А иногда бродил один и подчинялся не направлениям улиц, а разветвлениям теплых подземных жил, которые чуял сквозь сырые почвы. Его блуждания были как будто бесцельны и выглядели, конечно, странно. Особенно когда он натыкался на какой-нибудь забор или едва не попадал под рыбацкие мотоциклы. Но никто не смел посмеяться над ним, все как будто знали: подземное жильное тепло отдает ему столько сил, что он, например, может забить в чужие ворота по десять мячей за игру.

Когда: 29 мая в 19:00

Где: Еврейский музей и центр толерантности

Эта книга — о заботе о себе. О том, как услышать свои эмоции, перестать заглушать сигналы тела, справляться с перегрузкой и выстраивать опору внутри. Она родилась из многолетнего опыта работы с людьми, уставшими от бесконечной гонки за «нормальностью».

Автор книги — Наталья Кисельникова, практикующий психолог, кандидат психологических наук, преподавательница и исследовательница. Во время работы над книгой Наталья поняла, что хочет дать читателю не только знания, но и возможность применить их на практике. Так родилась идея курса «Как управлять эмоциями и быть в гармонии с собой» — пространства, где можно попробовать, почувствовать, научиться.

Среди любителей поэзии едва ли найдется человек, который не хотел бы знать, как выглядели и что носили его любимые поэты. Многие помнят желтую кофту Маяковского, модную кепку Есенина, знаменитую челку Цветаевой или синее платье Ахматовой с портрета кисти Альтмана. Именно этих поэтов Серебряного века рассматривает Екатерина Горпинко, и каждому посвящена отдельная глава.
Выбор автора не случаен и основан не только на личных предпочтениях: героям этой книги удалось создать свой неповторимый, запоминающийся стиль, который проявился в том числе и во внешнем облике. Мода стала для них одним из способов самовыражения, и, как пишет автор, большинство предметов, попав в их гардероб, приобретали статус символа. Книга открывает новые грани личности прославленных поэтов и расширяет знания о культуре Серебряного века.

Новая книга автора посвящена особенной теме — миру русской прозы. Как, из чего и, главное, зачем она входит в наш суетный мир?

В книге 19 глав, каждая из которых посвящена одному из прославленных или забытых писателей. Здесь портреты и знаменитых Гоголя, Тургенева, Олеши, Трифонова, и полузабытого Савина, и малоизвестного Сержа. Такие разные писатели, такие разные эпохи... Как признаётся в предисловии автор, «смысл этой книги не всеобщий охват, а выбор сердца, не последовательность истории, а сиюминутность дружбы и любви».

Такую пристрастность нельзя не почувствовать, не пропитаться ею. Образы писателей рождаются не только из свидетельств современников, но и из их собственных цитат. Фразы, вложенные в уста литературных героев, и автобиографические признания становятся яркой характеристикой авторов.
Что же их объединяет? Страстная любовь к слову, мучительная потребность творчества. Все они, вне зависимости от времени и обстоятельств, — «русская литература в её движении и стремлении, в её страсти и боли, в её желании понять мир».

«Русская проза жива, и создатели её живы в том очевидном и тонком мире, который соседствует с нашим».

Эта книга — первое издание романа Эдуарда Лимонова, рукопись которого долгие годы считалась утраченной.

Основные события романа развиваются в три майских дня 1969 года, но, придерживаясь этой хронологической рамки, писатель делает ее границы предельно проницаемыми, рассказывая о том, как вместе с Анной Рубинштейн переехал из Харькова в Москву, как пытался стать своим в весьма неоднородном поэтическом сообществе, искал жилье и средства к существованию, зарабатывая пошивом сумок и брюк. Перед читателем предстает Москва на излете оттепели, богемная и творческая. Среди героев этой книги — Арсений Тарковский, Эрнст Неизвестный, Илья Кабаков, Леонид Губанов и другие участники легендарного СМОГа, Игорь Холин, Вагрич Бахчанян, Анатолий Брусиловский, Генрих Сапгир и многие другие.

Написанный после знаменитой нью-йоркской трилогии, роман «Москва майская» предшествует ей сюжетно: Лимонов пишет текст уже в середине 1980-х в Париже, оставив позади и московский, и американский период, — и эта оптика позволяет читателю увидеть повествователя сразу в двух измерениях.