Одна из проблем с протестами, которые неизбежно случатся в России в недалёком будущем, в том, что нельзя предсказать, под какими лозунгами они пройдут.
Все лозунги скомпрометированы. "Исполняйте вашу Конституцию"? было уже. И нету никакой конституции, одно голосование осталось.
Мы за бедных, мы за русских - тоже уже было, уже самим не смешно.
Улица корчится безъязыкая. Исторгает из себя что-то вроде "когда вы уже нажретесь, гады?!" Или "когда же уже конец этому?"
Все лозунги скомпрометированы. "Исполняйте вашу Конституцию"? было уже. И нету никакой конституции, одно голосование осталось.
Мы за бедных, мы за русских - тоже уже было, уже самим не смешно.
Улица корчится безъязыкая. Исторгает из себя что-то вроде "когда вы уже нажретесь, гады?!" Или "когда же уже конец этому?"
Паки и паки. Россия - это государство российское. Его история непрерывна от Рюрика до Путина. И место Путина в этой истории - рядом с Иваном III, Иваном IV, Николаем I, Сталиным, Брежневым.
Эта непрерывность - сама по себе отличное основание для чаемой идеологии школьной истории. Словом "патриотизм" описывается важная и, возможно, центральная часть этой идеологии, хотя "православие-самодержавие-народность", "всемирная отзывчивость русской души" и "русские - это те, кто служит России" описывают части бОльшие.
Эта непрерывность - сама по себе отличное основание для чаемой идеологии школьной истории. Словом "патриотизм" описывается важная и, возможно, центральная часть этой идеологии, хотя "православие-самодержавие-народность", "всемирная отзывчивость русской души" и "русские - это те, кто служит России" описывают части бОльшие.
На сон грядущий: новый "лонгрид" от вашего покорного слуги на Царьграде.
...Самая большая проблема сегодняшнего дня – возможность эскалации протеста по ходу ухудшения социально-политической обстановки. Небольшие, нестрашные, самоироничные пикеты на самом деле создают кадровый резерв для организации больших и радикальных по настрою митингов. Спусковым крючком для взрывов во всех случаях будут неловкие действия властей (поэтому первое и главное решение для начальства всех уровней – это "следи за собой, будь осторожен"), как уже случилось во Владикавказе, где местных руководителей обвинили в том, что для "своих" карантинные меры не действуют. Но причиной будет не очередная неловкость властей, а именно нарастающий страх перед будущим – и целенаправленные действия "пятой колонны".
Работа с последней сейчас становится принципиально важной государственной задачей.
...Самая большая проблема сегодняшнего дня – возможность эскалации протеста по ходу ухудшения социально-политической обстановки. Небольшие, нестрашные, самоироничные пикеты на самом деле создают кадровый резерв для организации больших и радикальных по настрою митингов. Спусковым крючком для взрывов во всех случаях будут неловкие действия властей (поэтому первое и главное решение для начальства всех уровней – это "следи за собой, будь осторожен"), как уже случилось во Владикавказе, где местных руководителей обвинили в том, что для "своих" карантинные меры не действуют. Но причиной будет не очередная неловкость властей, а именно нарастающий страх перед будущим – и целенаправленные действия "пятой колонны".
Работа с последней сейчас становится принципиально важной государственной задачей.
О том, что из себя представляют губернаторы-назначенцы и как они воспринимаются населением, мы поговорили с политологом Андреем Перлой.
— Андрей, сегодня у многих существует четкое представление, что губернаторы в своей работе всецело ориентированы на мнение Москвы, а что думает население, их якобы не сильно волнует. Это преувеличение или так и есть?
— У губернатора — два начальника. Первый — это президент. Второй — это избиратель, который за него должен проголосовать на очередных выборах, и недовольство которого может привести к тому, что губернатора оставят в отставку раньше срока. Потому что президенту не нужен губернатор, против которого выступает большинство населения региона. Любой глава региона находится между двух огней. Вот, как президент нам сказал, что нужно выбирать между Сциллой и Харибдой в период эпидемии, каждый губернатор всё время находится между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, он обязан выполнить указания сверху, постановления правительства, но с другой — должен всё это сделать таким образом, чтобы избиратель не остался слишком недоволен его деятельностью.
— И, похоже, мы наблюдаем сегодня, что с этим как раз серьезные проблемы. Почему?
— Молодые технократы, то есть губернаторы последнего призыва, потому и технократы, что умеют и бюрократически, и организационно очень хорошо избегать Сциллы, то есть первую из этих двух опасностей — они умеют выполнять поручения президента и постановления правительства: они умеют это делать точно в срок, осваивать выделенные средства. Они даже умеют не допускать излишней коррупции, все это они делают хорошо. Но проблема в том, что они совершенно не умеют, и более того, сам принцип их назначения не позволяет им вступать в значимую коммуникацию с избирателями. Потому что они назначаются. Само их позиционирование, даже публичное — это позиционирование людей, которых президент назначил для того, чтобы решить проблему региона, а вовсе не для того, чтобы нравиться людям.
— Попытки публичной активности многие главы регионов, тем не менее, предпринимают?
— Да, их усиленно учат вроде бы тому, что избирателям надо нравиться: показывать свою семью в «Инстаграме», устраивать общественные приёмные. Но население довольно быстро понимает, что это всё называется не «делать», а «делать вид». А на самом деле нынешние губернаторы — не про это. Методы их отбора совершенно непрозрачны. Все истории про то, что вот эти люди проходят через какое-то известное всем обучение, участвуют в неких открытых конкурсах, обучаются на специальных курсах губернаторов, им там ставят оценки — для избирателя это совершенно непрозрачные процедуры. Реальные же региональные политики и любимцы публики понимают, что они ни при каких обстоятельствах в рамках этих процедур губернаторами своих регионов быть не могут. Все это создает напряжение. И это напряжение, чем дальше, тем больше выливается в то, что губернатору не удаётся прижиться в своём регионе, куда его назначили, и его оттуда регион выдавливает.
— А с кем из губернаторов такое произошло?
— Типичный пример — господин Овсянников, который вроде бы избрался в Севастополе, а спустя еще два года вынужден был оттуда уехать. И это далеко не единственный случай. Можно сказать, что региональные элиты воспринимают те процедуры, которые сегодня предлагаются для формирования кадрового резерва и губернаторского корпуса как непрозрачные и как профанирующие саму идею конкурсных процедур. Как возможность пресловутых карьерных лифтов, а не как возможность смены элит. Как обман: поманили и бросили. В особенности, конечно, это относится к конкурсам типа «Лидеры России».
— Каковы, по Вашему мнению, управленческие перспективы у таких раскладов?
— Это уже сейчас приводит к нарастанию социальной напряженности в регионах, социально-политической напряженности. Местные элиты противопоставляются приезжим губернаторам и, чем дальше, тем больше пытаются решать все вопросы, помимо назначенных губернаторов или напрямую с Москвой, или в рамках региональных горизонтальных связей. А глав регионов оставляют такими «английскими королевами, которые сидят на троне».
— Возможен
— Андрей, сегодня у многих существует четкое представление, что губернаторы в своей работе всецело ориентированы на мнение Москвы, а что думает население, их якобы не сильно волнует. Это преувеличение или так и есть?
— У губернатора — два начальника. Первый — это президент. Второй — это избиратель, который за него должен проголосовать на очередных выборах, и недовольство которого может привести к тому, что губернатора оставят в отставку раньше срока. Потому что президенту не нужен губернатор, против которого выступает большинство населения региона. Любой глава региона находится между двух огней. Вот, как президент нам сказал, что нужно выбирать между Сциллой и Харибдой в период эпидемии, каждый губернатор всё время находится между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, он обязан выполнить указания сверху, постановления правительства, но с другой — должен всё это сделать таким образом, чтобы избиратель не остался слишком недоволен его деятельностью.
— И, похоже, мы наблюдаем сегодня, что с этим как раз серьезные проблемы. Почему?
— Молодые технократы, то есть губернаторы последнего призыва, потому и технократы, что умеют и бюрократически, и организационно очень хорошо избегать Сциллы, то есть первую из этих двух опасностей — они умеют выполнять поручения президента и постановления правительства: они умеют это делать точно в срок, осваивать выделенные средства. Они даже умеют не допускать излишней коррупции, все это они делают хорошо. Но проблема в том, что они совершенно не умеют, и более того, сам принцип их назначения не позволяет им вступать в значимую коммуникацию с избирателями. Потому что они назначаются. Само их позиционирование, даже публичное — это позиционирование людей, которых президент назначил для того, чтобы решить проблему региона, а вовсе не для того, чтобы нравиться людям.
— Попытки публичной активности многие главы регионов, тем не менее, предпринимают?
— Да, их усиленно учат вроде бы тому, что избирателям надо нравиться: показывать свою семью в «Инстаграме», устраивать общественные приёмные. Но население довольно быстро понимает, что это всё называется не «делать», а «делать вид». А на самом деле нынешние губернаторы — не про это. Методы их отбора совершенно непрозрачны. Все истории про то, что вот эти люди проходят через какое-то известное всем обучение, участвуют в неких открытых конкурсах, обучаются на специальных курсах губернаторов, им там ставят оценки — для избирателя это совершенно непрозрачные процедуры. Реальные же региональные политики и любимцы публики понимают, что они ни при каких обстоятельствах в рамках этих процедур губернаторами своих регионов быть не могут. Все это создает напряжение. И это напряжение, чем дальше, тем больше выливается в то, что губернатору не удаётся прижиться в своём регионе, куда его назначили, и его оттуда регион выдавливает.
— А с кем из губернаторов такое произошло?
— Типичный пример — господин Овсянников, который вроде бы избрался в Севастополе, а спустя еще два года вынужден был оттуда уехать. И это далеко не единственный случай. Можно сказать, что региональные элиты воспринимают те процедуры, которые сегодня предлагаются для формирования кадрового резерва и губернаторского корпуса как непрозрачные и как профанирующие саму идею конкурсных процедур. Как возможность пресловутых карьерных лифтов, а не как возможность смены элит. Как обман: поманили и бросили. В особенности, конечно, это относится к конкурсам типа «Лидеры России».
— Каковы, по Вашему мнению, управленческие перспективы у таких раскладов?
— Это уже сейчас приводит к нарастанию социальной напряженности в регионах, социально-политической напряженности. Местные элиты противопоставляются приезжим губернаторам и, чем дальше, тем больше пытаются решать все вопросы, помимо назначенных губернаторов или напрямую с Москвой, или в рамках региональных горизонтальных связей. А глав регионов оставляют такими «английскими королевами, которые сидят на троне».
— Возможен
ли в ближайшем будущем какой-то компромисс между Кремлем и местными элитами, чтобы популярные люди все-таки шли в публичную политику в регионах?
— А для этого Кремлю ничего не нужно делать. Просто достаточно сказать: «Ну, хорошо, ребята, избирайте губернаторами тех, кого вы хотите». Или наоборот, сказать: «Нет, никаких выборов!» Понимаете, в чём дело? Плохо не то, что Кремль назначает губернаторов. Плохо то, что для этого делается вид, будто их избирают. Именно оно вызывает напряжение. Если бы было сказано: «Всё, баста, карапузики! Никаких выборов исполнительной власти в регионах не будет! Губернатор — это назначенец президента: кого президент назначил, тот и будет», — регионы бы это приняли.
— В регионах бы это приняли?
— Да. Потому что, ну, время нынче военное, разного рода кризисы: президент назначил человека — это человек президента, он управляет — точка, всё! Но делается вид, что назначения нет, что происходят выборы, а выборов не происходит — из-за этого и происходит конфликт. Вот если было бы одно из двух: или у нас настоящие выборы — кого изберёте, с тем и будем работать, или никаких выборов не будет — вот назначили вам человека, вот он и будет вами управлять. И то, и другое было бы воспринято совершенно нормально. А состояние, которое наблюдается сейчас, порождает конфликт. У Кремля есть возможность в любой момент мгновенно эти конфликты снять, сделав одну из двух вещей.
"Московская газета"
— А для этого Кремлю ничего не нужно делать. Просто достаточно сказать: «Ну, хорошо, ребята, избирайте губернаторами тех, кого вы хотите». Или наоборот, сказать: «Нет, никаких выборов!» Понимаете, в чём дело? Плохо не то, что Кремль назначает губернаторов. Плохо то, что для этого делается вид, будто их избирают. Именно оно вызывает напряжение. Если бы было сказано: «Всё, баста, карапузики! Никаких выборов исполнительной власти в регионах не будет! Губернатор — это назначенец президента: кого президент назначил, тот и будет», — регионы бы это приняли.
— В регионах бы это приняли?
— Да. Потому что, ну, время нынче военное, разного рода кризисы: президент назначил человека — это человек президента, он управляет — точка, всё! Но делается вид, что назначения нет, что происходят выборы, а выборов не происходит — из-за этого и происходит конфликт. Вот если было бы одно из двух: или у нас настоящие выборы — кого изберёте, с тем и будем работать, или никаких выборов не будет — вот назначили вам человека, вот он и будет вами управлять. И то, и другое было бы воспринято совершенно нормально. А состояние, которое наблюдается сейчас, порождает конфликт. У Кремля есть возможность в любой момент мгновенно эти конфликты снять, сделав одну из двух вещей.
"Московская газета"
В чем проблема с объединением Архангельской области и Ненецкого автономного округа?
Проблема одна единственная, но зато глобальная.
Совершенно невозможно объяснить избирателю, почему это происходит именно сейчас. Неизбежно возникают спекуляции на тему о том, что это делается для того, чтобы отвлечь население от трудностей, связанных с эпидемией COVID’а, или с какими-то другими социально-экономическими трудностями сегодняшнего дня.
Почему это так? Потому что тема объединения так называемой «матрешки» региональной существует очень давно. Очень давно и региональные элиты, и жители регионов ждали, что самый малонаселенный субъект федерации – там всего 45 тысяч жителей, - станет частью большого, относительно богатого, относительно развитого края с центром в Архангельске. И этого все не происходило и не происходило, точно также, как не происходило ничего подобного с так называемой тюменской «матрешкой», где Ямало-Ненецкий автономный округ, Ханты-Мансийский автономный округ и Тюменская область. Не происходило потому, что очень политически страшно объединять регион совершенно русский с регионом национальным.
Принцип национального самоопределения являлся одним из главных при создании сначала Союза Советских Социалистических республик, а затем современной Российской Федерации. Этот принцип, очевидно, нарушается, когда регион национальный входит в состав обычного, скажем так, региона.
Сразу возникают вопросы: если Ненецкий автономный округ теперь часть Архангельской области, и если Коми-Пермяцкий автономный округ часть Пермского края и так далее, то почему у нас существуют национальные республики, тем более, что в целом ряде национальных республик русских больше, чем, собственно, представителей титульной национальности
Проблема одна единственная, но зато глобальная.
Совершенно невозможно объяснить избирателю, почему это происходит именно сейчас. Неизбежно возникают спекуляции на тему о том, что это делается для того, чтобы отвлечь население от трудностей, связанных с эпидемией COVID’а, или с какими-то другими социально-экономическими трудностями сегодняшнего дня.
Почему это так? Потому что тема объединения так называемой «матрешки» региональной существует очень давно. Очень давно и региональные элиты, и жители регионов ждали, что самый малонаселенный субъект федерации – там всего 45 тысяч жителей, - станет частью большого, относительно богатого, относительно развитого края с центром в Архангельске. И этого все не происходило и не происходило, точно также, как не происходило ничего подобного с так называемой тюменской «матрешкой», где Ямало-Ненецкий автономный округ, Ханты-Мансийский автономный округ и Тюменская область. Не происходило потому, что очень политически страшно объединять регион совершенно русский с регионом национальным.
Принцип национального самоопределения являлся одним из главных при создании сначала Союза Советских Социалистических республик, а затем современной Российской Федерации. Этот принцип, очевидно, нарушается, когда регион национальный входит в состав обычного, скажем так, региона.
Сразу возникают вопросы: если Ненецкий автономный округ теперь часть Архангельской области, и если Коми-Пермяцкий автономный округ часть Пермского края и так далее, то почему у нас существуют национальные республики, тем более, что в целом ряде национальных республик русских больше, чем, собственно, представителей титульной национальности
Политконсультант Андрей Перла отметил, что ситуация с электоральными симпатиями несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
«Статистика вроде бы показывает, что рейтинги власти упали. Но проблема в том, что простые соцопросы, призванные измерить электоральную температуру, перестали быть надежным инструментом для определения настроений избирателей и понимания того, что с ними происходит и как они воспринимают ситуацию. Избиратель, с одной стороны, склонен давать социально одобряемые ответы; с другой стороны, в случае, когда он не может дать социально одобряемого ответа, он склонен не отвечать вовсе. Добавьте к этому невозможность в текущей ситуации проводить нормальные поквартирные опросы маршрутизированные. Полстеры вынуждены проводить опросы телефонные. В результате мы получаем ситуацию, когда опрос общественного мнения проведен, и проведен честно, но информация, которая при этом получена, находится в некотором противоречии с реальностью», — сказал политконсультант.
«Мы не хотим голосовать за партию власти, но при этом мы не выбираем ни одну из оппозиционных партий». Такой вывод можно сделать только при условии, что опрос общественного мнения достаточно точно фиксирует то, что происходит с избирателями. Но этого нет. А на самом деле опрос, показывающий падение рейтинга у власти и отсутствие его роста у оппозиции, фиксирует только одно: избиратель растерян и деморализован, он находится в депрессии и не очень хочет говорить о политике. Он озабочен вопросами личного выживания в современном социуме и не связывает это с выборами. Никакого роста зависимости результатов выборов от качества избирательной кампании ждать не стоит. Избирательные кампании — это роскошь очень стабильных, приятных времен, когда хорошо выбирать из лучших самых лучших. А сейчас выбирают из плохих не самых плохих. Избиратель такого себе прямо, конечно, не говорит, но он примерно так думает. При таком раскладе избирательные кампании — плохой инструмент. Институт выборов испытывает сейчас не подъем, а самый серьезный кризис за всю историю демократии, и не только в России, а везде в мире», — резюмировал Андрей Перла.
https://pulseday.ru/%d0%b2%d0%be%d0%b7%d1%80%d0%be%d0%b6%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d0%b5-%d0%b8%d0%bb%d0%b8-%d1%83%d0%bf%d0%b0%d0%b4%d0%be%d0%ba-%d0%bf%d0%be%d0%bb%d0%b8%d1%82%d1%82%d0%b5%d1%85%d0%bd%d0%be%d0%bb%d0%be/
«Статистика вроде бы показывает, что рейтинги власти упали. Но проблема в том, что простые соцопросы, призванные измерить электоральную температуру, перестали быть надежным инструментом для определения настроений избирателей и понимания того, что с ними происходит и как они воспринимают ситуацию. Избиратель, с одной стороны, склонен давать социально одобряемые ответы; с другой стороны, в случае, когда он не может дать социально одобряемого ответа, он склонен не отвечать вовсе. Добавьте к этому невозможность в текущей ситуации проводить нормальные поквартирные опросы маршрутизированные. Полстеры вынуждены проводить опросы телефонные. В результате мы получаем ситуацию, когда опрос общественного мнения проведен, и проведен честно, но информация, которая при этом получена, находится в некотором противоречии с реальностью», — сказал политконсультант.
«Мы не хотим голосовать за партию власти, но при этом мы не выбираем ни одну из оппозиционных партий». Такой вывод можно сделать только при условии, что опрос общественного мнения достаточно точно фиксирует то, что происходит с избирателями. Но этого нет. А на самом деле опрос, показывающий падение рейтинга у власти и отсутствие его роста у оппозиции, фиксирует только одно: избиратель растерян и деморализован, он находится в депрессии и не очень хочет говорить о политике. Он озабочен вопросами личного выживания в современном социуме и не связывает это с выборами. Никакого роста зависимости результатов выборов от качества избирательной кампании ждать не стоит. Избирательные кампании — это роскошь очень стабильных, приятных времен, когда хорошо выбирать из лучших самых лучших. А сейчас выбирают из плохих не самых плохих. Избиратель такого себе прямо, конечно, не говорит, но он примерно так думает. При таком раскладе избирательные кампании — плохой инструмент. Институт выборов испытывает сейчас не подъем, а самый серьезный кризис за всю историю демократии, и не только в России, а везде в мире», — резюмировал Андрей Перла.
https://pulseday.ru/%d0%b2%d0%be%d0%b7%d1%80%d0%be%d0%b6%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d0%b5-%d0%b8%d0%bb%d0%b8-%d1%83%d0%bf%d0%b0%d0%b4%d0%be%d0%ba-%d0%bf%d0%be%d0%bb%d0%b8%d1%82%d1%82%d0%b5%d1%85%d0%bd%d0%be%d0%bb%d0%be/
Пульс дня
Возрождение или упадок? Политтехнологи высказались о судьбе выборов
Одни эксперты прогнозируют возвращение к реальной выборности, другие говорят о сохранении управляемости процессом из Кремля Ситуация с коронавирусом отразилась не только на российской экономике, но
Все ползет и лопается.
Бывший глава Чувашии подал в суд на Путина, оспаривая свое увольнение по утрате доверия. И суд принял иск к рассмотрению.
Игнатьев - это тот, кто заставлял офицера прыгать за ключами от пожарной машины. А теперь, стало быть, будет защитник свободы и неприкосновенности истеблишмента. Воплощение "ндраву моему не препятствуй".
И система это съест. Уже съела. Значит, система слабее, чем казалось. Значит, будут множиться попытки попробовать ее на прочность разными способами. Сплошь поддержанные свободной прессой. А она будет съеживаться, мельчать, как та шагреневая кожа.
И никакого способа спастись у системы нету, кроме как собраться и проявить твердость и жестокость. Взять и уничтожить своих врагов. Так, чтобы страшнно было на поколения вперёд. Но куда там...
Бывший глава Чувашии подал в суд на Путина, оспаривая свое увольнение по утрате доверия. И суд принял иск к рассмотрению.
Игнатьев - это тот, кто заставлял офицера прыгать за ключами от пожарной машины. А теперь, стало быть, будет защитник свободы и неприкосновенности истеблишмента. Воплощение "ндраву моему не препятствуй".
И система это съест. Уже съела. Значит, система слабее, чем казалось. Значит, будут множиться попытки попробовать ее на прочность разными способами. Сплошь поддержанные свободной прессой. А она будет съеживаться, мельчать, как та шагреневая кожа.
И никакого способа спастись у системы нету, кроме как собраться и проявить твердость и жестокость. Взять и уничтожить своих врагов. Так, чтобы страшнно было на поколения вперёд. Но куда там...
Если серьезно, система квази-выборов губернаторов субъектов федерации представляет собой случай очень опасной политической шизофрении. На самом деле губернатор назначен президентом, что подвтерждается и формально назначением и.о., и возможностью снять по утрате доверия в любой момент. Но это назначение ачем-то маскируется почти настоящими выборами. В ходе которых назначенец президента может проиграть, если очень сильно достал население региона.
Эта система постоянно порождает недовольство. Населения и местных политиков, которые чувствуют себя обманутыми выборами без выбора. Самих губернаторов, которые все вреям вынуждены делать вид, что они публичные политики, будучи бюрократами («технократами») ОНи катастрофически неэффективны, потому что занимаются не своим делом.
Эту систему надо менять. Либо в пользу обычной демократической системы: кого изберут в регионе, с тем и будет работать федеральная власть. Либо в пользу ничем не маскируемого назначения: кого назначит президент, тот будет исполнять в регионе его приказы, а избирать пожалуйте депутатов в органы представительной власти.
Эта система постоянно порождает недовольство. Населения и местных политиков, которые чувствуют себя обманутыми выборами без выбора. Самих губернаторов, которые все вреям вынуждены делать вид, что они публичные политики, будучи бюрократами («технократами») ОНи катастрофически неэффективны, потому что занимаются не своим делом.
Эту систему надо менять. Либо в пользу обычной демократической системы: кого изберут в регионе, с тем и будет работать федеральная власть. Либо в пользу ничем не маскируемого назначения: кого назначит президент, тот будет исполнять в регионе его приказы, а избирать пожалуйте депутатов в органы представительной власти.
Для экспертного опроса ИА "Реалист"
Андрей Перла:
«Партия «Единая Россия» сильна тремя вещами. Во-первых, это партия Путина. Она оттягивает на себя если не часть путинской харизмы, то во всяком случае часть лояльности граждан по отношении к президенту. Во-вторых, это «партия власти» в том же смысле – если избиратель лоялен по отношению к власти в принципе, то он воспринимает ЕР как часть «власти». В-третьих, сама власть, то есть сообщество чиновников и всякого рода элит, воспринимает ЕР как свою партию и по умолчанию должно ее поддерживать.
Оценка действий партии в период коронавируса – двойка с минусом. С двумя минусами. Единица. Лучше бы ничего не делали совсем, спрятались бы в тень, чем так имитировать бурную деятельность. Это полный провал. Никакой инициативы, даже в волонтерском движении сумели оказаться в тени всех остальных, от ОНФ до самодеятельных активистов. Об инициативе в законодательных собраниях, Государственной думе и проч. тоже речи не идет. Я бы сказал, что партия последовательно дискредитировала себя, если бы она находилась в центре внимания. Но, к счастью, для партии это не так.
О группах влияния. Ну, это сложно. Тем более что ЕР очень разная в разных регионах. Я бы выделил, не претендуя на полноту анализа, только группы, которые видны с моей «колокольни»:
Группа Турчака, то есть нынешний высший партийный аппарат.
Группа самостоятельных депутатов Госдумы, подобных Петру Толстому, то есть депутатов, имеющих вес помимо партийной принадлежности, депутатов, которые политически что-то дают партии, а не берут у нее.
Затем группа «старых лидеров» подобных Борису Грызлову.
Группа губернаторов-партийцев, вынужденных как-то приспосабливать партию к своим потребностям.
Без привлечения административного ресурса партия не получит ничего. Сам вопрос не имеет смысла – партия ЕР – это и есть воплощение «административного ресурса». Она партия власти. Но если вы имеете в виду «без значительных нарушений законов о выборах, федерального и местных», я думаю, процентов 30.
Что ждет «Единую Россию» после ухода Путина с политической сцены? Этот вопрос тоже не имеет смысла. Путин проживет как политический деятель дольше ЕР. Конечно, можно фантазировать, что это такой вариант партии Де Голля без Де Голля, голлисты... Но только фантазировать. После Путина будет очень существенное изменение политической системы. Нынешней ЕР в ней места не будет.
Что касается перспективных лидеров партии, то тут проблема в том, что «Единой России» не нужны по-настоящему яркие политики, она их съедает вместо того, чтобы использовать. Так-то у партии только в Госдуме есть, например, Евгений Примаков, Петр Толстой, Евгений Ревенко, Наталья Поклонская (это в регионы если не заглядывать, а если заглядывать, там десятки) – более чем яркие лидеры, ораторы, политики. Но все они в лучшем случае «на подхвате». Так и останется. Потому что «партия власти». Чтобы подняться в ее иерархии повыше, нужно быть потише».
Андрей Перла:
«Партия «Единая Россия» сильна тремя вещами. Во-первых, это партия Путина. Она оттягивает на себя если не часть путинской харизмы, то во всяком случае часть лояльности граждан по отношении к президенту. Во-вторых, это «партия власти» в том же смысле – если избиратель лоялен по отношению к власти в принципе, то он воспринимает ЕР как часть «власти». В-третьих, сама власть, то есть сообщество чиновников и всякого рода элит, воспринимает ЕР как свою партию и по умолчанию должно ее поддерживать.
Оценка действий партии в период коронавируса – двойка с минусом. С двумя минусами. Единица. Лучше бы ничего не делали совсем, спрятались бы в тень, чем так имитировать бурную деятельность. Это полный провал. Никакой инициативы, даже в волонтерском движении сумели оказаться в тени всех остальных, от ОНФ до самодеятельных активистов. Об инициативе в законодательных собраниях, Государственной думе и проч. тоже речи не идет. Я бы сказал, что партия последовательно дискредитировала себя, если бы она находилась в центре внимания. Но, к счастью, для партии это не так.
О группах влияния. Ну, это сложно. Тем более что ЕР очень разная в разных регионах. Я бы выделил, не претендуя на полноту анализа, только группы, которые видны с моей «колокольни»:
Группа Турчака, то есть нынешний высший партийный аппарат.
Группа самостоятельных депутатов Госдумы, подобных Петру Толстому, то есть депутатов, имеющих вес помимо партийной принадлежности, депутатов, которые политически что-то дают партии, а не берут у нее.
Затем группа «старых лидеров» подобных Борису Грызлову.
Группа губернаторов-партийцев, вынужденных как-то приспосабливать партию к своим потребностям.
Без привлечения административного ресурса партия не получит ничего. Сам вопрос не имеет смысла – партия ЕР – это и есть воплощение «административного ресурса». Она партия власти. Но если вы имеете в виду «без значительных нарушений законов о выборах, федерального и местных», я думаю, процентов 30.
Что ждет «Единую Россию» после ухода Путина с политической сцены? Этот вопрос тоже не имеет смысла. Путин проживет как политический деятель дольше ЕР. Конечно, можно фантазировать, что это такой вариант партии Де Голля без Де Голля, голлисты... Но только фантазировать. После Путина будет очень существенное изменение политической системы. Нынешней ЕР в ней места не будет.
Что касается перспективных лидеров партии, то тут проблема в том, что «Единой России» не нужны по-настоящему яркие политики, она их съедает вместо того, чтобы использовать. Так-то у партии только в Госдуме есть, например, Евгений Примаков, Петр Толстой, Евгений Ревенко, Наталья Поклонская (это в регионы если не заглядывать, а если заглядывать, там десятки) – более чем яркие лидеры, ораторы, политики. Но все они в лучшем случае «на подхвате». Так и останется. Потому что «партия власти». Чтобы подняться в ее иерархии повыше, нужно быть потише».
Собянин - это просто фантастика, что такое. Невероятный талант настроить против себя самых лояльных и самых терпеливых граждан. Зачем, пёс его знает, но он ведёт дело к полной дискредитации российской власти в столице России.
Почему верховный его не одергивает - это выше моего понимания.
Почему верховный его не одергивает - это выше моего понимания.
Конспект. Совещание у Президента по ситуации на рынке труда
Путин:
- количество безработных растет. Официально 1,9 млн чел.
- критерий поддержки бизнеса - сохранение трудовых коллективов.
- пособие по безработице для потерявших работу из-за коронакризиса - по максимальной планке
- экономика будущего, построенная на цифре, будет носить распределённый характер. Многие будут работать на дому.
Путин:
- количество безработных растет. Официально 1,9 млн чел.
- критерий поддержки бизнеса - сохранение трудовых коллективов.
- пособие по безработице для потерявших работу из-за коронакризиса - по максимальной планке
- экономика будущего, построенная на цифре, будет носить распределённый характер. Многие будут работать на дому.
Мишустин:
- выдаём беспроцентные кредиты на выплаты зарплат. 3 млн организ и ИП
- просто кредиты
- грантовая поддержка
Потратили уже 34 млрд. Спасли 6-8 млн рабочих мест.
- страховые взносы снизили с 1 апреля в 2 раза.
- а ещё налоговые вычеты для ИП и самозанятых
- выдаём беспроцентные кредиты на выплаты зарплат. 3 млн организ и ИП
- просто кредиты
- грантовая поддержка
Потратили уже 34 млрд. Спасли 6-8 млн рабочих мест.
- страховые взносы снизили с 1 апреля в 2 раза.
- а ещё налоговые вычеты для ИП и самозанятых
Мишустин:
- продление выплаты пособия по безработице
- увеличить пособие
- пособие для ИП
- продление выплаты пособия по безработице
- увеличить пособие
- пособие для ИП
Котяков (минтруда)
- по МОТ у нас 4,3 млн безработных, более 5%.
- это мировой тренд
- но в США 14,3%
- у нас упрощённый порядок регистрации. Через портал. (1,5 млн уже обратились, 400 тыс получает пособие)
- плюс к пособию по 3 тыс руб на ребенка безработного. Но пока только тем, кто потерял работу после 1 марта
Онлайн мониторинг рынка труда. В нем участвуют 21 млн работников. Следим за планами увольнения...
- по МОТ у нас 4,3 млн безработных, более 5%.
- это мировой тренд
- но в США 14,3%
- у нас упрощённый порядок регистрации. Через портал. (1,5 млн уже обратились, 400 тыс получает пособие)
- плюс к пособию по 3 тыс руб на ребенка безработного. Но пока только тем, кто потерял работу после 1 марта
Онлайн мониторинг рынка труда. В нем участвуют 21 млн работников. Следим за планами увольнения...
Котяков:
- предлагаем в трудовом кодексе закрепить понятия удаленная и комбинированная занятость
- предлагаем в трудовом кодексе закрепить понятия удаленная и комбинированная занятость
1,5 млн работников в простое. 1,3 млн на неполном рабочем дне. Ещё ок млн в неоплачиваемом отпуске
NB все это означает, что о создании новых рабочих мест речь не идет
И вообще, лучшее, что мы можем сказать о рынке труда, что у нас не хуже, чем у других.
Для "Региональных комментариев" про "новую ненормальность. (Это расшифровка устного спича в телефон, имейте снисхождение)
... Первый вопрос – это возращение к нормальной жизни, так сказать, в бытовом аспекте: будем ли мы снова сидеть в кафе, будем ли мы снова здороваться, обнимаясь и пожимая друг другу руки, смогут ли по-прежнему наши граждане в столь массовом порядке летать отдыхать в Турцию, Египет, Таиланд, Черногорию и так далее и подобные вопросы. Ответ на этот комплекс вопросов, скорее, отрицательный – на протяжении какого-то достаточно длительного времени возвращение к нормальной жизни не будет, просто потому что мы (человечество) все время будем бояться рецидива. Отказаться о того, чтобы здороваться за руку достаточно просто, отказаться от отдыха в Египте, Турции и прочих странах достаточно неприятно, но, к сожалению, видимо, необходимо, потому что поскольку сейчас отработаны технологии карантинов и люди успели привыкнуть к тому, что в любое время могут закрыться границы, постольку при вспышке любого заболевания и даже кажущейся вспышке даже сезонного гриппа, первое, что теперь будут делать правительства, чтобы угодить своим избирателям – это закрываться. Соответственно турист все время будет пребывать в огромной опасности не зависимо от того, на каком пляже он будет находиться, он все время будет нервирован тем, что в случае, если что-то вдруг случится, он окажется в сложнейшей ситуации и не сможет вовремя вернуться домой.
Поэтому туризма станет меньше, он станет гораздо более дорогим. Это повлияет на все отрасли, связанные с туризмом, потому что огромное количество отелей, перевозчиков, рестораторов, продавцов и изготовителей всяческих сувениров, будут вынуждены перестраиваться. Того счастливого мира, который был до ковида, мы практически уже не увидим. Это не значит, что новый мир будет совершенно плох и ужасен, но он настолько будет травмирован тем, что сейчас все еще происходит, что избавляться от этой травмы он будет, по крайне мере, много лет подряд. Невозможно издать такое распоряжение в масштабах планеты Земля, чтобы вернуться в счастливый январь 2020 года. И это один комплекс вопросов.
Второй комплекс вопросов, гораздо более серьезный и важный и заключается он в том, что реакция на эпидемию американского, европейских и российского обществ продемонстрировала, что якобы неотъемлемые права человека – это фикция. Зафиксированные в Конституции права граждан на передвижение, личные тайны, на всякого рода социальные блага – все это фикция, этих прав у граждан нет. В момент опасности государство мгновенно лишает граждан большей части демократических свобод, в том числе, и избирательного права, как продемонстрировали Польша, Венгрия, Франция, отменившие выборы на неопределённый срок. Государства, лишив граждан этих свобод, дают им взамен только иллюзорную безопасность. То есть даже не гарантию сохранения жизни – свободу в обмен на безопасность, а кажущуюся безопасность, несколько большую вероятность не умереть и не более того. И возвращение к нормальной жизни в смысле исповедания этих гражданских свобод и этого избирательного законодательства, вообще возвращение к жизни, которая нормируется конституциями демократических стран, абсолютно невозможно. Причем невозможно больше никогда, потому что доверия к этим институтам, которые вроде бы должны были гарантировать сохранение свобод, оно навсегда утеряно, выяснилось, что этих институтов не существует.
Как бы не клялись политики в будущем в верности гражданским свободам, правам чел
... Первый вопрос – это возращение к нормальной жизни, так сказать, в бытовом аспекте: будем ли мы снова сидеть в кафе, будем ли мы снова здороваться, обнимаясь и пожимая друг другу руки, смогут ли по-прежнему наши граждане в столь массовом порядке летать отдыхать в Турцию, Египет, Таиланд, Черногорию и так далее и подобные вопросы. Ответ на этот комплекс вопросов, скорее, отрицательный – на протяжении какого-то достаточно длительного времени возвращение к нормальной жизни не будет, просто потому что мы (человечество) все время будем бояться рецидива. Отказаться о того, чтобы здороваться за руку достаточно просто, отказаться от отдыха в Египте, Турции и прочих странах достаточно неприятно, но, к сожалению, видимо, необходимо, потому что поскольку сейчас отработаны технологии карантинов и люди успели привыкнуть к тому, что в любое время могут закрыться границы, постольку при вспышке любого заболевания и даже кажущейся вспышке даже сезонного гриппа, первое, что теперь будут делать правительства, чтобы угодить своим избирателям – это закрываться. Соответственно турист все время будет пребывать в огромной опасности не зависимо от того, на каком пляже он будет находиться, он все время будет нервирован тем, что в случае, если что-то вдруг случится, он окажется в сложнейшей ситуации и не сможет вовремя вернуться домой.
Поэтому туризма станет меньше, он станет гораздо более дорогим. Это повлияет на все отрасли, связанные с туризмом, потому что огромное количество отелей, перевозчиков, рестораторов, продавцов и изготовителей всяческих сувениров, будут вынуждены перестраиваться. Того счастливого мира, который был до ковида, мы практически уже не увидим. Это не значит, что новый мир будет совершенно плох и ужасен, но он настолько будет травмирован тем, что сейчас все еще происходит, что избавляться от этой травмы он будет, по крайне мере, много лет подряд. Невозможно издать такое распоряжение в масштабах планеты Земля, чтобы вернуться в счастливый январь 2020 года. И это один комплекс вопросов.
Второй комплекс вопросов, гораздо более серьезный и важный и заключается он в том, что реакция на эпидемию американского, европейских и российского обществ продемонстрировала, что якобы неотъемлемые права человека – это фикция. Зафиксированные в Конституции права граждан на передвижение, личные тайны, на всякого рода социальные блага – все это фикция, этих прав у граждан нет. В момент опасности государство мгновенно лишает граждан большей части демократических свобод, в том числе, и избирательного права, как продемонстрировали Польша, Венгрия, Франция, отменившие выборы на неопределённый срок. Государства, лишив граждан этих свобод, дают им взамен только иллюзорную безопасность. То есть даже не гарантию сохранения жизни – свободу в обмен на безопасность, а кажущуюся безопасность, несколько большую вероятность не умереть и не более того. И возвращение к нормальной жизни в смысле исповедания этих гражданских свобод и этого избирательного законодательства, вообще возвращение к жизни, которая нормируется конституциями демократических стран, абсолютно невозможно. Причем невозможно больше никогда, потому что доверия к этим институтам, которые вроде бы должны были гарантировать сохранение свобод, оно навсегда утеряно, выяснилось, что этих институтов не существует.
Как бы не клялись политики в будущем в верности гражданским свободам, правам чел
овека, – их в любой момент можно ткнуть носом в то, что они делали, в то, что делали государственные органы весной 2020 года и сказать: «Ребята, вы все врете. Этого на самом деле нет. Это игрушки мирного времени». Цена всей этой машинерии – всеобщим тайным избирательным правам – за пятачок пучок в базарный день. Нет этого в Европе, нет там никакой демократии. Хуже того, нет никакой публичной власти, потому что реальные меры по закрытию обществ осуществляли анонимные бюрократии, а публичные политики послушно подчинялись этим анонимным бюрократам, штампуя те решения, которые люди разного рода потребнадзоров, санитарных комиссий предлагали им на подпись, потому что никаких самостоятельных решений они оказались выработать не в состоянии.
В этих условиях становится возможным повышение роли силовых структур, не в смысле именно военных, а структур, обладающих вертикальной дисциплиной и очень жесткой системой принятия однозначных решений. Это становится возможным для всех и везде. Потому что, когда публичные политики ничего решить не в состоянии, защиты гражданских прав нет и не может быть, тогда граждане начинают предпочитать простые решения.
В этих условиях становится возможным повышение роли силовых структур, не в смысле именно военных, а структур, обладающих вертикальной дисциплиной и очень жесткой системой принятия однозначных решений. Это становится возможным для всех и везде. Потому что, когда публичные политики ничего решить не в состоянии, защиты гражданских прав нет и не может быть, тогда граждане начинают предпочитать простые решения.