Сегодня день воспоминаний об Александре Ивановне.
Когда мне становилось очень плохо, я убегал от неё прочь, когда мне становилось совсем скверно, я бежал к ней.
Рассказывать о бабке другим бессмысленно и страшно. Единственный человек, перед которым я щурился весь на её ладони - это она. Она читала меня бегло, четко и оставляла пометки. Первоначально ремнем. Без запала и криков. Немецкая составляющая. Для пользы общего дела и любимого фатерлянда. Потом пометки стали носить устный характер. Они были больнее.
Но всему, что я умею - научила меня она. Всему.
Мать отвечала за мою ярость и упрямство. А бабка - за умение вскрывать и прятать.
Сегодня будет бабкино печенье. Из черного хлеба, миндаля и малинового варенья. Если есть что-то от вкуса чего можно улыбаться, глядя на серое тоскливое небо - это вот оно.
Когда мне становилось очень плохо, я убегал от неё прочь, когда мне становилось совсем скверно, я бежал к ней.
Рассказывать о бабке другим бессмысленно и страшно. Единственный человек, перед которым я щурился весь на её ладони - это она. Она читала меня бегло, четко и оставляла пометки. Первоначально ремнем. Без запала и криков. Немецкая составляющая. Для пользы общего дела и любимого фатерлянда. Потом пометки стали носить устный характер. Они были больнее.
Но всему, что я умею - научила меня она. Всему.
Мать отвечала за мою ярость и упрямство. А бабка - за умение вскрывать и прятать.
Сегодня будет бабкино печенье. Из черного хлеба, миндаля и малинового варенья. Если есть что-то от вкуса чего можно улыбаться, глядя на серое тоскливое небо - это вот оно.
Берем масло и сахар. В равном количестве. Масло мягкое, сахар обычный. Взбиваем. Одно яйцо туда. Взбиваем. Втрое. Взбиваем. Черный черный хлеб крошим на крошечки. Соль. Миндаль. Смешиваем. Я пальцем пишу и рисую на черных крошках знаки. Детство вспоминаю. Потом в масло с сахаром миндаль и крошки высыпаю. Перемешиваю. Облизываю палец. Мне уже нормально. Я прост. Но люди хотят большего. Поэтому переваливаю точку невозврата, когда ещё можно одуматься и сберечь стройность.
Сливки! Есть же жирнющие сливки. Взбиваю сливки. Теперь есть блендер и электричество. Раньше взбивали, наверное, статные молочные служанки с румянцем и хохотом.
Или я, если дом был небогат.
Сливки взбиваем до образования сливочных горок на поверхности. Немного соды туда. Чуть-чуть.
Выкладываем в миску слой крошечно-масляной смеси. Черный хлеб озирается в это. Момент, видимо. Мол, а дальше что? Вас ис дас?
На слой крошек и масла вываливаем взбитые сливки, сверху заваливаем черно-масляным слоем. Перемешиваем. Тут надо тщательно.
Снова облизываем палец. И снова хорошо. Задумчиво читаем короткую молитву домоводства и опрятной бережливости. Желательно смотреть при этом на что-то белое, вышитое и накрахмаленное.
Все полученное раскладываем в формочки. Нет формочек - плохо. Мы не кочевые уже, мы тут живем надолго. Надо формочки. Это свидетельство и знак надежды.
В формочках пальцем ( я тут решительно настаиваю) делам дыры. В дыры ложкой запихиваем малиновое
варенье. Или любое кислое. Хоть бы и лимонное. Или бруснику какую-нибудь. Тут надо прислушаться к себе. К голосу родного болота. К мхам и лишайникам своей колыбели. Из которой тебя, милого малютку, выкинули суровые обстоятельства коллективизации и освоения пространств. И любопытство.
Духовка. 200. 20 минут. Золотистость. Вынимаем.
И тут ликёр! Сверху. Он уйдёт внутрь ликёр-то. В миндаль. В сахар. Сливки. И черный хлеб, который обалдел.
Надо подождать. Это трудно.
Выкладываем на тарелку.
Часть пирожных погибнет в пути. Это ваша законная добыча.
Сливки! Есть же жирнющие сливки. Взбиваю сливки. Теперь есть блендер и электричество. Раньше взбивали, наверное, статные молочные служанки с румянцем и хохотом.
Или я, если дом был небогат.
Сливки взбиваем до образования сливочных горок на поверхности. Немного соды туда. Чуть-чуть.
Выкладываем в миску слой крошечно-масляной смеси. Черный хлеб озирается в это. Момент, видимо. Мол, а дальше что? Вас ис дас?
На слой крошек и масла вываливаем взбитые сливки, сверху заваливаем черно-масляным слоем. Перемешиваем. Тут надо тщательно.
Снова облизываем палец. И снова хорошо. Задумчиво читаем короткую молитву домоводства и опрятной бережливости. Желательно смотреть при этом на что-то белое, вышитое и накрахмаленное.
Все полученное раскладываем в формочки. Нет формочек - плохо. Мы не кочевые уже, мы тут живем надолго. Надо формочки. Это свидетельство и знак надежды.
В формочках пальцем ( я тут решительно настаиваю) делам дыры. В дыры ложкой запихиваем малиновое
варенье. Или любое кислое. Хоть бы и лимонное. Или бруснику какую-нибудь. Тут надо прислушаться к себе. К голосу родного болота. К мхам и лишайникам своей колыбели. Из которой тебя, милого малютку, выкинули суровые обстоятельства коллективизации и освоения пространств. И любопытство.
Духовка. 200. 20 минут. Золотистость. Вынимаем.
И тут ликёр! Сверху. Он уйдёт внутрь ликёр-то. В миндаль. В сахар. Сливки. И черный хлеб, который обалдел.
Надо подождать. Это трудно.
Выкладываем на тарелку.
Часть пирожных погибнет в пути. Это ваша законная добыча.
Если двое граждан России в 2024 спорят (и ненавидят друг друга) о СССР 1952 года - один из них несомненный враг.
И идиот.
Но у меня нет времени и желания выяснять, кто именно.
Не та сейчас пора.
Настанет время и доспорим.
И идиот.
Но у меня нет времени и желания выяснять, кто именно.
Не та сейчас пора.
Настанет время и доспорим.
Не для детей.
Лежишь ты в постели с женщиной. Как обычно, листаешь телефон. Она рядом листает свой. Это, кстати, ещё один плюс современных технологий. Раньше надо было всю ночь соответствовать или, бормоча, уходить шаркающим шагом в глубь покоев, подниматься на башню и оттуда сбрасывать для успокоения своего и красоты общей медиков, попов и колдунов в чередовании красный-черный-белый-огонёк-красный-черный-белый-огонёк.
Теперь можно просто листать рядом телефоны.
И вот долистываешься ты до комментария какого-то человека. Нормальный комментарий такой. Типа, чмо ты, лошара, соси сонату!
Этот комментарий под рассказом о том, как ты в детстве мечтал стать космонавтом и стал им по итогу.
Какие тут варианты у тебя? Вариантов несколько.
1. Ты и вида не подаешь. И с невозмутимым видом активно вступаешь с женщиной в ряд, ранее обсуждаемых только гипотетически, сочетаний. Используешь все навыки, инородные предметы, на антресолях, на полу, в её пальто и к соседям ещё за мясным фаршем сбегал. Женщина в восторге. Она побудительной причины не знает. Уходит от своего мужа. Её не настораживает твоё деловитое молчания и умение вязать-затягивать петли одной рукой. Далее твоё бегство от создавшейся ситуации. Карпаты. Балканы. Неузнанным умираешь на развалинах.
2. Пересказываешь женщине свалившуюся на тебя беду. Зачитываешь комментарий вслух. Сначала буднично, информативно. Потом так, как ты его понял зачитываешь. Потом зачитываешь так, как его прочитал бы автор комментария. Потом просишь прочитать комментарий женщину. Поправляешь в двух местах. Просишь повторить.
Женщина тебя успокаивает. говорит всё положенное. Восхищается тобой. Гладит по голове. Напевает ласковое.Ты засыпаешь.
Просыпаешься один, читаешь записку на подушке. "Прощай! Автор комментария был прав! Твоя первая учительница Евдокия Прокофьевна".
3. Не говоришь ничего женщине. Вступаешь в полемику с комментатором! Напор, отскок, туше, перекат, бросок, на болевой. Сбегаются ещё комментаторы. Волосы дыбом. Пьёшь из горлышка уже не для куража, а чтобы успокоить фантазию. Женщина пытается как-то обратить на себя внимания. Накрываешь её подушкой. она радостно замирает. Через семь минут выглядывает и смотрит на тебя потрясённо, на твою закушенную губу, дымящиеся пальцы, мокрый лоб. Вскакиваешь с кровати и бродишь по квартире, сшибая стулья.
4. Беспечно машешь рукой, выключаешь телефон. Слабак и баба. Утром, как полагается слабаку и бабе, готовишь завтрак. Включаешь телефон. Звонит друг. Слушай, я тут комментарий у тебя прочитал, послушай... Слушаешь. Включаешь вариант 1.
Раньше были гонцы какие-то, вестники. Вбегает такой в палаты, ватные штаны на нём дымятся, в спине топор, в заднице стрелы до пяти штук. Крикнет истово сообщение и набок бряк. Его твои собаки уже рвут на части, волокут в разные концы. Ты обводишь тяжёлым взглядом своих баронов. А те мрачно кивают. Собираешь своего гонца, чумную крысу ему за пазуху, попону в оспяных струпьях ему на спину. Давай, сынок! Шире шаг, почтальон! Успей, родимый... Были возможности нормально ответить.
Лежишь ты в постели с женщиной. Как обычно, листаешь телефон. Она рядом листает свой. Это, кстати, ещё один плюс современных технологий. Раньше надо было всю ночь соответствовать или, бормоча, уходить шаркающим шагом в глубь покоев, подниматься на башню и оттуда сбрасывать для успокоения своего и красоты общей медиков, попов и колдунов в чередовании красный-черный-белый-огонёк-красный-черный-белый-огонёк.
Теперь можно просто листать рядом телефоны.
И вот долистываешься ты до комментария какого-то человека. Нормальный комментарий такой. Типа, чмо ты, лошара, соси сонату!
Этот комментарий под рассказом о том, как ты в детстве мечтал стать космонавтом и стал им по итогу.
Какие тут варианты у тебя? Вариантов несколько.
1. Ты и вида не подаешь. И с невозмутимым видом активно вступаешь с женщиной в ряд, ранее обсуждаемых только гипотетически, сочетаний. Используешь все навыки, инородные предметы, на антресолях, на полу, в её пальто и к соседям ещё за мясным фаршем сбегал. Женщина в восторге. Она побудительной причины не знает. Уходит от своего мужа. Её не настораживает твоё деловитое молчания и умение вязать-затягивать петли одной рукой. Далее твоё бегство от создавшейся ситуации. Карпаты. Балканы. Неузнанным умираешь на развалинах.
2. Пересказываешь женщине свалившуюся на тебя беду. Зачитываешь комментарий вслух. Сначала буднично, информативно. Потом так, как ты его понял зачитываешь. Потом зачитываешь так, как его прочитал бы автор комментария. Потом просишь прочитать комментарий женщину. Поправляешь в двух местах. Просишь повторить.
Женщина тебя успокаивает. говорит всё положенное. Восхищается тобой. Гладит по голове. Напевает ласковое.Ты засыпаешь.
Просыпаешься один, читаешь записку на подушке. "Прощай! Автор комментария был прав! Твоя первая учительница Евдокия Прокофьевна".
3. Не говоришь ничего женщине. Вступаешь в полемику с комментатором! Напор, отскок, туше, перекат, бросок, на болевой. Сбегаются ещё комментаторы. Волосы дыбом. Пьёшь из горлышка уже не для куража, а чтобы успокоить фантазию. Женщина пытается как-то обратить на себя внимания. Накрываешь её подушкой. она радостно замирает. Через семь минут выглядывает и смотрит на тебя потрясённо, на твою закушенную губу, дымящиеся пальцы, мокрый лоб. Вскакиваешь с кровати и бродишь по квартире, сшибая стулья.
4. Беспечно машешь рукой, выключаешь телефон. Слабак и баба. Утром, как полагается слабаку и бабе, готовишь завтрак. Включаешь телефон. Звонит друг. Слушай, я тут комментарий у тебя прочитал, послушай... Слушаешь. Включаешь вариант 1.
Раньше были гонцы какие-то, вестники. Вбегает такой в палаты, ватные штаны на нём дымятся, в спине топор, в заднице стрелы до пяти штук. Крикнет истово сообщение и набок бряк. Его твои собаки уже рвут на части, волокут в разные концы. Ты обводишь тяжёлым взглядом своих баронов. А те мрачно кивают. Собираешь своего гонца, чумную крысу ему за пазуху, попону в оспяных струпьях ему на спину. Давай, сынок! Шире шаг, почтальон! Успей, родимый... Были возможности нормально ответить.
Посла ФРГ вызвали в МИД. И, надеюсь, сурово зачитали ему кошмарную отповедь.
А надо было просто показать ему посла ГДР. Который ждёт.
А надо было просто показать ему посла ГДР. Который ждёт.
Федеративная Республика Германия Друг РФ.
ФРГДРФ. И я туда послом. Немецкий я знаю.
Опыт управления имею.
ФРГДРФ. И я туда послом. Немецкий я знаю.
Опыт управления имею.
В самолете на Петроград меня уже узнают.
Не пускают внутрь, я стучу в дверь, шуршание, сдавленный крик, тишина, сопение.
А у меня билет! Как в прошлый раз не будет!- развязно ору,-отворяйте!
Пускают. Молча кланяюсь. Сажусь на свое место. Кругом пустота. Сгрудились в хвосте. Стюардесса всех успокаивает. Вторая не может.
Нам было весело, - шепчу.
Не пускают внутрь, я стучу в дверь, шуршание, сдавленный крик, тишина, сопение.
А у меня билет! Как в прошлый раз не будет!- развязно ору,-отворяйте!
Пускают. Молча кланяюсь. Сажусь на свое место. Кругом пустота. Сгрудились в хвосте. Стюардесса всех успокаивает. Вторая не может.
Нам было весело, - шепчу.
Для чего в Библии отведено место для книги Екклезиаста?
Это же абсолютный пессимизм. Это же закат и восход, а больше ничего и нет в жизни.
«И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною…И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, дела из: и вот, всё- суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем»
Книга Екклезиаста - дневник моего ровесника, отстраненного и милого созерцателя чужих страданий.
Раз жизнь не имеет заявленного смысла, то прожить её надо без паники, суеты и отчаяния, делая то, что получается.
Екклезиаст очень зависит от интонаций.
Читать его надо с улыбкой.
«Утром начинай, а к вечеру не давай себе отдыха, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет»
Единственная книга, которая в Библии может позволить расслабится и поправить уютное одеяло. И чашка чая с молоком на опять засыпанной снегом веранде.
«Все, что может делать рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышлений, ни знаний, ни мудрости»
Это же абсолютный пессимизм. Это же закат и восход, а больше ничего и нет в жизни.
«И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною…И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, дела из: и вот, всё- суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем»
Книга Екклезиаста - дневник моего ровесника, отстраненного и милого созерцателя чужих страданий.
Раз жизнь не имеет заявленного смысла, то прожить её надо без паники, суеты и отчаяния, делая то, что получается.
Екклезиаст очень зависит от интонаций.
Читать его надо с улыбкой.
«Утром начинай, а к вечеру не давай себе отдыха, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет»
Единственная книга, которая в Библии может позволить расслабится и поправить уютное одеяло. И чашка чая с молоком на опять засыпанной снегом веранде.
«Все, что может делать рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышлений, ни знаний, ни мудрости»
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
После уроков в 7 «х» очень легко как-то.
Дети, ставьте пламя
Дети, ставьте пламя
Попробуйте найти употребляемое слово, противоположное понятию «катастрофа».
Не получилось?
Понимаете, насколько человечество - толпа неблагодарных аферистов?
Не получилось?
Понимаете, насколько человечество - толпа неблагодарных аферистов?