Достоевский о главной мысли романа "Идиот" (на стадии раннего замысла и подготовки к написанию): "Столько силы, столько страсти в современном поколении, и ни во что не веруют. Беспредельный идеализм с беспредельным сенсуализмом".
Примерно в том же ключе о замысле "Записок из подполья": "Причина подполья — уничтожение веры в общие правила. «Нет ничего святого». Недоконченные люди (вследствие Петровской реформы вообще) вроде инженера в «Бесах»".
Примерно в том же ключе о замысле "Записок из подполья": "Причина подполья — уничтожение веры в общие правила. «Нет ничего святого». Недоконченные люди (вследствие Петровской реформы вообще) вроде инженера в «Бесах»".
Рождественская история о надежде
Очень меня зацепила эта фотография. В ней хранится целая история.
Бабища справа — молодая, но в усмерть уже пропитая. Пухлые губы, миндалевидный разрез глаз, она явно могла бы быть красивой. Но прогуляла, проблядовала свою красоту, растратила ее на хриплые смешки и отсыревшую кровать с клопами — ну, хоть тепло, спать где есть сегодня, и на том спасибо.
Посередке — наш Шон Коннери, ни дать ни взять. Такой красивый русский мужик, который уехал в город и возвращается в родной поселок лишь затем, чтобы гульнуть-пригубить со старыми друзьями да приударить за легковерной Люськой. Люське-то — три дня счастья! Ведь каков ухажер, из городских, не чета вам, швали. Ну и что, что возрастной, что жена в городе — зато со статью. Но Коннери уезжает обратно, на заработки, приедет не скоро, обещал вспоминать. А греться-то ведь где-то надо...
И самый главный, самый трогательный персонаж — слева. Русский инок, иначе я его назвать не могу. По-детски чистое, наивное, и в этой своей наивности, пожалуй, совершенно ущербное лицо юродивого. Такие встречаются только в наших, русских деревнях. Трутся вокруг громких собраний, щелкают семечками да помалкивают, лишь в робком смехе обнажают свои реденькие зубы. Он напоминает героев картин Нестерова — не собственно своим лицом, но тем незримым светом, что от него исходит.
И спит наш инок тихим сном, и все, что происходит — не иначе как сон его, как мучительная греза, где родная деревня процветает, русский Шон Коннери остался на малой родине, а Люська счастлива своим простым, бабьим счастьем. А для себя ему ничего не надо, и так хорошо.
Очень меня зацепила эта фотография. В ней хранится целая история.
Бабища справа — молодая, но в усмерть уже пропитая. Пухлые губы, миндалевидный разрез глаз, она явно могла бы быть красивой. Но прогуляла, проблядовала свою красоту, растратила ее на хриплые смешки и отсыревшую кровать с клопами — ну, хоть тепло, спать где есть сегодня, и на том спасибо.
Посередке — наш Шон Коннери, ни дать ни взять. Такой красивый русский мужик, который уехал в город и возвращается в родной поселок лишь затем, чтобы гульнуть-пригубить со старыми друзьями да приударить за легковерной Люськой. Люське-то — три дня счастья! Ведь каков ухажер, из городских, не чета вам, швали. Ну и что, что возрастной, что жена в городе — зато со статью. Но Коннери уезжает обратно, на заработки, приедет не скоро, обещал вспоминать. А греться-то ведь где-то надо...
И самый главный, самый трогательный персонаж — слева. Русский инок, иначе я его назвать не могу. По-детски чистое, наивное, и в этой своей наивности, пожалуй, совершенно ущербное лицо юродивого. Такие встречаются только в наших, русских деревнях. Трутся вокруг громких собраний, щелкают семечками да помалкивают, лишь в робком смехе обнажают свои реденькие зубы. Он напоминает героев картин Нестерова — не собственно своим лицом, но тем незримым светом, что от него исходит.
И спит наш инок тихим сном, и все, что происходит — не иначе как сон его, как мучительная греза, где родная деревня процветает, русский Шон Коннери остался на малой родине, а Люська счастлива своим простым, бабьим счастьем. А для себя ему ничего не надо, и так хорошо.
Forwarded from Christian Intellectual Review
CI Review ищет сотрудника
В этом году мы неизбежно оказываемся в центре христианской интеллектуальной жизни:
- закрытые научные конференции,
- забытые теологические, теолого-экономические, философские, эзотерические и т.п. системы, книги, брошюры.
- переводы статей и обзоры научных журналов.
- интеллектуальные радио, подкасты, новостные ресурсы и объединения -
все это мы призваны объединить, предоставить самому широкому кругу читателей, растиражировать и проанализировать.
НО для более эффективной работы нам нужен homo faber, человек деловой, ответственный и, желательно, заинтересованный.
Christian Intellectual Review ищет помощника за определенную плату, которая как и объем работы оговаривается со мной,
Основатель CI Review Илья Дейкун
В этом году мы неизбежно оказываемся в центре христианской интеллектуальной жизни:
- закрытые научные конференции,
- забытые теологические, теолого-экономические, философские, эзотерические и т.п. системы, книги, брошюры.
- переводы статей и обзоры научных журналов.
- интеллектуальные радио, подкасты, новостные ресурсы и объединения -
все это мы призваны объединить, предоставить самому широкому кругу читателей, растиражировать и проанализировать.
НО для более эффективной работы нам нужен homo faber, человек деловой, ответственный и, желательно, заинтересованный.
Christian Intellectual Review ищет помощника за определенную плату, которая как и объем работы оговаривается со мной,
Основатель CI Review Илья Дейкун
В декабре прошлого года я встретился с профессором СПбГУ Игорем Евлампиевым, чтобы поговорить об Анри Бергсоне и концепции «неклассической философии». Оказывается, «неклассическая философия» — это не постмодерн и не шутки про Гегеля, а оформленная интеллектуальная традиция, которая развивалась параллельно «классической философии» едва ли не со времен позднего средневековья.
Евлампиев сводит этот не вполне явный конфликт «классики» и «не-классики» к другому конфликту, существующему внутри сердца европейской культуры — в христианстве. Есть институализированное христианство, исказившее учение Христа, и есть христианство гностическое (не путать с гностицизмом), сосредоточенное внутри главного завета всего Христова учения — завета о единстве человека и Бога. У Бергсона этот завет вытекает в утверждение абсолютного тождества личностного сознания и бытия в его целом (Бог уходит на задний план) — как сказал сам Евлампиев, это есть космизм в его самом правильном понимании.
Это было краткое превью нашего разговора. Подробнее — об абсолюте, динамизме и пороках пространственного мышления — читайте в статье.
https://vk.com/@hungryphil-bergson-ideal-neklassicheskoi-filosofii
Евлампиев сводит этот не вполне явный конфликт «классики» и «не-классики» к другому конфликту, существующему внутри сердца европейской культуры — в христианстве. Есть институализированное христианство, исказившее учение Христа, и есть христианство гностическое (не путать с гностицизмом), сосредоточенное внутри главного завета всего Христова учения — завета о единстве человека и Бога. У Бергсона этот завет вытекает в утверждение абсолютного тождества личностного сознания и бытия в его целом (Бог уходит на задний план) — как сказал сам Евлампиев, это есть космизм в его самом правильном понимании.
Это было краткое превью нашего разговора. Подробнее — об абсолюте, динамизме и пороках пространственного мышления — читайте в статье.
https://vk.com/@hungryphil-bergson-ideal-neklassicheskoi-filosofii
VK
Бергсон. Идеал неклассической философии
Пообщались с профессором Игорем Евлампиевым, автором книги «Анри Бергсон: философия грядущей эпохи», которая недавно вышла в издательстве..
https://yangx.top/eto_b/3398
Как обычно, выскажусь в защиту Федора Михайловича (хотя и согласен с мнением литературоведа Есаулова, что Достоевский в защите не нуждается, он сам прекрасно с этим справится; защищать нужно те идеалы, которые писатель отстаивал).
Прежде всего стоит заметить, что мысль эту Достоевский высказал в личном письме к Н.Д. Фонвизиной. Письмо было написано в конце февраля 1854 года, то есть спустя пару дней после выхода Достоевского с каторги. Понятно, что данная формула — Христос вне истины — есть результат тяжелых 4-летних размышлений Достоевского. На каторге он отказался от своих юношеских идеалов гуманизма и социализма — именно их Достоевский и разумеет в слове «истина», вне которой находится Христос. Социализм и гуманизм истинны, поскольку отвечают самым насущным и понятным запросам человека — свой живот и своя свобода. Здесь нет проблем — одни затруднения, которые нивелируется в ходе неизбежного общественного прогресса.
В художественном творчестве Достоевского эта же мысль встречается у Ставрогина. Причем здесь писатель проводит свой излюбленный прием — собственно ставрогинские слова звучат только в пересказе Шатова, то есть мы не слышим, как их произносит сам Ставрогин: «Не вы ли говорили мне, что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа, то вы бы согласились лучше остаться со Христом, нежели с истиной?» Если помните, то же самое происходит и с теорией Раскольникова, которую озвучивает Порфирий Петрович, и с фразой «красота спасет мир», которую сам Мышкин никогда не произносит. Это очень характерно, в этом — вся полифония Достоевского. Чистые и светлые идеи, будучи переданными из вторичных источников, оказываются видоизмененными, опошленными. Но, в то же время, в них возникает проблема. Так истина Христа, интерпретированная социализмом, оказывается вне самого Христа — но только через осознание этого Достоевский и пришел ко Христу. Таким образом, слова Достоевского 1854 года еще не прошли проверку его полифонией — кажется, что все же правильней их брать в контексте «Бесов».
Далее — тот ход мысли, что @eto_b подразумевает под образом «Христа Достоевского», сам Достоевский скорее использовал по отношению к другому члену своей дихотомии. Через созерцание фигуры Христа, полноту которой невозможно загнать в готовую, отчеканенную формулу, Достоевский высвечивает пороки истины светской (социальной, коммунистической, рациональной). Живую истину, которой является Христос, рационалисты-просветители заменили на истину формальную и механическую. То есть сотворили именно Христа-Логоса на свой, комфортный, разумно-осмысленный лад. Солидный Господь для солидных Господ. Христос-истина, в котором нет противоречий, который не задаёт «проклятых вопросов». В то время как действительный Христос в отношении к человеку — это всегда живое созерцание, экзистенциальное напряжение. Быть или не быть? Тварь я дрожащая?..
То есть Достоевский, собственно, высказывает ту же мысль, что и @eto_b. Конечно, Христос и есть истина, «Христос вне истины» — не более чем риторический прием. Люди выдумали себе собственную истину и обернули ее в такие изощренные доказательства, что уж будто бы и отказаться от неё нельзя. В этом — трагедия Раскольникова. Утверждается: люди делятся на Наполеонов и блох, и ничего тут не попишешь, исторический опыт показывает, что так оно и есть. Наукой доказано, что всякому человеку своя шкура дороже (здесь у Достоевского явная критика смитовской политэкономии) — вот она, железобетонная, упрямая, и в то же время понятная и приятная истина, которую Достоевский критикует при помощи Христа.
Как обычно, выскажусь в защиту Федора Михайловича (хотя и согласен с мнением литературоведа Есаулова, что Достоевский в защите не нуждается, он сам прекрасно с этим справится; защищать нужно те идеалы, которые писатель отстаивал).
Прежде всего стоит заметить, что мысль эту Достоевский высказал в личном письме к Н.Д. Фонвизиной. Письмо было написано в конце февраля 1854 года, то есть спустя пару дней после выхода Достоевского с каторги. Понятно, что данная формула — Христос вне истины — есть результат тяжелых 4-летних размышлений Достоевского. На каторге он отказался от своих юношеских идеалов гуманизма и социализма — именно их Достоевский и разумеет в слове «истина», вне которой находится Христос. Социализм и гуманизм истинны, поскольку отвечают самым насущным и понятным запросам человека — свой живот и своя свобода. Здесь нет проблем — одни затруднения, которые нивелируется в ходе неизбежного общественного прогресса.
В художественном творчестве Достоевского эта же мысль встречается у Ставрогина. Причем здесь писатель проводит свой излюбленный прием — собственно ставрогинские слова звучат только в пересказе Шатова, то есть мы не слышим, как их произносит сам Ставрогин: «Не вы ли говорили мне, что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа, то вы бы согласились лучше остаться со Христом, нежели с истиной?» Если помните, то же самое происходит и с теорией Раскольникова, которую озвучивает Порфирий Петрович, и с фразой «красота спасет мир», которую сам Мышкин никогда не произносит. Это очень характерно, в этом — вся полифония Достоевского. Чистые и светлые идеи, будучи переданными из вторичных источников, оказываются видоизмененными, опошленными. Но, в то же время, в них возникает проблема. Так истина Христа, интерпретированная социализмом, оказывается вне самого Христа — но только через осознание этого Достоевский и пришел ко Христу. Таким образом, слова Достоевского 1854 года еще не прошли проверку его полифонией — кажется, что все же правильней их брать в контексте «Бесов».
Далее — тот ход мысли, что @eto_b подразумевает под образом «Христа Достоевского», сам Достоевский скорее использовал по отношению к другому члену своей дихотомии. Через созерцание фигуры Христа, полноту которой невозможно загнать в готовую, отчеканенную формулу, Достоевский высвечивает пороки истины светской (социальной, коммунистической, рациональной). Живую истину, которой является Христос, рационалисты-просветители заменили на истину формальную и механическую. То есть сотворили именно Христа-Логоса на свой, комфортный, разумно-осмысленный лад. Солидный Господь для солидных Господ. Христос-истина, в котором нет противоречий, который не задаёт «проклятых вопросов». В то время как действительный Христос в отношении к человеку — это всегда живое созерцание, экзистенциальное напряжение. Быть или не быть? Тварь я дрожащая?..
То есть Достоевский, собственно, высказывает ту же мысль, что и @eto_b. Конечно, Христос и есть истина, «Христос вне истины» — не более чем риторический прием. Люди выдумали себе собственную истину и обернули ее в такие изощренные доказательства, что уж будто бы и отказаться от неё нельзя. В этом — трагедия Раскольникова. Утверждается: люди делятся на Наполеонов и блох, и ничего тут не попишешь, исторический опыт показывает, что так оно и есть. Наукой доказано, что всякому человеку своя шкура дороже (здесь у Достоевского явная критика смитовской политэкономии) — вот она, железобетонная, упрямая, и в то же время понятная и приятная истина, которую Достоевский критикует при помощи Христа.
Telegram
Быть
Илья Дейкун спросил, что я думаю по поводу фразы Достоевского: «Если бы кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели со истиной». Поделюсь ответом в немного…
Напоследок замечу, что если погрузиться в творчество Достоевского, то там при желании можно действительно обнаружить искажение христианства. Не столь очевидное, как у Толстого, но тем не менее. «Великое пятикнижие» — это не конспект «Точного изложения православной веры» и быть им не может. И в этом смысле Христос Достоевского — именно Христос Достоевского, а не догматический Христос Церкви, единый на потребу. Как и вообще — русский Христос, страдающий и сострадающий. Но конкретно в данной цитате мысль как раз-таки об обратном. Следующим постом прикрепляю статью крупнейшего достоевоведа Тихомирова «О «христологии» Достоевского», там все это расписано куда подробней.
Брюсовская вариация "я художник, я так вижу". Используйте всякий раз, когда захотите оправдать свой произвол:
Дано мне петь, что любо, что нравится мечтам,
А вам — молчать и слушать, вникать в напевы вам!
И что бы не задумал я спеть, — запрета нет,
И будет всё достойно, затем что я поэт!
IN HAC LACRIMARUM VALLE, 1902.
Дано мне петь, что любо, что нравится мечтам,
А вам — молчать и слушать, вникать в напевы вам!
И что бы не задумал я спеть, — запрета нет,
И будет всё достойно, затем что я поэт!
IN HAC LACRIMARUM VALLE, 1902.
Характерно. Молитва начинается со слов смирения: «Имя Тебе Истина, а у нас наши частные правды... И по делам нашим принимаем воздаяние». А заканчивается горделивой монополией площадной правды: «Не оставь тех, кто выйдет на площадь ради справедливости и правды».
https://yangx.top/batluter/666
https://yangx.top/batluter/666
Telegram
Батюшка Лютер
Господи, Боже наш, Царь мира и Владыка вечности, к Тебе прибегаем мы, заблудившиеся Твои дети.
Имя Тебе Истина, а у нас наши частные правды.
Имя Тебе Любовь, а у нас безразличие и дремота.
Имя Тебе милосердие и справедливость, а у нас потакательство или злоба.…
Имя Тебе Истина, а у нас наши частные правды.
Имя Тебе Любовь, а у нас безразличие и дремота.
Имя Тебе милосердие и справедливость, а у нас потакательство или злоба.…
Александр Филиппов:
«Пока что, на сегодня, хотя мб скоро все изменится, я вижу не первое уже поражение политической философии.
Краткий лонгрид эгайн.
------------
И это надо объяснить.
Есть политические активисты и обычные участники событий. Они возбуждены, они по-разному оценивают происходящее, но возбуждение здесь главное. Вебер цитировал Зиммеля, говорившего о стерильном возбуждении русских интеллектуалов, и я цитирую Вебера всякий раз, когда хочу кого-то укусить, но сейчас я не хочу кусаться, а значит, и цитировать не буду. Не считается.
Далее, есть политические аналитики, они могут быть или не быть активистами, не важно. Суждения аналитиков (допустим. что они честны и говорят, как думают) посвящены тому, что "на самом деле". Как известно, на самом деле не всегда так, как кажется, в том числе активисту и простому участнику. Например, участнику кажется, что пришла прорва народу, а вот аналитик сравнивает цифры сегодня и цифры вчера и не так впечатлен. Или активисту кажется, что ролики в сетях были эффективными, а вот аналитик сопоставляет количество просмотров и количество участников. И так далее. Это все нормальные научные вещи, которые могут быть ошибочными, а могут быть правильными, ничего особенного, на то и наука.
Но вот политический философ должен был бы каждое свое суждение о том, как это на самом деле, предварить другим рассуждением: а где нахожусь я сам, тот, который высказывает? Это штука довольно тонкая, потому что ее легко спутать с другой. Другая штука вот какая. Например, некто N, то есть тьфу, некто X, то есть еще раз тьфу. Скажем, некто Полуэкт прикидывает насчет текущих событий, что они могут иметь некий исход, и в этом исходе ему откроется окно возможностей. Потому что всякая движуха -- это новые места, новые ставки и новые перспективы, и странно было бы заниматься политической деятельностью ради человечества, а про себя не подумать. Грубые, материальные интересы, как называл их все тот же Вебер, очень важны. Они важны для того, кто их преследует, но также и для того, кто за ним наблюдает. Мы пытаемся понять, чего это Полуэкт прет на рожон, однако мы гораздо лучше поймем его, если прикинем, каким именно бенефициаром происходящего он может стать в перспективе. Но только это не надо путать с другим важным интересом, который на уровне персональном не обязательно должен быть отличен от грубого и материального, то есть преследовать его, интерес, может все тот же корыстный Полуэкт. Но по сути дело в другом.
И это другое есть дело политической философии, и политическая философия должна была бы побудить Полуэкта или кого еще, хоть бы и Эн с Иксом задать вот какой вопрос:
Что вообще происходит такого, что позволяет мне совершать истинное высказывание? Почему я могу, но не может другой, откуда берется не только та пелена видимости, которая застит другому свет, но также берется и самый свет, который освещает для меня все, как оно есть?
Наивный интеллектуал все списывает на то, что у него дарования, которых нет у других. Еще более наивный интеллектуал подозревает, что у других свет истины застит корыстолюбие, не замечая об себе, что сам такой. Но самый страшный вопрос такой: а почему я знаю, что я знаю истину, а не ту пелену видимости, которая застит истину другим? Как все устроено, что мое политическое пристрастие есть в то же время высказывание или возможность высказывания об истине? От имени какого будущего я говорю о настоящем и -- в третий уже раз! -- почему я знаю это будущее, а другие не знают?
Молчит политическая философия. Этот вопрос не относится к главным вопросам нашего движения.
А жаль».
«Пока что, на сегодня, хотя мб скоро все изменится, я вижу не первое уже поражение политической философии.
Краткий лонгрид эгайн.
------------
И это надо объяснить.
Есть политические активисты и обычные участники событий. Они возбуждены, они по-разному оценивают происходящее, но возбуждение здесь главное. Вебер цитировал Зиммеля, говорившего о стерильном возбуждении русских интеллектуалов, и я цитирую Вебера всякий раз, когда хочу кого-то укусить, но сейчас я не хочу кусаться, а значит, и цитировать не буду. Не считается.
Далее, есть политические аналитики, они могут быть или не быть активистами, не важно. Суждения аналитиков (допустим. что они честны и говорят, как думают) посвящены тому, что "на самом деле". Как известно, на самом деле не всегда так, как кажется, в том числе активисту и простому участнику. Например, участнику кажется, что пришла прорва народу, а вот аналитик сравнивает цифры сегодня и цифры вчера и не так впечатлен. Или активисту кажется, что ролики в сетях были эффективными, а вот аналитик сопоставляет количество просмотров и количество участников. И так далее. Это все нормальные научные вещи, которые могут быть ошибочными, а могут быть правильными, ничего особенного, на то и наука.
Но вот политический философ должен был бы каждое свое суждение о том, как это на самом деле, предварить другим рассуждением: а где нахожусь я сам, тот, который высказывает? Это штука довольно тонкая, потому что ее легко спутать с другой. Другая штука вот какая. Например, некто N, то есть тьфу, некто X, то есть еще раз тьфу. Скажем, некто Полуэкт прикидывает насчет текущих событий, что они могут иметь некий исход, и в этом исходе ему откроется окно возможностей. Потому что всякая движуха -- это новые места, новые ставки и новые перспективы, и странно было бы заниматься политической деятельностью ради человечества, а про себя не подумать. Грубые, материальные интересы, как называл их все тот же Вебер, очень важны. Они важны для того, кто их преследует, но также и для того, кто за ним наблюдает. Мы пытаемся понять, чего это Полуэкт прет на рожон, однако мы гораздо лучше поймем его, если прикинем, каким именно бенефициаром происходящего он может стать в перспективе. Но только это не надо путать с другим важным интересом, который на уровне персональном не обязательно должен быть отличен от грубого и материального, то есть преследовать его, интерес, может все тот же корыстный Полуэкт. Но по сути дело в другом.
И это другое есть дело политической философии, и политическая философия должна была бы побудить Полуэкта или кого еще, хоть бы и Эн с Иксом задать вот какой вопрос:
Что вообще происходит такого, что позволяет мне совершать истинное высказывание? Почему я могу, но не может другой, откуда берется не только та пелена видимости, которая застит другому свет, но также берется и самый свет, который освещает для меня все, как оно есть?
Наивный интеллектуал все списывает на то, что у него дарования, которых нет у других. Еще более наивный интеллектуал подозревает, что у других свет истины застит корыстолюбие, не замечая об себе, что сам такой. Но самый страшный вопрос такой: а почему я знаю, что я знаю истину, а не ту пелену видимости, которая застит истину другим? Как все устроено, что мое политическое пристрастие есть в то же время высказывание или возможность высказывания об истине? От имени какого будущего я говорю о настоящем и -- в третий уже раз! -- почему я знаю это будущее, а другие не знают?
Молчит политическая философия. Этот вопрос не относится к главным вопросам нашего движения.
А жаль».
Facebook
Log in to Facebook
Log in to Facebook to start sharing and connecting with your friends, family and people you know.
«Эй, пошел, ямщик!..» — «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».
Forwarded from Горький
О том, почему знакомство с Достоевским следует начинать с «Братьев Карамазовых», чем необычен этот роман и как в нем описывается путь к спасению человечества, в интервью «Горькому» рассказала ведущий российский достоевист Татьяна Касаткина.
«Но человек не так устроен, говорит Достоевский. Другой — это не существо, занимающее (отнимающее у нас) территорию, которая могла бы быть нашей. Другой — это существо, которое впервые предоставляет нам ту территорию, которой у нас и у мира без него не было бы — территорию своей личности».
https://gorky.media/context/roman-bratya-karamazovy-osoznanno-pisalsya-kak-zaveshhanie/
«Но человек не так устроен, говорит Достоевский. Другой — это не существо, занимающее (отнимающее у нас) территорию, которая могла бы быть нашей. Другой — это существо, которое впервые предоставляет нам ту территорию, которой у нас и у мира без него не было бы — территорию своей личности».
https://gorky.media/context/roman-bratya-karamazovy-osoznanno-pisalsya-kak-zaveshhanie/
«Горький»
«Роман „Братья Карамазовы“ осознанно писался как завещание»
Интервью с ведущим российским достоевистом Татьяной Касаткиной
Сёрен Кьеркегор против теории и практики транс-:
"Ибо рыцарь не противоречит себе самому, а тут определенно есть противоречие: забывать о содержании всей своей жизни и все же оставаться тем же самым. Он не ощущает никакого стремления стать кем-то другим, он не усматривает в этом никакого величия. Одни лишь низшие натуры забывают о самих себе и становятся чем-то новым. Так, бабочка совершенно забывает о том, что была гусеницей; возможно, она способна настолько полно забыть о том, что была бабочкой, что благодаря этому может стать рыбой. Более глубокие натуры никогда не забывают о самих себе и никогда не становятся чем-то иным, чем они есть. Так что рыцарь будет помнить обо всем; однако такое воспоминание есть как раз боль, а между тем в своем бесконечном самоотречении он примирился с наличным существованием".
"Ибо рыцарь не противоречит себе самому, а тут определенно есть противоречие: забывать о содержании всей своей жизни и все же оставаться тем же самым. Он не ощущает никакого стремления стать кем-то другим, он не усматривает в этом никакого величия. Одни лишь низшие натуры забывают о самих себе и становятся чем-то новым. Так, бабочка совершенно забывает о том, что была гусеницей; возможно, она способна настолько полно забыть о том, что была бабочкой, что благодаря этому может стать рыбой. Более глубокие натуры никогда не забывают о самих себе и никогда не становятся чем-то иным, чем они есть. Так что рыцарь будет помнить обо всем; однако такое воспоминание есть как раз боль, а между тем в своем бесконечном самоотречении он примирился с наличным существованием".
Kolodets_N_6-2.pdf
13.2 MB
P.S. Недавно в 6-ом выпуске маргинального электронного журнала Колодец опубликовали мою небольшую статью с критикой трансгуманизма с позиции идеи богочеловечества. Файл с выпуском — в приложении.
Forwarded from ИА "Стекломой"
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
🇺🇸✊🚩Отрывок из интервью Берни Сандерса, который раскрывает всю суть современного деления на «правое» и «левое» в политике.
Берни утверждает, что подлинные интересанты лоббирования бесконтрольной миграции («refugees welcome» на Западе = «вместе Берлин брали» в России) выступает крупный капитал. Постоянный приток многомиллионной рабсилы из менее развитых стран (мексиканцы, индусы, таджики, узбеки) позволяет удерживать зарплаты трудовых масс на низком уровне и не тратиться на модернизацию инфраструктуры, рабочих мест и тд.
Современные «левые», топящие за бесконтрольную миграцию и культурную карлу-марлу, на поверку оказываются обслугой крупного капитала и подлинными врагами трудовых масс, права которых они якобы отстаивают.
Ну а радеющие за стену с Мексикой или визовый режим со Средней Азией «правые» являются врагами крупного капитала, и, соответственно, выступают с позиции подлинных левых идей.
Более подробно эту политическую мутацию описал марксист Борис Кагарлицкий в книге «Между классом и дискурсом».
Берни утверждает, что подлинные интересанты лоббирования бесконтрольной миграции («refugees welcome» на Западе = «вместе Берлин брали» в России) выступает крупный капитал. Постоянный приток многомиллионной рабсилы из менее развитых стран (мексиканцы, индусы, таджики, узбеки) позволяет удерживать зарплаты трудовых масс на низком уровне и не тратиться на модернизацию инфраструктуры, рабочих мест и тд.
Современные «левые», топящие за бесконтрольную миграцию и культурную карлу-марлу, на поверку оказываются обслугой крупного капитала и подлинными врагами трудовых масс, права которых они якобы отстаивают.
Ну а радеющие за стену с Мексикой или визовый режим со Средней Азией «правые» являются врагами крупного капитала, и, соответственно, выступают с позиции подлинных левых идей.
Более подробно эту политическую мутацию описал марксист Борис Кагарлицкий в книге «Между классом и дискурсом».
Да, кстати: сегодня в 20.00 читаю лекцию о Кьеркегоре и Достоевском. См. ниже.
Forwarded from PhilosophyToday
Программа телепередач и публичных мероприятий на пятницу, 29 января.
Часть I. Телепередачи
10:45 Конференция «Песни революции: русская революционная песня в культурных, исторических, политических контекстах XIX—XXI вв." (до 30.01).
18:00 Юлия Ляхова «Культ Дордже Шугдена в Монголии».
18:00 Дискуссия «Grassroots Globalization». Янис Варуфакис, Амброзии Файоль, Хаяти Гош, Джо Коберн, Хана Райдер.
19:00 Сергей Витяев «Введение в мусульманскую философию. Калам».
19:00 Концерт в «Сахаровском центре»: Виктор Шендерович, Сергей Плотов, Игорь Иртеньев, Алла Боссарт.
19:00 Ксения Лученко Лекция «Как читать медиа».
20:00 Никита Сюндюков «Киркегард, Шестов, Достоевский: абсолютное отношение к Абсолюту».
20:00 Екатерина Семенова «„Том и Джерри“: история успеха персонажей студии MGM».
Часть II. Мероприятия
19:00 Москва: Презентация 2 выпуска арт-журнала «Арво Пярт» (Оливье).
19:00 Москва: Машару «Музей Съедобной Земли» (Фабрика)
19:00 Москва: Марина Звягинцева «Запертые чувства» (Фабрика).
Часть I. Телепередачи
10:45 Конференция «Песни революции: русская революционная песня в культурных, исторических, политических контекстах XIX—XXI вв." (до 30.01).
18:00 Юлия Ляхова «Культ Дордже Шугдена в Монголии».
18:00 Дискуссия «Grassroots Globalization». Янис Варуфакис, Амброзии Файоль, Хаяти Гош, Джо Коберн, Хана Райдер.
19:00 Сергей Витяев «Введение в мусульманскую философию. Калам».
19:00 Концерт в «Сахаровском центре»: Виктор Шендерович, Сергей Плотов, Игорь Иртеньев, Алла Боссарт.
19:00 Ксения Лученко Лекция «Как читать медиа».
20:00 Никита Сюндюков «Киркегард, Шестов, Достоевский: абсолютное отношение к Абсолюту».
20:00 Екатерина Семенова «„Том и Джерри“: история успеха персонажей студии MGM».
Часть II. Мероприятия
19:00 Москва: Презентация 2 выпуска арт-журнала «Арво Пярт» (Оливье).
19:00 Москва: Машару «Музей Съедобной Земли» (Фабрика)
19:00 Москва: Марина Звягинцева «Запертые чувства» (Фабрика).