Кстати, про Шапиро мы уже однажды писали ещё Вконтакте — про третий его полнометражный фильм, «Happypeople».

На редкость упоротый фильм, снятый будто по cut-up-фанфику, написанному по всему ПВО сразу, — про кокаиновую упайю и дзенскую чуму в Москве, погоняемую дзенским же резиновым хуем (последнее, если что, отнюдь не метафора).

Какое-то время ничего не предвещает беды, точнее её предвещает всё, начиная с титров и обстоятельств обнаружения этого фильма, однако вытесняющие механизмы психики первые минут двадцать ухитряются отводить от сознания СТРАННОЕ, а потом плотина восприятия прорывается. Завязка настораживающе банальна: вот летаргические нулевые, питающиеся через трубочку нефтепровода, вот умаявшийся переливами гламура-дискурса и собственной охуенностью яппи, вот его эпатажный приятель, с которым они от скуки затевают какую-то дурацкую психологическую игру…

А потом, после очередной монтажной склейки и вереницы закадровых звуков, как будто бы не имеющих к фильму ни малейшего отношения, разворачивается ну, например, какая-то такая сцена. Яппи приезжает в какой-то баллардовский лекторий, где белобрысая девочка в лаборантских очках, живущая с японским роботом-собачкой «aibo», делает герою видеопрезентацию компромата на его товарища, оказавшегося дзен-террористом, последовательно рушащим мирскую жизнь героя с помощью игр на желания. Звонким, хорошо поставленным голосом, девочка пересказывает охуительные истории про то, как оный дзен-террорист в былые годы на спор устраивал видеотрансляцию на экраны Трафальгарской площади эвтаназии чьего-то деда… проектировал городскую общину-шатокуа для фриков, борющихся с депрессией, и предоставлял им, цитирую, «блат на атомных станциях»…

Дальше — больше.

В конце всех этих страданий мы даже пожалели, что с нами не было какого-нибудь отборного буддолога, который лулзов ради не отказался бы дать хоть мало-мальски развёрнутый комментарий по поводу тамошней нирваны и искусных средств, однако не уверены, не является ли нарушением ахимсы рекомендация этого буддокитча к просмотру, и вообще, возможно, нам всё показалось и мы лишь праздничный октябрьский гусь-осциллограф на нулевом меридиане внешней пустоты.

Творчество тайского художника Криангкрая Конгкхануна (Kriangkrai Kongkhanun) вызывает не животный ужас, а беспокойное узнавание — как будто в этих котлах кипящего ума мы уже варились. Сразу и не скажешь, что своей целью он ставит «связать буддистский символизм традиционного религиозного искусства с западной образностью Ренессанса и XIX века».

Названия его картин говорят сами за себя: «Ад», «Духовная болезнь», «Прикосновение/путешествие Безразличия», «Земли крови», «Нежить», «Океаническая дикость»; он даже написал религиозно-художественный манифест «Contemporary abysses» — про то, как нарисовать карму, где скрываются злые начала человека, а также про своё творчество сквозь призму буддизма. В нём он называет «миры страданий», проявляющиеся на его картинах, отражением злых карм, т.е. попросту буддистскими адами: внутреннее становится внешним, и совершивший мерзость человек окружается мерзостью.

Каждый используемый им образ не случаен — всё это аллегория тех или иных состояний ума и эго, собственный художественный язык, собственная мифология, перетолковывающая буддистскую. В том же «Contemporary abysses» сам Конгкханун рассказывает, как он видит тайский религиозный рисунок (в особенности Tribhumi Praruang/Tribhumigatha), какие из него вычленяет элементы, как с ними работает, превращая в «современное искусство».

Его часто сравнивают с Босхом, но на самом деле близок он с географически очень далёким, а вот концептуально очень близким художником Михаилом Гробманом и его объединением «Левиафан». Те основывали своё искусство на «примитиве» (Агада), «символе» (Каббала) и «букве» (Талмуд). Но главное в их близости состоит в том, что свою образность они черпали из одного источника — сырых, близких к одержимости состояний оголённого бессознательного, открытых врат, сквозь которые именно вот такое вот клубящееся, озверелое, плоское, безумное и рвётся из глубин человеческого существа. Впрочем, оно-то и из Босха рвётся, только в сравнении с Гробманом уже на визуальном уровне видно, что они не витали в «духовных интуициях», а просто срисовывали с клубящейся и пузырящейся, оголившей клыки и вытаращившей буркалы натуры.

Полная галерея у нас на сайте:
https://katab.asia/2025/03/13/kongkhanun/

Пи-Орридж скончался пять лет назад — и остаётся живее всех живых: созданные им образы и мифы живут и здравствуют, продолжают сплочать вокруг себя людей и вдохновлять на свершения.

Поэтому вспомним сегодня про Пандрогина, актуализировав одно преинтересное эссе из 13-й части его «Психической Библии» THEE PROCESS IS THEE PRODUCT — написанный братом WORDS «Первичный анализ Церкви Процесса относительно Храма Психической Юности». Перу брата WORDS принадлежит примерно половина 13-го раздела, в самой Библии он несколько раз упоминается как один из самых преданных соратников Пи-Орриджа, заведовавший (вместе с сестрой Shadows) Temple Press.

Первичный анализ Церкви Процесса относительно Храма Психической Юности

Это эссе — чисто хаос-магическая попытка расширения магического инструментария TOPI через символические конструкции каббалы и церкви Процесса (!). Прекрасный пример использования мощного и известного символа Психического Креста для создания множества подсимволов для родственных фигур, продолжения и улучшения родственных символических систем, прекрасный пример магического творчества и приглашения к сотворчеству... Но и любопытный артефакт так и не состоявшейся институализации Храма, так и не ставшего из антикульта (анти-?)инициатической организацией с завершённой магической системой, которую можно было бы полноценно передавать хотя бы в виде перечня рецептов.

Впрочем, Храм, несмотря на слухи, вполне себе жив. Какие его годы...