Торкильд Якобсен. Сокровища тьмы. Прекрасная книга по истории месопотамской религии, на которую на 100 книг есть рецензия.
http://100knig.com/torkild-yakobsen-sokrovishha-tmy/
http://100knig.com/torkild-yakobsen-sokrovishha-tmy/
Перепелкин. История Древнего Египта. Главная кнгига по Египту на русском языке. Перепелкин абсолютный классик
По ссылки - все основные его работы: http://www.egyptology.ru/perepelkin.htm
По ссылки - все основные его работы: http://www.egyptology.ru/perepelkin.htm
Белявский. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. Стопроцентный мастрид. Наверное самая увлекательная книга по Древнему Востоку на русском языке. Детектив просто...
http://knigosite.org/library/
http://knigosite.org/library/
"Войны с Литвой конца XV первой трети XVI - ЧИСТОЙ ВОДЫ АГРЕССИЯ"
Сергей Сергеев
То есть война за Смоленск - агрессия.
Бред который осмыслен только в перспективе "никаких русских нет", "никакого отношения к русским эта Россия не имеет..."
Ну и отсюда понятная ниточка к Крыму тянется. Если уж Смоленскненаш.
Сергей Сергеев
То есть война за Смоленск - агрессия.
Бред который осмыслен только в перспективе "никаких русских нет", "никакого отношения к русским эта Россия не имеет..."
Ну и отсюда понятная ниточка к Крыму тянется. Если уж Смоленскненаш.
Пока главное ценное свойство книги Сергеева - это то, что он постоянно сам себе противоречит, приводя факты не совпадающие с его пайпсовской русофобской концепцией.
Например он долго рассуждает о власти полученной московскими князьями от ханов... но перед этим в антиевразийской главе сообщает что Архангельский собор при Иване Калите был освящен 20 сентября, то есть в день памяти умученного в Орде Михаила Черниговского, что сам же Сергеев интерпретирует в смысле "помним и отомстим".
В этом смысле от ощущения полного позора автора спасает некоторая честность.
Иногда ее впрочем не хватает. Так он пишет о то что московские князья "получили" ярлык на вечное наследственное княжение. Забыв уточнить, что они его не "получили", а завоевали в Куликовской битве. Вся политика Москвы в 14 веке это не лизоблюдство перед ханами, а ожесточенная военная и дипломатическая борьба против всех - от Твери до Орды за постоянный контроль над великим княжением.
Например он долго рассуждает о власти полученной московскими князьями от ханов... но перед этим в антиевразийской главе сообщает что Архангельский собор при Иване Калите был освящен 20 сентября, то есть в день памяти умученного в Орде Михаила Черниговского, что сам же Сергеев интерпретирует в смысле "помним и отомстим".
В этом смысле от ощущения полного позора автора спасает некоторая честность.
Иногда ее впрочем не хватает. Так он пишет о то что московские князья "получили" ярлык на вечное наследственное княжение. Забыв уточнить, что они его не "получили", а завоевали в Куликовской битве. Вся политика Москвы в 14 веке это не лизоблюдство перед ханами, а ожесточенная военная и дипломатическая борьба против всех - от Твери до Орды за постоянный контроль над великим княжением.
Вообще складывается анекдотическая картина.
Сергеев в основу своего описания московской системы кладет построения евразийца, неоопричника и сталиниста А.И. Фурсова.
Я Андрея Ильича нежно люблю и в чем-то считаю себя его учеником. Но надо понимать, что его концепция самодержавия как надзаконной властесобственности чисто головная, спекулятивная и натянутая.
И Сергееву логично было бы искать доказательства того, что деспотические элементы этой системы - поздние, что они не исчерпывают систему, что накопление тиранической ошибки было постепенным.
Он же делает обратное - утверждает фурсовскую модель как идеальный тип, а потом дает длинный список исключений и ограничений, обессмысливающих саму модель.
Обессмысливающих потому что это не исключения, а интегральная часть нормальной жизни, которая при структурировании историками тиранической модели оказалась попросту выброшена за скобки.
Сергеев охотно цитирует Хеншела - "миф об абсолютизме", показавшего, что везде в Европе деспотизм был ограничен множеством институтов. Но он и не подумывает, чтобы стать русским Хеншелом и показать, что в России тоже самолвластие было далеко от абсолюта и расцветало по большей части как плод сильной тиранической личности. Но это норма и для Европы той эпохи. Тиранами были Филипп 2, Ришелье, Людовик 14, Наполеон, Георг 3 до сумасшествия. Русская институциональная слабость давала большую амплитуду возможностей для тирании. Но говорить надо именно об этом - об институциональной слабости, отсутствии сдержек, а не о мифической метафизике самодержавной власти и высосанной из пальца "московской системе".
Если в чем-то "московская система и существовала" - это в феномене Государева Двора, о которой Сергеев практически не говорит.
Он стигматизирует понятие "служилости", вводит глупейшее понятие "служилой" нации, но при этом проходит мимо жизненного нерва московской системы. Москва - это военный орден с абсолютной наследственной властью "старца кремлевской горы" где все подчинено войне. И весь деспотизм связан не ордынством или надзаконностью, а именно с милитаризмом.
Только при ранних Романовых милитаризм ослабляется, до некоторой степени уступая место политарности - грубо говоря доля милитаризма с 95% снижается до 73%. Но при Петре Великом вновь возрастает до 100%. Русское общество организовано как перманентный военный лагерь. Для него это единственный способ выживания в условиях недостаточности инфраструктуры и малой социальной связанности. Поняв этот факт ни к какой мифологии об особом типе власти прибегать не придется.
Сергеев в основу своего описания московской системы кладет построения евразийца, неоопричника и сталиниста А.И. Фурсова.
Я Андрея Ильича нежно люблю и в чем-то считаю себя его учеником. Но надо понимать, что его концепция самодержавия как надзаконной властесобственности чисто головная, спекулятивная и натянутая.
И Сергееву логично было бы искать доказательства того, что деспотические элементы этой системы - поздние, что они не исчерпывают систему, что накопление тиранической ошибки было постепенным.
Он же делает обратное - утверждает фурсовскую модель как идеальный тип, а потом дает длинный список исключений и ограничений, обессмысливающих саму модель.
Обессмысливающих потому что это не исключения, а интегральная часть нормальной жизни, которая при структурировании историками тиранической модели оказалась попросту выброшена за скобки.
Сергеев охотно цитирует Хеншела - "миф об абсолютизме", показавшего, что везде в Европе деспотизм был ограничен множеством институтов. Но он и не подумывает, чтобы стать русским Хеншелом и показать, что в России тоже самолвластие было далеко от абсолюта и расцветало по большей части как плод сильной тиранической личности. Но это норма и для Европы той эпохи. Тиранами были Филипп 2, Ришелье, Людовик 14, Наполеон, Георг 3 до сумасшествия. Русская институциональная слабость давала большую амплитуду возможностей для тирании. Но говорить надо именно об этом - об институциональной слабости, отсутствии сдержек, а не о мифической метафизике самодержавной власти и высосанной из пальца "московской системе".
Если в чем-то "московская система и существовала" - это в феномене Государева Двора, о которой Сергеев практически не говорит.
Он стигматизирует понятие "служилости", вводит глупейшее понятие "служилой" нации, но при этом проходит мимо жизненного нерва московской системы. Москва - это военный орден с абсолютной наследственной властью "старца кремлевской горы" где все подчинено войне. И весь деспотизм связан не ордынством или надзаконностью, а именно с милитаризмом.
Только при ранних Романовых милитаризм ослабляется, до некоторой степени уступая место политарности - грубо говоря доля милитаризма с 95% снижается до 73%. Но при Петре Великом вновь возрастает до 100%. Русское общество организовано как перманентный военный лагерь. Для него это единственный способ выживания в условиях недостаточности инфраструктуры и малой социальной связанности. Поняв этот факт ни к какой мифологии об особом типе власти прибегать не придется.
И снова самопротиворечие. Почти восторг с которым Сергеев пишет о быстрой и жесткой русификации Казанского царства (опираясь на Нольде, прежде всего).
Автор признает, что из наступления на Степь извлекали пользу русские и именно русские. То есть московское государство было безусловно национальным по выгодополучателю.
Автор признает, что из наступления на Степь извлекали пользу русские и именно русские. То есть московское государство было безусловно национальным по выгодополучателю.
Великое княжество Литовское "русское единство вокруг нерусского центра".
Ну и кого тут многонационалия? Не говоря уж о том чем это "русское единство" закончилось... хехе
Ну и кого тут многонационалия? Не говоря уж о том чем это "русское единство" закончилось... хехе
"Во время формирования первого ополчения городские миры самостоятельно сообщались между собой, вырабатывая общую программу действий: Рязань - с Нижним, Ярославль с Новгородом, Кострома с Казанью... причем посылаемые грамоты адресовались не от высокого начальства высокому начальству, переписка шла между обществами разных городов и уездов...
Дело национального освобождения осознавалось как всесословное. И все это при полном отсутствии властной "вертикали" без вдрхновляюще-побуждающего воздействия которой русский человек вроде бы не способен ни на что полезное..."
То есть Сергеев сам выдумал вслед за герценами и пайпсами "московскую систему" рабами которой якобы являлись русские, а потом удивляется тому что в отсутствие этой системы все самоорганизовались.
Он даже не может предположить, что возможно суть этой системы была именно в самоорганизации, а деспотические тенденции в верховном управлении были второстепенной чертой без которой система работала лучше, а не хуже.
Дело национального освобождения осознавалось как всесословное. И все это при полном отсутствии властной "вертикали" без вдрхновляюще-побуждающего воздействия которой русский человек вроде бы не способен ни на что полезное..."
То есть Сергеев сам выдумал вслед за герценами и пайпсами "московскую систему" рабами которой якобы являлись русские, а потом удивляется тому что в отсутствие этой системы все самоорганизовались.
Он даже не может предположить, что возможно суть этой системы была именно в самоорганизации, а деспотические тенденции в верховном управлении были второстепенной чертой без которой система работала лучше, а не хуже.
"Компенсаторная гордыня перед другими народами" - это Сергеев о русском национальном сознании и в частности доктрине Третьего Рима.
Аффтар кстати не знает, что автором реформы вызвавшей старообрядческий раскол был не Никон, а кружок Вонифатьева, поскольку списывает свои воззрения на раскол у Каптерева.
Зато страшно лютует, что вот Никон втравил Россию в бесполезную войну за Украину. Прям аки Акунин лютует.
Вообще проблема Сергеева в том, что он как специалист по 19 веку зависим от логики, риторики и концептуального аппарата 19 века. Основные идеи и оценки у него от Чичерина, школы Ключевского, Преснякова и даже Приселкова, что выглядит в начале ХХ века ужасающе старомодно, а главное - это лишено всякой рефлексии.
Сергеев не понимает, что тенденцией русской историографии рубежа 19-20 века, как и всей интеллигенции, является _свержение самодержавия_ А значит минимальной объективности в отношении самодержавия ожидать от этой школы не приходится, а в смысле освоения фактов она стояла, конечно, но безконечно более низком уровне, чем мовременная историография.
И вот Сергеев берет карикатуру, покрытую столетней паутиной и благоговейно выставляет ее как подлинную картину русской истории.
Аффтар кстати не знает, что автором реформы вызвавшей старообрядческий раскол был не Никон, а кружок Вонифатьева, поскольку списывает свои воззрения на раскол у Каптерева.
Зато страшно лютует, что вот Никон втравил Россию в бесполезную войну за Украину. Прям аки Акунин лютует.
Вообще проблема Сергеева в том, что он как специалист по 19 веку зависим от логики, риторики и концептуального аппарата 19 века. Основные идеи и оценки у него от Чичерина, школы Ключевского, Преснякова и даже Приселкова, что выглядит в начале ХХ века ужасающе старомодно, а главное - это лишено всякой рефлексии.
Сергеев не понимает, что тенденцией русской историографии рубежа 19-20 века, как и всей интеллигенции, является _свержение самодержавия_ А значит минимальной объективности в отношении самодержавия ожидать от этой школы не приходится, а в смысле освоения фактов она стояла, конечно, но безконечно более низком уровне, чем мовременная историография.
И вот Сергеев берет карикатуру, покрытую столетней паутиной и благоговейно выставляет ее как подлинную картину русской истории.
Наконец у Сергеева реально хорошая глава - про украинизацию России со второй половины 17 века, как первую самоколонизацию.
Но характерно что в этой главе автор забрасывает весь свой западнически-либерал ный бред и выступает чистым русоцентристом.
Но характерно что в этой главе автор забрасывает весь свой западнически-либерал ный бред и выступает чистым русоцентристом.