Пока я тут стараюсь поднять международный авторитет нашей экспедиции по мере своих скромных сил, коллеги заняты другими заботами: составляют отчёт для иракской стороны. Я тоже скоро к этому присоединюсь. Подбирая к отчету иллюстрации, Максим Меньшиков прислал мне вот такое фото с Телля Ваджеф, предложив нашим читателям дать ему название и описать ситуацию. Лучшие ответы будут опубликованы)

Кто такой Руси-Хан Иванов, сын англичанина и татарки? Конечно, это пионер иранского кинематографа! Воистину, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам.

Многим известен Антон Севрюгин, придворный фотограф Каджаров, но не он один способствовал росту популярности фотографии в Иране рубежа веков. Элита интересовалась европейской модой и покровительствовала открытию в Тегеране фотосалонов. Один из таких салонов возглавил сын англичанина и татарки Мехди Иванов, известный под прозвищем Руси-хан.

В эту турбулентную для Ирана эпоху Иванов стоял на стороне шаха Мохаммада Али (которому обязан своим прозвищем) и абсолютистов, а также водил дружбу с Ляховым, главой казачьей бригады. Однако в историю он вошел не своими политическими взглядами – Руси-хан был одним из пионеров кинематографа в Иране.

Он организовал кинопоказ для наследника престола в зеркальном зале дворца Голестан. Восторг зрителей побудил Иванова устраивать публичные показы в фотосалоне на улице Ала ад-доуле. Позже он открыл на улице Лалезар один из первых кинотеатров в стране. Впрочем, в развитие карьеры вмешалась политика – после низложения Мохаммада Али Руси-хан вынужден был навсегда покинуть Иран.

Проглядел эту новость в день своего доклада… Но это супер-новость! В Гнездово на Лесном раскопе у Василия Новикова нашли перстень с изображением животного, переделанным из... арабской надписи 🦌

Как и следовало ожидать, наши подписчики стали отстаивать читаемость русских работ: без них нельзя обойтись для изучения истории всего постсоветского пространства, Лермонтова и Чайковского, семиотики и архитектуры, а австрийский замминистра выучил не только русский, но и церковнославянский. У меня тоже есть скромные, но свежие примеры: на Ранконтре два человека, не связанных с Россией, обратились ко мне по-русски, а дочь моих западноевропейских друзей в 2022 г. выбрала своей профессией русскую литературу. Разумеется, русский язык - один из языков международного общения. В этом как раз и проблема, к которой я пытаюсь привлечь внимание. Берестяная грамота №1089 приведена в качестве метафоры.

В моем детстве было нормально, чтобы ассириолог знал все основные языки ассириологических публикаций, т.е. английский, немецкий, французский и итальянский. На международной конференции можно было встать и прочесть доклад по-немецки; предполагалось, что коллеги должны понять. Теперь уже давно не так. Не только специальные работы, но и учебная литература пишется почти исключительно по-английски. И это правильно: наука быстро идет вперед, а издательский цикл учебников очень долгий, иногда это десятилетия. Специальную учебную литературу никто не будет писать ни по-шведски, ни по-голландски. В результате происходит расслоение между - как бы ее лучше назвать? - просто наукой, где есть современные пособия и обратная связь от коллег (они могут жить и работать где угодно, но пишут по-английски), и локальной интеллектуальной деятельностью, которая в основном имеет местное значение. Хуже всего здесь то, что это углубляет тот самый отрыв от публики, о котором не раз здесь в разных комментариях говорилось. Для популяризации науки, которая необходима для выполнения ее общественной задачи и для самого ее существования, нужно хорошо понимать своих читателей и разумеется, говорить с ними на одном языке. Ученые высокого уровня очень заняты и общаются друг с другом по-английски, способность думать о профессиональных предметах на родном языке уходит в прошлое.

Продолжим, однако, вести с полей рассказы о докладах на Ранконтре. Перед тем же огромным амфитеатром, где я накануне выступал, вышла Каролина Пжилецка, маленькая скромная польская девушка с докладом об эротических печатях. В шумеро-аккадское время известны две основные группы изображений того, как люди занимаются любовью: это терракотовые плакетки и резные печати. Плакетки из басорского музея мы уже показывали; на иллюстрации из доклада ещё две. Существует дискуссия, являются ли они предметами культа. Как это понять, неизвестно. В слесарной мастерской, обклеенной фотографиями голых девиц, они в какой-то мере тоже предметы культа... Культ или не культ, терракотовая эротика - продукция массового производства, в отличие от печатей.

Дальнейший доклад был посвящен именно печатям. Это каждый раз индивидуальная работа резчика для отдельного заказчика, для которого эта картинка значит что-то особенное. Личная печать для заверения документа - в то же время апотропей, оберег. Каролина взяла их в основном из публикаций Пьера Амье - человека, о котором в другой раз стоит рассказать подробно, а сейчас не буду. Но нигде не поставила номеров! Товарищи студенты и аспиранты! Не делайте так никогда, пожалуйста. Если вы показываете на экране какую-нибудь штуковину, ставьте рядом с ней номер, раскопочный или музейный, чтобы мы, ваши читатели, могли бы ее найти, когда нам понадобится.

Каролина классифицировала печати по позам и дополнительным элементам: соитие сзади без пива, соитие сзади с пивом, любовники друг напротив друга, женщина на постели и так далее; соитие в присутствии скорпионов, змей, зайцев. Почему-то скорпионы присутствовали чаще всего. Их действительно, встречаешь немало: то под камнями, то в душевой будке.

В какой-то момент я обернулся, чтобы посмотреть, чем занята аудитория. И не поверил сначала своим глазам. Нет... Не может быть. Постгейт. Да, это JNP, John Nicholas Postgate. Никто не сказал мне, что он здесь. Он дремал, положив голову на руки. Книжку Амье он, разумеется, знал, а нового ничего не было. Постгейт - один из самых удивительных ассириологов в моей жизни.
Один из редчайших учёных, кто в полной мере сочетает квалификацию ассириолога, способного читать с глины, и ведущего археолога, руководителя экспедиции. В Ираке он копал Абу Салябих, древний город Кеш недалеко от Ниппура, существовавший с неолита до 3-го тыс., пока Евфрат не отошёл от него в сторону. Причем копал и во время ирано-иракской войны, когда большинство иностранных экспедиций уехали. Джейн Мун, раскопщица Телля Хайбер, которую я считаю одним из моих учителей - его ученица. Одно время он был директором Британской школы археологии в Ираке - в его ведении были все тогдашние британские экспедиции. 
В ассириологии он человек, опубликовавший клинописные тексты из ассирийского Нимруда и специалист по среднеассирийской клинописи. Он очень любил моего отца; дома я постоянно слышал его имя. Когда в Эрмитаже и Институте восточных рукописей отмечали 100-летие Дьяконова, Постгейт был единственным западным учёным, кто специально приехал и сделал нетривиальный доклад, о котором тоже в свое время напишу.

Мы вышли на улицу и сели на какой-то гранитный предмет архитектуры под накрапывавшим дождиком. Я стал советоваться с ним о Дехайле. Он задавал мне очень конкретные вопросы: - А у вас есть стена (имелось в виду стена вокруг города)? - Да. - А в ней есть ворота? - Да, есть ворота там-то и там-то. Вот в эти ворота проходит канал. - А от них ведёт улица? - От них ведёт канал, но вдоль канала есть набережная.

JNP подумал и спросил: - Много ли Вы читали об Ассирии? - Должен признаться - мало.

Он ещё минуту помедлил и... достал из рюкзака свою итоговую книжку, "Бюрократия бронзового века". - Вот. На память об Игоре Михайловиче.

Я подумал - не последний ли это привет от моих старших. Мелкий дождик на Юлиопистанкату.

Историку интересна перспектива. На безбрежных просторах инета обнаружился такой текст, который нам пригодится, чтобы поговорить о женщине в нашей древней Месопотамии. Текст способен вызвать много эмоций, будьте осторожны!
https://yangx.top/chesno_pro_sex/5871

Я уже здесь писал, что в марте 2001 г. нас пустили, как участников большой "витрины" - международной конференции к 5000-летию изобретения письменности - в пустынный Иракский музей, тогда уже 10 лет закрытый для обычных посетителей. В шумерском зале я наткнулся на эту вещь. Она была выставлена тогда иначе, в витрине-столе, и я смотрел на нее сверху. Я увидел в ней что-то такое, чего я о древней Месопотамии раньше не знал - и это, может быть, было решающее звено в цепочке размышлений о том, что надо работать в Ираке.

Вещь эта найдена при раскопках храма Инанны в Ниппуре в поздних раннединастических слоях, т.е. очень условно где-нибудь около 2350 г. Так называемая "вотивная статуэтка" - кто-то заказал ее мастеру и принес потом в храм в благодарность Инанне за что-то, или, менее вероятно, с просьбой о чем-то.

Статуэтка эта опубликована много где, например у Ильзы Зиберт, Ilse Siebert, Die Frau im alten Orient, 1973, у Вероники Афанасьевой "От начала начал", 1997, рис. 23, на канале Ольги Поповой. Показывая эту вещи, все три авторки (здесь феминитив, может быть, как раз уместен?) не упоминают об одном - это вещь такая ОДНА. Другой такой НЕТ. Если Вы знаете другую, пришлите мне скорее фото. (Заодно, раз уж мы здесь, обратите, пожалуйста, внимание на скамейку. Они сидят на одной скамеечке.)

В Лувре есть похожая египетская вещь, но там это то, да не то... Египтологи больше скажут. Но у нас в Месопотамии обнявшихся пар в сохранном и понятном виде больше нет...
Зато есть знаменитый пассаж из Гильгамеша про "черную дверь, что не держит ветра и бури"... Мама моя про нее частенько вспоминала.