«Когда температура воздуха позволяла, мужчинам спать на любимых их обыкновенных постелях, т. е. на плоских камнях, положенных на площади, около мечети, или же на улицах, то мужчины не медлили пользоваться этим...»

Темиръ-Ханъ-Шура, хотя и областной город, но по своему крошечному размеру и полной безжизненности произво-дить удивительно тоскливое впечатление. В два-три часа мы осмотрели все его достопримечательности, а потом отправились к здешнему мировому судье Пермякову, в семье которого нашли приют и скоротали время.

Часа через два мы въезжали в кумыкский аул Большой Дженгутай, бывшую резиденцию мехтулинских ханов. Грязные серые сакли аула мало привлекательны. На плоских крышах сидели праздные жители. Подъехали к почтовой станции, переманили лошадей и поехали дальше.

Показался аул Леваши. В воздухе звенит голос кукушки, приветствующей наступление вечера. А навстречу ему льется гнусавый голос муллы, — это призыв к молитве правоверных проносится над аулом и идет дальше к простору полей и скал.

Вот аул Хаджалмахи - обыкновенный лезгинский аул с грязными и узкими уличками, с темными крохотными саклями. Грязный базар, где усталый взор встречает две-три лавчонки и целые груды разбросанного мусора, ступить на который очень опасно, - большие полчища блох тотчас покроют ноги. Зато к самому аулу подходят сочные зеленые сады.

Проехали аул Куппа. Его сакли висят над громадным отвесом. Одно легкое колебание почвы, и, кажется, ринутся в бездну жалкие, прилепившиеся к самому краю, сакли. В этой обстановке опасности закаляется дух горца, воспиты-вается его бесстрашие и отвага с первых же дней, жизни.

Показался разрушенный нашими войсками в 1859 г. аул Гуниб. Мертвые серые стены без крыш навевают тоскливое чувство. Среди жалких остатков лезгинских сакль виднеется единственный домик это, по преданию, уцелел дом Шамиля.

...через насколько часов въезжаем в центр Аваріи-село Хунзах. Рядом с жалким лезгинским аулом красуется крепостная стена с башнями-бойницами. В самой крепости и целый ряд построек.

Тлох поражает серым и скучным видом своих сакль. Когда мы бродили по его узким, искривленным улицам, встречавшиеся женщины отворачивались от нас, —таковъ здесь обычай... В предчувствии наступающей ночи, все стремились в аул, где так грязно и неуютно...

Впереди показался аул, черный, мрачный, с саклями, сложенными из шиферного сланца, — аул Хаити(?). Подъезжаем и с любопытством смотрим на одетых в полушубки лезгин, — здесь значительная высота и прохлада. В мохнатых шапках, с угрюмыми лицами, они так мало похожи на жителей низовья

В с.Уркарах и Чишили в день свадьбы отец и братья невесты не принимали в ней никакого участия, перепоручали соблюдение всех обрядов женщинам и нескольким родственникам.

...во многих аварских обществах в день свадьбы мужчины — родственники невесты — не принимали никакого в ней участия и перепоручали соблюдение всех обрядов женщинам и нескольким дальним родственникам.

У арчинцев, например, мужчины в доме невесты либо совсем не присутствовали, либо не принимали активного участия в организации свадьбы и не выражали особой радости по ее поводу.

У андийцев домашние (отец, брат и др.) уходили на время свадьбы из дома, а другие родственники оставались у себя, но также не принимали участия в свадьбе.

У гоцатлинских аварцев, например, невесту обряжали и готовили к свадьбе мать и сестра. За ней приходила вечером только женщина из дома жениха, и никто из родительского дома ее не сопровождал. Мужчины ее дома либо не знали, либо делали вид, что не знают о происходящем. Отец мог даже спросить: «где дочь?»