Так называемая «арабская весна» 2011–2013 гг. подготавливалась западными структурами до кризиса 2008 года, однако кризис резко активизировал подготовку зачистки элит-посредников эпохи Клинтона – Буша-младшего, эпохи «тучных коров». Вопрос экспроприации хозяев «молодых денег» встал настолько остро, что 12–13 октября 2012 года на токийской встрече МВФ и Всемирного банка Кристин Лагард открыто призвала к изъятию (т.е. экспроприации) «молодых денег», «накопленных нечестным путём» прежде всего торговцами нефтью и обслуживающими их коррумпированными чиновниками. Она заявила о необходимости подведения под изъятие моральной и юридической базы; впрочем, что касается российских олигархов, то всю необходимую базу обеспечили Борис Березовский и Роман Абрамович своими показаниями, когда судились в Лондоне.

📌Левада-центр обнародовал показательные цифры. В статье «Сталин-центр и памятник Сталину» (такое название на этом ресурсе уже говорит о многом) «вождь народов» хотя по-прежнему называется «диктатором», но «глас народа» вопиет! На протяжении последних лет Иосиф Виссарионович стабильно занимает первое место в рейтинге самых выдающихся людей всех времен и народов. В мае 2021 расклад был такой: И. Сталин (39%), В. Ленин (30%), А. Пушкин (23%), Пётр I (19%) и В. Путин (15%). Все больше респондентов поддерживают идею не только установки памятников (к слову, по всей стране уже установлено более 130 памятников вождю, но все они – результат инициативы местного уровня и отдельных людей), но и строительство музейного комплекса под Нижним Новгородом — Сталин-Центра. В настоящее время установку памятника Сталину поддерживает 48% опрошенных, безразличны около 29% и 20% выступает против.
Рост числа сторонников этой идеи за прошедшее десятилетие произошел во всех социально-демографических группах. Но поразил социологов рост таких настроений среди самых молодых и обеспеченных респондентов. В этих группах доля положительных ответов выросла в 5 (!) и 3 (!) раза соответственно.
Строительство музейного комплекса “Сталин-Центр” поддерживают почти 60% респондентов, 30% против. Как и в случае с памятниками идею музея больше поддерживает молодежь, проживающая за пределами крупных городов.
Значительная часть респондентов воспринимают возвращение памятников и строительство Сталин-центра как акты восстановления исторической справедливости, ответ условным “либералам”, которые якобы “переписали” (“очернили”, пытались предать забвению) советскую историю в 1990-е гг. В пользу этого аргумента говорят как повторяющиеся отсылки к Ельцин-Центру (реже — к музею Андрея Сахарова): «раз можно было строить эти музеи, то и музей, посвященный Сталину, строить можно и нужно».
Может, действительно, ко Дню Победы откроют Сталин-центр? А пока у входа на Мамаев курган рядом с автостоянкой есть маленький частный музей.
https://www.levada.ru/2021/08/04/stalin-tsentr-i-pamyatnik-stalinu/

Почти два года назад в Университете Белькент (Анкара, Турция) я прочёл лекцию Capitalism: The Terminal Crisis of the Most Enigmatic System («Капитализм – терминальный кризис самой загадочной системы»), исходно написанную на английском языке. Несколько месяцев назад в Сети появился видеоролик, где диктор читает этот текст. По сути – это документальный фильм с видеорядом, подобранным под содержание лекции. С тех пор я получил немало писем с просьбой сделать русский перевод и опубликовать его. Однако недаром Марио Пьюзо заметил: Rewriting is a whole secret to writing, в вольном переводе: переделывание текста – это написание нового текста. Так оно и вышло: появился новый большой текст, включающий старый и разбитый на три части. Новый и большой, поскольку за два года мир изменился кардинально; агония капитализма приобрела коронабесную форму, а то, что вылезает из него как Чужой в известном фильме, всё больше напоминает биоэкотехнофашизм.

Ниже излагаются довольно простые вещи. Проблема, однако, в том, что иногда простые вещи кажутся сложными. Причин, как минимум, две. Во-первых, люди в массе своей стараются жить в комфорте – не только материальном, но и интеллектуальном. Комфортно жить в привычной картине мира – в мире знакомых понятий, образов и схем. Даже если картина не вполне соответствует реальности, нарушение привычного антуража чаще всего вызывает дискомфорт, а порой и боязнь любых «сложных картин», хотя на деле «сложностью» нередко тут оказывается то, что является куда более простым, чем все прежние устоявшиеся картины.

Во-вторых, мы живём в ситуации «двойного разрыва». Обществоведческая наука всегда отстаёт от обществоведения, а в периоды быстрых изменений, как ныне, этот разрыв увеличивается до 15–25 лет. В свою очередь, образование отстаёт от науки примерно на такой же срок. Поэтому зачастую вместо реальности мы видим перед собой картину мира 30–40-летней давности, особенно это касается исторической науки. Причём ситуация эта не только наша, но и общемировая. Дело дошло до того, что на Постзападе спецслужбы взяли дело подготовки историков для своих нужд в собственные руки, не надеясь на профессорско-профанную науку с её мелко- и узкотемьем и кабинетной оторванностью от реальности. Так, МИ6 и ЦРУ вместе с историческими факультетами трёх ведущих британских университетов начали готовить историков по специальностям «историк-системщик» и «историк-расследователь», а «Пять глаз» вообще создали свой исследовательский центр.

Говоря сегодня о капитализме, который находится в терминальном кризисе, надо иметь в виду, что глобальные элиты во многом перестали скрывать свои планы, их обслуга пишет об этом открыто. Если во времена СССР идеологи буржуазии стыдливо прикрывались демократией, правами человека и т.п., то сейчас им стесняться некого, ибо, по их ощущению, никто больше не накажет «буржуина»: нет страны, откуда прискачут красные армии с мальчишами-кибальчишами, – плохиши торжествуют. Однако, похоже, радоваться им недолго – мировой кризис беспрецедентных масштабов накроет и их. В связи с этим взгляд с высоты, как сказал бы Айзек Азимов, на нынешнюю ситуацию представляется весьма уместным.

Термин «кризис» в наши дни стал общепринятым: говорят о кризисах экономики, мировой политики, образования, идеологии, тотальном кризисе, кризисе мировой системы. Дело, однако, в том, что мировых систем «вообще» не бывает. Они наличествуют только в определённом качестве. Такие термины, как «кризис человечества», «фазовый переход» и т.п., бессмысленны и непригодны в своей нейтральной бессодержательности и чаще всего призваны закамуфлировать тот факт, что речь идёт о кризисе капиталистической системы и её обанкротившихся хозяев. Впрочем, сегодня накал и масштаб кризиса таков, что об исчерпанности капитализма уже заговорили высокопоставленные клерки идейно-интеллектуальной и политической обслуги глобократии – ушлые Ж. Аттали, К. Шваб и даже А. Меркель.

А что мы знаем о капитализме? На первый взгляд – всё, капитализм кажется самой простой системой для анализа, все её характеристики можно выразить, казалось бы, количественно: валовой национальный продукт, валовой внутренний продукт, доход на душу населения. Всё открыто, никакой тайны! В отличие от кажущихся загадочными обществ Древнего Египта, Древнего Китая, Древней Индии, майя, догонов и др. На самом деле именно капитализм – самая загадочная система в истории человечества, поистине уникальная. Капитализм обладает, как минимум, семёркой черт, которые резко отличают его от всех других социальных систем. Возможно, кому-то это перечисление покажется скучным, но без него мы вряд ли поймём, чем является капитализм, что происходит сейчас в мире и чего ждать.

Во-первых, капитализм – единственная система мирового масштаба, его производственные и рыночные отношения охватывают планету в целом. Все докапиталистические системы были локальными, хотя этот локус мог охватывать огромное пространство.

Во-вторых, капитализм – единственная социальная система, которая существует в трёх технических формах: доиндустриальной, индустриальной и гипериндустриальной. Не технология (элемент) определяет капитализм (целое), а капитализм как система диктует логику развития технологии и техники.

В-третьих, капитализм – единственная система, которая создаёт формы, качественно отличающиеся от неё. Речь идёт о таких докапиталистических формах, которые создаются самим капитализмом и в его интересах там, где до него их не существовало. Это плантационное рабство на юге североамериканских колоний и островов Карибского бассейна, квазифеодальные латифундии в Южной Америке и др. Капитализм создаёт их в соответствии с логикой своего развития, поэтому его мировая система – не гомогенно капиталистическая, а многоукладная.

В-четвёртых, капитализм – единственная система, которая может существовать как в «положительной» (капитализм), так и в «отрицательной» (системный антикапитализм – СССР, соцлагерь) формах.

В-пятых, капитализм – единственная социальная система, создавшая уникальные формы по сравнению как с прошлым, так и, по всей видимости, с будущим. Именно капитализм создал такие феномены, как частная собственность, государство, нация, наука, идеология. Предвижу удивление и недоумение: как? а разве Древний Египет не государство? Разве у вавилонских жрецов не было науки? А что, индийцы – не нация? В Древнем Риме не было частной собственности? Мой ответ на все эти вопросы – категорическое «нет». Внешнее сходство ни о чём не говорит: акула, ихтиозавр и косатка внешне похожи, хищники, живут в одной и той же среде – водной, однако все они относятся к разным классам живых существ.

Что касается частной собственности, то она предполагает наличие частного лица в качестве субъекта. Реально частная собственность «расцветает» только на «трупе» феодализма, при появлении действительно частных лиц. Пьесы Шекспира об Англии XV–XVI веков – как раз о таких трагических судьбах частных лиц, рвущих коллективную пуповину и торящих свой путь (часто неправедный).

Если государство (lo stato, l’état, der Staat, the state) определять как форму социального насилия, отделённую от производственных отношений и легально ограниченную определённой территорией, то нечто подобное существовало (и могло существовать) только в буржуазном обществе. При феодализме внеэкономические отношения, социальное насилие, были исходно встроены в производственные отношения, были их сутью. В этом случае, естественно, в государстве в строгом смысле слова нужды не было, так как феодальное «государство» выполняло функцию иную – организацию иерархии господ. Поэтому Маркс называл такой порядок власти «религиозным государством» – в отличие от «государства политического», капиталистического. Впрочем, оба эти термина несовершенны, они приблизительны, вместо них лучше «смотрятся» термины «патримония» и «государство».

Беларусь: год спустя. Сегодня дал интервью Елене Пономаревой

Беларусь: год спустя. Взяла интервью у Фурсова 👍🏻

Сегодня дал интервью на радио Спутник Беларусь

Термин «нация» часто ошибочно смешивают с терминами «этнос» и «народ». На самом деле нация есть социальная форма организации этноса, «базовым кирпичиком» которой является индивид. Нация не может состоять из общин, сословий, полисов, каст, кланов, племён, которые по определению будут замыкать фокус лояльности только на себе.

Неслучайно нации формируются в Европе в конце XVIII – начале XIX века, когда другие формы коллективной идентичности – общинные, цеховые – уходят в прошлое. Кстати, если взглянуть на дореволюционную Россию, то, во-первых, подавляющая масса населения (крестьяне) жили в общинах с их локальным фокусом лояльности (в качестве нации формировались дворяне и интеллигенция, что усиливало деформацию социума и ожесточало сословные отношения); во-вторых, человека определяли не по национальности, а по вероисповеданию.

Недавние всплески русофобии: причины и выводы.

В СССР педалировали развитие исторической общности, именуемой советским народом. C позиций сегодняшнего дня очевидно, что «сработала» эта общность преимущественно для русских, белоруссов и малороссов – иными словами, просто-напросто для русских в широком смысле слова, так как всё это один народ. В отличие от этого, в других республиках СССР советская национальная политика реально вела к развитию местных национализмов, которые «выстрелили» в конце 1980-х и позже. Нужно помнить, что если в РСФСР перестройка постепенно набирала темп под лозунгами и знаменем антисоветизма, то на просторах СССР, даже на Украине, славянской республике, она шла ещё и под знаменем антирусскости, русофобии: «Русские, убирайтесь вон». Отделение от Союза, от Москвы подавалось как таковое не только от центра Советского Союза, но и от центра русских: антисоветизм и русофобия в республиках слились воедино, и это стало – вопреки задумке – результатом национальной политики КПСС. Исторически она стартовала как русофобия большевиков в 1920-е годы, а после сталинского поворота середины 1930-х годов как бы растворилась в республиках и затаилась, чтобы вырваться наружу в 1980-е и развиваться по восходящей практически на всём постсоветском пространстве. Что же касается нынешних русских, то процесс превращения их из народа в нацию (безо всяких «земских соборов») продолжается. Препятствий на этом пути много: и «российский» курс власти, и тот факт, что эпоха национальных государств почти прошла, и многое другое, но это отдельная тема.

Наука – это триединство эмпирических знаний, теории и, что самое важное, социальной институциональности. Рациональные эмпирические знания на Востоке и в античном мире были встроены в такие институциональные структуры, которые наукой считаться никак не могут. Наука как институт возникает в Западной Европе в ходе научной революции XVII века, связанной с потребностями развития капитализма как системы.

Иными словами, капитализм для своего функционирования требовал избыточности – качественно новых социальных форм, знаний и «вещей», которые не просто не существовали в докапиталистическом мире, но были не нужны и вредны ему.