«Постоянные прилёты у нас, обстрелы, реальные военные действия. Утром прилёт недалеко от дома был, окна распахнулись, дом вздрогнул от взрывной волны, мы повскакивали и быстро в ванну, обычно, после первого прилёта идёт второй, и вот минут через семь был второй прилёт. К этому привыкнуть невозможно.
Город опустел больше чем наполовину, это видно, и многие собираются. Большинство переезжают к родственникам, я, если совсем плохо станет, перееду наверное, в ПВР, больше некуда...
Некоторые магазины ещё работают, коммуникации, после прилетов, вот как сегодня утром большой был, три часа прошло, разбитые стёкла, провода порванные, электроэнергию, всё уже собрали и наладили.
Каждый, конечно, надеется на лучшее, но сколько это будет всё длиться, неизвестно, два с половиной года не можем наладить. Стараемся, держимся...»

«Живём очень тяжело, без слёз ничего сказать нельзя. Ни одного дня не проходит, чтобы у нас не было сирен, обстрелов, сирены и ночью, и днём по нескольку раз.
Живём, потому что некуда больше деваться особо. Многие поуезжали, некоторые, особенно пенсионеры, в ПВР-ах находятся.
В Шебекино я одна, ни внуков у меня тут, не детей, один сын и тот под Москвой, живёт и работает в Жуковском. Даже ему на работе люди говорят - что такое ваше Шебекино, где это, не существует его, давно стёрто с лица земли. Он им говорит, как не существует, там моя мама живёт...
Два раза в неделю ко мне домой приходит соцработница, приносит мне лекарства и необходимый товар из ближайших магазинов, далеко никуда они не ходят, им запрещено. Сейчас она в отпуске, поэтому я сама...
Я не писала заявление в ПВР, я никуда не поеду, буду здесь. Что будет, то будет...»