МИХАИЛ КАЗАРИН

  Во Флоринском славном новом городе,
У купца Петра, гостя богатого,
Народилося чадышко малёшенько,
Всё малёшенько, да всё глупёшенько.
Ему дали имечко Козарино,
По отечестви да всё Петровичом.
На роду Козарина испортили,
Его род-племя́ да не в любви держал,
Отец, матушка да ненавидели.
   Держали Козарина до трех годов, 
Отвезли Козарина в чисто полё,
Да во то раздольицо широкоё,
Дали Козарину коня белого,
Дали Козарину ружье востроё,
Дали Козарину пулю быструю,
Дали Козарину саблю вострую.
Ездил Козарин ровно двадцать лет,
Не видал Козарин он ни коннего,
Он ни коннего, ни пешего,—
Увидал Козарин черна ворона,
 Черна ворона, да вороневична,—
Черной-от ворон да на дубу сидел.
Черна ворона он подстрелить хотел,
Заряжал Козарин ружье востроё,
Ружье вострое, да пулю быструю,—
Черной-от воро́н да слово про́молвил:
«Не стреляй меня, да черного ворона,
Не рони перья да по чисту полю,
Не пусти крови да по сыру дубу,—
Я скажу тебе да три словечушка: 
Поезжай, Козарин, по чисту полю,
По тому раздольицу широкому,
Во чистом поли да три шатра стоит,
Три шатра стоит белы поло́тняны;
Как во тех шатрах живет три татарина,
Три татарина да три поганыя,
Три поганыя, да три неверные;
У их унесена да красна девица,
Красна девица, бела лебёдушка».
Поехал Козарин по чисту полю, По тому раздольицу широкому;
Не доехавши, да стал выслушивать,
Стал выслушивать, да стал выведывать.
Чесала девица буйну голову,
Плела девица трубчату́ косу,
На косы сама да приговариват:
«Ты коса моя, да коса русая!
Когда я была девка малёшенькой,
Мыла меня маменька в баенке,

Да чесала маменька буйну голову, Да плела маменька трубчату косу,
На сама косы да приговариват:
«Ты коса, коса ль да девья русая!
Ты кому, коса девья, достанешься,—
Ты князьям ли ты, да боярам ли ты,
Ты какому купцу-гостю торговому?»
Доставалась коса да моя русая
Трем татаринам да трем поганыим».
Сам большой татарин девку утешал:
«Ты не плачь, не плачь, да красна девица, Не рыдай, наша бела лебёдушка,—
Я возьму тебя да за больша сына,
Уж ты будёшь у меня больша невестушка,
Станёшь ключницей, станёшь замочницей».
На того девица не послушала,
Плачет девица, как река течет,
Возрыдат красавица, как ручьи бежат.
Да середней татарин девку утешал:
«Ты не плачь, не плачь, да красна девица,
Не рыдай, наша бела лебёдушка,— 
Я возьму тебя да за середнёго сына,
Уж ты будёшь у меня середня невестушка,
Я насыплю те да кучу золота,
Я другу насыплю чиста серебра,
Я третью́ насыплю скачна жемчужка».
Да того девица не послушала,
Плачё девица пуще старого,
Возрыдат красавица пуще прежного.
Да меньшой татарин девку утешал:
 «Ты не плачь, не плачь, да красна девица, Не рыдай, наша белá лебёдушка,—
Я возьму тебя да за себя замуж,
Уж ты будешь у меня меньша невестушка;
У мня есь сабля да необновлена,
Я о твою шею да обновлю саблю́».
Еще тут Козарину за беду стало,
Да Петровичу за великую,—
Да ехал Козарин во белой шатер:
Он перво́го татарина конем стоптал,
Другого татарина сабле́й ссадил, Он третьёго татарина мечом сказн

ил.
Он брал девицу за праву руку,
Он повел девицу из бела шатра,
Он садил девицу на добра коня.
Ен подъехал немножко сам, малёхонько,
Он стал у девицы стал выспрашивать,
Стал выспрашивать, да стал выведывать:
«Ты отколь, девица, отколь, красная,
Ты с каких землей да с каких го́родов,
 Ты какого отца да какой матери?»
 Отвечала ему да красна девица:
«Уж я с тех землей да с тех городов,—
Уж я города да я Флоринского,
Я отца Петра, купца богатого,
Уж я маменьки Катерины я Ивановной».
— «Уж ты ой девица, душа красная,—
Мне родна сестра, да родна сестрица!»
— «Ты брателко да ты родимой мой!
Ты какой судьбой зашел, заехавши?»
— «Я уж той судьбой, да и той родиной. 
На роду меня да всё испортили,
Меня род-племя да не в любви держал,
Отец, матушка да ненавидели.
Только доро́стили меня до трех годов,—
Они дали мне да коня белого,
Они дали мне оружьё востроё,
Они дали мне да пулю быструю,
Они дали мне да саблю вострую.
Уж я ездил-то да по чисту полю,
Ездил я да ровно двадцать лет, 
Никого я не видел во чистом полюшке,—
Увидал только че́рна ворона,
Чёрной ворон он да на дубу сидел.
Черна ворона я подстрелить хотел,
Черной ворон он слово промолвил:
«Не стрели меня, да черного ворона,
Не рони перья да по чисту полю,
Не пусти крови да по сыру дубу;
Я скажу тебе да три словечушка:
Поезжай, Козарин, по чисту полю,
 Во чистом поли да три шатра стоит,
Три шатра стоит белы полотняны,
Во тех шатрах живет три татарина,
Три татарина да три поганые,
Три поганые, да три неверные,
У их-то есь да красна девица».
Поехал я да по чисту полю,
Не доехавши, да стал послушивать,
Стал послушивать, да стал выведывать.
Чесала ты да буйну голову,
 Заплетала ты да русу косоньку,
На сама косы да приговариват:

«Когда я была девка малёшенька,
Мыла меня маменька в баенке,
Да плела маменька трубчату косу,
Она сама косы да приговаривала:
«Ты коса, коса да девья русая!
Ты кому, коса, достанешься —
Ты князьям ли, ты да боярам ли,
 Ты каким купцам, гостям торговыим?»
 Доставалась моя да коса русая
Трем татаринам, да трем поганыим,
Трем поганыим, да трем неверныим».
Большой татарин девку утешал:
«Ты не плачь, не плачь, да красна девица,
Не рыдай, наша бела лебёдушка,—
Я возьму тебя да за больша сына,
Уж ты будешь у меня больша невестушка,
Станёшь ключницей, станешь замочницей»
 Того девка не послушала, 
Плаче девица, как река течет,
Возрыдат красавица, как ручьи бежат..
Середней татарин девку утешал:
«Ты не плачь, не плачь, да красна девица,
Не рыдай, наша бела лебёдушка,—
Я возьму тебя да за середнего сынка,
Уж ты будёшь у меня середня невестушка,
Я насыплю тебя да кучу золота,
Я другу насыплю чиста серебра,
 Третью насыплю скачна жемчуга»
Того девица не послушала,
Плаче девица пуще старого,
Возрыдат красавица пуще прежнего.
Да меньшой татарин девку утешал:
«Ты не плачь, не плачь, да красна девица,
Не рыдай, наша бела лебёдушка,—
Я возьму тебя да за себя замуж,
Уж ты будёшь у меня меньша невестушка;
У мня есь сабля да необновлена,
  О твою шею да обновлю саблю» 
Еще тут мене за беду стало,—

 Я заехавши да во белой шатер,
Я первого татарина конем стоптал,
Другого татарина саблей ссаблил,
Я третьего татарина мечом сказнил.
Уж я взял девицу за белы руки,
Я повел девицу из бела шатра,
Садил девицу на бела коня,
Я повез девицу к отцу, к матушке,
Сам у ей да стал выспрашивать, 
Стал выспрашивать, да стал выведывать:
«Ты отколь, девица, отколь, красная,
Ты с каких землей да с каких городов,
Ты какого отца да какой матери?»
— „Я из города да я Флоринского,
Я отца купца Петра богатого,
Уж я маменьки Катерины я Ивановной"».
До своёго города не доехали,
Он снимал девицу со бела коня,
 Целовал девицу в сахарны уста, 
Они тут с девицей распрощалися.
Она просила его, плакала,
Ко своёму-то отцу, ко своей маменьке,
На свою она на родиму сторону:
«Ты поедем со мной, да родной братёлко»
Родной братёлко да слово промолвил:
«Они однажды меня отстудили,—
Я не еду с тобой, да родна сестрица».
Разосталися да с родной сестрицей.
Она пришла домой да рассказалася: «Меня унесли да три татарина,
Три татарина да три поганые,
От татар меня да он избавил он ведь,
Меня привез домой да родной братёлко.
Я звала-звала, да звала, плакала,—
Он домой со мной да не поехал ведь,
Воротился он ведь да во чисто полё».

 " ...Узкое украинство - исключительно продукт, привезенный нам из Галиции, культуру каковой целиком пересаживать нам не имеет никакого смысла: никаких данных на успех нет и это является просто преступлением, так как там, собственно, и культуры нет.
Ведь галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их ясно это отражает, где на пять слов - 4 польского или немецкого происхождения.

Великороссы и наши украинцы создали общими усилиями русскую науку, русскую литературу, музыку и художество, и отказываться от этого своего высокого и хорошего для того, чтобы взять то убожество, которое нам, украинцам, так любезно предлагают галичане, просто смешно и немыслимо...

Нельзя упрекнуть Шевченко, что он не любил Украины, но пусть мне галичане или кто-нибудь из наших украинских шовинистов скажет по совести, что, если бы он был теперь жив, отказался бы от русской культуры, от Пушкина, Гоголя и тому подобных и признал бы лишь галицийскую культуру; несомненно, что он, ни минуты не задумываясь, сказал бы, что он никогда от русской культуры отказаться не может и не желает, чтобы украинцы от нее отказались. Но одновременно с этим он бы работал над развитием своей собственной, украинской, если бы условия давали бы ему возможность это делать.

Насколько я считаю необходимым, чтобы дети дома и в школе говорили на том же самом языке, на котором мать их учила, знали бы подробно историю своей Украины, ее географию, насколько я полагаю необходимым, чтобы украинцы работали над созданием своей собственной культуры, настолько же я считаю бессмысленным и гибельным для Украины оторваться от России, особенно в культурном отношении.

При существовании у нас и свободном развитии русской и украинской культуры мы можем расцвести, если же мы теперь откажемся от первой культуры, мы будем лишь подстилкой для других наций и никогда ничего великого создать не сумеем".

Гетман Скоропадский П.П.

Репортаж телеканала Звезда с Кинбурнской косы. https://tvzvezda.ru/news/20231201027-BATfO.html
ps. По какой-то причине корреспонденты не упомянули, что на те, с кем они общались кто держит оборону косы - добровольцы, казаки из сводной казачьей бригады "Дон" имени Архистратига Михаила. ДОБРОВОЛЬЦЫ!