***
Хочется гладить тебя по шерсти -
Мастер убийственных поражений.
Только усталость; и даже мести
Нету и тени.
Помню всегда твою улыбку -
А что там помнить, у нас похожи:
Весёлый знак допустивших ошибку
В самом трогательном межножье.
Нас предавали - мы, улыбнувшись
Шли, ускользая из ложных пут.
Нет нам прощения - те, кто предал
Ношу свою, не снимая, несут.
Нам же - свобода
Жить, как здрасьте
И - умереть за неё, если что.
Ветер -
Закручивая снасти,
Летит, расправляя своё крыло
Хочется гладить тебя по шерсти -
Мастер убийственных поражений.
Только усталость; и даже мести
Нету и тени.
Помню всегда твою улыбку -
А что там помнить, у нас похожи:
Весёлый знак допустивших ошибку
В самом трогательном межножье.
Нас предавали - мы, улыбнувшись
Шли, ускользая из ложных пут.
Нет нам прощения - те, кто предал
Ношу свою, не снимая, несут.
Нам же - свобода
Жить, как здрасьте
И - умереть за неё, если что.
Ветер -
Закручивая снасти,
Летит, расправляя своё крыло
МЕОТИДА
...- Что - местные? Ждуны?
- Ну, как сказать... У моря ждут погоды.
А нас - не ждали. И за теми не скучают.
Для местных эллинцев
что мы, и что они -
Как плётка молодого винограда.
Другим богам молчит степовая Эллада
Закинув в море пенную башку.
Христос у них - сын Бога:
В волны грянул!
Морским орлом с заоблачных высот
И тело пойманное трепетной наяды
Забилось, рассыпая по воде
Красы небесной солнечные блики.
Пока не успокоилось в когтях,
Железной нежностью тот стройный стан объявших.
И сын возрос - надежда и отрада,
Дум спиро сперо, огни сперанса
Людей ловил - что рыб,
И выпускал
В предвечных эйдосов чудные небеса.
И сам был - чудо:
Сын небес и моря
Сверкающий; и, чуточку - земли.
За ним отважные стремились корабли
И, парусами серебристыми блистая
В кильватер шли - как преданная стая
За полноправным светлым вожаком.
А что потом?
Да, что потом?
Потом его распяли.
Нелепой пышностью расшитые жрецы
И грубые солдаты из провинций.
И волны плакали, а боги замолчали.
Послушай: и сейчас они молчат.
Молчим и мы.
Покуда делят люди
Песок и море, словно битую посуду
Вперегонки считают после свадьбы -
Где кровь от драки, девственная кровь
А также та, что ляжет в корень рода
Смешались.
И славянская порода
Привьет на свой дичок лозу Причастья.
В краю, что унаследован, отчасти
И вами, будет -
вновь, и вновь, и вновь.
...- Что - местные? Ждуны?
- Ну, как сказать... У моря ждут погоды.
А нас - не ждали. И за теми не скучают.
Для местных эллинцев
что мы, и что они -
Как плётка молодого винограда.
Другим богам молчит степовая Эллада
Закинув в море пенную башку.
Христос у них - сын Бога:
В волны грянул!
Морским орлом с заоблачных высот
И тело пойманное трепетной наяды
Забилось, рассыпая по воде
Красы небесной солнечные блики.
Пока не успокоилось в когтях,
Железной нежностью тот стройный стан объявших.
И сын возрос - надежда и отрада,
Дум спиро сперо, огни сперанса
Людей ловил - что рыб,
И выпускал
В предвечных эйдосов чудные небеса.
И сам был - чудо:
Сын небес и моря
Сверкающий; и, чуточку - земли.
За ним отважные стремились корабли
И, парусами серебристыми блистая
В кильватер шли - как преданная стая
За полноправным светлым вожаком.
А что потом?
Да, что потом?
Потом его распяли.
Нелепой пышностью расшитые жрецы
И грубые солдаты из провинций.
И волны плакали, а боги замолчали.
Послушай: и сейчас они молчат.
Молчим и мы.
Покуда делят люди
Песок и море, словно битую посуду
Вперегонки считают после свадьбы -
Где кровь от драки, девственная кровь
А также та, что ляжет в корень рода
Смешались.
И славянская порода
Привьет на свой дичок лозу Причастья.
В краю, что унаследован, отчасти
И вами, будет -
вновь, и вновь, и вновь.
***
ведь убежать из запертого сада
что полон желтых слив и винограда
плодов земли настолько абсолютных
что превратятся походя друг в друга
или в зверей небесных и земных -
такое над собой свершить усилье
так увильнуть от счастья хитроумно
и много, много дней еще вилять
под парусом темнеющим грозы.
среди разрядов синих заверяя
себя - что ты от края и до края
приемлешь бури, смерть и волшебство
судьбы, где все, все вместо сада -
огромно-белая поляна
щетина ельника на склоне
метель, и чье-то Рождество.
ведь убежать из запертого сада
что полон желтых слив и винограда
плодов земли настолько абсолютных
что превратятся походя друг в друга
или в зверей небесных и земных -
такое над собой свершить усилье
так увильнуть от счастья хитроумно
и много, много дней еще вилять
под парусом темнеющим грозы.
среди разрядов синих заверяя
себя - что ты от края и до края
приемлешь бури, смерть и волшебство
судьбы, где все, все вместо сада -
огромно-белая поляна
щетина ельника на склоне
метель, и чье-то Рождество.
***
…Start этой линии от каменистой ветки
Усаженной поездами по самый парус
До кронштадтской церкви, перепевающей красным
Кирпичи своего собрата через лужу, за океаном.
На пути вам встретится много покатых крыльев
Из самой земли, будто он -
Ледниковый камень
А не ангел, когда-то ткнувшийся носом
Довоенного истребителя в насыпь на позывные amen
Не менее, электричка уходит за поворотом
Но и не более, будто раскачиваемся мы сами
А не колеса, не рельсы, не родословный корень
Не города, где-то там поживающие
Укрывшись в озере, вместе с князем в храме
Возносишь надежды с меча на ладан -
на горизонте степь,
Зарождается дым и ладном
Всаднике, узнаешь взглядом
Ту же степь, остроносый драккар и танки
Штурмующие придуманный мир
Где-то на широте Ульянки.
1999
…Start этой линии от каменистой ветки
Усаженной поездами по самый парус
До кронштадтской церкви, перепевающей красным
Кирпичи своего собрата через лужу, за океаном.
На пути вам встретится много покатых крыльев
Из самой земли, будто он -
Ледниковый камень
А не ангел, когда-то ткнувшийся носом
Довоенного истребителя в насыпь на позывные amen
Не менее, электричка уходит за поворотом
Но и не более, будто раскачиваемся мы сами
А не колеса, не рельсы, не родословный корень
Не города, где-то там поживающие
Укрывшись в озере, вместе с князем в храме
Возносишь надежды с меча на ладан -
на горизонте степь,
Зарождается дым и ладном
Всаднике, узнаешь взглядом
Ту же степь, остроносый драккар и танки
Штурмующие придуманный мир
Где-то на широте Ульянки.
1999