Вообще, уже не впечатление, а полное убеждение, что в России - две параллельные реальности. В одной - простые люди скидываются на дроны, на бронежилеты и на прочее самое необходимое на войне, хоронят своих детей из-за отсутствия этих самых бронежилетов, РЭБов и так далее.
А в другой... А в другой реальности Грэф закатывает глаза к небу (точно также Остап Бендер закатывал глаза, когда рассказывал про Нью-Васюки) и собирается потратить миллиарды на туризм в то время, когда речь идёт о самом существовании нашей страны.
В одной реальности всё население Бурятии с трудом собрало чуть больше 300 млн. рублей в пользу бойцов СВО, а в другой реальности "правительство" РБ собирается выделить 240 млн. рублей на строительство 4 км "эко-тропы Плато Чингисхана" известному предпринимателю от искусства Даши Намдакову (https://asiarussia.ru/news/41983/). Кто будет ходить по этой тропе, и что там увидит? Опять намдаковские ночные кошмары типа "дерево - Хранитель Байкала"? Каждый из 12 буддийских знаков, которые он намерен на народные деньги построить на этой "эко-тропе" - это десятки, если не сотни квадрокоптеров.
Народ, я сорок с лишним лет в теме туризма, был и предпринимателем, и чиновником, я понимаю важность развития туризма для местных экономик и для страны. Я обзванивал в своё время всех знакомых и звал их на выставку "молодого талантливого бурятского скульптора", которого тогда в Иркутске никто не знал, и не жалею об этом. Но пусть Даши реализует свои фантазии на собственные гонорары, а не на бюджетные деньги, которых почему-то вечно не хватает, например, на детско-юношеский туризм. Его понять можно... - если деньги дают по первой его просьбе, то грех от них отказываться.
Сегодня необходимо поддерживать не крупные затратные проекты, а сельский туризм, те фермерские хозяйства, которые готовы принимать у себя туристов; надо субсидировать относительно недорогие проекты (кемпинги, автостоянки), реализация которых обеспечит потребности местного населения и рынка внутреннего туризма (иностранного у нас, за исключением китайцев и южных корейцев, ещё долго не будет...). А крупные проекты в туризме, если они и будут реализованы, то за счет малого и среднего бизнеса, у которого они будут отнимать и туристов, и лучшие территории.
Давайте сначала сфокусируемся на Победе, добьём украинский фашизм, обеспечим гражданам России мирное будущее, восстановим новые регионы России, а также Курскую область, а потом уже будем тратить лишние деньги, раз уж они, как оказалось, в бюджете имеются...

Я думал, что только нашему губернатору лапшу вешают насчёт светлых перспектив туризма...
15 тыс. рабочих мест в туриндустрии на Алтае!.. Они там уже сегодня серьёзный кадровый голод испытывают. За такие деньги только мигранты и будут работать, до поры до времени. А потом - мы на них.

Глава Сбербанка Греф – Путину: Построим суперсовременный аэропорт в Горно-Алтайске. Уже одобрили проект его. Через несколько лет не узнать будет этот регион и Горный Алтай. Планируется там, в конечном итоге, создание порядка 200 километров лыжных трасс, и будет создано порядка 15 тысяч рабочих мест.
Путин: Супер!

Настоятель буддийского монастыря "Гармаа Гаржид Үржин Пэрэнлайнлин хийд" Даваасамбуугийн Тайвансайхан поздравил народ России с юбилеем победы советско-монгольских войск на реке Халхин Гол:

«Горячо поздравляю российский народ и победоносную Красную Армию. Отношения братской дружбы и взаимной помощи начали активно развиваться со дня основания СССР. Очень важно, чтобы наши дети и молодёжь понимали, какую любовь показал и какую щедрую помощь оказал нам советский народ, изучали и понимали эту историю. Победа двух армий имела огромное значение для мировой истории… Искренне благодарю советских братьев, поднявших наше искусство и спорт до мирового уровня. Желаю процветания нынешней России. Пусть крепнет дружба между нашими странами. Низкий поклон героям, сложившим головы ради нашей Родины. Да здравствует мир во всём мире!»

Даваасамбуугийн Тайвансайхан награжден юбилейной медалью к 85-летию Победы на Халхин Голе

Последний раз когда была на Алтае, то заметила там очень большое количество армян. Очень много там армян-владельцев забегаловок и ресторанчиков, сейчас наверное и турбаз. Среднюю азию на строительсво туда тоже завозят и скорее всего они находятся там под армянской "крышей". Всё по классической схеме: местным ничего, а у армянской ОПГ (почему-то называющей себя диаспорой) всегда находятся и финресурсы и разрешения на строительство всего чего душа пожелает.

Кстати, попадалась мне информация о том, что армяне Горный Алтай решили облюбовать в качестве замены своему Арарату. Наверное решили сделать это в отместку за то, что русские не стали им отвоёвывать Арарат у турков.

Конечно же было бы здорово, если бы привлекли к работам местных, так как алтайцы - народ работящий. Но ввиду политики замещения коренного населения и лоббирования завоза мигрантов со стороны того же Сбера надежды на это мало. Москвичей-владельцев там тоже много, а это тоже говорит не в пользу привлечения к работам местных.

С этим мы и расстались. Я сказал ему на прощание монгольское «баяртай»! Конечно же в свою притчу о Великой мелодии он вкладывал какой-то особый смысл, пока мне не понятный. Лично у меня в ту пору ни Великой, ни малой мелодии не было, я даже не подозревал, что стану писателем. Я был как все. Дамдинсурэн же ни разу не обмолвился о том, что он писатель, и, только очутившись в Монголии, я узнал о его широкой известности и славе.

Встретились мы не сразу. Была целая полоса халхин-гольских событий. А когда отгремели бои, меня оставили на востоке страны, в Баян-Тумэне, обучать монгольских курсантов радиоделу и станционно-эксплуатационной службе. Я стал носить на петлицах знаки различия монгольской армии, превратился в сургахчи — инструктора.
Надвигалась суровая бесснежная зима. Вначале мы жили с Марией в юрте, потом сложили из дикого камня курень, обмазали глиной, внутри устлали, словно гнездо, желтыми трофейными японскими одеялами. По вечерам было тепло и уютно. Железная печка раскалялась докрасна. За стенами бушевали пыльные бури. Мы зажигали стеариновые свечи, много свечей, листали иллюстрированные японские журналы, зубрили японский и монгольский. Я наловчился даже преподавать радиотехнику на монгольском, так как полагаться на переводчиков в этом отношении не приходилось. То была жесточайшая зима. Узкий Керулен промерз до дна…
Ранней весной курсы перевели в Улан-Батор. Мария устроилась по специальности в геологический кабинет Комитета наук.
Когда однажды зашел проведать ее, то первый, кого встретил, был Дамдинсурэн. От неожиданности он даже отпрянул назад.
— Мишиг?! Какими судьбами? Халхин-Гол?..
— Зашел проведать жену.
Он окончательно был сбит с толку.
— У тебя есть жена? Где она?
— Вон за той дверью.
— Так это же рядом с моим кабинетом! Ее зовут Мария Васильевна? Она искала воду для армии? Такая тоненькая, большеглазая?..
— В самую точку.
Он принялся хохотать.
— Подобное стечение обстоятельств противоречит литературным законам. Ну и пусть противоречит. Идем ко мне пить чай! Без еды сутки живешь, без чая и часу не проживешь.
Мы сидели в тепле и пили зеленый чай. Я уже знал, какая Дамдинсурэн важная персона, а потому, приехав в Улан-Батор, не кинулся его разыскивать. Кроме того, научился спокойней относиться к невероятному стечению обстоятельств: на Халхин-Голе встретил и людей, которых знал еще по Саратову, и политрука Артемьева, который в ленинградском училище рекомендовал меня в партию. Ну, а встретить монгола в Монголии — эка невидаль!
С тех пор как мы расстались в Ленинграде, прошло совсем мало времени, и все наши разговоры сразу ожили в памяти. Но сейчас я не мог к ним вернуться. Дамдинсурэн, как всем было известно, занимался делом исключительной государственной важности: реформой монгольской письменности, переводил ее с уйгурского алфавита на кириллицу. Вид у него был крайне усталый — таким не привык его видеть. Передо мной сидел совсем другой человек — хмуро-озабоченный.
Он сам заговорил о своих делах:
— Я тогда пытался обучить тебя старомонгольской письменности и, признаться, удивился, почему ты, так легко схватывающий все премудрости индийской и тибетской философии, не можешь усвоить законы старомонгольского письма, существующего семьсот лет? Значит, это в самом деле не так просто. Древнее уйгурское письмо, которое некий Санжа-пандит Гунгажалцан в тринадцатом веке положил в основу монгольского алфавита, очень несовершенное и сложное, оно восходит к арамейскому и согдийскому. Уйгурское письмо словно бы интуитивное. Обучить такой письменности трудно. Отсюда — почти поголовная неграмотность в старой Монголии. За последние годы наш язык обогатился тысячами новых слов, которые невозможно записать старыми закорючками…
Он замолчал: наверное, показалось, что мне скучно. Но я слушал с огромнейшим интересом, так как уже знал, на что он замахнулся: отменить алфавит, существовавший в стране с тринадцатого века!.. Конечно же тут требуется необыкновенная смелость.
— Большое дело затеяли, — согласился я. — Ваше предложение, должно быть, встретили с энтузиазмом? Только подумать: семьсот лет!..
Он невесело рассмеялся:

— Я как затравленный волк! Есть ученые люди, которые угрожают мне, доказывают, что реформа приведет к упадку монгольской культуры. Даже за рубежом почему-то всполошились! А казалось бы, какое им дело до нашей культуры? Заботились бы лучше о своей, которую разъедает коммерция.
И мне вдруг показалось, что вернулись те деньки, когда мы беззаботно разгуливали по аллеям Летнего сада, штурмом брали бесконечные галереи Эрмитажа, вели пространные беседы о сокровищах Хара-хото, об искусстве и древней истории.
И должно быть, я не ошибся. Когда спросил о литературных успехах, он не удивился.
— Ах, Мишиг! Я совсем перестал сочинять. В молодости считал себя настоящим поэтом: пел о том, что видел вокруг. Наверное, то и была моя Главная мелодия: рассказывать обо всем. А теперь я сделался лукавым: у меня стали появляться идеи. Скажем, познакомить свой народ с литературой других стран. И я, отодвинув все в сторону, перевожу Пушкина, Лермонтова, Бернса, Гете. Так много нужно перевести! И еще одна идея: маньчжуры всячески душили монгольскую культуру, пытались вытравить из нее дух мятежа и сопротивления. А сейчас нам приходится по черепкам собирать литературные памятники прошлого. Да, да, мы занимаемся реставрацией и концентрацией национальной культуры, растерянной за столетия маньчжурского владычества. Тут случаются удивительные штуки: весь мир до сих пор восхищался «Сокровенным сказанием монголов», «Секретной историей монголов». «История» составлена была еще в 1240 году на берегах Керулена и записана хоть и на монгольском языке, но иероглифами. В прошлом веке ее обнаружил ваш русский ученый Кафаров и перевел. Перевели «Сказание» и в других странах. Только не существует перевода на современный монгольский! Разве не удивительно?
— Почему же не перевели?
— Маньчжурам «Сокровенное сказание» очень не нравилось. Ведь оно несет в себе идею родства различных монгольских племен; тут, подобно тому как и в «Слове о полку Игореве», говорится о необходимости объединения.
— И вы заняты переводом «Сокровенного сказания»? — догадался я.
— Пытаюсь. Послушай:
Ключевая вода, посинев, иссякла,
Камень раскололся на части…