«Чтобы все говорили по-русски, нам надо вновь парить над миром»

Президент России Владимир Путин третьего дня подписал закон о защите русского языка от иностранных заимствований. Очевидно, что речь идёт об англицизмах, пленивших великий и могучий в XXI веке. Сегодня наш брат недоумевает, как государство сможет чисто технически вычистить повседневную устную и письменную речь россиян от всех этих «коучингов» и «фулфилментов»? Не будет ли кампанейщины? Или, наоборот, чрезмерной чиновничьей ретивости ради срубленной палки? Чтобы разобраться, предлагаю окунуться в истоки, благо, автор этих строк был свидетелем и деятельным участником тех событий.

…В глубинной России это началось аккурат с распада Советского Союза. Я только-только поступил в зауральский университет, жил в общаге с такими же деревенскими студентами, как сам, и общались все мы — что в библиотеке, что на пирушках —обыкновенными русскими словами. Но однажды вдруг, как волной окатило. Стало модным, я подчёркиваю — именно модным, говорить не «пожалуйста», а «плиз», причём, растягивая букву «и» до бесконечности. Не «хорошо», «лады», «здóрово», «прекрасно», «договорились», а «окей». Или «ок». Не «как красиво!», а непременно «вау!» Доходило до абсурда: мой однокомнатник Вовка признавался в любви к девушке на ломаном английском:

— Ай лав ю, ай вонт ю!

Ясен пень, для нас, молодёжи, это была невероятная новизна, окно в Европу и прочая пропагандистская чушь. Жрать нечего было в общаге, зато «сенкью вери мач» плюс изучение английского по этикетке от спирта «Рояль».

Вывод из этой истории, на мой взгляд, один. Государству необходимо восстановить среди молодёжи моду на русский язык. Неправда, что юным умам это неинтересно. Общаясь с сегодняшним поколением, я вижу, как у них вспыхивают глаза, когда я — для них мамонт доисторической эпохи — нет-нет да блесну, как алмазцем, красивым забытым русским словом. Вошло же в оборот нынешней молодёжи выражение «до талого» (так раньше говорили рыбаки, которые сидели на льду до тех пор, пока он уже начинал таять), то есть до конца. Красиво, чёрт подери!

Если же мы посмотрим в ту сторону, откуда пришла вся эта лингвистическая инфекция, то очень удивимся. В западных странах к своим национальным языкам относятся зело заботливо. Англицизмы, скажем, во Франции и Польше банально запрещены на уличных вывесках. Помню, в Германии одна фрау возмутилась, когда вот так же кто-то из её соотечественников написал (почти «по-русски»): «Ок».

— Почему не «гут»?! — сдвинула брови немка.

Ну вот действительно, почему не «хорошо»? А ведь это слово — русское — на Западе прекрасно знают и помнят. В этом я убедился в Швеции, когда с товарищами помогли тамошнему велосипедисту, ненароком упавшему. Узнав, что мы — «рисса», швед тут же выговорил: «Карашо!»

Мне однажды попались «Двенадцать стульев» на английском языке, и я вдруг понял, почему немеркнущее произведение Ильфа и Петрова на Западе не воспринимается за классику. Помните фразу Остапа: «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» В переводе она звучит чудовищно: «The ice has broken, ladies and gentlemen of the jury!» (дословно: «Лёд сломался, леди и джентльмены из жюри!»). А вот ещё пример. Не менее бессмертная «Бриллиантовая рука» теперь есть и с английскими субтитрами. Помните, гениальную реплику Светланы Светличной: «Невиноватая я!». Английский титровик преподносит её сверхкоряво: «Это не моя вина. Я клянусь!»

...Как известно из истории человечества, русские слова входили в иноязычный обиход тогда, когда мы взлетали. Советский Союз первым отправил в космос спутник и, пожалуйста, в европейских языках до сих пор есть слово sputnik (а после эпопеи с коронавирусом в sputnik вдохнули новую жизнь). Первыми вышли в открытый космос, и в немецком языке появился новояз — leonielen, от фамилии Леонов. Итог из всего сказанного один — нам надо снова взлететь, вновь парить над миром, будь то в технике, спорте или искусстве. Тогда и «оканье» останется лишь диалектическим феноменом на севере России.

Лады? 

Андрей Выползов, руководитель АНО «Стан-Центр»,
Калининград