Заметил что в нашем паблике много постов на спортивную тематику. И даже есть люди, которым они интересны 😁 Отныне все публикации о спорте, здоровье и физкультуре будут в паблике "Утиная ходьба" - подписывайтесь!
Telegram
Утиная ходьба
В чем фишка спортивной ходьбы? Умиротворение, медитативность процесса. С бегом так не получится, более высокий пульс, "прыгающая" картинка в глазах. Техника спортивной ходьбы подразумевает что ваши глаза постоянно находятся на одном уровне. При этом вы двигаетесь…
В "Даре" Набоков мечтает об идеальной версии своего отца. И так получилось, что идеальной версией отца выступает идеальная версия самого Владимира Владимировича.
Мой отец родился в 1860 году. Любовь к бабочкам ему привил немец-гувернер. <...> Рано, в 1876 году, окончив в Петербурге гимназию, он университетское образование получил в Англии, в Кембридже, где занимался биологией под руководством профессора Брайта. Первое свое путешествие, кругосветное, он совершил еще до смерти своего отца, и с тех пор до 1918 года вся его жизнь состоит из странствий и писания ученых трудов. <...> Эти труды были единогласно признаны классическими и еще в молодые годы имя его заняло одно из первых мест в изучении состава русско-азиатской фауны, наряду с именами зачинателей, Фишера-фон-Вальдгейма, Менетриэ, Эверсмана.
Он работал в тесной связи со своими замечательными русскими современниками. Холодковский называет его "конквистадором русской энтомологии". <...> Он был вице-президентом Русского Энтомологического Общества, действительным членом Московского О-ва Испытателей Природы, членом Императорского Русского Географического О-ва, почетным членом множества ученых обществ заграницей.
Но это, всего лишь энциклопедическая сводка, не передающая всей сути Набокова. Чуть далее мы читаем:
Сегодня 8-ое июля, его день рождения. В другой день я бы не решился об этом обращаться к тебе. Напиши мне что-нибудь о нем и себе. Не такое, что могу найти в нашей общей памяти, а такое, что ты одна перечувствовала и сохранила". И вот ответный отрывок: "...представь себе – свадебное путешествие, Пиренеи, дивное блаженство от всего, от солнца, от ручьев, от цветов, от снежных вершин, даже от мух в отелях, – и оттого что мы каждое мгновение вместе. И вот, как то утром, у меня разболелась, что-ли, голова, или было уж чересчур для меня жарко, он сказал, что до завтрака выйдет на пол-часа прогуляться. Почему-то запомнилось, что я сидела на балконе отеля (кругом тишина, горы, чудные скалы Гаварни) и в первый раз читала книгу не для девиц, "Une Vie" Мопассана, мне тогда она очень понравилась, помню. Смотрю на часики, вижу уже пора завтракать, прошло больше часа с тех пор, как он ушел. Жду. Сперва немножко сержусь, потом начинаю тревожиться. Подают на террасе завтрак, не могу ничего съесть. Выхожу на лужайку перед отелем, возвращаюсь к себе, опять выхожу. Еще через час я уже была в неописуемом состоянии ужаса, волнения, Бог знает чего. Я путешествовала впервые, была неопытна и пуглива, а тут еще "Une Vie"... Я решила, что он бросил меня, самые глупые и страшные мысли лезли в голову, день проходил, мне казалось, что служащие смотрят на меня с каким-то злорадством, – ах, не могу тебе описать, что это было! Я даже начала совать платья в чемоданы, чтобы уехать немедленно в Россию, а потом решила вдруг, что он умер, выбежала, начала что-то безумное лепетать людям, посылать в полицию. Вдруг вижу, он идет по лужайке, лицо веселое, каким я его еще не видала, хотя всё время был весел, идет, машет мне, как ни в чем не бывало, светлые штаны в мокрых зеленых пятнах, панама исчезла, пиджак на боку порван... Я думаю, ты уже понимаешь, что случилось. Слава Богу по крайней мере, что он ее наконец все-таки поймал, – в платок, на отвесной скале, – а то заночевал бы в горах, как он мне и объяснил преспокойно...
Отец Набокова не был ученым-энтомологом, он не совершал кругосветные путешествия и не состоял в Русском географическом обществе. Он был оппозиционно настроенным болваном (да к тому же политиком!), как и подавляющее большинство родившихся в 1860-1880 годы, тех кого в 1890-ые называли декадентами, в 1900-ые - символистами, а после 1917 - уважаемыми писателями и поэтами, "певцами революции" вроде Блока, Брюсова, Белого и т.д. Возможно, если бы не убийство, Набоков-старший созрел бы и до возвращения в СССР, как это сделал Куприн или Алексей Толстой. Но боюсь, что советская власть поступила бы с ним, не как с Горьким, а как с Родзаевским.
Мой отец родился в 1860 году. Любовь к бабочкам ему привил немец-гувернер. <...> Рано, в 1876 году, окончив в Петербурге гимназию, он университетское образование получил в Англии, в Кембридже, где занимался биологией под руководством профессора Брайта. Первое свое путешествие, кругосветное, он совершил еще до смерти своего отца, и с тех пор до 1918 года вся его жизнь состоит из странствий и писания ученых трудов. <...> Эти труды были единогласно признаны классическими и еще в молодые годы имя его заняло одно из первых мест в изучении состава русско-азиатской фауны, наряду с именами зачинателей, Фишера-фон-Вальдгейма, Менетриэ, Эверсмана.
Он работал в тесной связи со своими замечательными русскими современниками. Холодковский называет его "конквистадором русской энтомологии". <...> Он был вице-президентом Русского Энтомологического Общества, действительным членом Московского О-ва Испытателей Природы, членом Императорского Русского Географического О-ва, почетным членом множества ученых обществ заграницей.
Но это, всего лишь энциклопедическая сводка, не передающая всей сути Набокова. Чуть далее мы читаем:
Сегодня 8-ое июля, его день рождения. В другой день я бы не решился об этом обращаться к тебе. Напиши мне что-нибудь о нем и себе. Не такое, что могу найти в нашей общей памяти, а такое, что ты одна перечувствовала и сохранила". И вот ответный отрывок: "...представь себе – свадебное путешествие, Пиренеи, дивное блаженство от всего, от солнца, от ручьев, от цветов, от снежных вершин, даже от мух в отелях, – и оттого что мы каждое мгновение вместе. И вот, как то утром, у меня разболелась, что-ли, голова, или было уж чересчур для меня жарко, он сказал, что до завтрака выйдет на пол-часа прогуляться. Почему-то запомнилось, что я сидела на балконе отеля (кругом тишина, горы, чудные скалы Гаварни) и в первый раз читала книгу не для девиц, "Une Vie" Мопассана, мне тогда она очень понравилась, помню. Смотрю на часики, вижу уже пора завтракать, прошло больше часа с тех пор, как он ушел. Жду. Сперва немножко сержусь, потом начинаю тревожиться. Подают на террасе завтрак, не могу ничего съесть. Выхожу на лужайку перед отелем, возвращаюсь к себе, опять выхожу. Еще через час я уже была в неописуемом состоянии ужаса, волнения, Бог знает чего. Я путешествовала впервые, была неопытна и пуглива, а тут еще "Une Vie"... Я решила, что он бросил меня, самые глупые и страшные мысли лезли в голову, день проходил, мне казалось, что служащие смотрят на меня с каким-то злорадством, – ах, не могу тебе описать, что это было! Я даже начала совать платья в чемоданы, чтобы уехать немедленно в Россию, а потом решила вдруг, что он умер, выбежала, начала что-то безумное лепетать людям, посылать в полицию. Вдруг вижу, он идет по лужайке, лицо веселое, каким я его еще не видала, хотя всё время был весел, идет, машет мне, как ни в чем не бывало, светлые штаны в мокрых зеленых пятнах, панама исчезла, пиджак на боку порван... Я думаю, ты уже понимаешь, что случилось. Слава Богу по крайней мере, что он ее наконец все-таки поймал, – в платок, на отвесной скале, – а то заночевал бы в горах, как он мне и объяснил преспокойно...
Отец Набокова не был ученым-энтомологом, он не совершал кругосветные путешествия и не состоял в Русском географическом обществе. Он был оппозиционно настроенным болваном (да к тому же политиком!), как и подавляющее большинство родившихся в 1860-1880 годы, тех кого в 1890-ые называли декадентами, в 1900-ые - символистами, а после 1917 - уважаемыми писателями и поэтами, "певцами революции" вроде Блока, Брюсова, Белого и т.д. Возможно, если бы не убийство, Набоков-старший созрел бы и до возвращения в СССР, как это сделал Куприн или Алексей Толстой. Но боюсь, что советская власть поступила бы с ним, не как с Горьким, а как с Родзаевским.
👍1
В интернете можно встретить мнение, что в Бесконечном тупике очень много цитат, что произведение едва ли не полностью из них состоит. Это наглая ложь. В Бесконечном тупике очень МАЛО цитат. Автор надеялся что его будут читать образованные люди, которые будут понимать его с полуслова. Взять хотя бы примечание № 608:
Почему я люблю Набокова, так же может быть, как царя в последние месяцы жизни? Он наиболее близок из всех, умер в 1977 году. Для меня это психологически всё равно, как если бы в 1917 умер Пушкин. (Набоков в «Даре» о живом старике Пушкине – фантастичности этой картины). Подумать только, я, уже как "я", «личность», мог хотя бы гипотетически встретиться с Набоковым!
Здесь неплохо бы привести отрывок из "Дара":
Этот психологический эпизод сопряжен с воспоминанием о лице, здравствующем поныне, которое назову Ч., – да не посетует оно на меня за это оживление далекого прошлого. Мы были знакомы домами, дед мой с его отцом водили некогда дружбу. Будучи в 36 году заграницей, этот Ч., тогда совсем юноша (ему и семнадцати не было), повздорил с семьей, тем ускорив, говорят кончину своего батюшки, героя отечественной войны, и в компании с какими-то гамбургскими купцами преспокойно уплыл в Бостон, а оттуда попал в Техас, где успешно занимался скотоводством. Так прошло лет двадцать. Нажитое состояние он проиграл в экарте на миссисипском кильботе, отыгрался в притонах Нового Орлеана, снова всё просадил и после <...> многих других приключений, он заскучал по России, где его кстати ждала вотчина, и с той же беспечной легкостью, с какой уезжал, вернулся в Европу. Как-то в зимний день, в 1858 году, он нагрянул к нам на Мойку; отец был в отъезде, гостя принимала молодежь. Глядя на этого заморского щеголя <...> мы с братом едва могли сдержать смех, и тут же решили воспользоваться тем, что за все эти годы он ровно ничего не слыхал о родине, <...> причем врали безбожно. На вопрос, например, жив ли Пушкин, и что пишет, я кощунственно отвечал, что "как же, на-днях тиснул новую поэму". В тот же вечер мы повели нашего гостя в театр. Вышло, впрочем, не совсем удачно. Вместо того, чтобы его попотчевать новой русской комедией, мы показали ему "Отелло" со знаменитым чернокожим трагиком Ольдриджем в главной роли. Нашего плантатора сперва как бы рассмешило появление настоящего негра на сцене. К дивной мощи его игры он остался равнодушен и больше занимался разглядыванием публики, особливо наших петербургских дам (на одной из которых вскоре после того женился), поглощенных в ту минуту завистью к Дездемоне.
"Посмотрите, кто с нами рядом, – вдруг обратился вполголоса мой братец к Ч. – Да вот, справа от нас".
В соседней ложе сидел старик... Небольшого роста, в поношенном фраке, желтовато-смуглый, с растрепанными пепельными баками и проседью в жидких, взъерошенных волосах, он преоригинально наслаждался игрою африканца: толстые губы вздрагивали, ноздри были раздуты, при иных пассажах он даже подскакивал и стучал от удовольствия по барьеру, сверкая перстнями.
"Кто же это?" – спросил Ч.
"Как, не узнаете? Вглядитесь хорошенько".
"Не узнаю".
Тогда мой брат сделал большие глаза и шепнул:
"Да ведь это Пушкин!".
Ч. поглядел... и через минуту заинтересовался чем-то другим. Мне теперь смешно вспомнить, какое тогда на меня нашло странное настроение: шалость, как это иной раз случается, обернулась не тем боком, и легкомысленно вызванный дух не хотел исчезнуть; я не в силах был оторваться от соседней ложи, я смотрел на эти резкие морщины, на широкий нос, на большие уши... по спине пробегали мурашки, вся отеллова ревность не могла меня отвлечь. Что если это и впрямь Пушкин, грезилось мне, Пушкин в шестьдесят лет, Пушкин, пощаженный пулей рокового хлыща, Пушкин, вступивший в роскошную осень своего гения... Вот это он, вот эта желтая рука, сжимающая маленький дамский бинокль, написала "Анчар", "Графа Нулина", "Египетские Ночи"... Действие кончилось; грянули рукоплескания. Седой Пушкин порывисто встал и всё еще улыбаясь, со светлым блеском в молодых глазах, быстро вышел из ложи".
Почему я люблю Набокова, так же может быть, как царя в последние месяцы жизни? Он наиболее близок из всех, умер в 1977 году. Для меня это психологически всё равно, как если бы в 1917 умер Пушкин. (Набоков в «Даре» о живом старике Пушкине – фантастичности этой картины). Подумать только, я, уже как "я", «личность», мог хотя бы гипотетически встретиться с Набоковым!
Здесь неплохо бы привести отрывок из "Дара":
Этот психологический эпизод сопряжен с воспоминанием о лице, здравствующем поныне, которое назову Ч., – да не посетует оно на меня за это оживление далекого прошлого. Мы были знакомы домами, дед мой с его отцом водили некогда дружбу. Будучи в 36 году заграницей, этот Ч., тогда совсем юноша (ему и семнадцати не было), повздорил с семьей, тем ускорив, говорят кончину своего батюшки, героя отечественной войны, и в компании с какими-то гамбургскими купцами преспокойно уплыл в Бостон, а оттуда попал в Техас, где успешно занимался скотоводством. Так прошло лет двадцать. Нажитое состояние он проиграл в экарте на миссисипском кильботе, отыгрался в притонах Нового Орлеана, снова всё просадил и после <...> многих других приключений, он заскучал по России, где его кстати ждала вотчина, и с той же беспечной легкостью, с какой уезжал, вернулся в Европу. Как-то в зимний день, в 1858 году, он нагрянул к нам на Мойку; отец был в отъезде, гостя принимала молодежь. Глядя на этого заморского щеголя <...> мы с братом едва могли сдержать смех, и тут же решили воспользоваться тем, что за все эти годы он ровно ничего не слыхал о родине, <...> причем врали безбожно. На вопрос, например, жив ли Пушкин, и что пишет, я кощунственно отвечал, что "как же, на-днях тиснул новую поэму". В тот же вечер мы повели нашего гостя в театр. Вышло, впрочем, не совсем удачно. Вместо того, чтобы его попотчевать новой русской комедией, мы показали ему "Отелло" со знаменитым чернокожим трагиком Ольдриджем в главной роли. Нашего плантатора сперва как бы рассмешило появление настоящего негра на сцене. К дивной мощи его игры он остался равнодушен и больше занимался разглядыванием публики, особливо наших петербургских дам (на одной из которых вскоре после того женился), поглощенных в ту минуту завистью к Дездемоне.
"Посмотрите, кто с нами рядом, – вдруг обратился вполголоса мой братец к Ч. – Да вот, справа от нас".
В соседней ложе сидел старик... Небольшого роста, в поношенном фраке, желтовато-смуглый, с растрепанными пепельными баками и проседью в жидких, взъерошенных волосах, он преоригинально наслаждался игрою африканца: толстые губы вздрагивали, ноздри были раздуты, при иных пассажах он даже подскакивал и стучал от удовольствия по барьеру, сверкая перстнями.
"Кто же это?" – спросил Ч.
"Как, не узнаете? Вглядитесь хорошенько".
"Не узнаю".
Тогда мой брат сделал большие глаза и шепнул:
"Да ведь это Пушкин!".
Ч. поглядел... и через минуту заинтересовался чем-то другим. Мне теперь смешно вспомнить, какое тогда на меня нашло странное настроение: шалость, как это иной раз случается, обернулась не тем боком, и легкомысленно вызванный дух не хотел исчезнуть; я не в силах был оторваться от соседней ложи, я смотрел на эти резкие морщины, на широкий нос, на большие уши... по спине пробегали мурашки, вся отеллова ревность не могла меня отвлечь. Что если это и впрямь Пушкин, грезилось мне, Пушкин в шестьдесят лет, Пушкин, пощаженный пулей рокового хлыща, Пушкин, вступивший в роскошную осень своего гения... Вот это он, вот эта желтая рука, сжимающая маленький дамский бинокль, написала "Анчар", "Графа Нулина", "Египетские Ночи"... Действие кончилось; грянули рукоплескания. Седой Пушкин порывисто встал и всё еще улыбаясь, со светлым блеском в молодых глазах, быстро вышел из ложи".
👍1
В 2013 году американская журналистка Андреа Питцер написала книгу "Тайная жизнь Владимира Набокова". С первых строк предисловия мы понимаем о чём она:
Здание, когда-то бывшее домом писателя, а теперь ставшее его музеем, построено на осушенном болоте посреди искусственного острова в сердце искусственного города, воздвигнутого руками рабов и задернутого ширмой барочного великолепия. Каторжный труд и буйство красоты — это ли не аллегория творчества Набокова?
Те, кто читал его автобиографию «Память, говори», знают, что писателю чудом удалось покинуть большевистскую Россию, избежать Холокоста и выехать из оккупированной Франции, как знают и то, что его друзья и родственники оказались жертвами политического террора. Их вынужденная немота мешает соотнести события набоковских романов с реальными историческими событиями, в результате чего целый смысловой пласт его творчества остается за пределами нашего понимания.
Эта утраченная, забытая и порой тайная история подсказывает, что под вуалью искусства для искусства, которую Набоков играючи набрасывал на свое творчество, скрывается правдивая летопись четырех трагических десятилетий XX века, пережитых писателем, его истинное отношение к ГУЛАГу и Холокосту.
И всё в таком духе. Огромная часть книги повествует о Солженицыне и его отношениях с Набоковым. Если ранее все образованные люди знали байку о том как Солженицын написал письмо Набокову, а тот его отправил обратно исправив грамматические ошибки, то сейчас этой информации в интернете нет. Любой кто попытается искать запросы "Набоков о Солженицыне", "письмо Солженицына Набокову" и т.д. найдут только книгу Андреа Питцер и её неполживую быль о том как Вера и Владимир Набоковы "сидели в отдельном кабинете ресторана швейцарского отеля «Монтрё-Палас», ожидая к обеду Александра Солженицына". Дальше больше:
Часы еще не пробили полдень. Сквозь трио французских окон, каждое высотой в три человеческих роста, виднелось небо. Погода в тот день хмурилась, и все же солнечный свет проникал в комнату, расплескав три зеркальных озерца на узоре паркета. Верхнюю часть окон украшали полумесяцы ламбрекенов, их мягким изгибам вторили нити хрустальных подвесок на люстре. Октет золоченых «М» — «Монтрё» — парил по углам потолка, точно аристократический ангельский сонм, окруженный лавровыми венками, чудищами и крылатыми девами с гирляндами.
Столик на четверых был уже накрыт. «Палас» — роскошный отель, здесь Солженицына ожидал такой обед, какого бывший лагерник в жизни не едал. Для встречи с гостями Вера, по своему обыкновению, наверняка надела какое-нибудь простое платье, оттеняющее белое облако волос и голубизну глаз. Набоков, пожалуй, тоже принарядился, по крайней мере выбрал что-то посолиднее бриджей и гольфов, в которых обычно гонялся по горным склонам за бабочками (по-прежнему опережая журналистов вдвое младше себя).
Чего он ждал от беседы с писателем, для которого Россия началась с революции, тогда как для него самого она на ней закончилась? Набоков был готов подробно отчитаться о своем сопротивлении — и в жизни, и в творчестве: как он отверг, несмотря на страстное желание побывать на родине, приглашение вернуться в Союз в качестве официального гостя; как порвал с друзьями, которых упрекал за симпатии к советской власти. Возможно, заговорил бы о Вьетнаме — эта тема расстраивала некоторых его друзей, но встретила бы сочувственный отклик у Солженицына.
Понятно, что для американки, основной специализацией которой есть борьба за права угнетённых по всему миру, нужно как-то вписать Набокова в стройный ряд борцов за права трудящих от Степана Разина до Алексея Навального. Поэтому пришлось скрестить ежа и ужа - Набокова и Солженицына. Впрочем, в этой книге есть и немало интересных сведений, которые можно верифицировать или которые хотя бы выглядят правдоподобно. Поэтому читать сей труд можно - но через очёчки с правильной оптикой.
Здание, когда-то бывшее домом писателя, а теперь ставшее его музеем, построено на осушенном болоте посреди искусственного острова в сердце искусственного города, воздвигнутого руками рабов и задернутого ширмой барочного великолепия. Каторжный труд и буйство красоты — это ли не аллегория творчества Набокова?
Те, кто читал его автобиографию «Память, говори», знают, что писателю чудом удалось покинуть большевистскую Россию, избежать Холокоста и выехать из оккупированной Франции, как знают и то, что его друзья и родственники оказались жертвами политического террора. Их вынужденная немота мешает соотнести события набоковских романов с реальными историческими событиями, в результате чего целый смысловой пласт его творчества остается за пределами нашего понимания.
Эта утраченная, забытая и порой тайная история подсказывает, что под вуалью искусства для искусства, которую Набоков играючи набрасывал на свое творчество, скрывается правдивая летопись четырех трагических десятилетий XX века, пережитых писателем, его истинное отношение к ГУЛАГу и Холокосту.
И всё в таком духе. Огромная часть книги повествует о Солженицыне и его отношениях с Набоковым. Если ранее все образованные люди знали байку о том как Солженицын написал письмо Набокову, а тот его отправил обратно исправив грамматические ошибки, то сейчас этой информации в интернете нет. Любой кто попытается искать запросы "Набоков о Солженицыне", "письмо Солженицына Набокову" и т.д. найдут только книгу Андреа Питцер и её неполживую быль о том как Вера и Владимир Набоковы "сидели в отдельном кабинете ресторана швейцарского отеля «Монтрё-Палас», ожидая к обеду Александра Солженицына". Дальше больше:
Часы еще не пробили полдень. Сквозь трио французских окон, каждое высотой в три человеческих роста, виднелось небо. Погода в тот день хмурилась, и все же солнечный свет проникал в комнату, расплескав три зеркальных озерца на узоре паркета. Верхнюю часть окон украшали полумесяцы ламбрекенов, их мягким изгибам вторили нити хрустальных подвесок на люстре. Октет золоченых «М» — «Монтрё» — парил по углам потолка, точно аристократический ангельский сонм, окруженный лавровыми венками, чудищами и крылатыми девами с гирляндами.
Столик на четверых был уже накрыт. «Палас» — роскошный отель, здесь Солженицына ожидал такой обед, какого бывший лагерник в жизни не едал. Для встречи с гостями Вера, по своему обыкновению, наверняка надела какое-нибудь простое платье, оттеняющее белое облако волос и голубизну глаз. Набоков, пожалуй, тоже принарядился, по крайней мере выбрал что-то посолиднее бриджей и гольфов, в которых обычно гонялся по горным склонам за бабочками (по-прежнему опережая журналистов вдвое младше себя).
Чего он ждал от беседы с писателем, для которого Россия началась с революции, тогда как для него самого она на ней закончилась? Набоков был готов подробно отчитаться о своем сопротивлении — и в жизни, и в творчестве: как он отверг, несмотря на страстное желание побывать на родине, приглашение вернуться в Союз в качестве официального гостя; как порвал с друзьями, которых упрекал за симпатии к советской власти. Возможно, заговорил бы о Вьетнаме — эта тема расстраивала некоторых его друзей, но встретила бы сочувственный отклик у Солженицына.
Понятно, что для американки, основной специализацией которой есть борьба за права угнетённых по всему миру, нужно как-то вписать Набокова в стройный ряд борцов за права трудящих от Степана Разина до Алексея Навального. Поэтому пришлось скрестить ежа и ужа - Набокова и Солженицына. Впрочем, в этой книге есть и немало интересных сведений, которые можно верифицировать или которые хотя бы выглядят правдоподобно. Поэтому читать сей труд можно - но через очёчки с правильной оптикой.
В этом году мы отмечаем 125 лет со дня рождения Владимира Набокова. По этому поводу в Санкт-Петербурге и Рождествено 21-23 апреля будет проводиться Набоковский фестиваль. Также, 18 апреля в книжном магазине "Дом книги" по адресу Невский проспект 28, пройдет лекция Федора Двинятина «Владимир Набоков – комментатор русской классики». Немного удручает, что большинство мероприятий Набоковского фестиваля – онлайн-лекции. Нет чтобы взять сачки, да на лужайку... Хотя в программе фестиваля достаточно лекций про бабочек, но одно дело теория, а другое – практика. Да и вообще – Владимир Владимирович был всесторонне развитой личностью, где шахматный турнир или хотя бы лекция с разбором самых интересных шахматных задач его авторства? Где велосипедный заезд от усадьбы в Рождествено до Санкт-Петербурга (вот прям до Большой Морской 47)? Турнир по боксу и футбольный матч выглядят немного излишне, но впрочем... Владимир Владимирович был бы не против.
В примечании №517 из Бесконечного тупика читаем:
Кто я по сравнению с Набоковым, с Годуновым-Чердынцевым? – "Гадунов-Чадинцев". У него стройное, благородное детство – у меня хаотично разъятое, униженное, жалкое. У него светлая трагедия, гибель отца и потеря Родины, – у меня отец, умерший от рака мочевого пузыря, и низменное, ничтожное прозябание в десятистепенном государстве, в бессмысленной, раздувшейся с полпланеты замухрышечной Албании.
Казалось бы - ситуация безнадежная и выхода из тупика нет. Однако, инструкцию, как сойти с этого поезда который едет к обрыву, дал сам Набоков. В июле 1962 года (время то какое!) в интервью для журналистов BBC на вопрос "Вернетесь ли вы когда-нибудь в Россию?" Владимир Владимирович ответил так:
Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство.
Главный дар Годунова-Чердынцева это владение русским языком. Больше ничего и не надо.
Кто я по сравнению с Набоковым, с Годуновым-Чердынцевым? – "Гадунов-Чадинцев". У него стройное, благородное детство – у меня хаотично разъятое, униженное, жалкое. У него светлая трагедия, гибель отца и потеря Родины, – у меня отец, умерший от рака мочевого пузыря, и низменное, ничтожное прозябание в десятистепенном государстве, в бессмысленной, раздувшейся с полпланеты замухрышечной Албании.
Казалось бы - ситуация безнадежная и выхода из тупика нет. Однако, инструкцию, как сойти с этого поезда который едет к обрыву, дал сам Набоков. В июле 1962 года (время то какое!) в интервью для журналистов BBC на вопрос "Вернетесь ли вы когда-нибудь в Россию?" Владимир Владимирович ответил так:
Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство.
Главный дар Годунова-Чердынцева это владение русским языком. Больше ничего и не надо.
Сегодня 125 лет со дня рождения замечательного русского писателя Владимира Набокова. Лично я уверен, что если бы не 1917 год, то Набоков осуществил бы свою мечту и стал бы ученым-энтомологом. Его книги назывались бы не "Машенька" или "Защита Лужина", а «Lepidoptera Asiatica» (в 8-ми томах), «Чешуекрылые Российской Империи» (6 томов) и «Путешествия Натуралиста» (7 томов). Не исключено, что Набоков решил серьезно заняться литературой чтобы обрести финансовую независимость от своей жены. Вера Евсеевна вышла замуж в 1925 году. В 1926 году появился первый роман Владимира Набокова - "Машенька". Как нам известно первые 15 лет брака Слоним В. полностью покрывала финансовые потребности семьи. Просить деньги у жены (да вообще у кого либо!) унизительно, а получить пускай небольшой, но свой гонорар - приятно. На эти деньги можно купить новый сачок и уехать на электричке в горную местность гоняться за бабочками. Когда Набоков будучи в США впервые в жизни устроился на работу, в колледж Уэллсли, он практически перестает писать. Спад творческой активности по сравнению с 30-ыми огромен. Вы можете возразить, что это связано с переходом на английский язык. А я вам парирую, что это связано с работой в энтомологической лаборатории Гарвардского музея сравнительной зоологии, которая была всего в 13 милях от колледжа Уэллсли, а свой первый роман на английском Набоков написал ещё во Франции, незадолго до переезда в США.
В этот день неплохо бы пересмотреть цикл лекций Литературоведа. Усаживайтесь поближе и включайте звук своих компьютеров на полную громкость. Текст лекций можно перечитать на замечательном ресурсе deg.wiki Что интересно, по сравнению со временем написания Бесконечного тупика, который является оммажем Набоковскому "Дару" (извне всё дешифруется как огромная карикатура на "Дар". Один из слоев пародийного пространства "Бесконечного тупика" ориентирован именно на это произведение Набокова), отношение к Набокову у Галковского изменилось. Если ранее его взгляд на биографию Владимира Владимировича был более общепринятый (более наивен), то сейчас от былого очарования не осталось и следа.
У него стройное, благородное детство - у меня хаотично разъятое, униженное, жалкое. <...>У него юношеская любовь - у меня постыдная пустота. У него умная, любящая жена - у меня опять-таки ноль. - писал автор Бесконечного тупика в конце 80-ых. Для людей видевших цикл лекций о Набокове подобные заявления выглядят смешно. Если с благородным детством ещё можно согласиться, "мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь", то всё остальное вызывает вопросы. Благодаря Литературоведу мы знаем, что "умная любящая жена" была злой, как собака, мещанкой, что Набоков не любил свою жену и быстро разочаровался в сыне, который оказался чужим человеком и внешне, и внутренне, а его "юношеская любовь" вообще отсутствовала:
Считается, что в «Других берегах» Набоков описывает свою первую юношескую любовь. Не описывает. Там ничего нет. Я вам советую прочитать фрагмент с этим описанием – это абсолютная пустота. На 10 страницах мелькает какая-то тень, которую зовут Тамарой, и с которой Набокову негде встречаться, поэтому они шляются по улицам и по музеям. Потом эта скукота заканчивается. <...> Немецкий писатель и философ Жан Поль однажды заметил: «Мужчина, много говорящий о своих чувствах, не очень влюблён». Набоков не любил ни Веру Слоним, ни Ирину Гуаданини, ни свою невесту Светлану Зиверт, ни Машеньку, Тамару, Валентину Шульгину. Он очень много говорил о них и всё время примеривался слинять, как гоголевский Подколесин.
Кстати, на счет Тамары из "Других берегов" есть одна гипотеза...
В этот день неплохо бы пересмотреть цикл лекций Литературоведа. Усаживайтесь поближе и включайте звук своих компьютеров на полную громкость. Текст лекций можно перечитать на замечательном ресурсе deg.wiki Что интересно, по сравнению со временем написания Бесконечного тупика, который является оммажем Набоковскому "Дару" (извне всё дешифруется как огромная карикатура на "Дар". Один из слоев пародийного пространства "Бесконечного тупика" ориентирован именно на это произведение Набокова), отношение к Набокову у Галковского изменилось. Если ранее его взгляд на биографию Владимира Владимировича был более общепринятый (более наивен), то сейчас от былого очарования не осталось и следа.
У него стройное, благородное детство - у меня хаотично разъятое, униженное, жалкое. <...>У него юношеская любовь - у меня постыдная пустота. У него умная, любящая жена - у меня опять-таки ноль. - писал автор Бесконечного тупика в конце 80-ых. Для людей видевших цикл лекций о Набокове подобные заявления выглядят смешно. Если с благородным детством ещё можно согласиться, "мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь", то всё остальное вызывает вопросы. Благодаря Литературоведу мы знаем, что "умная любящая жена" была злой, как собака, мещанкой, что Набоков не любил свою жену и быстро разочаровался в сыне, который оказался чужим человеком и внешне, и внутренне, а его "юношеская любовь" вообще отсутствовала:
Считается, что в «Других берегах» Набоков описывает свою первую юношескую любовь. Не описывает. Там ничего нет. Я вам советую прочитать фрагмент с этим описанием – это абсолютная пустота. На 10 страницах мелькает какая-то тень, которую зовут Тамарой, и с которой Набокову негде встречаться, поэтому они шляются по улицам и по музеям. Потом эта скукота заканчивается. <...> Немецкий писатель и философ Жан Поль однажды заметил: «Мужчина, много говорящий о своих чувствах, не очень влюблён». Набоков не любил ни Веру Слоним, ни Ирину Гуаданини, ни свою невесту Светлану Зиверт, ни Машеньку, Тамару, Валентину Шульгину. Он очень много говорил о них и всё время примеривался слинять, как гоголевский Подколесин.
Кстати, на счет Тамары из "Других берегов" есть одна гипотеза...
Возможно вы не знали, но в "Даре" Набоков случайно придумал русский рэп:
«Цветы» подзывали мечты, на ты, среди темноты.
Свечи, плечи, встречи и речи создавали общую атмосферу
старосветского бала, Венского конгресса...
Включите спокойный бит и прочтите отрывок полностью воображаемым голосом Алексея Долматова:
Рифмы по мере моей охоты за ними сложились у меня в практическую систему несколько картотечного порядка. Они были распределены по семейкам, получались гнезда рифм, пейзажи рифм. "Летучий" сразу собирал тучи над
кручами жгучей пустыни и неминучей судьбы. "Небосклон" направлял музу к балкону и указывал ей на клен. "Цветы" подзывали мечты, на ты, среди темноты. Свечи, плечи, встречи и речи создавали общую атмосферу старосветского бала, Венского конгресса и губернаторских именин. "Глаза" синели в обществе бирюзы, грозы и стрекоз – и лучше было их не трогать. "Деревья" скучно стояли в паре с "кочевья", – как в наборной игре "городов", Швеция была представлена только двумя городами (а Франция, та, – двенадцатью!). "Ветер" был одинок – только вдали бегал непривлекательный сеттер, – да пользовалась его предложным падежом крымская гора, а родительный – приглашал геометра. Были и редкие экземпляры – с пустыми местами, оставляемыми для других представителей серии, вроде "аметистовый", к которому я не сразу подыскал "перелистывай" и совершенно неприменимого неистового пристава. Словом, это была прекрасно размеченная коллекция, всегда у меня бывшая под рукой.
«Цветы» подзывали мечты, на ты, среди темноты.
Свечи, плечи, встречи и речи создавали общую атмосферу
старосветского бала, Венского конгресса...
Включите спокойный бит и прочтите отрывок полностью воображаемым голосом Алексея Долматова:
Рифмы по мере моей охоты за ними сложились у меня в практическую систему несколько картотечного порядка. Они были распределены по семейкам, получались гнезда рифм, пейзажи рифм. "Летучий" сразу собирал тучи над
кручами жгучей пустыни и неминучей судьбы. "Небосклон" направлял музу к балкону и указывал ей на клен. "Цветы" подзывали мечты, на ты, среди темноты. Свечи, плечи, встречи и речи создавали общую атмосферу старосветского бала, Венского конгресса и губернаторских именин. "Глаза" синели в обществе бирюзы, грозы и стрекоз – и лучше было их не трогать. "Деревья" скучно стояли в паре с "кочевья", – как в наборной игре "городов", Швеция была представлена только двумя городами (а Франция, та, – двенадцатью!). "Ветер" был одинок – только вдали бегал непривлекательный сеттер, – да пользовалась его предложным падежом крымская гора, а родительный – приглашал геометра. Были и редкие экземпляры – с пустыми местами, оставляемыми для других представителей серии, вроде "аметистовый", к которому я не сразу подыскал "перелистывай" и совершенно неприменимого неистового пристава. Словом, это была прекрасно размеченная коллекция, всегда у меня бывшая под рукой.
YouTube
Guf (Centr) - Кто как играет Instrumental
Как правильно смотреть кино?
Знакомство с кинематографом подобно распитию чая. Если залить кипяток в кружку с заваркой, то сразу пить чай не представляется возможным. Нужно подождать 5-10 минут, а потом пить. Также следует поступать с новинками кинематографа - подождать, лет 20-30, и смотреть только те фильмы которые со временем обрели популярность. Поэтому, ни в коем случае не смотрите новую "Дюну", "Падение империи" (оно же "Восстание штатов", оно же Civil War) и что там ещё будет в прокате в этом году. Подождите пока на поверхность всплывут самые интересные фильмы 2010-2020-ых годов, о которых, возможно, сейчас никто даже и не слышал. И тогда смотрите. К счастью, в 50-ые -80-ые годы прошлого столетия сняли СТОЛЬКО интересных фильмов, что хватит до конца жизни. С некоторыми из них можно даже ознакомиться в нашем телеграм-канале.
Знакомство с кинематографом подобно распитию чая. Если залить кипяток в кружку с заваркой, то сразу пить чай не представляется возможным. Нужно подождать 5-10 минут, а потом пить. Также следует поступать с новинками кинематографа - подождать, лет 20-30, и смотреть только те фильмы которые со временем обрели популярность. Поэтому, ни в коем случае не смотрите новую "Дюну", "Падение империи" (оно же "Восстание штатов", оно же Civil War) и что там ещё будет в прокате в этом году. Подождите пока на поверхность всплывут самые интересные фильмы 2010-2020-ых годов, о которых, возможно, сейчас никто даже и не слышал. И тогда смотрите. К счастью, в 50-ые -80-ые годы прошлого столетия сняли СТОЛЬКО интересных фильмов, что хватит до конца жизни. С некоторыми из них можно даже ознакомиться в нашем телеграм-канале.
Высшая политическая школа имени Ивана Ильина это продолжение концептуального клуба "Флориан Гайер", который основали в 2011 году Гейдар Джемаль, Александр Дугин и Максим Шевченко. Чтобы понять что такое этот Флориан Гайер и с чем его едят, можно просто посмотреть перевод песни Wir sind des Geyers schwarzer Haufen, строчка из которой есть девизом этого клуба (trotz Acht und Bann).
Мы черные отряды Гайера, хей-я, хо-хо,
И мы хотим биться с тиранами, хей-я, хо-хо.
Пики вперёд, коли без промедления,
Пусти по монастырской крыше красного петуха!
Мы хотим пожаловаться Богу на Небесах, Господи помилуй,
Что мы не можем убивать священников, Господи помилуй.
Нас ведёт Флориан Гайер, несмотря на изгнание и запрет,
Крестьянский башмак поместил он на знамя, у него есть шлем и доспехи.
Когда пахал Адам и Ева пряла, Господи помилуй,
Где же был тогда дворянин? Господи помилуй.
Маленький сын дворянина, хей-я, хо-хо,
Сегодня отправится в ад, хей-я, хо-хо.
Дочка дворянина, хей-я, хо-хо,
Должна стать нашей любовницей, хей-я, хо-хо.
И так далее... Это буквально немецкая версия песни дядюшки Джо рэжь русню, рэжь русню, тупа тупа туп. В общем, всё понятно. И про Александра Дугина, и про Флориана Гайера, и даже про нацистов которые взяли эту песню себе в оборот. Оказывается, нацисты это немецкие большевики, а их песни даже более откровенны, чем речёвки красных времен Гражданской войны.
Мы черные отряды Гайера, хей-я, хо-хо,
И мы хотим биться с тиранами, хей-я, хо-хо.
Пики вперёд, коли без промедления,
Пусти по монастырской крыше красного петуха!
Мы хотим пожаловаться Богу на Небесах, Господи помилуй,
Что мы не можем убивать священников, Господи помилуй.
Нас ведёт Флориан Гайер, несмотря на изгнание и запрет,
Крестьянский башмак поместил он на знамя, у него есть шлем и доспехи.
Когда пахал Адам и Ева пряла, Господи помилуй,
Где же был тогда дворянин? Господи помилуй.
Маленький сын дворянина, хей-я, хо-хо,
Сегодня отправится в ад, хей-я, хо-хо.
Дочка дворянина, хей-я, хо-хо,
Должна стать нашей любовницей, хей-я, хо-хо.
И так далее... Это буквально немецкая версия песни дядюшки Джо рэжь русню, рэжь русню, тупа тупа туп. В общем, всё понятно. И про Александра Дугина, и про Флориана Гайера, и даже про нацистов которые взяли эту песню себе в оборот. Оказывается, нацисты это немецкие большевики, а их песни даже более откровенны, чем речёвки красных времен Гражданской войны.
Самая суть дела и суть "пришествия в Россию Гоголя" заключалась именно в том, что Россия была или, по крайней мере, представлялась сама по себе "монументальною", величественною, значительною: Гоголь же прошелся по всем этим "монументам", воображаемым или действительным, и смял их все, могущественно смял своими тощими, бессильными ногами, так что и следа от них не осталось, а осталась одна безобразная каша...
Помните ли вы тот разговор Чичикова с генералом Бетрищевым, где упоминается об "Истории генералов 12-го года"? Если придвинуть сюда еще "Историю о капитане Копейкине", то оба эти эпизода составят всего несколько страниц великой и грустной поэмы, великой и страшной поэмы: но их впечатление до того неотразимо, что у читающего совершенно ничего не остается от впитанного с детства восторга к Отечественной войне. Труд этого года, страдания этого года и, наконец, подлинное величие его - куда-то улетучивается. А никакого порицания нет, никакой сатиры нет. Нет насмешки, глумления. Страницы как страницы. Только как-то словечки поставлены особенно. Как они поставлены, - секрет этого знал один Гоголь. "Словечки" у него тоже были какие-то бессмертные духи, как-то умело каждое словечко свое нужное сказать, свое нужное дело сделать. И как оно залезает под череп читателя - никакими стальными щипцами этого словечка оттуда не вытащишь. И живет этот "душок" - словечко под черепом, и грызет он вашу душу, наводя тоже какое-то безумие на вас, пока вы не скажете с Гоголем:
"Темно... Боже, как темно в этом мире!"
"Боже, как грустна наша Россия!" - сказал Пушкин, прочтя первые главы "Мертвых душ", - сказал это вот-вот после войны 12-го года, после царствования Екатерины II, и давший знаменитый о России ответ Чаадаеву.
Чаадаеву он мог ответить. Но Гоголю - не смог. Случилось хуже: он вдруг не захотел ответить ему, Пушкин вдруг согласился с Гоголем; ибо выражение его после прочтения "Мертвых душ": "Боже, как грустна наша Россия" - есть подпись под поэмою, есть согласие с творцом поэмы. Это удивительно. Тайна Гоголя, как-то связанная с его "безумием", заключается в совершенной неодолимости всего, что он говорил в унизительном направлении, мнущем, раздавливающем, дробящем; тогда как против его лирики, пафоса и "выспренности" устоять было не трудно. Это последнее было просто "так", веяло вне черт его таинственного гения.
В.В. Розанов "Отчего не удался памятник Гоголю?" 1909 г.
Помните ли вы тот разговор Чичикова с генералом Бетрищевым, где упоминается об "Истории генералов 12-го года"? Если придвинуть сюда еще "Историю о капитане Копейкине", то оба эти эпизода составят всего несколько страниц великой и грустной поэмы, великой и страшной поэмы: но их впечатление до того неотразимо, что у читающего совершенно ничего не остается от впитанного с детства восторга к Отечественной войне. Труд этого года, страдания этого года и, наконец, подлинное величие его - куда-то улетучивается. А никакого порицания нет, никакой сатиры нет. Нет насмешки, глумления. Страницы как страницы. Только как-то словечки поставлены особенно. Как они поставлены, - секрет этого знал один Гоголь. "Словечки" у него тоже были какие-то бессмертные духи, как-то умело каждое словечко свое нужное сказать, свое нужное дело сделать. И как оно залезает под череп читателя - никакими стальными щипцами этого словечка оттуда не вытащишь. И живет этот "душок" - словечко под черепом, и грызет он вашу душу, наводя тоже какое-то безумие на вас, пока вы не скажете с Гоголем:
"Темно... Боже, как темно в этом мире!"
"Боже, как грустна наша Россия!" - сказал Пушкин, прочтя первые главы "Мертвых душ", - сказал это вот-вот после войны 12-го года, после царствования Екатерины II, и давший знаменитый о России ответ Чаадаеву.
Чаадаеву он мог ответить. Но Гоголю - не смог. Случилось хуже: он вдруг не захотел ответить ему, Пушкин вдруг согласился с Гоголем; ибо выражение его после прочтения "Мертвых душ": "Боже, как грустна наша Россия" - есть подпись под поэмою, есть согласие с творцом поэмы. Это удивительно. Тайна Гоголя, как-то связанная с его "безумием", заключается в совершенной неодолимости всего, что он говорил в унизительном направлении, мнущем, раздавливающем, дробящем; тогда как против его лирики, пафоса и "выспренности" устоять было не трудно. Это последнее было просто "так", веяло вне черт его таинственного гения.
В.В. Розанов "Отчего не удался памятник Гоголю?" 1909 г.
Если бы мне пришлось писать свою версию "Необходимо и достаточно" я избрал бы пару Владимир Набоков - Андрей Белый. Пускай они не были антагонистами, но всё же в их судьбе немало общего, да и значение одного явно перевешивает значение другого, так что необходимо знать конечно же Набокова, а достаточно кое-что знать о Белом. Хотя бы то, что его настоящие имя, фамилия - Борис Бугаев. Огромную роль в становлении этих писателей играет Отец. И Набокову, и Андрею Белому было 22, когда не стало их отца. Да, это были разные смерти, У одного - смерть уважаемого профессора математики, декана физико-математического факультета Московского университета, У другого - смерть неудавшегося политического деятеля от вражеской пули. И Андрей Белый, и Набоков обожали писать мемуары, а также автобиографическую художественную прозу. Так как Андрей Белый был почти на 20 лет старше, ему удалось побольше застать дореволюционного быта России, быта профессорской Москвы, литературного Петербурга. Набоков в силу возраста начал знакомство с писательской средой только в эмиграции. Интересно проследить описания одних и тех же персонажей у Белого и у Набокова. Например, супружеской пары Гиппиус-Мережковский, у Белого - в трехтомнике воспоминаний "На рубеже двух столетий", "Начало века", "Между двух революций", а у Набокова - в "Даре", где они спрятались под фамилией Чернышевские. Евгений Замятин писал о Белом:
Это был "писатель для писателей" прежде всего, мэтр, изобретатель, изобретениями которого пользовались многие из русских романистов более молодых поколений. <...> Язык его книг - это язык Белого, совершенно так же, как язык "Улисса" не английский, но язык Джойса.
В общем, всё тоже самое можно сказать и о Набокове. В "Даре" Владимир Владимирович признавал влияние Белого на своё раннее стихотворное творчество:
...монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений, так что все свои старые четырехстопные стихи я немедленно просмотрел с этой новой точки зрения, страшно был огорчен преобладанием прямой линии, с пробелами и одиночными точками, при отсутствии каких-либо трапеций и прямоугольников; и с той поры, в продолжении почти года, — скверного, грешного года, — я старался писать так, чтобы получилась как можно более сложная и богатая схема:
Задумчиво и безнадежно
распространяет аромат
и неосуществимо нежно
уж полуувядает сад, —
и так далее, в том же духе: язык спотыкался, но честь была спасена.
Сюда же, в третью главу "Дара", неожиданно врывается известие: скончался социал-демократ Беленький. Кто этот Беленький? Никто — персонаж-фамилия, лицо, дважды упоминаемое и не играющее никакой роли во внешнем сюжете. Муза Российския прозы, простись навсегда с капустным гекзаметром автора "Москвы", как бы между делом и вообще не об этом рассуждает Годунов-Чердынцев. Несмотря на такой, как кажется, критический отзыв, "Опыт характеристики русского четырехстопного ямба" Андрея Белого приведен в сокращенном виде в "Заметках о стихосложении" ( Notes of prosody) - приложении к переводу Набокова «Евгения Онегина» на английский язык.
Это был "писатель для писателей" прежде всего, мэтр, изобретатель, изобретениями которого пользовались многие из русских романистов более молодых поколений. <...> Язык его книг - это язык Белого, совершенно так же, как язык "Улисса" не английский, но язык Джойса.
В общем, всё тоже самое можно сказать и о Набокове. В "Даре" Владимир Владимирович признавал влияние Белого на своё раннее стихотворное творчество:
...монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений, так что все свои старые четырехстопные стихи я немедленно просмотрел с этой новой точки зрения, страшно был огорчен преобладанием прямой линии, с пробелами и одиночными точками, при отсутствии каких-либо трапеций и прямоугольников; и с той поры, в продолжении почти года, — скверного, грешного года, — я старался писать так, чтобы получилась как можно более сложная и богатая схема:
Задумчиво и безнадежно
распространяет аромат
и неосуществимо нежно
уж полуувядает сад, —
и так далее, в том же духе: язык спотыкался, но честь была спасена.
Сюда же, в третью главу "Дара", неожиданно врывается известие: скончался социал-демократ Беленький. Кто этот Беленький? Никто — персонаж-фамилия, лицо, дважды упоминаемое и не играющее никакой роли во внешнем сюжете. Муза Российския прозы, простись навсегда с капустным гекзаметром автора "Москвы", как бы между делом и вообще не об этом рассуждает Годунов-Чердынцев. Несмотря на такой, как кажется, критический отзыв, "Опыт характеристики русского четырехстопного ямба" Андрея Белого приведен в сокращенном виде в "Заметках о стихосложении" ( Notes of prosody) - приложении к переводу Набокова «Евгения Онегина» на английский язык.
👍2
Главный центр исследований химического и биологического оружия в Великобритании Портон-Даун расположен недалеко от города Солсбери, того самого в котором отравили Скрипалей. Дом в котором жили Сергей и Юлия Скрипали находился всего в 5 милях от главной химической лаборатории Великобритании. До чего же удобно - разработал новый яд и поехал в Солсбери испытывать на людях. On a bicycle built for two.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Решил довести до ума перевод фильма Ring of spies (1964). Основная проблема заключалась в том что единственный нормальный по качеству картинки образец был найден на Одноклассниках, где чья-то мудрая рука додумалась ускорить 1,5 часовой фильм, примерно в 1,05, сделав его на 4 минуты короче. Что конечно сделало фильм лучше, добавило некий комедийный аспект. Но из-за этого тайминг субтитров приходилось править вручную через блокнот. Что ж, я сделал всё что мог. Пересматривая заново я отметил как же похож актер играющий Гордона Лонсдейла на Игоря Беркута, причем не только внешностью, но и манерой общения. Также позабавил советский дипломат Руткевич с неподдельным интересом наблюдающий за игрой в крикет на культовом стадионе Лордс. Любителям шпионских фильмов - рекомендую к просмотру.
👍2
Я, говорит, Кубович...
Этот стильный джентльмен - Яков Малик, посол СССР в Великобритании (1953-1960), в 1946-1953 и 1960-1967 — заместитель министра иностранных дел СССР. Такой человек вполне мог интересоваться крикетом, играть в сквош, разбираться в лондонских музеях...
Когда Андрей Януарьевич Вышинский был руководителем советского МИДа ему поступил на подпись документ, имеющий визу его заместителя - "Я. Малик". Вышинский ниже "ответил" - "А. Я. Вышинский".
Этот стильный джентльмен - Яков Малик, посол СССР в Великобритании (1953-1960), в 1946-1953 и 1960-1967 — заместитель министра иностранных дел СССР. Такой человек вполне мог интересоваться крикетом, играть в сквош, разбираться в лондонских музеях...
Когда Андрей Януарьевич Вышинский был руководителем советского МИДа ему поступил на подпись документ, имеющий визу его заместителя - "Я. Малик". Вышинский ниже "ответил" - "А. Я. Вышинский".
👍2
Стихотворение Брюсова "На смерть Вождя" - достойный кандидат на включение в антологию "Уткоречь". Да, Брюсова сложно назвать советским поэтом, хотя бы потому что он умер ещё в 1924 году. Однако, он выступает вполне естественным звеном в цепочке деградации поэзии, где-то между Блоком и Маяковским, которого уже можно считать полноценным советским автором.
Пред гробом Вождя преклоняя колени,
Мы славим, мы славим того, кто был Ленин
Кто громко воззвал, указуя вперед:
«Вставай, подымайся, рабочий народ!»
Сюда, под знаменем Советов,
Борцы из армии Труда!
Пусть умер он: его заветов
Мы не забудем никогда!
Он повел нас в последний
И решительный бой,
И к победе мы, Ленин,
Смело шли за тобой!
Мысль твоя твердо знала,
Где наш путь и какой:
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Мы стали вольны, стали сильны,
Нас к торжеству ведет судьба,
И мы кладем на прах могильный
Борца — его призыв: Борьба!
Он громко воззвал, указуя вперед:
«Вставай, подымайся, рабочий народ!»
Пред гробом Вождя преклоняя колени,
Мы славим, мы славим того, кто был Ленин!
Пред гробом Вождя преклоняя колени,
Мы славим, мы славим того, кто был Ленин
Кто громко воззвал, указуя вперед:
«Вставай, подымайся, рабочий народ!»
Сюда, под знаменем Советов,
Борцы из армии Труда!
Пусть умер он: его заветов
Мы не забудем никогда!
Он повел нас в последний
И решительный бой,
И к победе мы, Ленин,
Смело шли за тобой!
Мысль твоя твердо знала,
Где наш путь и какой:
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Мы стали вольны, стали сильны,
Нас к торжеству ведет судьба,
И мы кладем на прах могильный
Борца — его призыв: Борьба!
Он громко воззвал, указуя вперед:
«Вставай, подымайся, рабочий народ!»
Пред гробом Вождя преклоняя колени,
Мы славим, мы славим того, кто был Ленин!
Не позднее января 2025 года состоятся всеобщие выборы депутатов Палаты общин Великобритании. Как видите, предвыборная агитация уже началась. Карл III явно не против победы лейбористов. Не исключено, что этот портрет подарок от Фабианского общества, аналитического центра лейбористов. Кстати, для художника Джонатана Йео не впервой работать на выборах. В 2001 году он был назначен Палатой общин официальным художником выборов, и нарисовал лидеров трех крупнейших партий в виде триптиха, где ширина каждого портрета соответствовала рейтингу партии.
Update: 22 мая Риши Сунак объявил, что всеобщие выборы в Великобритании пройдут 4 июля 2024 года.
Update: 22 мая Риши Сунак объявил, что всеобщие выборы в Великобритании пройдут 4 июля 2024 года.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Мир будущего из романа Владимира Набокова "Приглашение на казнь" прорывается в наш мир с упорством сорняка растущего среди асфальтной трещины. Вопиющий случай произошел в Новой Зеландии. Если они заменили подземный ручей звуком из колонки, то что им мешает заменить наших живых пауков игрушечными?