100knig

Вышел мой текст, посвященный Николаю Костомарову, родоначальнику украинской историографии, за каким-то недоразумением числящемуся по ведомству историографии русской (в последнем смысле он может считаться разве что родоначальником русофобской историографии). Именно Костомаров выработал «канон» русофобских интерпретаций нашей древней истории, к которым те или иные публицисты прибегают по сей день.

Конечно по хорошему статью следовало бы назвать "Свинья Костомарова" - будете читать, сразу поймете почему.

http://portal-kultura.ru/svoy/articles/chuzhoy-sredi-svoikh/159094-professionalnyy-ukrainets/

Гораздо более опасным представлялось современникам Костомарова его учение о «двух русских народностях», связанных единым телом России: для великорусов характерна дисциплина, государственность, покорность власти, общинность, подчинение частного общему, начало единодержавия; для другой народности, южнорусской, главное — стремление к свободе, анархия, неприятие рабства, повышенный индивидуализм и в конечном счете неусвоение начал государственных. Великорусы — ханжи, изуверы, малорусы полны любви и душевного умиления. Знаменитая работа буквально сочится неприязнью к первым.

Из числа великорусов Костомаров исключает новгородцев. Их вечевой строй «Речь Посполита Новгородска» и нелюбовь к единодержавной власти дает ему повод искать в северных республиках южные корни. Еще когда он отправлялся в ссылку, в глушь, в Саратов, с ним произошел забавный случай: сей узник, завидев Великий Новгород, встал в коляске навытяжку и принялся так громко прославлять новгородское народоправство, что жандарм тут же пригрозил отправить его назад, в Третье отделение.

В соответствии со своей концепцией Костомаров сочиняет и историю Украины. Публикует обстоятельную монографию «Богдан Хмельницкий», берется издавать документы по истории Южной Руси как член археографической комиссии. Но тут происходит шумный скандал — блестящий знаток прошлого Малороссии, историк Геннадий Карпов привлекает внимание коллег к тому, что при подготовке издания Костомаров пропускает важнейшие источники, о которых не мог не знать, — по всей видимости, потому, что те противоречат его гипотезе об обязательствах русского царя хранить после Переяславской рады малороссийские привилегии.

Мало того, Карпов замечает: излагая события, связанные с Радой, автор монографии перемежает подлинный отчет боярина Бутурлина и сведения из поздней, малодостоверной, вышедшей из-под пера Самуила Величко истории Украины, где русские бояре божатся чтить козацкие свободы. Подобное, чрезвычайно характерное для Костомарова микширование первоисточника с позднейшими выдумками делало ему мало чести. Но еще ниже уронил его репутацию ответ Карпову, опубликованный журналом «Беседа».

«Если бы какой-нибудь факт никогда не совершался, да существовала бы вера и убеждение в том, что он происходил, — он для меня остается таким же важным историческим фактом» — в этой формуле сокрыты, спрессованы следующие сто пятьдесят лет украинствующей историографии: от фактологических манипуляций Грушевского до древних укров, выкопавших Черное море, и украинско-персидских войн. Нежелание отделять правду от вымысла стало фирменной чертой костомаровской исторической традиции.

Второй знаковой особенностью, зримо проявившейся там, где он заступает на территорию столь нелюбых ему «великорусов», является желание клеветать и чернить.

Публицист Николай Ригельман, характеризуя метод Костомарова, отмечал в 1875 году: он старается «вывести события из игры нечистых или корыстных побуждений, ощупать в душе исторического лица какой-нибудь порок, благодаря которому можно бы отрицать благородство его намерений... вместо исторической личности является карикатура... Костомаров опошливает самые замечательные моменты и самые замечательные личности русской истории и, в конце концов, приходит к такому отрицательному изображению, что если кто примет его за истинное, то должен потерять всякую веру в нравственные побуждения государственных деятелей и тому сделается недоступным величие и нравственный смысл исторических событий».

1.49K views10:36