Forwarded from AGDchan
Актуальные комментарии
Нам нужен суверенный язык
— Когда мы говорим о нарративе, то это философская категория, которую необходимо знать, потому что понятие нарратива — это некий элемент постмодернистской философии, который строится на структурной лингвистике, на структурализме, на Фердинанде де Соссюре…
Forwarded from Alexander Dugin
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Александр Дугин: Это война Неба против ада
Речь на Всемирном Русском Народном Соборе (25 октября 2022)
«Благословите, Владыко!
Честные отцы, братья и сестры,
Мы, конечно, находимся на самой настоящей войне. Эта война – не только война армий, людей, это еще и война духа. Это очень важно. Можно сказать так: мы видим горизонтальное противостояние – наша армия/наши противники, мы против НАТО (конечно, не против Украины, здесь говорить нечего). Но есть еще одно измерение этой войны – вертикальное. Это война Неба против ада. Это война ангельских воинств. Это война рати Архангела Михаила против дьявола. Это вертикальное измерение и есть идеология, сфера идей. Это сфера духа, в которой эта война развертывается, ее главное содержание. И в речи нашего президента 30 сентября было сказано о сатанинском характере западной цивилизации. Это не метафора.
И сегодня Святейший Патриарх в своем замечательном докладе мягко намекнул на ту фигуру, которая стоит по ту сторону, которая определяет, вдохновляет, организует наших врагов. Эта фигура очень близка: мы не знаем времен, никто не знает - даже Сын Человеческий не знает последних времен. Но мы можем по знакам узнать, увидеть, насколько они близки.
И в этом отношении очень важно, что нам противостоит идея. Запад – это идеология. Либерализм, глобализм, секуляризм, постгуманизм – это идеология. Это сфера идей, а не сфера материи, тел и технологии. Прежде всего, это абсолютная ложь: это переворачивание истинных пропорций ума, идей, религиозных оснований.
Речь на Всемирном Русском Народном Соборе (25 октября 2022)
«Благословите, Владыко!
Честные отцы, братья и сестры,
Мы, конечно, находимся на самой настоящей войне. Эта война – не только война армий, людей, это еще и война духа. Это очень важно. Можно сказать так: мы видим горизонтальное противостояние – наша армия/наши противники, мы против НАТО (конечно, не против Украины, здесь говорить нечего). Но есть еще одно измерение этой войны – вертикальное. Это война Неба против ада. Это война ангельских воинств. Это война рати Архангела Михаила против дьявола. Это вертикальное измерение и есть идеология, сфера идей. Это сфера духа, в которой эта война развертывается, ее главное содержание. И в речи нашего президента 30 сентября было сказано о сатанинском характере западной цивилизации. Это не метафора.
И сегодня Святейший Патриарх в своем замечательном докладе мягко намекнул на ту фигуру, которая стоит по ту сторону, которая определяет, вдохновляет, организует наших врагов. Эта фигура очень близка: мы не знаем времен, никто не знает - даже Сын Человеческий не знает последних времен. Но мы можем по знакам узнать, увидеть, насколько они близки.
И в этом отношении очень важно, что нам противостоит идея. Запад – это идеология. Либерализм, глобализм, секуляризм, постгуманизм – это идеология. Это сфера идей, а не сфера материи, тел и технологии. Прежде всего, это абсолютная ложь: это переворачивание истинных пропорций ума, идей, религиозных оснований.
Forwarded from Alexander Dugin
Поэтому сегодня сталкиваются две идеи, два воинства (потому что ангелы – это духи и умы): ангелы и бесы. Поле битвы – как раз Украина. С одной стороны, мы – Святая Русь, о чем говорит Святейший Патриарх, и нам противостоят силы абсолютного мирового исторического зла. Поэтому все чаще мы говорим об Армагеддоне, конце времен и Апокалипсисе. Это все совершается на наших глазах. Мы принимаем участие в последней (может, предпоследней – никто не знает) и очень важной битве. Без духовного, идеологического, интеллектуального измерения нам не выиграть.
И здесь я хотел бы обратить внимание на очень важную вещь: на секуляризм, о котором говорил Святейший Патриарх. Дело в том, что враг пришел к нам, прежде чем он открылся в лице ЛГБТ, трансгуманизма – той открыто сатанинской античеловеческой цивилизации, с которой мы сегодня воюем – когда-то пришел нейтрально. Он сказал: давайте оставим Небо, оставим Бога во имя человека, во имя земли. И многие ему поверили.
Была идея двух истин Аверроэса: богословие было построено на одной истине, а изучение мира, человеческого общества, природы – на другой, автономной истине. Так появился секуляризм и гуманизм, и говорили: «вечность – она далеко, а мы живем во времени». И постепенно, пока мы жили во времени, только в человеческих материальных заботах, старались устроить мир по либеральному, коммунистическому или националистическому принципу, мы все глубже и глубже удалялись от Бога, отходили все дальше. Мы погружались не в горизонт: мы погружались ниже горизонта. Мы шли в адские бездны. Если не с Богом, то с дьяволом. И об этом говорит Евангелие: ваше «да» должно быть «да», ваше «нет» должно быть «нет». Каликидитийскую церковь Господь укоряет в том, что она теплая, не холодная и не горячая. Это и есть то смешение, под которым гуманизм, секуляризм, глобализация, экономический прогресс, комфорт, капитализм пришли в наш мир. Они сказали: мы не возражаем против Бога, просто давайте займемся земными делами. А оказалось, когда мы отвлеклись от Бога, мы занялись не земными, а подземными делами.
Устоять на этой горизонтальной плоскости невозможно. И невозможно победить того, с кем мы сегодня боремся без помощи Бога. Утверждение этого вертикального, духовного, небесного, христианского, глубинного, ангелического измерения бытия – без этого мы не победим. Нам кажется, что мы ставим нормальность против патологии – но мы никогда не победим, если мы не будем отстаивать Истину, всю полноту христианского учения, религиозного учения других традиционных конфессий, если мы не будем отстаивать Божественную вертикаль. Это самое важное. Соответственно, и наука, и политика, и конституция, и идеология должны строиться, исходя из этой вертикали. Наука, если она не основана на Христе, на Истине, морали – она уже дьявольская. Ничего нейтрального не существует. Есть битва Неба и ада. И мы - Святая Русь, о чем говорит Святейший Патриарх в своем послании, в прекрасных словах, в молитве, которую мы произносим. Мы – Святая Русь. Но такие ли мы святые? Посмотрите на себя, на нас. А если мы не за Святую Русь и не идем к святости, мы не одержим в ней победы.»
И здесь я хотел бы обратить внимание на очень важную вещь: на секуляризм, о котором говорил Святейший Патриарх. Дело в том, что враг пришел к нам, прежде чем он открылся в лице ЛГБТ, трансгуманизма – той открыто сатанинской античеловеческой цивилизации, с которой мы сегодня воюем – когда-то пришел нейтрально. Он сказал: давайте оставим Небо, оставим Бога во имя человека, во имя земли. И многие ему поверили.
Была идея двух истин Аверроэса: богословие было построено на одной истине, а изучение мира, человеческого общества, природы – на другой, автономной истине. Так появился секуляризм и гуманизм, и говорили: «вечность – она далеко, а мы живем во времени». И постепенно, пока мы жили во времени, только в человеческих материальных заботах, старались устроить мир по либеральному, коммунистическому или националистическому принципу, мы все глубже и глубже удалялись от Бога, отходили все дальше. Мы погружались не в горизонт: мы погружались ниже горизонта. Мы шли в адские бездны. Если не с Богом, то с дьяволом. И об этом говорит Евангелие: ваше «да» должно быть «да», ваше «нет» должно быть «нет». Каликидитийскую церковь Господь укоряет в том, что она теплая, не холодная и не горячая. Это и есть то смешение, под которым гуманизм, секуляризм, глобализация, экономический прогресс, комфорт, капитализм пришли в наш мир. Они сказали: мы не возражаем против Бога, просто давайте займемся земными делами. А оказалось, когда мы отвлеклись от Бога, мы занялись не земными, а подземными делами.
Устоять на этой горизонтальной плоскости невозможно. И невозможно победить того, с кем мы сегодня боремся без помощи Бога. Утверждение этого вертикального, духовного, небесного, христианского, глубинного, ангелического измерения бытия – без этого мы не победим. Нам кажется, что мы ставим нормальность против патологии – но мы никогда не победим, если мы не будем отстаивать Истину, всю полноту христианского учения, религиозного учения других традиционных конфессий, если мы не будем отстаивать Божественную вертикаль. Это самое важное. Соответственно, и наука, и политика, и конституция, и идеология должны строиться, исходя из этой вертикали. Наука, если она не основана на Христе, на Истине, морали – она уже дьявольская. Ничего нейтрального не существует. Есть битва Неба и ада. И мы - Святая Русь, о чем говорит Святейший Патриарх в своем послании, в прекрасных словах, в молитве, которую мы произносим. Мы – Святая Русь. Но такие ли мы святые? Посмотрите на себя, на нас. А если мы не за Святую Русь и не идем к святости, мы не одержим в ней победы.»
Философский корабль и сумерки русского логоса.
(интервью философа Н.Мелентьевой телеканалу «Мир»)
90 лет назад большевики Советской России совершили политический и символический акт под условным названием «философский корабль» ( в историографии он именуется грубее - «философским пароходом»). Номинально это была высылка части русской гуманитарной интеллигенции из России в Германию и Латвию. В сентябре 1922 два парохода отправились из Петрограда за рубеж, еще несколько отплыли из Севастополя. Среди оказавшихся в эмиграции мыслителей были русские философы: Н.А. Бердяев, И. А. Ильин, Л.П. Карсавин, Н. О. Лосский, П.А. Сорокин, С.Е. Трубецкой, С.Л. Франк и другие. Многие мыслители, писатели и музыканты покинули Россию еще раньше. К ним принадлежали: С. В. Рахманинов, С.С. Прокофьев, И. Северянин, В. Набоков, И. А. Бунин, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский, К. Д. Бальмонт, , А. Белый, А. М. Ремизов, Б. К. Зайцев, И. Г. Эренбург, В. В. Кандинский, Ф. И. Шаляпин, М. И. Цветаева, В. Б. Шкловский, В. Ф. Ходасевич и др.. Многие из тех, кто не покинул Советскую Россию были репрессированы, и даже расстреляны (Н.Гумилев, позднее – Н.Клюев), некоторые покончили с жизнью, другие отправились во внутреннюю эмиграцию…
Философский корабль 1922 года был несомненно символическим событием (можно говорить о символизме корабля, ковчега, плавания, воды, перемещения, моста итд), ознаменовавшим конец последним надеждам русской интеллигенции, возлагавшимся на стихию русской революции, где в пламени обновления кипели и плавились идеи, проекты возможной и чаемой еще тогда русской философии.
С философским кораблем и последующей эмиграцией большей части интеллектуальной элиты русского Серебряного века философский процесс в России был прерван. Но что конкретно было прервано? Была ли в России полноценная самостоятельная философская традиция, систематический философский дискурс?
Скорее нет. Удар был нанесен по самому процессу зарождения русского логоса, по его вызреванию в утробе русской стихии, по процессу первичного высвобождения философского сознания из хаоса русского бытия.
Отвечая так на вопрос, я солидаризуюсь с глубоко обоснованной позицией Александра Дугина, в своих книгах «Мартин Хайдеггер и философия другого начала» и «Мартин Хайдеггер и возможность русской философии», убедительно показавшего, что русская философия еще только стоит на пороге своего рождения. Ее просто еще никогда не было, несмотря на многовековые усилия русской души прорасти логосом сквозь русское поле, взойти из материнского лона русской земли, восстать над горизонтом русского пространства. И если русские в истории несомненно мыслили — литургией, стихиями, пространством, войной, властью, государством, богом или хаосом -- то они до сих пор не мыслили философски.
Русский логос сегодня «стоит под паром», находится на подготовительной стадии, в утробе русской стихии, русского пространства, мышления, истории, народа и русского «дазайна».
Русская (именно русская, а не западноевропейская или универсальная) философская (именно философская, а не публицистическая, не литературная, не литургическая или политическая) мысль до сих пор еще не состоялась.
Напрашивается вопрос: а что мы имеем в виду под философией как таковой? Здесь целесообразно принять во внимание размышления величайшего философа 20 века Мартина Хайдеггера относительно всего здания западноевропейской философии и ее судьбы.
Философия, по мнению Хайдеггера, возникла около двух с половиной тысяч лет назад, царственно прошествовала сквозь этапы истории западного мира, воздвигла западную цивилизацию в ее базовых предпосылках и основаниях, претерпела головокружительные концептуальные метаморфозы и, наконец, пришла к своему завершению, к своему полному и не отменимому концу.
Однако, в своем Первом Начале философия рождалась красиво: в играх Богов, открывавших мудрецам Древней Греции многомерность миров и жестокие картины высших измерений, диалектику единого и многого, одного и другого, всего и ничто, трансцендентного и имманентного.
(интервью философа Н.Мелентьевой телеканалу «Мир»)
90 лет назад большевики Советской России совершили политический и символический акт под условным названием «философский корабль» ( в историографии он именуется грубее - «философским пароходом»). Номинально это была высылка части русской гуманитарной интеллигенции из России в Германию и Латвию. В сентябре 1922 два парохода отправились из Петрограда за рубеж, еще несколько отплыли из Севастополя. Среди оказавшихся в эмиграции мыслителей были русские философы: Н.А. Бердяев, И. А. Ильин, Л.П. Карсавин, Н. О. Лосский, П.А. Сорокин, С.Е. Трубецкой, С.Л. Франк и другие. Многие мыслители, писатели и музыканты покинули Россию еще раньше. К ним принадлежали: С. В. Рахманинов, С.С. Прокофьев, И. Северянин, В. Набоков, И. А. Бунин, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский, К. Д. Бальмонт, , А. Белый, А. М. Ремизов, Б. К. Зайцев, И. Г. Эренбург, В. В. Кандинский, Ф. И. Шаляпин, М. И. Цветаева, В. Б. Шкловский, В. Ф. Ходасевич и др.. Многие из тех, кто не покинул Советскую Россию были репрессированы, и даже расстреляны (Н.Гумилев, позднее – Н.Клюев), некоторые покончили с жизнью, другие отправились во внутреннюю эмиграцию…
Философский корабль 1922 года был несомненно символическим событием (можно говорить о символизме корабля, ковчега, плавания, воды, перемещения, моста итд), ознаменовавшим конец последним надеждам русской интеллигенции, возлагавшимся на стихию русской революции, где в пламени обновления кипели и плавились идеи, проекты возможной и чаемой еще тогда русской философии.
С философским кораблем и последующей эмиграцией большей части интеллектуальной элиты русского Серебряного века философский процесс в России был прерван. Но что конкретно было прервано? Была ли в России полноценная самостоятельная философская традиция, систематический философский дискурс?
Скорее нет. Удар был нанесен по самому процессу зарождения русского логоса, по его вызреванию в утробе русской стихии, по процессу первичного высвобождения философского сознания из хаоса русского бытия.
Отвечая так на вопрос, я солидаризуюсь с глубоко обоснованной позицией Александра Дугина, в своих книгах «Мартин Хайдеггер и философия другого начала» и «Мартин Хайдеггер и возможность русской философии», убедительно показавшего, что русская философия еще только стоит на пороге своего рождения. Ее просто еще никогда не было, несмотря на многовековые усилия русской души прорасти логосом сквозь русское поле, взойти из материнского лона русской земли, восстать над горизонтом русского пространства. И если русские в истории несомненно мыслили — литургией, стихиями, пространством, войной, властью, государством, богом или хаосом -- то они до сих пор не мыслили философски.
Русский логос сегодня «стоит под паром», находится на подготовительной стадии, в утробе русской стихии, русского пространства, мышления, истории, народа и русского «дазайна».
Русская (именно русская, а не западноевропейская или универсальная) философская (именно философская, а не публицистическая, не литературная, не литургическая или политическая) мысль до сих пор еще не состоялась.
Напрашивается вопрос: а что мы имеем в виду под философией как таковой? Здесь целесообразно принять во внимание размышления величайшего философа 20 века Мартина Хайдеггера относительно всего здания западноевропейской философии и ее судьбы.
Философия, по мнению Хайдеггера, возникла около двух с половиной тысяч лет назад, царственно прошествовала сквозь этапы истории западного мира, воздвигла западную цивилизацию в ее базовых предпосылках и основаниях, претерпела головокружительные концептуальные метаморфозы и, наконец, пришла к своему завершению, к своему полному и не отменимому концу.
Однако, в своем Первом Начале философия рождалась красиво: в играх Богов, открывавших мудрецам Древней Греции многомерность миров и жестокие картины высших измерений, диалектику единого и многого, одного и другого, всего и ничто, трансцендентного и имманентного.
Философия была вовсе не всяким систематическим мышлением или διά κρῖσις . Мысль, Логос досократикам открылись как трансцендентная божественная реальность, как молния, пронзающая горизонт сущего, как сакральный опыт проникающего удара иного, как неистовый свет трансценденции, как явление божественного начала, как явление самого Бытия.
Гераклиту Логос явил себя в виде божественной молнии, Зевса. Это был прыжок мудреца за пределы самого себя, прыжок через пропасть, инспирированный божественным вмешательством. Ницше в XIX веке, на исходе философии, также акцентировал травматизм логоса: «Я словно ранен стрелой познания, отравленной ядом кураре, видящей все». Рождение в логосе - это боль сродни инициации: нужно встать над уровнем человека, перечеркнуть горизонталь вертикалью.
Гераклит описывал опыт нечеловеческого характера логосного прозрения приблизительно так: «Если верить не мне, но логосу, то все едино». Здесь осененный божественным присутствием наблюдатель готов отречься от удостоверенной собственным Я феноменальной картины и передать все полномочия божественному Логосу.
В до-платонической Греции философ обретал второе измерение видения: это была способность созерцать сущее в целом, включая его исток, его невидимую простому глазу основу, золотой шар божественной игры, сверкающую ткань божественных одежд. В озарении молнией греки увидели, что «многообразное сущее» ( τό όν, τα πάντα), «существующее все», «наличествующее многое» имеет иную сторону, которую греки обозначили как бытие ( через глагол είναι), ἔν, присущее всему, но не тождественное ничему из сущего, «иное» перпендикулярное «этому».
Истина открывается, по Пармениду, если прислушаться не к голосу «мнений» (δόξα), не к собственному голосу, а к зову божественного бытия. Всякое сущее обретает законность и правомерность, если стоит в «несокрытости» бытия, в ἀλήθεια, если опекается бытием. Бытие же, божественное, сакральное, нуминозное, чревато рождением и уничтожением; оно ответственно за всходы сущего и их исчезновение, оно взращивает и срезает сущее, оно призывает к ответу (наказывает) согласно необходимости ( Анаксимандр),так что человеку остается лишь внимать высокой мистерии бытия наполнять и опустошать мир его в истинной мере. Философ призван слагать пеаны в честь этой беспредельной и размеренной одновременно мировой работы громокипящего Бытия. Он должен вслушиваться, улавливать намеки и двигаться в струе Бытия, мистерии рождения и исчезновения мироздания. Он должен петь Бытие, воспевать бытие в его тайной полноте, открывшейся избранному в мистериальном инициатическом опыте.
Видение иного трансцендентного измерения, истока сущего, сопровождаемое отчетливой саморефлексией созерцающего, то есть свидетельствованием о том, кто видит, а также о том, кто наблюдает видящего, и называлось философией. Так зарождалась греческая философия. Так выстраивалось ее царственное здание поначалу. Но в этом Начале произошел сбой. Он коренился в нюансах сложнейших отношений сущего и Бытия.
Осмыслением этих принципиальных для логосного мышления реальностей занимался также М. Хайдеггер. Именно он увидел нерв западноевропейской философии в отношении сущего к бытию (Bezug) и усмотрел в искажении пропорций в отношениях этих реалий ( в забвении бытия)причину как рождения, взлета и триумфа, так и гибели западной философии.
С точки зрения Хайдеггера современная западная философия (а другой он не знает и не признает, как всякий западный человек) лежит в развалинах. Причина упадка, а затем и гибели философии по Хайдеггеру - это ложно выстроенный Bezug, ложно понятое отношение сущего к бытию. Древние пре-сократические мыслители в этом отношении были почти безупречны. Но постепенно пропорции изменились. Может быть, боль инициации и сверкающий шар бытия невыносимы для обычного глаза. И Бытие -сакральное, творящее и уничтожающее, святое и грозное, несущее рождение, жизнь и уничтожение одновременно - было осмыслено уже в платонизме как сущность сущего, идея – είδος, образец, парадигма - παράδειγμα, по подражанию которым сущее должно было существовать.
Гераклиту Логос явил себя в виде божественной молнии, Зевса. Это был прыжок мудреца за пределы самого себя, прыжок через пропасть, инспирированный божественным вмешательством. Ницше в XIX веке, на исходе философии, также акцентировал травматизм логоса: «Я словно ранен стрелой познания, отравленной ядом кураре, видящей все». Рождение в логосе - это боль сродни инициации: нужно встать над уровнем человека, перечеркнуть горизонталь вертикалью.
Гераклит описывал опыт нечеловеческого характера логосного прозрения приблизительно так: «Если верить не мне, но логосу, то все едино». Здесь осененный божественным присутствием наблюдатель готов отречься от удостоверенной собственным Я феноменальной картины и передать все полномочия божественному Логосу.
В до-платонической Греции философ обретал второе измерение видения: это была способность созерцать сущее в целом, включая его исток, его невидимую простому глазу основу, золотой шар божественной игры, сверкающую ткань божественных одежд. В озарении молнией греки увидели, что «многообразное сущее» ( τό όν, τα πάντα), «существующее все», «наличествующее многое» имеет иную сторону, которую греки обозначили как бытие ( через глагол είναι), ἔν, присущее всему, но не тождественное ничему из сущего, «иное» перпендикулярное «этому».
Истина открывается, по Пармениду, если прислушаться не к голосу «мнений» (δόξα), не к собственному голосу, а к зову божественного бытия. Всякое сущее обретает законность и правомерность, если стоит в «несокрытости» бытия, в ἀλήθεια, если опекается бытием. Бытие же, божественное, сакральное, нуминозное, чревато рождением и уничтожением; оно ответственно за всходы сущего и их исчезновение, оно взращивает и срезает сущее, оно призывает к ответу (наказывает) согласно необходимости ( Анаксимандр),так что человеку остается лишь внимать высокой мистерии бытия наполнять и опустошать мир его в истинной мере. Философ призван слагать пеаны в честь этой беспредельной и размеренной одновременно мировой работы громокипящего Бытия. Он должен вслушиваться, улавливать намеки и двигаться в струе Бытия, мистерии рождения и исчезновения мироздания. Он должен петь Бытие, воспевать бытие в его тайной полноте, открывшейся избранному в мистериальном инициатическом опыте.
Видение иного трансцендентного измерения, истока сущего, сопровождаемое отчетливой саморефлексией созерцающего, то есть свидетельствованием о том, кто видит, а также о том, кто наблюдает видящего, и называлось философией. Так зарождалась греческая философия. Так выстраивалось ее царственное здание поначалу. Но в этом Начале произошел сбой. Он коренился в нюансах сложнейших отношений сущего и Бытия.
Осмыслением этих принципиальных для логосного мышления реальностей занимался также М. Хайдеггер. Именно он увидел нерв западноевропейской философии в отношении сущего к бытию (Bezug) и усмотрел в искажении пропорций в отношениях этих реалий ( в забвении бытия)причину как рождения, взлета и триумфа, так и гибели западной философии.
С точки зрения Хайдеггера современная западная философия (а другой он не знает и не признает, как всякий западный человек) лежит в развалинах. Причина упадка, а затем и гибели философии по Хайдеггеру - это ложно выстроенный Bezug, ложно понятое отношение сущего к бытию. Древние пре-сократические мыслители в этом отношении были почти безупречны. Но постепенно пропорции изменились. Может быть, боль инициации и сверкающий шар бытия невыносимы для обычного глаза. И Бытие -сакральное, творящее и уничтожающее, святое и грозное, несущее рождение, жизнь и уничтожение одновременно - было осмыслено уже в платонизме как сущность сущего, идея – είδος, образец, парадигма - παράδειγμα, по подражанию которым сущее должно было существовать.
Платон выстроил двухэтажную топику «сущее - сущность сущего» и оставил открытым вопрос о следующих этажах здания. Согласно Хайдеггеру, двухэтажная платоновская реконструкция была истолкована магистральной линией западноевропейской философии как закрытие всего строения сверху, а после принятия концепции материи как нижнего предела мироздания (начиная с понятий χώρα и ὕλη) как закрытие его снизу.
В пространстве между этих двух плит – идеи сверху и материи снизу –западноевропейская философия просуществовала в течение многих столетий, выстраивая сложные конструкции соотношений феноменов и эйдосов, субъектов и объектов, материи и духа. Забвение о бытии и референциальная теории истины завершились чудовищной тиранией рассудка, механицизмом, утратой смыслов и гибелью философии как таковой.
Выход из ситуации, с точки зрения Хайдеггера, состоит в том, чтобы попытаться инициировать Второе Начало Философии. Это означает расчистку территории от завалов ветхих онтологических и метафизических реалий и новое обращению к точке первокасания сущего с бытием.
Это место свободного от философии и метафизики опыта, первореальности встречи человека с миром и Бытием, и одновременно первоосновы, грунда будущей философии Хайдеггер назвал dasein-ом – «вот–бытием». Dasein – это та территория сущего, где Бытие может вновь повернуться к человеку. Правда, эта возможная новая встреча человеческого сущего с Бытием ничем не гарантирована. Ведь Бытие однажды уже было утрачено, оно отвернулось от нас, и ничто не гарантирует того, что Бытие откликнется на призыв умирающего сущего - человеческого сущего. Ведь Бытие хрупко и движимо легкой походкой богов - грустных усмехающихся последних богов, удалившихся из человеческого бытия.
И все-таки надежда призвать Бытие, воззвать к нему из бездны остается. Это надежда на Событие, Ereignis.
Хайдеггер уповает на то, что западный dasein выстроит новые отношения с Бытием - это и будет Новое Начало и Новая философия. Для Запада. Для страны заходящего Солнца. Для Abendland.
А причем тут Россия? Здесь предлагается неожиданный и парадоксальный ход размышлений.
Если западная философия способна вторично родится из западного dasein`а, может быть, что-то подобное произойдет и в России? Может быть, истоком русской философии станет русский дазайн? Может быть, нам следует обратиться к этой уникальной первореальности как истоку возможной русской философии?
Подозрения о том, что дазайн – это не универсальная и единая для всех людей и народов стихия, рождается из идеи о том, что каждая земля и цивилизация, каждое место ( τόπος ), каждый этнос и народ рождает свои уникальные, преисполненные особых смыслов жизненные миры, славящие цветущую сложность мироздания. Они восходят к Ксенофану и Платону. А те, в свою очередь, опираются на еще более архаические мифы хтоногенеза.
Русский дазайн уникален. Его контуры предлагается распознать и очертить в сопоставлении.
Сравнительное «дазайн-о-ведение» дает поразительную картину, открывая бездны несовпадений. Западноевропейский dasein высоко дифференцирован, он везде чертит границы, противополагая «да и нет», «Бытие и ничто». Западный логос режет как бритва, как серп бытия, срезающий колосья созревающего зерна. Острота и резкость границы между «тем» и «этим» провоцирует экзальтированную субъектность. Субъектный полюс – (этимологически - «под - брошенный», существующий среди) одинок, вывешен над бездной, заброшен, охвачен ужасом. В западном dasein` е субъектная составляющая предельно мобилизована и концентрируется подальше от границы, за которой бездна. «Ужас»(Angst) от ее близости провоцирует разбег и «прыжок» через бездну:- это и есть «проект» (Entwurf), Gestell, воля, захват, колонизация, «техне», ставшие судьбой западной цивилизации. Активный субъект проектирует, расчерчивает, катологизирует, выпрямляет и схематизирует пространство, искривляет экзистенциальное измерение, превращая его в дискриптивный виртуальный дубль природы.
В пространстве между этих двух плит – идеи сверху и материи снизу –западноевропейская философия просуществовала в течение многих столетий, выстраивая сложные конструкции соотношений феноменов и эйдосов, субъектов и объектов, материи и духа. Забвение о бытии и референциальная теории истины завершились чудовищной тиранией рассудка, механицизмом, утратой смыслов и гибелью философии как таковой.
Выход из ситуации, с точки зрения Хайдеггера, состоит в том, чтобы попытаться инициировать Второе Начало Философии. Это означает расчистку территории от завалов ветхих онтологических и метафизических реалий и новое обращению к точке первокасания сущего с бытием.
Это место свободного от философии и метафизики опыта, первореальности встречи человека с миром и Бытием, и одновременно первоосновы, грунда будущей философии Хайдеггер назвал dasein-ом – «вот–бытием». Dasein – это та территория сущего, где Бытие может вновь повернуться к человеку. Правда, эта возможная новая встреча человеческого сущего с Бытием ничем не гарантирована. Ведь Бытие однажды уже было утрачено, оно отвернулось от нас, и ничто не гарантирует того, что Бытие откликнется на призыв умирающего сущего - человеческого сущего. Ведь Бытие хрупко и движимо легкой походкой богов - грустных усмехающихся последних богов, удалившихся из человеческого бытия.
И все-таки надежда призвать Бытие, воззвать к нему из бездны остается. Это надежда на Событие, Ereignis.
Хайдеггер уповает на то, что западный dasein выстроит новые отношения с Бытием - это и будет Новое Начало и Новая философия. Для Запада. Для страны заходящего Солнца. Для Abendland.
А причем тут Россия? Здесь предлагается неожиданный и парадоксальный ход размышлений.
Если западная философия способна вторично родится из западного dasein`а, может быть, что-то подобное произойдет и в России? Может быть, истоком русской философии станет русский дазайн? Может быть, нам следует обратиться к этой уникальной первореальности как истоку возможной русской философии?
Подозрения о том, что дазайн – это не универсальная и единая для всех людей и народов стихия, рождается из идеи о том, что каждая земля и цивилизация, каждое место ( τόπος ), каждый этнос и народ рождает свои уникальные, преисполненные особых смыслов жизненные миры, славящие цветущую сложность мироздания. Они восходят к Ксенофану и Платону. А те, в свою очередь, опираются на еще более архаические мифы хтоногенеза.
Русский дазайн уникален. Его контуры предлагается распознать и очертить в сопоставлении.
Сравнительное «дазайн-о-ведение» дает поразительную картину, открывая бездны несовпадений. Западноевропейский dasein высоко дифференцирован, он везде чертит границы, противополагая «да и нет», «Бытие и ничто». Западный логос режет как бритва, как серп бытия, срезающий колосья созревающего зерна. Острота и резкость границы между «тем» и «этим» провоцирует экзальтированную субъектность. Субъектный полюс – (этимологически - «под - брошенный», существующий среди) одинок, вывешен над бездной, заброшен, охвачен ужасом. В западном dasein` е субъектная составляющая предельно мобилизована и концентрируется подальше от границы, за которой бездна. «Ужас»(Angst) от ее близости провоцирует разбег и «прыжок» через бездну:- это и есть «проект» (Entwurf), Gestell, воля, захват, колонизация, «техне», ставшие судьбой западной цивилизации. Активный субъект проектирует, расчерчивает, катологизирует, выпрямляет и схематизирует пространство, искривляет экзистенциальное измерение, превращая его в дискриптивный виртуальный дубль природы.
Все это требует специального обсуждения, но тема Софии для русских философов-софиологов была попыткой помыслить мироздание в рамках недуального русского логоса. София, объединяющая в себе, Божественный разум ( мужской принцип) и Женское начало, при том что женственность всегда в традиции отождествлялась с имманентными, природными, земными вещами, изначально была воплощением странного диалектического синтеза. Речь шла об имманентной трансцендентности, о парадоксальной возможности переступить разделенность двух бездн, плотско-телесной и божественно спиритуальной. София как воплощение божественных энергий, эманируемых в мир, являлась местом встречи феноменального и идеального, местом обожения человека, его причащения божественным энергиям. При этом София не просто стоит на границе двух миров со стороны идей, но отождествляется с женщиной по преимуществу, в апогее женственности, наделенной двусмысленностью, глубиной, порывом, открытой к бездне и тьме. Это Небесно-земная София , в которой есть все -- и порядок, и материнство, и хаос, и космос.
«Космос -- родной хаосу…Хаос есть первобытное, стихийное безначалие, космос -- устроенная гармония. Порядок мира тревожен, он родное дитя беспорядка…», -- писал Александр Блок, размышляя о тайной стороне Софии, о внутренней хаотической основе порядка и гармонии. Другой глубинной интуицией русского дазайна была у Соловьева идея всеединства, связи всего со всем. Соловьев говорит о причастности всех вещей хаосу, что возможно только с позиции философии хоры, когда порядок мыслится одновременно разделяющим и неразделяющим…
Философские корабли. Они увезли с собой первые ростки пробуждающегося русского логоса. А потом наступили сумерки. Сумерки нерожденного логоса.
Много было в этот период и страшного, и великого. Но не было только одного - трудного процесса рождения русской философии. Только химеры, карикатуры, симулякры, могильные призраки. К концу XX века русские вообще разучились думать, логически рассуждать, проводить четкие различия, отделять одно от другого. Мысль слиплась, уснула, канула в экзальтированную материальность потребления. По сравнению с этим даже советский материализм оказался высокой идеацией.
И все это – последствия отплытия философских кораблей, унесших с собой искры нашего русского логоса, который померцали и затухли на чужбине. Видимо, мы прокляты…
«Космос -- родной хаосу…Хаос есть первобытное, стихийное безначалие, космос -- устроенная гармония. Порядок мира тревожен, он родное дитя беспорядка…», -- писал Александр Блок, размышляя о тайной стороне Софии, о внутренней хаотической основе порядка и гармонии. Другой глубинной интуицией русского дазайна была у Соловьева идея всеединства, связи всего со всем. Соловьев говорит о причастности всех вещей хаосу, что возможно только с позиции философии хоры, когда порядок мыслится одновременно разделяющим и неразделяющим…
Философские корабли. Они увезли с собой первые ростки пробуждающегося русского логоса. А потом наступили сумерки. Сумерки нерожденного логоса.
Много было в этот период и страшного, и великого. Но не было только одного - трудного процесса рождения русской философии. Только химеры, карикатуры, симулякры, могильные призраки. К концу XX века русские вообще разучились думать, логически рассуждать, проводить четкие различия, отделять одно от другого. Мысль слиплась, уснула, канула в экзальтированную материальность потребления. По сравнению с этим даже советский материализм оказался высокой идеацией.
И все это – последствия отплытия философских кораблей, унесших с собой искры нашего русского логоса, который померцали и затухли на чужбине. Видимо, мы прокляты…
Список Стран, которые США бомбили-атаковали после Второй мировой войны :
Япония (1945)
Корея и Китай (1950-53)
Гватемала (1954)
Индонезия (1958)
Куба (1959-61)
Гватемала (1960)
Конго (1964)
Лаос (1964-73)
Вьетнам (1961-73)
Камбоджа (1969-70)
Гватемала (1967-69)
Гренада (1983)
Ливан (1983,1984)
Ливия (1986)
Сальвадор (1980-е)
Никарагуа (1980-е)
Иран (1987)
Панама (1989)
Ирак (1991)
Кувейт (1991)
Сомали (1993)
Босния (1994, 1995)
Судан (1998)
Афганистан (1998)
Югославия (1999)
Йемен (2002)
Ирак (1991-2003)
Ирак (2003-2015)
Афганистан (2001-2015)
Пакистан (2007-2015)
Сомали (2007, 2008, 2011)
Йемен (2009, 2011)
Ливия (2011, 2015)
Сирия (2014-2015)
Япония (1945)
Корея и Китай (1950-53)
Гватемала (1954)
Индонезия (1958)
Куба (1959-61)
Гватемала (1960)
Конго (1964)
Лаос (1964-73)
Вьетнам (1961-73)
Камбоджа (1969-70)
Гватемала (1967-69)
Гренада (1983)
Ливан (1983,1984)
Ливия (1986)
Сальвадор (1980-е)
Никарагуа (1980-е)
Иран (1987)
Панама (1989)
Ирак (1991)
Кувейт (1991)
Сомали (1993)
Босния (1994, 1995)
Судан (1998)
Афганистан (1998)
Югославия (1999)
Йемен (2002)
Ирак (1991-2003)
Ирак (2003-2015)
Афганистан (2001-2015)
Пакистан (2007-2015)
Сомали (2007, 2008, 2011)
Йемен (2009, 2011)
Ливия (2011, 2015)
Сирия (2014-2015)