When life gets longer, awful feels softer
Знаешь, мне было восемь лет, когда случилось 11 сентября. Помню отчётливо, как стоял в большой комнате родительской квартиры, и по телевизору сказали, что один из очевидцев скончался на месте от разрыва сердца. Потом я узнал, что это просто фигура речи, но тогда живо представил происходящее. Человек шёл по улице в обычное утро, увидел, как самолёт влетает в до боли знакомый небоскрёб, и был настолько сильно и внезапно поражён, что слабое сердце резко забилось быстрее, взорвавшись внутри грудной клетки. Этот образ засел в моей памяти — и возвращался не раз.
Да, были и Беслан (запомнившийся скорее пасмурными лицами преподавателей в школе — они несколько дней почти не могли разговаривать на уроках о своём предмете), и Норд-Ост, и взрывы в московском метро, но...
Чем старше я становился, тем плавнее стали входить подобные сотрясающие события в мою жизнь. То ли потому, что я стал привычнее, то ли потому, что сам начал следить за новостями — они всегда растягиваются полосой небольших сообщений, и ближе к 2022 году становятся всё более обрывочными.
Как бы я ни был уверен в пользе и необходимости правильного распорядка сна — ложись в 22, вставай в 6, — я не могу уложить себя в жизнь по циклам солнца. Так и здесь: как бы я ни был уверен в разрушающей силе прокрастинации крошками новостей — ну сядь ты раз в день на полчаса, прочитай набежавшее залпом, посиди-поанализируй, да иди обратно к другим делам, — стоит случиться серьёзному кризису, и вот он я, мистер Думскроллинг; тут как тут.
...примерно в том же возрасте я впервые всерьёз осознал свою смертность и быстро выучил, что главное правило — не вспоминать об этом перед сном. Потому что воспоминание о неизбежности грядущей смерти стабильно запускало цепочку мыслей — она закостеневшими пальцами впивалась в голову и не отпускала как минимум несколько десятков минут. Ощущалось это, конечно, как вечность.
Теперь уснуть нелегко и без этого. Поэтому я пишу. И будто что-то сделано, а значит, приходит покой. И моё от рождения слабое сердце замедляет свой бег и идёт на прогулку под звёздами.
Feels pretty soft to me, @bitnevpoet — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Знаешь, мне было восемь лет, когда случилось 11 сентября. Помню отчётливо, как стоял в большой комнате родительской квартиры, и по телевизору сказали, что один из очевидцев скончался на месте от разрыва сердца. Потом я узнал, что это просто фигура речи, но тогда живо представил происходящее. Человек шёл по улице в обычное утро, увидел, как самолёт влетает в до боли знакомый небоскрёб, и был настолько сильно и внезапно поражён, что слабое сердце резко забилось быстрее, взорвавшись внутри грудной клетки. Этот образ засел в моей памяти — и возвращался не раз.
Да, были и Беслан (запомнившийся скорее пасмурными лицами преподавателей в школе — они несколько дней почти не могли разговаривать на уроках о своём предмете), и Норд-Ост, и взрывы в московском метро, но...
Чем старше я становился, тем плавнее стали входить подобные сотрясающие события в мою жизнь. То ли потому, что я стал привычнее, то ли потому, что сам начал следить за новостями — они всегда растягиваются полосой небольших сообщений, и ближе к 2022 году становятся всё более обрывочными.
Как бы я ни был уверен в пользе и необходимости правильного распорядка сна — ложись в 22, вставай в 6, — я не могу уложить себя в жизнь по циклам солнца. Так и здесь: как бы я ни был уверен в разрушающей силе прокрастинации крошками новостей — ну сядь ты раз в день на полчаса, прочитай набежавшее залпом, посиди-поанализируй, да иди обратно к другим делам, — стоит случиться серьёзному кризису, и вот он я, мистер Думскроллинг; тут как тут.
...примерно в том же возрасте я впервые всерьёз осознал свою смертность и быстро выучил, что главное правило — не вспоминать об этом перед сном. Потому что воспоминание о неизбежности грядущей смерти стабильно запускало цепочку мыслей — она закостеневшими пальцами впивалась в голову и не отпускала как минимум несколько десятков минут. Ощущалось это, конечно, как вечность.
Теперь уснуть нелегко и без этого. Поэтому я пишу. И будто что-то сделано, а значит, приходит покой. И моё от рождения слабое сердце замедляет свой бег и идёт на прогулку под звёздами.
Feels pretty soft to me, @bitnevpoet — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Распавшаяся связь времён: покидая Одессу
Второй раз в жизни я теряю дом. Уже во взрослом возрасте, но всё равно будучи ребёнком — только теперь с довлеющим надо мной вопросом самоопределения. И нет ни волнения, ни ложной атараксии — лишь кристально чистое, как ветерок на горе, где сидел Заратустра, неприкаянное эго.
Достаточно заострить взгляд на любом предмете из сумки, чтобы достичь этого невесомого чувства: вещи действительно не принадлежат мне и никогда не принадлежали. Стекляшка, подобранная у моря, некогда элемент бутылки, кем-то в горячке отправленной в плавание, но достигшей скалистого дна. Платок — как шёлковая удавка, нити которой уже покрылись царапинами. Сделанное моими руками так же чуждо, как сырой, отторженный маткой приплод, что вывалился на землю и вот уже корчится наедине со своим существованием. Что ему до чужого горя? Ему и собственное неизвестно.
Кочевничество больше не выглядит опасно и маргинально. История Кит из «The Sheltering Sky» Бертолуччи даже внушает приязнь: так ли велика разница между мёртвым мужем и сломанным ногтем, если оба одинаково тебе не принадлежат? Можно уйти в пустыню, на юг или на север, очнуться в богадельне, да где угодно — будто бы это сделает потерю хоть сколько-нибудь меньше. История блуждания — не о путешествии, не о литературном экстазе Керуака и ко, даже не об изгнании из Иерусалима и миграции. Она — всегда о распаде связи времён. Броди и рисуй ладонью на песке, блуждай и растрать время, которое никогда не было твоим.
Пять лет назад цыганка многозначительно спросила: что буду спасать из горящего дома? А я до сих пор думаю — пожалуй, только себя. Но не точно.
Оставляющая за спиной города @trobar_clus — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Второй раз в жизни я теряю дом. Уже во взрослом возрасте, но всё равно будучи ребёнком — только теперь с довлеющим надо мной вопросом самоопределения. И нет ни волнения, ни ложной атараксии — лишь кристально чистое, как ветерок на горе, где сидел Заратустра, неприкаянное эго.
Достаточно заострить взгляд на любом предмете из сумки, чтобы достичь этого невесомого чувства: вещи действительно не принадлежат мне и никогда не принадлежали. Стекляшка, подобранная у моря, некогда элемент бутылки, кем-то в горячке отправленной в плавание, но достигшей скалистого дна. Платок — как шёлковая удавка, нити которой уже покрылись царапинами. Сделанное моими руками так же чуждо, как сырой, отторженный маткой приплод, что вывалился на землю и вот уже корчится наедине со своим существованием. Что ему до чужого горя? Ему и собственное неизвестно.
Кочевничество больше не выглядит опасно и маргинально. История Кит из «The Sheltering Sky» Бертолуччи даже внушает приязнь: так ли велика разница между мёртвым мужем и сломанным ногтем, если оба одинаково тебе не принадлежат? Можно уйти в пустыню, на юг или на север, очнуться в богадельне, да где угодно — будто бы это сделает потерю хоть сколько-нибудь меньше. История блуждания — не о путешествии, не о литературном экстазе Керуака и ко, даже не об изгнании из Иерусалима и миграции. Она — всегда о распаде связи времён. Броди и рисуй ладонью на песке, блуждай и растрать время, которое никогда не было твоим.
Пять лет назад цыганка многозначительно спросила: что буду спасать из горящего дома? А я до сих пор думаю — пожалуй, только себя. Но не точно.
Оставляющая за спиной города @trobar_clus — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
О природе нормоперфекционизма
Нормоперфекционизмом можно считать навязчивое стремление к недостижимой теперь нормальности. И вложенный в это понятие смысл целиком зависит от окружающих условий. Семь лет назад для далёкого от высоких материй строителя мещанского райка утраченной нормальностью были доллар по тридцать, пятилетняя Ауди с рук заботливого бюргера, квартира с накопленной зарплаты. Совсем недавно таковой считалась возможность спуститься в метро без маски, слетать в Египет или купить айфон, не прибегая к займам и кредитам.
Немного приподнимемся над мирским. В мировом кинематографе постапокалиптика нередко демонстрирует реликтовые фрагменты прежнего мира на фоне развалин — будь то уцелевшее жилище с разбросанными детскими игрушками и рисунками на холодильнике, или же другие островки знакомой нам реальности. Такие сцены дают нам понимание хрупкости и важности всего того, что мы считаем незначительным, обыденным, пропускаем мимо себя в гонке со временем. То, что у нас есть, очень легко утратить — в панораме глобальной катастрофы даже самые скромные интерьеры сегодняшнего дня покажутся небывалой роскошью.
Не стоит забывать сюжеты которые отражают состояние одновременного пост- и предапокалипсиса — это мир Евангелиона, Волчьего дождя или Эрго Прокси. Прежняя реальность уже уничтожена, но люди продолжают цепляться за осколки обыденного на последних островках нормальности — строят планы на будущее, пьют, смеются, развлекаются. Однако следом всегда приходит следующая волна, сметающая остатки и этой полужизни в условиях мезонормальности.
Такой амбивалентный сценарий жизни после апокалипсиса и перед угрозой нового напоминает происходящее на определённой части постсоветского пространства. Для старшего поколения прежний мир рухнул в девяносто первом, для многих из числа тех, кто помоложе — в восьмом, двенадцатом, четырнадцатом, двадцатом, а теперь и двадцать втором году. Но мы продолжаем цепляться за убегающий поезд жизни: берём кредиты на подарки детям, одалживаем у одноклассников, с которыми не общались десять лет, «до понедельника», качаем сериалы про мир постапокалипсиса, перестраховываясь на случай отключения от мировой Сети. Однако жизнь не стоит на месте, и в облаках отчётливо виднеются силуэты четырёх Всадников.
Проект комплементации человечества в отдельно взятых странах всё ещё не завершён.
Предапокалиптичный @greyshemes — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Нормоперфекционизмом можно считать навязчивое стремление к недостижимой теперь нормальности. И вложенный в это понятие смысл целиком зависит от окружающих условий. Семь лет назад для далёкого от высоких материй строителя мещанского райка утраченной нормальностью были доллар по тридцать, пятилетняя Ауди с рук заботливого бюргера, квартира с накопленной зарплаты. Совсем недавно таковой считалась возможность спуститься в метро без маски, слетать в Египет или купить айфон, не прибегая к займам и кредитам.
Немного приподнимемся над мирским. В мировом кинематографе постапокалиптика нередко демонстрирует реликтовые фрагменты прежнего мира на фоне развалин — будь то уцелевшее жилище с разбросанными детскими игрушками и рисунками на холодильнике, или же другие островки знакомой нам реальности. Такие сцены дают нам понимание хрупкости и важности всего того, что мы считаем незначительным, обыденным, пропускаем мимо себя в гонке со временем. То, что у нас есть, очень легко утратить — в панораме глобальной катастрофы даже самые скромные интерьеры сегодняшнего дня покажутся небывалой роскошью.
Не стоит забывать сюжеты которые отражают состояние одновременного пост- и предапокалипсиса — это мир Евангелиона, Волчьего дождя или Эрго Прокси. Прежняя реальность уже уничтожена, но люди продолжают цепляться за осколки обыденного на последних островках нормальности — строят планы на будущее, пьют, смеются, развлекаются. Однако следом всегда приходит следующая волна, сметающая остатки и этой полужизни в условиях мезонормальности.
Такой амбивалентный сценарий жизни после апокалипсиса и перед угрозой нового напоминает происходящее на определённой части постсоветского пространства. Для старшего поколения прежний мир рухнул в девяносто первом, для многих из числа тех, кто помоложе — в восьмом, двенадцатом, четырнадцатом, двадцатом, а теперь и двадцать втором году. Но мы продолжаем цепляться за убегающий поезд жизни: берём кредиты на подарки детям, одалживаем у одноклассников, с которыми не общались десять лет, «до понедельника», качаем сериалы про мир постапокалипсиса, перестраховываясь на случай отключения от мировой Сети. Однако жизнь не стоит на месте, и в облаках отчётливо виднеются силуэты четырёх Всадников.
Проект комплементации человечества в отдельно взятых странах всё ещё не завершён.
Предапокалиптичный @greyshemes — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Lonesome Road: как Fallout говорит об одиночестве?
За более чем 20-летнюю историю своего существования серия Fallout, со всеми ее любительскими модами и сторонними сайд-проектами, успела поднять немало глобальных вопросов. Самоосмысление искусственного интеллекта, сущность войны, будущее Пустошей, налаживание человеческих связей в новом опасном пространстве — Fallout был про все это и даже большее. Тем страннее, что в играх серии не слишком часто поднимался вопрос одиночества и рефлексии, как таковой. В каждой игре мы ходим при нескольких напарниках, во второй части с хорошей харизмой вообще можно рассекать на «Хайвеймене» с целой компанией. Такой вайб очень хорошо отвечает запросу на социальные связи после конца света — однако ничего не рассказывает про одиночество на Пустошах.
И поэтому дополнение Lonesome Road для New Vegas стало одним большим разговором о рефлексии наедине со своими ошибками. Главный герой, Курьер, приходит в каньон, называемый Разломом — трагическое и зловещее место, связывающее широкой магистралью военную базу, разрушенный город неподалеку и секретный бункер с сохранившимися ядерными ракетами. Приходит не просто так, но следуя за призраком из прошлого, который попутно раскрывает герою самую страшную его ошибку.
Дело в том, что Курьер оказался убийцей — впрочем, не по доброй воле. Его курьерские странствия меж поселениями по Разлому привлекли сюда группу людей, основавших укрытое поселение на руинах военных казарм. Но в одно из последних путешествий Курьер случайно активировал военную технику в бункере, и ядерная ракета уничтожила поселение, оставив лишь радиоактивное пепелище. За ядерными ракетами в Разлом явились и враждующие фракции Пустошей — однако радиация и местные ветра бритвенной остроты почти лишили их кожи, превратив солдат в обезумевших диких созданий. Иронично, что ненависть и безумие сплотили сторонников крайне полярных идеологий — и теперь они все желают лишь отомстить миру, активировав ракеты снова. Таким нас встречает Разлом — мрачная рана Пустошей с руинами поселений, населенных лишь бывшими людьми да жуткими подземными тварями. Место ошибок, место, в котором не начнешь с нуля.
И мы идем по одинокой магистрали Разлома, прерываясь на стычки и замирая от странной красоты обрушившихся зданий на краю каньона. Эта история об ошибке, которую не исправить, о прошлом, которого не вернуть. И о будущем тоже — Курьер встретит своего нечаянного врага в секретном бункере и будет волен перекроить политическую карту Пустошей, или же оставить все, как есть. Но это вторично, неважно. Есть только старое шоссе, опасность, поджидающая на каждом шагу и то самое чистое чувство одиночества, которого в постъядерном мире осталось так мало.
Lonesome Road выкидывает из своеобразного круга потребления контента в New Vegas — мы идем из точки А в точку Б, никуда не сворачивая и не прерываясь. Одинокая дорога — все, что у нас есть. Мы поразмыслим об ошибках прошлого, сделаем выбор и навсегда закроем эту страницу истории Пустошей. Возможно, однажды Разлом станет другим, но не сейчас. Сейчас — ракеты, шоссе и размышления о последствиях решений, которые за нас однажды принял кто-то другой. Обычные курьерские будни, которые в основном сюжете New Vegas, увы, показаны совершенно иным образом.
Прошедший по Одинокой дороге @res_ludens — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
За более чем 20-летнюю историю своего существования серия Fallout, со всеми ее любительскими модами и сторонними сайд-проектами, успела поднять немало глобальных вопросов. Самоосмысление искусственного интеллекта, сущность войны, будущее Пустошей, налаживание человеческих связей в новом опасном пространстве — Fallout был про все это и даже большее. Тем страннее, что в играх серии не слишком часто поднимался вопрос одиночества и рефлексии, как таковой. В каждой игре мы ходим при нескольких напарниках, во второй части с хорошей харизмой вообще можно рассекать на «Хайвеймене» с целой компанией. Такой вайб очень хорошо отвечает запросу на социальные связи после конца света — однако ничего не рассказывает про одиночество на Пустошах.
И поэтому дополнение Lonesome Road для New Vegas стало одним большим разговором о рефлексии наедине со своими ошибками. Главный герой, Курьер, приходит в каньон, называемый Разломом — трагическое и зловещее место, связывающее широкой магистралью военную базу, разрушенный город неподалеку и секретный бункер с сохранившимися ядерными ракетами. Приходит не просто так, но следуя за призраком из прошлого, который попутно раскрывает герою самую страшную его ошибку.
Дело в том, что Курьер оказался убийцей — впрочем, не по доброй воле. Его курьерские странствия меж поселениями по Разлому привлекли сюда группу людей, основавших укрытое поселение на руинах военных казарм. Но в одно из последних путешествий Курьер случайно активировал военную технику в бункере, и ядерная ракета уничтожила поселение, оставив лишь радиоактивное пепелище. За ядерными ракетами в Разлом явились и враждующие фракции Пустошей — однако радиация и местные ветра бритвенной остроты почти лишили их кожи, превратив солдат в обезумевших диких созданий. Иронично, что ненависть и безумие сплотили сторонников крайне полярных идеологий — и теперь они все желают лишь отомстить миру, активировав ракеты снова. Таким нас встречает Разлом — мрачная рана Пустошей с руинами поселений, населенных лишь бывшими людьми да жуткими подземными тварями. Место ошибок, место, в котором не начнешь с нуля.
И мы идем по одинокой магистрали Разлома, прерываясь на стычки и замирая от странной красоты обрушившихся зданий на краю каньона. Эта история об ошибке, которую не исправить, о прошлом, которого не вернуть. И о будущем тоже — Курьер встретит своего нечаянного врага в секретном бункере и будет волен перекроить политическую карту Пустошей, или же оставить все, как есть. Но это вторично, неважно. Есть только старое шоссе, опасность, поджидающая на каждом шагу и то самое чистое чувство одиночества, которого в постъядерном мире осталось так мало.
Lonesome Road выкидывает из своеобразного круга потребления контента в New Vegas — мы идем из точки А в точку Б, никуда не сворачивая и не прерываясь. Одинокая дорога — все, что у нас есть. Мы поразмыслим об ошибках прошлого, сделаем выбор и навсегда закроем эту страницу истории Пустошей. Возможно, однажды Разлом станет другим, но не сейчас. Сейчас — ракеты, шоссе и размышления о последствиях решений, которые за нас однажды принял кто-то другой. Обычные курьерские будни, которые в основном сюжете New Vegas, увы, показаны совершенно иным образом.
Прошедший по Одинокой дороге @res_ludens — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Hiraeth: тоска о вымышленных эпохах
Hiraeth — весьма своеобразное слово из валлийского языка. Это духовная тоска по дому, которого, возможно, никогда и не было. Ностальгия по древним местам, в которые мы не можем вернуться. Это эхо потерянных мест прошлого нашей души и нашей скорби по ним. Это в ветре, скалах и волнах. Это нигде и это везде.
Романтическое восприятие прошлого в принципе характерно для человеческой психики. Так, старшее поколение вспоминает времена своей юности в Советском Союзе, забывая о тогдашней необходимости добывать нужные вещи всеми правдами и неправдами. Люди забывают о поездках в город за колбасой, о фальшивой дружбе с продавщицами для доступа к «секретным» резервам или о доносах коллег, из-за которых не давали квартиру и повышение. Время стирает негатив прошлого и сохраняет лишь чувство молодости и уверенности в завтрашнем дне.
Аналогичный процесс происходит у зрелого поколения. Так, многие люди, очутившиеся в мобилизационной и огосударствленной крабономике, вспоминают девяностые, как время возможностей для обогащения за счет совершенно банальных придумок. При этом забывается то, как те же люди прятались от бандитов, теряли деньги из-за деноминации. Стирается из памяти та атмосфера постоянного напряжения, при которой в ближайшую минуту может произойти что угодно.
Прямо как сейчас.
И, если нынешний мещанский апокалипсис окончится закреплением своеобразной «дистопии» на долгие годы, уже современное молодое поколение будет вспоминать нелепое и глупое «потерянное десятилетие» десятых годов в атмосфере славянского пост-панка и без надежд наперспективное будущее с тоской и ностальгией. Им оно запомнится, как лучшее время жизни с доступом к соцсетям, музыке и компьютерным играм, и время изгладит из фотокарточек юности все плохое, что действительно происходило в эти годы. Таков наш Hiraeth. Такова метафизика человеческой памяти.
С правом на забвение, неизменный @greyshemes — для Холархии.
Иллюстрация — @makedatbold.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Hiraeth — весьма своеобразное слово из валлийского языка. Это духовная тоска по дому, которого, возможно, никогда и не было. Ностальгия по древним местам, в которые мы не можем вернуться. Это эхо потерянных мест прошлого нашей души и нашей скорби по ним. Это в ветре, скалах и волнах. Это нигде и это везде.
Романтическое восприятие прошлого в принципе характерно для человеческой психики. Так, старшее поколение вспоминает времена своей юности в Советском Союзе, забывая о тогдашней необходимости добывать нужные вещи всеми правдами и неправдами. Люди забывают о поездках в город за колбасой, о фальшивой дружбе с продавщицами для доступа к «секретным» резервам или о доносах коллег, из-за которых не давали квартиру и повышение. Время стирает негатив прошлого и сохраняет лишь чувство молодости и уверенности в завтрашнем дне.
Аналогичный процесс происходит у зрелого поколения. Так, многие люди, очутившиеся в мобилизационной и огосударствленной крабономике, вспоминают девяностые, как время возможностей для обогащения за счет совершенно банальных придумок. При этом забывается то, как те же люди прятались от бандитов, теряли деньги из-за деноминации. Стирается из памяти та атмосфера постоянного напряжения, при которой в ближайшую минуту может произойти что угодно.
Прямо как сейчас.
И, если нынешний мещанский апокалипсис окончится закреплением своеобразной «дистопии» на долгие годы, уже современное молодое поколение будет вспоминать нелепое и глупое «потерянное десятилетие» десятых годов в атмосфере славянского пост-панка и без надежд на
С правом на забвение, неизменный @greyshemes — для Холархии.
Иллюстрация — @makedatbold.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Telegram
∙
Argumentum ad Panchinum: рассуждения о биолабораториях. Часть первая
Недавно популяризатор Александр Панчин в своем ЖЖ высказался на тему биологических лабораторий США на Украине. Тема интересная, и, главное, злободневная (сарказм). Основные тезисы Александра заключаются в следующем:
1. Лаборатория занималась обычными вещами и использовала обычные для нашей специальности методы, поэтому биооружия там быть не может;
2. Этнического оружия быть не может, потому что его не может быть, ведь... (далее список умозрительных аргументов, суть которых сводится к тому, что академики умнее и влиятельнее Панчина считают, что это невозможно).
Как вы, возможно, уже догадались, я вижу пробелы в логике Александра, несколько вещей, которые разрушают его нарратив. Сразу скажу, что я не придерживаюсь какой-либо определённой точки зрения на вопрос существования разработок биооружия в указанных лабораториях. Также я не считаю производство этнически нацеленного биооружия возможным на текущем уровне технологий. Моя цель — разобрать плохую аргументацию и показать, почему она плохая. В этом посте я хочу поговорить про часть, связанную с аргументацией про биооружие вообще — про этническое оружие будет второй пост.
Для затравочки скажу, что у меня ровно такая же специальность, как у Александра, но я бы не стал говорить, что «высказываюсь по теме своей специальности». Это не наша специальность. Всё же меня учили обрабатывать данные секвенирования, собирать геномы, разрабатывать алгоритмы и использовать методы математической статистики для разных кейсов анализа данных. Проектирование и выполнение новых видов биологических экспериментов (в том числе, разработка биооружия) в мою личную компетенцию не входит. Поскольку школа биоинформатики у нас примерно одна и та же, думаю, что с определённой степенью уверенности могу говорить и за Александра.
Но чёрт с ними, с компетенциями — вполне легко представить, как хардкорный биоинформатик погружается в «мокрую» работу на высоком уровне, уже добившись определённого успеха в биоинформатике. Давайте посмотрим по существу.
На первой же картинке мы видим надпись большими буквами: UNCLASSIFIED. Все читатели, конечно же, знакомы с историей про самолёты, которые прибывали из боя с пулевыми отверстиями в деталях — такие повреждения не мешали им прилетать на базу. А вот самолёты, которые были повреждены куда сильнее, на базу не прилетали и не были доступны для наблюдения. Если мы наблюдаем только UNCLASSIFIED-данные, то видим только то, что прошло определённый фильтр, а значит, не можем судить о всех данных по ним. Делать это — ошибка выжившего. Хочется увидеть картинки с надписью CLASSIFIED — ведь там есть то, чего нет в предоставленных пруфах. Можем ли мы по умолчанию считать, что на картинках с надписью UNCLASSIFIED предоставлено ВСЁ, что есть? Нет.
Является ли это свидетельством в пользу гипотезы «там не разрабатывали биологическое оружие»? Да, является, но очень слабым, и наши исходные вероятности меняет незначительно. Хороший ли это риторический аргумент? Плохой — в силу причин, указанных выше, он может убедить только человека, привыкшего написанному верить.
Насчёт того, что похожие методы и похожие исследования используются и проводятся в разных странах, включая Россию и Китай — ну да, и что? Русские, китайцы и американцы ещё и используют одинаковую математику. Почему методы разработки (не массового производства) биооружия должны сильно отличаться от привычных биотехнологических методов? Действительно военных технологий, подходящих только для создания оружия и ни для чего больше, на самом деле довольно мало, особенно в биотехе. Даже наличие в лаборатории 4 BSL образцов чумы, оспы, холеры, эболы и прочих опасных микроорганизмов, как и протоколов по уничтожению биоматериала, само по себе ничего не говорит. Информация о том, что в лаборатории используются стандартные методы не даёт нам достаточное понимание ситуации, чтобы поддерживать или отвергать гипотезу разработки биооружия, они на то и стандартные, чтобы быть повсеместными.
Продолжение следует.
Стальной @biolapki — для Холархии.
Недавно популяризатор Александр Панчин в своем ЖЖ высказался на тему биологических лабораторий США на Украине. Тема интересная, и, главное, злободневная (сарказм). Основные тезисы Александра заключаются в следующем:
1. Лаборатория занималась обычными вещами и использовала обычные для нашей специальности методы, поэтому биооружия там быть не может;
2. Этнического оружия быть не может, потому что его не может быть, ведь... (далее список умозрительных аргументов, суть которых сводится к тому, что академики умнее и влиятельнее Панчина считают, что это невозможно).
Как вы, возможно, уже догадались, я вижу пробелы в логике Александра, несколько вещей, которые разрушают его нарратив. Сразу скажу, что я не придерживаюсь какой-либо определённой точки зрения на вопрос существования разработок биооружия в указанных лабораториях. Также я не считаю производство этнически нацеленного биооружия возможным на текущем уровне технологий. Моя цель — разобрать плохую аргументацию и показать, почему она плохая. В этом посте я хочу поговорить про часть, связанную с аргументацией про биооружие вообще — про этническое оружие будет второй пост.
Для затравочки скажу, что у меня ровно такая же специальность, как у Александра, но я бы не стал говорить, что «высказываюсь по теме своей специальности». Это не наша специальность. Всё же меня учили обрабатывать данные секвенирования, собирать геномы, разрабатывать алгоритмы и использовать методы математической статистики для разных кейсов анализа данных. Проектирование и выполнение новых видов биологических экспериментов (в том числе, разработка биооружия) в мою личную компетенцию не входит. Поскольку школа биоинформатики у нас примерно одна и та же, думаю, что с определённой степенью уверенности могу говорить и за Александра.
Но чёрт с ними, с компетенциями — вполне легко представить, как хардкорный биоинформатик погружается в «мокрую» работу на высоком уровне, уже добившись определённого успеха в биоинформатике. Давайте посмотрим по существу.
На первой же картинке мы видим надпись большими буквами: UNCLASSIFIED. Все читатели, конечно же, знакомы с историей про самолёты, которые прибывали из боя с пулевыми отверстиями в деталях — такие повреждения не мешали им прилетать на базу. А вот самолёты, которые были повреждены куда сильнее, на базу не прилетали и не были доступны для наблюдения. Если мы наблюдаем только UNCLASSIFIED-данные, то видим только то, что прошло определённый фильтр, а значит, не можем судить о всех данных по ним. Делать это — ошибка выжившего. Хочется увидеть картинки с надписью CLASSIFIED — ведь там есть то, чего нет в предоставленных пруфах. Можем ли мы по умолчанию считать, что на картинках с надписью UNCLASSIFIED предоставлено ВСЁ, что есть? Нет.
Является ли это свидетельством в пользу гипотезы «там не разрабатывали биологическое оружие»? Да, является, но очень слабым, и наши исходные вероятности меняет незначительно. Хороший ли это риторический аргумент? Плохой — в силу причин, указанных выше, он может убедить только человека, привыкшего написанному верить.
Насчёт того, что похожие методы и похожие исследования используются и проводятся в разных странах, включая Россию и Китай — ну да, и что? Русские, китайцы и американцы ещё и используют одинаковую математику. Почему методы разработки (не массового производства) биооружия должны сильно отличаться от привычных биотехнологических методов? Действительно военных технологий, подходящих только для создания оружия и ни для чего больше, на самом деле довольно мало, особенно в биотехе. Даже наличие в лаборатории 4 BSL образцов чумы, оспы, холеры, эболы и прочих опасных микроорганизмов, как и протоколов по уничтожению биоматериала, само по себе ничего не говорит. Информация о том, что в лаборатории используются стандартные методы не даёт нам достаточное понимание ситуации, чтобы поддерживать или отвергать гипотезу разработки биооружия, они на то и стандартные, чтобы быть повсеместными.
Продолжение следует.
Стальной @biolapki — для Холархии.
Argumentum ad Panchinum: рассуждения о биолабораториях. Часть вторая
В целом, по аргументации видно, что Александр, перед тем, как высказываться, не выполнил простейшее упражнение «если тебя спрашивают, возможен ли X, посиди в течение реальных, честных пяти минут по таймеру, и подумай, как бы ты сделал X». А я выполнил. И вот мои рассуждения на этот счёт.
Здесь будут мои мысли на тему потенциальной основы этнического оружия, считайте это увлекательной (?) интеллектуальной игрой в «а что, если вдруг?». В следующем посте поговорим про его военное применение. Я также задам вопросы, на которые было бы неплохо знать ответ, чтобы твёрдо и чётко сказать: это работать не будет.
1. «Сложно подобрать генетический маркер, который был бы свойственен только одной популяции». Да, сложно. Но маркер не обязательно должен быть один. Их может быть несколько, и наше гипотетическое оружие должно срабатывать, если только выполняется логическая формула вида «маркер1 И маркер2 И маркер3...». Или более сложная. Современная биология умеет помещать логические схемы в клетки и наночастицы, хоть это и непросто. Bottleneck этой схемы — ёмкость существующих векторов для доставки кода в клетки. Технология для определения «этничности» (проблема её определения — вопрос отдельного поста; не стану реитерировать здесь старый тейк про то, что все люди очень похожи, а самоопределение и графа в паспорте (при наличии) с генами связаны опосредованно), которую использует 23andMe, задействовала от 7400 до 45000 маркеров. Засунуть это в один гипотетический вирус не представляется возможным — по крайней мере, с существующими способами доставки. Другие работы с определением этничности по однонуклеотидным полиморфизмам сокращают количество оптимальных маркеров до сотни — всё ещё слишком много, но уже меньше, чем два миллиона. Можно ли уменьшить это число, и с какой потерей точности нацеливания? Вопрос актуален.
2. «Этот маркер должен быть мишенью для вируса». Нет, не должен. Читаем предыдущий пункт — вирус должен выполнять логическую схему в теле. Легко представить себе таковой, если он проникает в клетки по обычным каналам, но делает что-нибудь только при срабатывании логической цепи (этническая дифференциация необязательна, у этих технологий есть тысячи мирных применений). Трудно ли сделать такой вирус? Да. Невозможно? Читайте ссылки.
3. «Грубо говоря, в лучшем случае вы могли бы сделать оружие, которое убьет 5% одной популяции и 10% другой популяции — или вроде того». C этой оценкой есть три проблемы. Во-первых, это очень и очень много. 5% популяции этнических русских в России — примерно пять с половиной миллионов человек (если поверить данным свежей переписи и предположить, что гипотетический супермегавирус заразил всех, реальное количество жертв должно быть меньше — и это без учёта вторичных потерь от полной остановки функционирования медицины, карантина, остановки экономики и т.д.). Этот показатель чуть ниже, чем число жертв ковида за всю эпидемию во всём мире. Что-то мне не кажется, что предотвращение угрозы такого масштаба — плохая идея. Во-вторых, почему мы думаем, что точность 5-10% — мала? При выборе из тысяч возможных классов, где точность случайного выбора не 10%, а порядка 0.1% — это скорее высокий показатель. Возможно, оценка Александра завышена, и реально можно добиться гораздо меньшей точности дискриминации. А возможно, у учёных завышены стандарты качества продукта относительно военных. Военным и не то, что 5%, 0.5% хватит. В-третьих — что, если создателям гипотетического этнического оружия абсолютно всё равно, что другие популяции тоже пострадают, если они пострадают в разы меньше или географически отделены?
Продолжение следует.
Палладиевый @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
В целом, по аргументации видно, что Александр, перед тем, как высказываться, не выполнил простейшее упражнение «если тебя спрашивают, возможен ли X, посиди в течение реальных, честных пяти минут по таймеру, и подумай, как бы ты сделал X». А я выполнил. И вот мои рассуждения на этот счёт.
Здесь будут мои мысли на тему потенциальной основы этнического оружия, считайте это увлекательной (?) интеллектуальной игрой в «а что, если вдруг?». В следующем посте поговорим про его военное применение. Я также задам вопросы, на которые было бы неплохо знать ответ, чтобы твёрдо и чётко сказать: это работать не будет.
1. «Сложно подобрать генетический маркер, который был бы свойственен только одной популяции». Да, сложно. Но маркер не обязательно должен быть один. Их может быть несколько, и наше гипотетическое оружие должно срабатывать, если только выполняется логическая формула вида «маркер1 И маркер2 И маркер3...». Или более сложная. Современная биология умеет помещать логические схемы в клетки и наночастицы, хоть это и непросто. Bottleneck этой схемы — ёмкость существующих векторов для доставки кода в клетки. Технология для определения «этничности» (проблема её определения — вопрос отдельного поста; не стану реитерировать здесь старый тейк про то, что все люди очень похожи, а самоопределение и графа в паспорте (при наличии) с генами связаны опосредованно), которую использует 23andMe, задействовала от 7400 до 45000 маркеров. Засунуть это в один гипотетический вирус не представляется возможным — по крайней мере, с существующими способами доставки. Другие работы с определением этничности по однонуклеотидным полиморфизмам сокращают количество оптимальных маркеров до сотни — всё ещё слишком много, но уже меньше, чем два миллиона. Можно ли уменьшить это число, и с какой потерей точности нацеливания? Вопрос актуален.
2. «Этот маркер должен быть мишенью для вируса». Нет, не должен. Читаем предыдущий пункт — вирус должен выполнять логическую схему в теле. Легко представить себе таковой, если он проникает в клетки по обычным каналам, но делает что-нибудь только при срабатывании логической цепи (этническая дифференциация необязательна, у этих технологий есть тысячи мирных применений). Трудно ли сделать такой вирус? Да. Невозможно? Читайте ссылки.
3. «Грубо говоря, в лучшем случае вы могли бы сделать оружие, которое убьет 5% одной популяции и 10% другой популяции — или вроде того». C этой оценкой есть три проблемы. Во-первых, это очень и очень много. 5% популяции этнических русских в России — примерно пять с половиной миллионов человек (если поверить данным свежей переписи и предположить, что гипотетический супермегавирус заразил всех, реальное количество жертв должно быть меньше — и это без учёта вторичных потерь от полной остановки функционирования медицины, карантина, остановки экономики и т.д.). Этот показатель чуть ниже, чем число жертв ковида за всю эпидемию во всём мире. Что-то мне не кажется, что предотвращение угрозы такого масштаба — плохая идея. Во-вторых, почему мы думаем, что точность 5-10% — мала? При выборе из тысяч возможных классов, где точность случайного выбора не 10%, а порядка 0.1% — это скорее высокий показатель. Возможно, оценка Александра завышена, и реально можно добиться гораздо меньшей точности дискриминации. А возможно, у учёных завышены стандарты качества продукта относительно военных. Военным и не то, что 5%, 0.5% хватит. В-третьих — что, если создателям гипотетического этнического оружия абсолютно всё равно, что другие популяции тоже пострадают, если они пострадают в разы меньше или географически отделены?
Продолжение следует.
Палладиевый @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Argumentum ad Panchinum: рассуждения о биолабораториях. Часть третья
Проблема реакции на историю с потенциальным существованием этнобиооружия — в том, что учёные плохо понимают, как мыслят военные. С наукой-то всё относительно ясно, даже в предыдущем посте, где я рассуждал о вариантах, моё представление в целом совпадает с представлениями, высказываемыми Панчиным и многими другими учёными: сложно в принципе; плохо работает, даже если сделать; невозможно при текущем уровне технологий. Но картины мира учёного и военного отличаются настолько, что фокусируются на разных вещах, и без понимания чужого мышления разумный диалог наладить сложно. То, что важно для учёного (точность дискриминации, вопрос связи генов и этничности и т.д.), для военного плетётся в конце списка приоритетов.
Дисклеймер: я не думаю, что я стопроцентно прав, продолжайте считать это игрой в «а что, если вдруг?». Мои представления о мышлении военных основаны не на личном опыте, а на классических книгах (Vom Kriege и т.д.), поэтому я могу заблуждаться ровно так же, как и Панчин, но в другую сторону. Исходя из этого, продолжим по пунктам:
4. «Вирус не должен мутировать», «вирус должен быть очень заразен». Хорошие аргументы, но только, если threat model Александра — враг, использующий биологическое оружие для уничтожения живой силы. Хорошая ли это модель угрозы? Нет. Исторически известно, что биологическое оружие для прямого уничтожения живой силы противника — плохая идея. Отряд-731 в конце WWII не убил своими разработками и тысячи человек на фронте. Самое эпичное применение биологического оружия состоялось во время открытия Америки — помните, были там такие «ацтеки»? Однако оно было удачным скорее по случайности, нежели по задумке.
Разумное военное применение биологического оружия кроется в другом — в разрушении снабжения и тыла. Имеджн — нужно вести военные действия, когда солдаты болеют, в госпиталях внутрибольничные эпидемии, снабженцы болеют, и даже рабочие на заводах болеют. Они не обязательно должны болеть до смерти или поголовно. Но, если в результате даже не болезни, но просто карантинных мер нарушатся логистические цепи, это приведёт к большим жертвам среди комбатантов и к недостижению поставленных военных задач. Было бы также неплохо, чтобы твои собственные солдаты и снабженцы пострадали меньше. Этнически нацеленное оружие имеет военный смысл — даже если точность нацеливания, заразность и летальность невелики.
Кстати, для такого тактического применения биооружия гиганское количество смертоносных колб (как предлагается в популярном твиттер-посте) не требуется. Пара пробирок, доставленные средством доставки (естественно, разработанным не там, где разрабатывали само биооружие, дрон какой-нибудь, включите фантазию) — и всё.
5. «Вирус ударит по создателю» — ударит, но на значительную потерю селективности в результате естественных эволюционных процессов могут уйти месяцы и годы. А выполнить боевую задачу нужно прямо сейчас. «Забота о долговременных последствиях» и «американские военные» — не столь уж синонимичные понятия. Александр, может быть, и остановился бы, подумав о последствиях. А вот эти ребята долбили Вьетнам агентом-оранжем, а Белград — снарядами из обеднённого урана. Забота об экологии? Не, не слышал. Забота о гражданском населении (даже о своём)? Лол. У Александра нет даже примитивной theory of mind американских военных (и русских военных тоже, они вот как раз американских понимают), поэтому он рассуждает, исходя из своих собственных ценностей, что, конечно же, является ошибкой.
Учёные и военные имеют разные приоритеты, разное образование и жизненный опыт. Я не хочу сказать, что какой-то лучше, а какой-то хуже, но любой из них ограничивает способность к суждению, не позволяя принимать в расчет то, что другие люди могут мыслить иначе. Diversity matters.
Плутониевый @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Проблема реакции на историю с потенциальным существованием этнобиооружия — в том, что учёные плохо понимают, как мыслят военные. С наукой-то всё относительно ясно, даже в предыдущем посте, где я рассуждал о вариантах, моё представление в целом совпадает с представлениями, высказываемыми Панчиным и многими другими учёными: сложно в принципе; плохо работает, даже если сделать; невозможно при текущем уровне технологий. Но картины мира учёного и военного отличаются настолько, что фокусируются на разных вещах, и без понимания чужого мышления разумный диалог наладить сложно. То, что важно для учёного (точность дискриминации, вопрос связи генов и этничности и т.д.), для военного плетётся в конце списка приоритетов.
Дисклеймер: я не думаю, что я стопроцентно прав, продолжайте считать это игрой в «а что, если вдруг?». Мои представления о мышлении военных основаны не на личном опыте, а на классических книгах (Vom Kriege и т.д.), поэтому я могу заблуждаться ровно так же, как и Панчин, но в другую сторону. Исходя из этого, продолжим по пунктам:
4. «Вирус не должен мутировать», «вирус должен быть очень заразен». Хорошие аргументы, но только, если threat model Александра — враг, использующий биологическое оружие для уничтожения живой силы. Хорошая ли это модель угрозы? Нет. Исторически известно, что биологическое оружие для прямого уничтожения живой силы противника — плохая идея. Отряд-731 в конце WWII не убил своими разработками и тысячи человек на фронте. Самое эпичное применение биологического оружия состоялось во время открытия Америки — помните, были там такие «ацтеки»? Однако оно было удачным скорее по случайности, нежели по задумке.
Разумное военное применение биологического оружия кроется в другом — в разрушении снабжения и тыла. Имеджн — нужно вести военные действия, когда солдаты болеют, в госпиталях внутрибольничные эпидемии, снабженцы болеют, и даже рабочие на заводах болеют. Они не обязательно должны болеть до смерти или поголовно. Но, если в результате даже не болезни, но просто карантинных мер нарушатся логистические цепи, это приведёт к большим жертвам среди комбатантов и к недостижению поставленных военных задач. Было бы также неплохо, чтобы твои собственные солдаты и снабженцы пострадали меньше. Этнически нацеленное оружие имеет военный смысл — даже если точность нацеливания, заразность и летальность невелики.
Кстати, для такого тактического применения биооружия гиганское количество смертоносных колб (как предлагается в популярном твиттер-посте) не требуется. Пара пробирок, доставленные средством доставки (естественно, разработанным не там, где разрабатывали само биооружие, дрон какой-нибудь, включите фантазию) — и всё.
5. «Вирус ударит по создателю» — ударит, но на значительную потерю селективности в результате естественных эволюционных процессов могут уйти месяцы и годы. А выполнить боевую задачу нужно прямо сейчас. «Забота о долговременных последствиях» и «американские военные» — не столь уж синонимичные понятия. Александр, может быть, и остановился бы, подумав о последствиях. А вот эти ребята долбили Вьетнам агентом-оранжем, а Белград — снарядами из обеднённого урана. Забота об экологии? Не, не слышал. Забота о гражданском населении (даже о своём)? Лол. У Александра нет даже примитивной theory of mind американских военных (и русских военных тоже, они вот как раз американских понимают), поэтому он рассуждает, исходя из своих собственных ценностей, что, конечно же, является ошибкой.
Учёные и военные имеют разные приоритеты, разное образование и жизненный опыт. Я не хочу сказать, что какой-то лучше, а какой-то хуже, но любой из них ограничивает способность к суждению, не позволяя принимать в расчет то, что другие люди могут мыслить иначе. Diversity matters.
Плутониевый @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
О спирали исторического: различие и повторение
Каждый, кто пытается осмыслить текущее положение вещей в простых аналогиях с историческим опытом, всякий раз оказывается у разбитого корыта. Нам пытаются объяснить картину современного мира, ссылаясь то на опыт нацистской Германии (и её последующего краха), то на последнюю кампанию Николая I, то на иранский вопрос. Внутренняя политика тоже нередко описывается в категориях прошлого — экономисты разных лагерей предрекают России новые девяностые, отсылают к репрезентации опыта КНДР, Югославии и ряда других стран. Проблема заключается в том, что исторические уроки никогда не работают так — их содержание невозможно целиком и полностью перенести из контекста прошлого в контекст современности. Проще говоря, всякая историческая параллель, через которую объясняется действительность — суть красивая манипулятивная заглушка; из неё невозможно извлечь сколь-нибудь правдивое суждение о текущей ситуации.
Почему так? Здесь стоит обратиться к самой философии модерна, которая учит одному: Мономиф всегда обречён повторяться в весьма похожих декорациях, но последствия его никогда не бывают одинаковы. До модерна время было циклом, кругом; с приходом модерна оно стало скорее спиралью. Повторение тех или иных ритуалов прошлого не приведёт к полной реактуализации исторического контекста. Дихотомии Германия-СССР, Америка-Югославия и даже Российская империя-Британская коалиция попросту невалидны для современности. Модели и символы прошлого остались в том самом прошлом; всякий, кто пытается предсказать через них движения истории сегодня, столь же безумен, сколь утративший своё призвание авгур на развалинах Рима.
Повторение исторической ситуации прошлого, однако, имеет свой смысл. Философы повторения, от Ницше до Кьеркегора, учат нас, что повторяемое раз за разом наделяет древнюю пружину модерна особой силой. Это позволяет историческим событиям влиять на народы и границы — и делать возможное реальным. В этом эффект повторения схож с эффектом памяти — память о событиях, происходивших давно, обрывочна, искажена и непостоянна. Из опыта памяти всякий раз делаются новые и новые выводы — это показывает, что на человека влияет не его прошлое, но его ностальгическая рефлексия. История — суть диковинное ископаемое; реальное влияние на настоящее оказывает лишь творческий импульс, который наши современники получают от интерпретации событий прошлого.
Если бы наделенный своеобразной эсхатологией Конец истории действительно состоялся, модерн потерял бы всякую внутреннюю силу, распрямив саму пружину политики. Окончание модерна ввергло бы нас в вечный день сурка — спираль завершившейся истории не складывается обратно в круг, но всегда стягивается в точку общего неразличения. Сегодняшний модерн не мог окончиться ничем, кроме долгого и ленивого сна — в котором человечество рано или поздно растратило бы свой потенциал и ввергло себя в забвение.
Однако теперь модерн продолжается — не тот же самый, но всё ещё длящий существование спирали исторического. Субъект воли всякий раз пытается повторить прошлое, но вместо этого обречён создавать новые времена. Какими они будут — неизвестно, но попытки осмыслять их через аналогии с былым заведомо обречены на провал.
Изучающий новый виток спирали @esxaton — для Холархии.
Иллюстрация — @trobar_clus.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Каждый, кто пытается осмыслить текущее положение вещей в простых аналогиях с историческим опытом, всякий раз оказывается у разбитого корыта. Нам пытаются объяснить картину современного мира, ссылаясь то на опыт нацистской Германии (и её последующего краха), то на последнюю кампанию Николая I, то на иранский вопрос. Внутренняя политика тоже нередко описывается в категориях прошлого — экономисты разных лагерей предрекают России новые девяностые, отсылают к репрезентации опыта КНДР, Югославии и ряда других стран. Проблема заключается в том, что исторические уроки никогда не работают так — их содержание невозможно целиком и полностью перенести из контекста прошлого в контекст современности. Проще говоря, всякая историческая параллель, через которую объясняется действительность — суть красивая манипулятивная заглушка; из неё невозможно извлечь сколь-нибудь правдивое суждение о текущей ситуации.
Почему так? Здесь стоит обратиться к самой философии модерна, которая учит одному: Мономиф всегда обречён повторяться в весьма похожих декорациях, но последствия его никогда не бывают одинаковы. До модерна время было циклом, кругом; с приходом модерна оно стало скорее спиралью. Повторение тех или иных ритуалов прошлого не приведёт к полной реактуализации исторического контекста. Дихотомии Германия-СССР, Америка-Югославия и даже Российская империя-Британская коалиция попросту невалидны для современности. Модели и символы прошлого остались в том самом прошлом; всякий, кто пытается предсказать через них движения истории сегодня, столь же безумен, сколь утративший своё призвание авгур на развалинах Рима.
Повторение исторической ситуации прошлого, однако, имеет свой смысл. Философы повторения, от Ницше до Кьеркегора, учат нас, что повторяемое раз за разом наделяет древнюю пружину модерна особой силой. Это позволяет историческим событиям влиять на народы и границы — и делать возможное реальным. В этом эффект повторения схож с эффектом памяти — память о событиях, происходивших давно, обрывочна, искажена и непостоянна. Из опыта памяти всякий раз делаются новые и новые выводы — это показывает, что на человека влияет не его прошлое, но его ностальгическая рефлексия. История — суть диковинное ископаемое; реальное влияние на настоящее оказывает лишь творческий импульс, который наши современники получают от интерпретации событий прошлого.
Если бы наделенный своеобразной эсхатологией Конец истории действительно состоялся, модерн потерял бы всякую внутреннюю силу, распрямив саму пружину политики. Окончание модерна ввергло бы нас в вечный день сурка — спираль завершившейся истории не складывается обратно в круг, но всегда стягивается в точку общего неразличения. Сегодняшний модерн не мог окончиться ничем, кроме долгого и ленивого сна — в котором человечество рано или поздно растратило бы свой потенциал и ввергло себя в забвение.
Однако теперь модерн продолжается — не тот же самый, но всё ещё длящий существование спирали исторического. Субъект воли всякий раз пытается повторить прошлое, но вместо этого обречён создавать новые времена. Какими они будут — неизвестно, но попытки осмыслять их через аналогии с былым заведомо обречены на провал.
Изучающий новый виток спирали @esxaton — для Холархии.
Иллюстрация — @trobar_clus.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Telegram
∙
Между империями зла: Шабаш и Камарилья
Если полвека назад в противостоянии между «первым миром» капитализма и «вторым миром» социализма обе стороны конфликта искренне считали себя добром, а противника — злом, то современное противостояние между «демократическим» глобальным капитализмом и пёстрым калейдоскопом феодальных диктатур скорее напоминает о мире Маскарада.
Как показывают события последних лет, обе стороны по умолчанию злые. Только одна законно-злая и полагается на договоры, орднунг, процедуры и бюрократию, в то время как вторая зла хаотично и не признаёт никаких правил, кроме тех, что позволяют ей скрывать свою склонность к разрушению ради разрушения. Нейтральным сторонам, включая центральноевропейских бюргеров-мещан, lawful evil Камарилья с развитой корпоративной культурой и морализаторством, естественно, кажется меньшим злом. Это подтверждает и одно из негласных правил ДнД: всегда выгоняй хаотично-злого члена, в любых обстоятельствах он может вытворить что-то настолько иррациональное, сумасшедшее и тупое, что можно будет хоронить всю партию. Поэтому такой элайнмент часто скрывают до последнего.
Не менее хороший пример есть в «Американских богах» Нила Геймана, но там системная и последовательная Камарилья Новых богов представляется гораздо большим злом, чем хаотичный манипулятор Мистер Среда. И в долгосрочной перспективе это справедливо. Если Шабаш скрытно безумен и неизбирателен в своей тяге к тотальному разрушению, то Камарилья стремится к тотальному контролю. Пример таких систем — любой тоталитарный строй, возводящий репрессии в ранг культа, поддерживаемого большинством населения. И новая культура отмены идеально подходит для создания подобной тоталитарной системы, где все следят за всеми, и каждому есть дело до того, в какую сторону идеологически выдержан сосед.
И, пока архаисты стремятся вернуть старые порядки с факельными шествиями и человеческими жертвоприношениями, а модернисты строят новый дивный мир с соцсетевым концлагерем, консерваторам остаётся лишь соблюдать спокойствие и методично описывать грядущий ужас бытия.
Вампокалиптичный @greyshemes — для Холархии.
Иллюстрация — @trobar_clus.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Если полвека назад в противостоянии между «первым миром» капитализма и «вторым миром» социализма обе стороны конфликта искренне считали себя добром, а противника — злом, то современное противостояние между «демократическим» глобальным капитализмом и пёстрым калейдоскопом феодальных диктатур скорее напоминает о мире Маскарада.
Как показывают события последних лет, обе стороны по умолчанию злые. Только одна законно-злая и полагается на договоры, орднунг, процедуры и бюрократию, в то время как вторая зла хаотично и не признаёт никаких правил, кроме тех, что позволяют ей скрывать свою склонность к разрушению ради разрушения. Нейтральным сторонам, включая центральноевропейских бюргеров-мещан, lawful evil Камарилья с развитой корпоративной культурой и морализаторством, естественно, кажется меньшим злом. Это подтверждает и одно из негласных правил ДнД: всегда выгоняй хаотично-злого члена, в любых обстоятельствах он может вытворить что-то настолько иррациональное, сумасшедшее и тупое, что можно будет хоронить всю партию. Поэтому такой элайнмент часто скрывают до последнего.
Не менее хороший пример есть в «Американских богах» Нила Геймана, но там системная и последовательная Камарилья Новых богов представляется гораздо большим злом, чем хаотичный манипулятор Мистер Среда. И в долгосрочной перспективе это справедливо. Если Шабаш скрытно безумен и неизбирателен в своей тяге к тотальному разрушению, то Камарилья стремится к тотальному контролю. Пример таких систем — любой тоталитарный строй, возводящий репрессии в ранг культа, поддерживаемого большинством населения. И новая культура отмены идеально подходит для создания подобной тоталитарной системы, где все следят за всеми, и каждому есть дело до того, в какую сторону идеологически выдержан сосед.
И, пока архаисты стремятся вернуть старые порядки с факельными шествиями и человеческими жертвоприношениями, а модернисты строят новый дивный мир с соцсетевым концлагерем, консерваторам остаётся лишь соблюдать спокойствие и методично описывать грядущий ужас бытия.
Вампокалиптичный @greyshemes — для Холархии.
Иллюстрация — @trobar_clus.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Telegram
∙
Пока Холархия собирается с мыслями, представляем подборку иллюстраций к последним текстам от неизменных мастеров кисти — @stakandada, @makedatbold и @trobar_clus. Мы держим курс на весну.
Сломанный танец: как баги Oblivion улучшают наш игровой опыт?
В больших и сложных играх никак не обойтись без багов. Иногда эти баги серьезны и мешают прохождению игры. Гораздо чаще это просто курьезные вещи, прибавляющие фана нелегкому исследованию игрового мира. Баги нелепы, баги открывают всю ходульность происходящего игроку, и иногда можно только поразиться, какими костылями был скреплен вымышленный мир.
Лучшей иллюстрацией здесь может служить четвертая часть серии TES — Oblivion. Весь ее мир достоен быть пародией на самое себя. В классическое фэнтези в духе Толкина постоянно врываются то абсурдные квестовые итерации в атмосфере Morrowind, то чернушные шутки от разработчиков. Дождь из горящих собак в деревне, бойцы, поедающие местное мыслящее дерево для входа в экстаз битвы, данмерка, случайно раскрывающая герою свою жуткие девиации, целые Дрожащие острова. Этот странный мир на классической закваске просто не мог не обзавестись пачкой багов, и многие из них случайно оказались гениальными.
Как минимум, диалоги из Oblivion. Знаменитые диалоги, которых не написал бы и Тарантино. Только здесь стражник может драться с тобой из-за украденного сладкого рулета, а в следующую минуту выключить агрессивный скрипт и побеседовать со случайной старушкой о погоде и агрессивных гоблинах. Проходящие друг мимо друга персонажи разворачиваются с элегантностью куклы Чаки и начинают беседовать о таинственных нищих в порту — кто видел это хоть раз, никогда уже не сможет забыть. Странные рандомные разговоры только дополняют ощущение, что этот мир скрывает от игрока что-то ужасное, что все здесь соучастники некого большого безумия.
Мимика. Известно, что без реплейсеров лиц Oblivion выглядит достаточно нелепо. Но поломанная мимика создает персонажам такие портреты, которых в своих картинах о пытках не изобразит ни один Босх. Когда житель Имперского города улыбается вам — это очень плохой знак. Когда он расстроен — бегите. Эта мимика достойна любых кошмаров царства Вермины.
Скрипты. Стражники телепортируются за спину, прибегают за пять километров в то место, где вы случайно украли лопату. Стражник могуч и вездесущ, стражник видит невидимое — но даже он будет сорок минут кружить вокруг персонажа, просто вставшего в нужном месте. Движения пятерки болванчиков, случайно залипших на местности, выглядят бесценно.
Про поломы экономики, баги физики, манчкинские лазейки, НПС в неглиже, возможность сделать башню из кисточек и за пять минут пройти игру не скажу ничего — это просто есть, и это ни на что не похоже. Сложно описать впечатление от того, как во время спокойного забега игра внезапно выкидывает нелепый фортель, доводя игрока до гомерического хохота. С одной стороны, нарочитая серьезность Oblivion сразу разбивается вдребезги. С другой стороны — кто вообще играл в нее ради серьезности классического фэнтези? Этот игровой опыт достоен внимания — а баги служат прекрасной специей к основному блюду.
Преследуемый Восторженным фанатом @res_ludens — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
В больших и сложных играх никак не обойтись без багов. Иногда эти баги серьезны и мешают прохождению игры. Гораздо чаще это просто курьезные вещи, прибавляющие фана нелегкому исследованию игрового мира. Баги нелепы, баги открывают всю ходульность происходящего игроку, и иногда можно только поразиться, какими костылями был скреплен вымышленный мир.
Лучшей иллюстрацией здесь может служить четвертая часть серии TES — Oblivion. Весь ее мир достоен быть пародией на самое себя. В классическое фэнтези в духе Толкина постоянно врываются то абсурдные квестовые итерации в атмосфере Morrowind, то чернушные шутки от разработчиков. Дождь из горящих собак в деревне, бойцы, поедающие местное мыслящее дерево для входа в экстаз битвы, данмерка, случайно раскрывающая герою свою жуткие девиации, целые Дрожащие острова. Этот странный мир на классической закваске просто не мог не обзавестись пачкой багов, и многие из них случайно оказались гениальными.
Как минимум, диалоги из Oblivion. Знаменитые диалоги, которых не написал бы и Тарантино. Только здесь стражник может драться с тобой из-за украденного сладкого рулета, а в следующую минуту выключить агрессивный скрипт и побеседовать со случайной старушкой о погоде и агрессивных гоблинах. Проходящие друг мимо друга персонажи разворачиваются с элегантностью куклы Чаки и начинают беседовать о таинственных нищих в порту — кто видел это хоть раз, никогда уже не сможет забыть. Странные рандомные разговоры только дополняют ощущение, что этот мир скрывает от игрока что-то ужасное, что все здесь соучастники некого большого безумия.
Мимика. Известно, что без реплейсеров лиц Oblivion выглядит достаточно нелепо. Но поломанная мимика создает персонажам такие портреты, которых в своих картинах о пытках не изобразит ни один Босх. Когда житель Имперского города улыбается вам — это очень плохой знак. Когда он расстроен — бегите. Эта мимика достойна любых кошмаров царства Вермины.
Скрипты. Стражники телепортируются за спину, прибегают за пять километров в то место, где вы случайно украли лопату. Стражник могуч и вездесущ, стражник видит невидимое — но даже он будет сорок минут кружить вокруг персонажа, просто вставшего в нужном месте. Движения пятерки болванчиков, случайно залипших на местности, выглядят бесценно.
Про поломы экономики, баги физики, манчкинские лазейки, НПС в неглиже, возможность сделать башню из кисточек и за пять минут пройти игру не скажу ничего — это просто есть, и это ни на что не похоже. Сложно описать впечатление от того, как во время спокойного забега игра внезапно выкидывает нелепый фортель, доводя игрока до гомерического хохота. С одной стороны, нарочитая серьезность Oblivion сразу разбивается вдребезги. С другой стороны — кто вообще играл в нее ради серьезности классического фэнтези? Этот игровой опыт достоен внимания — а баги служат прекрасной специей к основному блюду.
Преследуемый Восторженным фанатом @res_ludens — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Ай-да адаптация! (бессердечная ты сука)
В детстве я очень боялся тараканов. Честно говоря, я и сейчас их совсем не люблю, но тогда мне приходилось с ними жить. Я родился в начале девяностых и всегда буду помнить, каково это: ночью хочется пить, в темноте идёшь по коридору на кухню, не переступая через порог, протягиваешь руку к выключателю, прищуриваешься, чтобы не ослепило, включаешь свет — и со всех поверхностей разбегается живая волна. Аккуратно ступая, подходишь к плите, приоткрываешь крышку чайника — нет ли кого там? — наливаешь кипячёной, споласкивая кружку, выливаешь в раковину, наливаешь начисто, пьёшь.
Ещё одно незабываемое: однажды проснулся, а на меня таракан смотрит. Он был на моём глазу. Может, всего секунду, но этого хватило навсегда. Да, конечно, никогда нельзя было предсказать, есть ли в тёмном закоулке любой комнаты хитиновый бегун, но обычно они уважали личные границы, а тут...
Но самое загадочное и необъяснимое: в какой-то момент в начале нулевых они просто пропали. Сколько до этого их ни травили, и так, и сяк, но они всегда возвращались — а тут будто встали и ушли. Причём не только от нас, но и от соседей, и от друзей из других домов тоже. До сих пор не знаю, что именно тогда произошло.
Лет десять я искренне думал, что домашние тараканы исчезли в принципе, может, убежали на юг или что-то вроде того. А потом вселился в свою первую съёмную квартиру. Тут-то они вернулись зимовать. И снова по кругу: мелки и гели, поддержание чистоты и никаких лежащих подолгу куч вещей. Последние десять лет, куда бы я ни переезжал, мы знаем, как держать друг друга в узде.
В те же последние десять лет я внимательно и активно слежу за происходящим в моей ненаглядной. И, как говорится, есть два вида новостей: плохо и ещё хуже. Каждая серьёзная социальная проблема, к которой мы адаптируемся, стараясь её нивелировать, регулярно усугубляется. Как в хорошей компьютерной игре: только приспособился к уровню сложности, а в действующей системе правил уже возникла задачка посложнее.
Этот реально безостановочный и крайне наглядный процесс заставляет меня переживать за мой любимый русский народ. Конечно, тараканы и предысторию Фоллаута переживут, но, когда жизнь состоит исключительно из адаптации, она теряет все остальные свои признаки. Выходит какая-то, хех, полужизнь.
Любящий ходить в тапочках @bitnevpoet — для Холархии.
Иллюстрация — @makedatbold.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
В детстве я очень боялся тараканов. Честно говоря, я и сейчас их совсем не люблю, но тогда мне приходилось с ними жить. Я родился в начале девяностых и всегда буду помнить, каково это: ночью хочется пить, в темноте идёшь по коридору на кухню, не переступая через порог, протягиваешь руку к выключателю, прищуриваешься, чтобы не ослепило, включаешь свет — и со всех поверхностей разбегается живая волна. Аккуратно ступая, подходишь к плите, приоткрываешь крышку чайника — нет ли кого там? — наливаешь кипячёной, споласкивая кружку, выливаешь в раковину, наливаешь начисто, пьёшь.
Ещё одно незабываемое: однажды проснулся, а на меня таракан смотрит. Он был на моём глазу. Может, всего секунду, но этого хватило навсегда. Да, конечно, никогда нельзя было предсказать, есть ли в тёмном закоулке любой комнаты хитиновый бегун, но обычно они уважали личные границы, а тут...
Но самое загадочное и необъяснимое: в какой-то момент в начале нулевых они просто пропали. Сколько до этого их ни травили, и так, и сяк, но они всегда возвращались — а тут будто встали и ушли. Причём не только от нас, но и от соседей, и от друзей из других домов тоже. До сих пор не знаю, что именно тогда произошло.
Лет десять я искренне думал, что домашние тараканы исчезли в принципе, может, убежали на юг или что-то вроде того. А потом вселился в свою первую съёмную квартиру. Тут-то они вернулись зимовать. И снова по кругу: мелки и гели, поддержание чистоты и никаких лежащих подолгу куч вещей. Последние десять лет, куда бы я ни переезжал, мы знаем, как держать друг друга в узде.
В те же последние десять лет я внимательно и активно слежу за происходящим в моей ненаглядной. И, как говорится, есть два вида новостей: плохо и ещё хуже. Каждая серьёзная социальная проблема, к которой мы адаптируемся, стараясь её нивелировать, регулярно усугубляется. Как в хорошей компьютерной игре: только приспособился к уровню сложности, а в действующей системе правил уже возникла задачка посложнее.
Этот реально безостановочный и крайне наглядный процесс заставляет меня переживать за мой любимый русский народ. Конечно, тараканы и предысторию Фоллаута переживут, но, когда жизнь состоит исключительно из адаптации, она теряет все остальные свои признаки. Выходит какая-то, хех, полужизнь.
Любящий ходить в тапочках @bitnevpoet — для Холархии.
Иллюстрация — @makedatbold.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Telegram
∙
Punchin' Panchin. Часть первая
Пришло время разобрать неадресный ответ Александра Панчина на критику его позиции по биологическому и этническому оружию. Ответ, если честно, откровенно слабый. Александр проигнорировал все важные поинты критики (не только моей) и ответил на не особо важные — причём ответил так, словно даже не задумывался о формулировке более-менее хороших аргументов. Сценарий с РНК-интерференцией же абсолютно лишён фантазии. Такое впечатление, что Александр задумался о возможном сценарии просто, чтобы очистить совесть, поставить галочку и ещё раз утвердиться в собственном наперёд заданном тезисе, а не чтобы действительно продумать другие опции.
Однако, прежде чем я по пунктам разберу всё, что мне не нравится в этом ответе, мне стоит чётко изложить свою собственную позицию. Внимание, для тех сверхразумов, которые её ещё не понимают из предыдущего лонгрида, моя позиция:
1. Этнобиооружие — крайне маловероятный сценарий. Это шиза уровня Доктора Зло из Остина Пауэрса, а не потенциальная военная угроза XXI века. Слишком сложно, слишком неточно, слишком трудозатратно. Тем не менее, это не значит, что таких разработок не может существовать в принципе. Если прагматизм у американских военных перевешивает шизу, то разработок скорее всего нет. Но и американские военные не иммунны к по-смешному грандиозному злодейству. Да, читайте ссылки, не зря тут буковки синие.
2. Учёные не умеют думать как военные. Те оценки угрозы, которые кажутся ничтожными учёным (условные 15% одной популяции и 10% другой популяции, как у Александра), для военных ничтожными не являются. Публикация таких оценок не ведёт к тому, что военные успокаиваются и забивают на идею биооружия. Наоборот, она ведёт к противоположному эффекту — ВОЕННЫЕ ПРИСЛУШИВАЮТСЯ И РЕАГИРУЮТ НА УГРОЗУ.
3. Вопрос существования этнобиооружия и вопрос существования обычного, неизбирательного биооружия, — разные вещи, которые должны рассматриваться отдельно.
4. Вопрос существования ненацеленного биооружия лежит не в научной, а в юридической плоскости. Никакие стандартные протоколы лабы не могут сообщить нам информацию о том, что в лабе делали биооружие. И об обратном тоже. Искать тут нужно не научные доказательства, а мотив (он очевиден), средства (куча в принципе, с оговорками, способных на это лаб) и косвенные улики (какая-нибудь корреспонденция, военная документация, свидетельства очевидцев-участников) — пока количество и качество собранных улик не превысит порог reasonable doubt. Признаюсь честно, не следил за подвижками в этом деле за последние пару недель, так что сказать что-то новое не могу.
5. Вариант «это всё пропагагагаганда кровавого режЫма Zомби Vатников» я не рассматриваю. Мы тут в объективность пытаемся, окда?
Продолжение следует.
Серебряная пуля @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Пришло время разобрать неадресный ответ Александра Панчина на критику его позиции по биологическому и этническому оружию. Ответ, если честно, откровенно слабый. Александр проигнорировал все важные поинты критики (не только моей) и ответил на не особо важные — причём ответил так, словно даже не задумывался о формулировке более-менее хороших аргументов. Сценарий с РНК-интерференцией же абсолютно лишён фантазии. Такое впечатление, что Александр задумался о возможном сценарии просто, чтобы очистить совесть, поставить галочку и ещё раз утвердиться в собственном наперёд заданном тезисе, а не чтобы действительно продумать другие опции.
Однако, прежде чем я по пунктам разберу всё, что мне не нравится в этом ответе, мне стоит чётко изложить свою собственную позицию. Внимание, для тех сверхразумов, которые её ещё не понимают из предыдущего лонгрида, моя позиция:
1. Этнобиооружие — крайне маловероятный сценарий. Это шиза уровня Доктора Зло из Остина Пауэрса, а не потенциальная военная угроза XXI века. Слишком сложно, слишком неточно, слишком трудозатратно. Тем не менее, это не значит, что таких разработок не может существовать в принципе. Если прагматизм у американских военных перевешивает шизу, то разработок скорее всего нет. Но и американские военные не иммунны к по-смешному грандиозному злодейству. Да, читайте ссылки, не зря тут буковки синие.
2. Учёные не умеют думать как военные. Те оценки угрозы, которые кажутся ничтожными учёным (условные 15% одной популяции и 10% другой популяции, как у Александра), для военных ничтожными не являются. Публикация таких оценок не ведёт к тому, что военные успокаиваются и забивают на идею биооружия. Наоборот, она ведёт к противоположному эффекту — ВОЕННЫЕ ПРИСЛУШИВАЮТСЯ И РЕАГИРУЮТ НА УГРОЗУ.
3. Вопрос существования этнобиооружия и вопрос существования обычного, неизбирательного биооружия, — разные вещи, которые должны рассматриваться отдельно.
4. Вопрос существования ненацеленного биооружия лежит не в научной, а в юридической плоскости. Никакие стандартные протоколы лабы не могут сообщить нам информацию о том, что в лабе делали биооружие. И об обратном тоже. Искать тут нужно не научные доказательства, а мотив (он очевиден), средства (куча в принципе, с оговорками, способных на это лаб) и косвенные улики (какая-нибудь корреспонденция, военная документация, свидетельства очевидцев-участников) — пока количество и качество собранных улик не превысит порог reasonable doubt. Признаюсь честно, не следил за подвижками в этом деле за последние пару недель, так что сказать что-то новое не могу.
5. Вариант «это всё пропагагагаганда кровавого режЫма Zомби Vатников» я не рассматриваю. Мы тут в объективность пытаемся, окда?
Продолжение следует.
Серебряная пуля @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Punchin' Panchin. часть вторая
Теперь пройдемся по пунктам, обозначенным в ответе Панчина:
1. «Этничность — культурное понятие, нужно говорить о популяционном оружии».
Полностью согласен. Этничность, безусловно, культурное понятие, с генами связано лишь постольку-поскольку, нужно говорить о популяционном оружии, границы популяций не равны границам стран, да, всё так. Только добавлю ещё кое-что. Уже в 2011 году существовали технологии, позволяющие предсказать самоопределяемую этничность (не по маме-папе, не по гражданству, только то, что сам человек указал — максимально размытую метку) с довольно неплохой точностью на базе небольшого количества маркеров (где-то 60% точность при выборе из 52 классов, с использованием 40 маркеров). Культура культурой, а вот корреляция (не каузация) с генами есть, эту корреляцию можно выловить, а выловив — использовать. Скажу сразу, что к корректности построения моделей могут быть вопросы, да. Но наука не стояла на месте всё это время. Читайте ссылки.
2. «Этнооружие физически возможно, как и существование Черепашек-ниндзя».
Александр, вам кто-нибудь объяснял, что высмеивание — не аргумент?
3. «Повторю старый аргумент: даже если изначально придуманный вами патоген чуть чаще убивает чужое население, нежели ваше собственное, в силу неких генетических особенностей — ничто не мешает патогену в процессе эволюции измениться и начать эффективней убивать ваше население».
Повторю свой ответ на этот аргумент: потеря нацеленности в результате эволюции может занять годы, а боевую задачу нужно выполнить вотпрямщас. Американские военные известны миру не своей заботой о последствиях.
4. «Механизм избирательного выключения генов, действительно, существует и называется РНК-интерференция. И, хотя это самое разумное, что может предложить современная биология...»
О современной биологии я несколько более высокого мнения. Мне, например, когда я обдумывал свой сценарий этнобиооружия, РНК-интерференция даже в голову не пришла. А вот что пришло мне в голову, так это CRISPR-интерференция, «цинковые пальцы» и TALEN. Из этой тройки лидеров, CRISPR-интерференция — самый многообещающий механизм, потому что CRISPR-Cas системы полны по Тьюрингу, а значит, вполне могут теоретически вычислить логическую функцию вида «маркер 1 И маркер 2 НЕ маркер 3 НЕ маркер 4 и так далее». Напоминаю, что главный bottleneck этнического нацеливания — неспособность поместить в средство доставки (к примеру, в вирус) логическую схему, использующую большое количество маркеров, информация о которых позволяет предсказать этничность при помощи модели машинного обучения.
5.«Совершенно не представляется, как в принципе можно такое оружие протестировать и убедиться, что всё работает по плану».
Протестировать сам принцип действия механизма нацеливания можно на мышах. Или на собаках. Получили вирус, от которого дохнут преимущественно болонки? Отлично, время тестировать противочеловеческое оружие на дезинформированных добровольцах. Или преступниках с военнопленными. Не хотим работать с людьми? Не беда, давайте работать только с культурами клеток — возможно, этого хватит. Если ваше возражение на это — «ну не могут же они», то Википедия и я говорим вам твёрдо и чётко: могут. Кстати, вот аргумент в пользу позиции «этнобиооружия нет»: мы не наблюдаем внезапных эпидемий среди собак/кошек в местах скопления биолабораторий армии США. И не наблюдаем каких-либо косвенных свидетельств наличия экспериментов над преступниками, диссидентами или военнопленными. По крайней мере, у меня нет такой информации.
Самая главная слабость ответа Панчина на критику — в том, что он уцепился за какие-то не слишком важные моменты критики, но проигнорировал основное. Налицо явный cherry picking материалов для формирования своего нарратива (картинки UNCLASSIFIED в качестве аргумента) и неспособность понять, что происходит в голове у американских и российских военных (не надо мерять людей по себе). Александр, вы можете лучше.
Неуправляемая ракета @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Теперь пройдемся по пунктам, обозначенным в ответе Панчина:
1. «Этничность — культурное понятие, нужно говорить о популяционном оружии».
Полностью согласен. Этничность, безусловно, культурное понятие, с генами связано лишь постольку-поскольку, нужно говорить о популяционном оружии, границы популяций не равны границам стран, да, всё так. Только добавлю ещё кое-что. Уже в 2011 году существовали технологии, позволяющие предсказать самоопределяемую этничность (не по маме-папе, не по гражданству, только то, что сам человек указал — максимально размытую метку) с довольно неплохой точностью на базе небольшого количества маркеров (где-то 60% точность при выборе из 52 классов, с использованием 40 маркеров). Культура культурой, а вот корреляция (не каузация) с генами есть, эту корреляцию можно выловить, а выловив — использовать. Скажу сразу, что к корректности построения моделей могут быть вопросы, да. Но наука не стояла на месте всё это время. Читайте ссылки.
2. «Этнооружие физически возможно, как и существование Черепашек-ниндзя».
Александр, вам кто-нибудь объяснял, что высмеивание — не аргумент?
3. «Повторю старый аргумент: даже если изначально придуманный вами патоген чуть чаще убивает чужое население, нежели ваше собственное, в силу неких генетических особенностей — ничто не мешает патогену в процессе эволюции измениться и начать эффективней убивать ваше население».
Повторю свой ответ на этот аргумент: потеря нацеленности в результате эволюции может занять годы, а боевую задачу нужно выполнить вотпрямщас. Американские военные известны миру не своей заботой о последствиях.
4. «Механизм избирательного выключения генов, действительно, существует и называется РНК-интерференция. И, хотя это самое разумное, что может предложить современная биология...»
О современной биологии я несколько более высокого мнения. Мне, например, когда я обдумывал свой сценарий этнобиооружия, РНК-интерференция даже в голову не пришла. А вот что пришло мне в голову, так это CRISPR-интерференция, «цинковые пальцы» и TALEN. Из этой тройки лидеров, CRISPR-интерференция — самый многообещающий механизм, потому что CRISPR-Cas системы полны по Тьюрингу, а значит, вполне могут теоретически вычислить логическую функцию вида «маркер 1 И маркер 2 НЕ маркер 3 НЕ маркер 4 и так далее». Напоминаю, что главный bottleneck этнического нацеливания — неспособность поместить в средство доставки (к примеру, в вирус) логическую схему, использующую большое количество маркеров, информация о которых позволяет предсказать этничность при помощи модели машинного обучения.
5.«Совершенно не представляется, как в принципе можно такое оружие протестировать и убедиться, что всё работает по плану».
Протестировать сам принцип действия механизма нацеливания можно на мышах. Или на собаках. Получили вирус, от которого дохнут преимущественно болонки? Отлично, время тестировать противочеловеческое оружие на дезинформированных добровольцах. Или преступниках с военнопленными. Не хотим работать с людьми? Не беда, давайте работать только с культурами клеток — возможно, этого хватит. Если ваше возражение на это — «ну не могут же они», то Википедия и я говорим вам твёрдо и чётко: могут. Кстати, вот аргумент в пользу позиции «этнобиооружия нет»: мы не наблюдаем внезапных эпидемий среди собак/кошек в местах скопления биолабораторий армии США. И не наблюдаем каких-либо косвенных свидетельств наличия экспериментов над преступниками, диссидентами или военнопленными. По крайней мере, у меня нет такой информации.
Самая главная слабость ответа Панчина на критику — в том, что он уцепился за какие-то не слишком важные моменты критики, но проигнорировал основное. Налицо явный cherry picking материалов для формирования своего нарратива (картинки UNCLASSIFIED в качестве аргумента) и неспособность понять, что происходит в голове у американских и российских военных (не надо мерять людей по себе). Александр, вы можете лучше.
Неуправляемая ракета @biolapki — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Алхимический круг кринжа: что является показной базовостью?
Феномен базы удивителен: слово, зародившееся, как рэперский жаргонизм в значении «просто быть собой», приобрело сакральную окраску, кочуя из одной сферы в другую, принимая самые разные облики, подобно некому божеству. Понимание этого термина лежит за рамками формальных определений и больше опирается на интуицию и внутренние ощущения, становясь целой традицией. А она уже проверяется историей, пишущейся на наших глазах, где каждое событие всё усерднее разделяет людей по дихотомии based и cringe.
Но проблема в другом: даже эту дихотомию захватывают мещанские ценности, подразумевающие, что нужно «казаться, а не быть». Чем сильнее человек зависим от мнения окружающих, тем более вероятно, что он начнёт нарочито демонстрировать свою базовость — а это переходит все рамки разумного. Излишняя показная альфовость словно проходит через трансмутационный круг, чтобы обратиться в cringe.
Здесь мы можем вспомнить злосчастную теорию подковы: для политических идеологий она совершенно неверна, зато для дихотомии based/cringe подходит идеально. Чересчур перебирая с БАЗОЙ, ты внезапно оказываешься КРИНЖОВЫМ, и наоборот — поток кринжа по случайности оказывается монолитом гигабазы.
И в этом — главный базопарадокс: чем ты сильнее стремишься к идеалу, тем вероятнее оказаться по ту сторону баррикад и начать принимать сою по утрам. Но, специально уходя в продуманный и отрефлексированный кринж, ты в какой-то момент становишься СИГМА-МЭЙЛ, которому плевать на всех и вся, инкарнируя в эталон базы!
Тем не менее, во втором случае ощущается дисфория. Человек, подобно ребёнку, стремится пойти наперекор всем, чтобы показать, насколько он особенный — и это ничем хорошим не кончается. Нонконформизм всегда был лишь разновидностью конформизма, о котором обычно высказываются негативно.
Но что такое настоящая БАЗА? Это — состояние души, абсолютная внутренняя независимость от окружающих людей. Тебя не волнует, являешься ли ты базовым или нет в чужих глазах — ты следуешь только собственным принципам, ценностям и правилам. Это — эмоциональная зрелость, не позволяющая человеку поддаваться дешёвым удовольствиям и минутным импульсам, свобода, открывающая горизонты долгосрочного планирования и постепенного выстраивания индивидуального образа жизни с целью совершенствования своего ума и тела.
База — не показушный национализм. Это не безрассудный сексизм. Это не беспричинная гомофобия. Это не следование заветам из мемов.
База — это стиль жизни. Она не требует подтверждения от других людей, не нуждается в формальном определении, но ощущается человеком на духовном уровне. Субъект понимает, что дóлжно и верен самому себе — ибо его принципы стоят выше всего прочего.
Аватарки с гигачадами и походы в зал «потому что так базово» не делают из тебя базу. Они образуют фундамент кринжа. Но сам человек уверен в обратном — это страшнее всего.
Проходящий альбедо базовости @RMDMemes — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном
Феномен базы удивителен: слово, зародившееся, как рэперский жаргонизм в значении «просто быть собой», приобрело сакральную окраску, кочуя из одной сферы в другую, принимая самые разные облики, подобно некому божеству. Понимание этого термина лежит за рамками формальных определений и больше опирается на интуицию и внутренние ощущения, становясь целой традицией. А она уже проверяется историей, пишущейся на наших глазах, где каждое событие всё усерднее разделяет людей по дихотомии based и cringe.
Но проблема в другом: даже эту дихотомию захватывают мещанские ценности, подразумевающие, что нужно «казаться, а не быть». Чем сильнее человек зависим от мнения окружающих, тем более вероятно, что он начнёт нарочито демонстрировать свою базовость — а это переходит все рамки разумного. Излишняя показная альфовость словно проходит через трансмутационный круг, чтобы обратиться в cringe.
Здесь мы можем вспомнить злосчастную теорию подковы: для политических идеологий она совершенно неверна, зато для дихотомии based/cringe подходит идеально. Чересчур перебирая с БАЗОЙ, ты внезапно оказываешься КРИНЖОВЫМ, и наоборот — поток кринжа по случайности оказывается монолитом гигабазы.
И в этом — главный базопарадокс: чем ты сильнее стремишься к идеалу, тем вероятнее оказаться по ту сторону баррикад и начать принимать сою по утрам. Но, специально уходя в продуманный и отрефлексированный кринж, ты в какой-то момент становишься СИГМА-МЭЙЛ, которому плевать на всех и вся, инкарнируя в эталон базы!
Тем не менее, во втором случае ощущается дисфория. Человек, подобно ребёнку, стремится пойти наперекор всем, чтобы показать, насколько он особенный — и это ничем хорошим не кончается. Нонконформизм всегда был лишь разновидностью конформизма, о котором обычно высказываются негативно.
Но что такое настоящая БАЗА? Это — состояние души, абсолютная внутренняя независимость от окружающих людей. Тебя не волнует, являешься ли ты базовым или нет в чужих глазах — ты следуешь только собственным принципам, ценностям и правилам. Это — эмоциональная зрелость, не позволяющая человеку поддаваться дешёвым удовольствиям и минутным импульсам, свобода, открывающая горизонты долгосрочного планирования и постепенного выстраивания индивидуального образа жизни с целью совершенствования своего ума и тела.
База — не показушный национализм. Это не безрассудный сексизм. Это не беспричинная гомофобия. Это не следование заветам из мемов.
База — это стиль жизни. Она не требует подтверждения от других людей, не нуждается в формальном определении, но ощущается человеком на духовном уровне. Субъект понимает, что дóлжно и верен самому себе — ибо его принципы стоят выше всего прочего.
Аватарки с гигачадами и походы в зал «потому что так базово» не делают из тебя базу. Они образуют фундамент кринжа. Но сам человек уверен в обратном — это страшнее всего.
Проходящий альбедо базовости @RMDMemes — для Холархии.
Подписаться | Написать нам | Стать патроном