книги и за дружбу! Мы с тобой ещё всех дёрнем в домино. И не только.
С днюхой! Многая лета!
Уникальный абсолютно человек. И дело не только в песнях, которым я подпеваю с 10 лет вместе со всей страной. Шнур не просто бесшабашный петербургский рокер, но ещё мудрый литератор, отличный друг и талантливый буквально во всем мужик.
Серёга, спасибо за книги и за дружбу! Мы с тобой ещё всех дёрнем в домино. И не только.
С днюхой! Многая лета!