А вот мой основной доктор, Очиров Максим Олегович. Он строгий и веселый. Очень поддерживал буквально с дня первичного приема. Все его боятся, уважают и обожают его шутки.
Он и Анастасия Алексеевна меня оперировали.
https://www.tnimc.ru/kontakty/personalii/nii-onkologii/ochirov-maksim-olegovich/

Мне мой мини-отпуск в онкологии напоминает книжку "Дом в котором". Не знаю, когда меня выпишут, но я уже очень скучаю по всем его обитателям. Пишу и начинаю плакать.
Мы создали группу в ватсапе и пообещали встретиться, когда все закончится, и набухаться.
Я выйду из Дома с маленькими шрамами от операции и огромными морщинами от смеха.
Одна знакомая позвонила мне узнать, как я себя чувствую, а я смеялась и рассказывала, как я счастлива. И она таким притухшим голосом уже тихо-тихо спросила: "Правда?"
Я хотела бы написать какую-нибудь балладу обо всех людях этого Дома. О врачах, которые приходят сюда в выходные и поздно после смены - навестить. О медсестрах, которые все делают с таким выражением лица, словно убрать за нами рвоту - это счастье. Они говорят: "Лишь бы вы, девочки, улыбались".
О своих девках из палаты номер два. Которые очень напуганы, но настолько ебануты, что ржут вопреки всему. Уезжают на операцию и шутят. Блюют, поднимают от утки голову и шутят.
Муж одной девоньки получил за неё парик на вайлдбериз, надел его на себя, сфоткал и отправил: ожидание (фото из вб), реальность (он сам в парике).
А её в это время люто тошнило, третий день зеленой рвоты без еды. Она смотрела на фото улыбалась и говорила: "Мой любимый долбоёб".

Когда кого-то увозят на операцию, я сначала радуюсь, а потом сажусь на кровать, беру в руки одеяло и выпускаю в него по струе слёз. Галя говорит: "Ты чего?" Я говорю: "Жалко всех". Женька говорит: "Танька, ты не можешь обнять весь мир".

Вчера позвонили родственники и под видом смехуечков наговорили гадостей. Я долго терпела, когда зашла в палату, а потом девки меня стали пытать и я расплакалась. Девки говорят: "Они совсем Бога забыли, суки, что звонят в онкологию человеку с раскуроченным брюхом и несут такую хуйню? Дай мы им позвоним! Они не понимают, блять, какой рядом с ними хороший человек?"
Я сразу простила всю злоебучую родню, но позвонить, конечно, не дала. Просто была рада, что рядом такие девки.

А сегодня спустилась в аптеку на первый этаж, а там сидела злобная аптекарша. Аптекаршу боятся все, даже медперсонал мне жаловался, что просто невыносимо с ней взаимодействовать. Пациенты просто или ревут, или шёпотом как отпизженные возмущаются.
Я пошла, блять, в аптеку.

Аптекарша решила меня искусать. Я сказала ей: "Женщина, сегодня будет совсем не ваш день и вам щас расскажу, почему". И рассказала. Рассказала, что если бы у раковых больных были силы хотя бы плюнуть в её сторону, её бы тут давно не было. Что если я ещё раз услышу всхлипы хоть одного пациента, я лично буду спускаться с пятого этажа и тд.
Аптекарша сказала: "Знаете, сколько у меня тут проблем!" Я сказала: "Махнемся?"
Со мной была наша Гала.

Гала рассказала об инциденте на посту.
Люди с пятого этажа потекли на первый — проверять.
Теперь она к ним обращается так: "Здравствуйте, моя хорошая".

Самое интересное, что ни хирурги, ни медсестры - люди, которых больные нууууу могут раздражать своей рвотой, говнами и кровью, своими жалобами, не сказали нам ни единого грубого слова. А в аптечном ларьке онкологии какая-то баба не может спокойно продать шаркающим лысеющим пациентам влажные салфетки, чтоб не указать им на их место. У неё и тут иерархия. И она тут блять выше!

Вчера девочки говорят:
— Я приехала сюда с тясущимися губами, со слезами на глазах. Короче, помирать приехала. А тут вы, девки. И я чот думаю — тааак, отставить. Тут жизнью пахнет.
— Девки, я думаю, мы бы в принципе в жизни много пережили, если бы рядом были. Если бы кто-то из нас умирал, мы бы его за ногу тащили.
— Когда я пришла в вашу палату, я подумала, что это неправдоподобное что-то.
— Девки, а как думаете, в других палатах так же хорошо?
— Я вчера слышала, как в первой ночью ржут.

Я вчера спускаюсь в лифте на первый этаж, а со мной женщина из другой палаты. Говорит: "Подруга приехала навестить. Мы с ней два года назад на химии лежали тут".

Я спускаюсь и жду доставку еды.

К женщине из соседней палаты приходит её подруга. Достаёт пакет и говорит: "Ты говорила, что есть не можешь. Поэтому еду тогда отдай девочкам. А тебе вот: маска для лица вот классная, вот для ног специальное масло, шикарное, вот патчи, это для рук, понюхай, кремчик, а? Вот ночной крем,..."

Я забрала еду, потом ехала на лифте и говорила себе: "Так, Танька, не реви, блять".

Я дома.

За несколько дней до моей выписки к нам в палату поступила новенькая. Мы с ней познакомились ещё в очереди на прием к врачу, и, когда она увидела меня, сказала, что хотела лежать в платной, но теперь раздумывает. Добрая наша Люся сказала, что у нас в палате классно, зачем деньги платить. Я предупредила: "Марина, учтите — мы храпим, пердим и материмся". Марина сказала, что это то, что надо хихихи.

Почему я предупредила Марину? Потому что в очереди она жаловалась, что люди в Сибири жёсткие, а она из другого города, где все очень хорошие, мягкие и добрые. Я ещё тогда ей подтвердила, что да - здесь вам не равнина, здесь климат иной.

Короче, добрая Марина заехала. Главным для неё был её комфорт, на остальных ей было наплевать. Она на всех жаловалась, всех осуждала, заламывала руки и плакала, какие же злые все вокруг. И врач жестокий, и медсестры неумехи, и все агрессивные агрессоры. Шепот она не признавала, все время кричала, гремела и воспитывала в нас доброту. Говорила, что матершинники болеют раком. Сама при этом не материлась. Но жизнь портила всем. Мы помогали ей вставать, звали сестер, помогали блевать в утку, снимали и надевали компрессионные чулки, заказывали ей бульон, кормили пюрешками.
Марина говорила, что она интеллигент и не привыкла к агрессии вокруг. Когда она стала вставать, она наклонялась над одной девочкой и трясла на нее пальцем: материться грешно и канцерогенно.

Сама же могла встать в 4 утра, включить свет и начать пить чай. А кто бы не воскликнул: "Блять!"

Когда я уехала, девочки рассказали, что врач, еле сдерживая ржач, сказал: "Вторая палата, ваш мат мешает исцелению приличных людей".
Марина переселилась. В палате, наконец, снова наступили блядство, ёбань и хуйня.

У моего любимого Максима Велецкого выходит книжка. Я его фанатка.

Новая книга. Предзаказ.

«Белый шум» – рубрика, которую я вел на Бусти с первых дней. Некоторые заметки из нее вы можете увидеть, отлистав ленту канала.

Изначально планировал писать туда только чистый офтоп – все то, что не проходило интеллектуальный ценз и/или не могло превратиться в полноценные тексты. Текстики о психологии, этимологии, кино, бытовые лайфхаки, собственные привычки, впечатления и вкусы – вся подобная побочная мыслительная активность попадала в «Белые шумы».

Большой ценности этим текстам я не придавал – ну пишу я что-то там забавное о составлении домашней библиотеки, выборе мебели, опозданиях, «Монти Пайтонах», женских коллективах, гноблении детей, раздражающих сносках, фильмах Тарковского и Тарантино, аудиокнигах, полнолунии, вокзалах, этимологии катавасии и чреватости, мате, перфекционизме, татуировках, польских именах, футболе, самооценке и прочем – ну и ладно.

Но со временем понял две вещи. Во-первых, выпуски становятся более серьезными и объемными. Во-вторых, написанное хорошо читается – сужу не только по личным впечатлениям, но и по количеству лайков от патронов («Белый шум» обычно набирает больше реакций, чем другие тексты).

Короче, «БШ» – разнообразное, залипательное и душеполезное чтиво.

И вот теперь, когда набралось почти 350 заметок объемом от пары строк до пары страниц, настала пора все это великолепие издать. Присовокупив избранные добустные текстики из «Тетрадей».

Точный объем пока не назову – издание еще должно пройти редактуру и корректуру (какие-то тексты будут отбракованы, другие – расширены), но в книге будет около 55 000 слов, что в бумаге должно составить (по грубым прикидкам) где-то 250 страниц. Книга будет продаваться только в мягкой обложке. Планирую получить тираж на руки еще в этом году.

Плюс к тому хочу издать небольшой сборник Игнатия Скопинцева. Страниц на 70-80. Вы сможете заказать его вместе с другими книгами за небольшую доплату. За время работы над «Белыми шумами» планирую дописать туда еще несколько рифмованных опусов.

За возможность издания хочу от души поблагодарить своих друзей, сделавших целевые пожертвования на «Шумы» (в алфавитном порядке): Андрея Бересклета, Владимира Жуковца, Георгия Овчинникова, Дмитрия Павлова, Антона Панферова и, особенно, Владимира Сазонтова. Спасибо!

Ну а теперь – варианты предзаказа. В сумму входит пересылка Почтой России книги/книг с подписью автора (мо – мягкая обложка, тп – твердый переплет):

Белые шумы (мо): 650 рублей

Маргиналии 3 тома (тп) + Белые шумы (мо): 2500 рублей (вместо 2650)

Маргиналии 3 тома (мо) + Белые шумы (мо): 2000 рублей (вместо 2150)

Если желаете докинуть в заказ Скопинцева, то при оплате просто добавьте к сумме 200р.

После оплаты напишите мне на [email protected] фио и индекс. Я подтвержу заказ в течение нескольких часов.

Если оплата через Бусти вам неудобна, кидайте сумму на Юмани. Или напишите мне, вместе найдем приемлемый вариант.

Если вы уже являетесь патроном, оплачивать ничего не нужно. Если не являетесь, то можете оформить подписку сразу на несколько месяцев (тиры Метафизика, Теурга или Демиурга) на соответствующую заказу сумму и автоматически попадете в список получателей. Если понравится – останетесь, не понравится – отпишитесь.

В ближайшие год-два планирую еще несколько книг, так что не уходите – будет что почитать и с экрана, и с бумаги.

Жду ваших заказов. И буду благодарен за репост.

Очень скучаю по своим девочкам.
Когда Люся на третий день после операции стала разговаривать, она лежа посмотрела в окно и сказала: "Девочки! Посмотрите в окно!" Мы побежали, кряхтя и ругаясь. Что там, Люся, что там?
Люся улыбалась: "Вы посмотрите, какие облака!"
Женька сказала: "Ну, блять, я-то ещё позавчера отошла".

Я как будто вернулась из пионерского лагеря или из тяжелого похода.
Женя наша — морячка, работает поваром в море. Она говорит: "Мы вместе пережили шторм".

Позавчера мы все вышли на крыльцо нашей онкологии. Девочки стали фоткаться на фоне обычных кустов. Кусты им казались безумно красивыми. Я смеялась. У нас кружилась голова. Мы держались за поручни, улыбались и молчали.
Кто-то сказал: "Ну всё, хватит, пошлите домой".

А вчера я уехала в настоящее "домой". Ну почему же я так скучаю по ненастоящему?
Но помоги нам всем Господь никогда туда не вернуться.

Возвращаюсь на курсы копирайтинга. Буду всех догонять. Недавно смотрела рекламу у одного видеоблогера, там что-то абстрактное про удаленную профессию. Курсы. Везде одни и те же слова. Пишут одно и то же. Работа из любой точки мира. Работа прямо с пляжа. На таких курсах еще часто в качестве успешных кейсов показывают баб на пляже с ноутбуками и коктейлями: истории наших выпускниц. Ох. Куда мы котимся.

Вообще, все используют одни и те же слова, ну я понимаю: закрываем боли и потребности. Но ощущение, что читаешь одну длииииннющую простынь, где всё закольцовывается, один и тот же текст начинается с самого начала. Может, это постмодернизм какой-то. Или какой-то вирус копирайтеров. Или действительно все хотят работать с пляжа.

Я же на всё это могу только вспомнить стихотворение Виктора Мараховского:

- Нет! От снега, от ветра, от игл бетона,
от звенящего неба ночной черноты
мы рождаемся с чувством тоски по затонам,
по разлапистым листьям, по вышитым склонам,
по ленивым дворам, где полынь и коты.

От протоптанных в белом тропинок, от вьюги,
от холодных кругов фонарей за окном
мы рождаемся с чувством желания юга,
где бревно у воды и с пивасом подруга,
где так полночь пьяна и струя так упруга,
где плюс двадцать в тени и песчаное дно.

Но большая ошибка случайно поверить
в это дно, в эти бревна и в этих подруг.
Мы другие — полярные белые звери,
наши жаркие души закрыты на двери,
нам ни шагу без северных звёзд не измерить.

Только самые слабые валят на юг.

Вчера проснулась, пошла готовить завтрак, мама меня что-то спросила, а я на неё нагавкала. Мама говорит: "Ну что ты кричишь? Я же просто спросила". А я стою возле печки и думаю: почему же я кричу. Вспомнила, обняла маму, заплакала: "Мне приснилось, что ты умерла".
Мама говорит: "А кричишь почему? Я же не была виновата?" Я говорю: "Ты меня бросила тут".

Когда меня привезли после операции в палату, девочки говорят, что я сильно кричала: "Мама! Мама!" А потом меня укололи и я уснула.

Мне 40 лет, а кричу "мама".
Однажды в онкологии я встретила пожилую лысую женщину, она катила перед собой капельницу, а на её футболке по-английски было написано: "Оставайся дикой".

Сегодня с Андреем вспоминали и ржали: "Помнишь, мне терапевт два года назад написал в диагнозе: канцерофобия?"

Кот Сеня сидит перед Андреем, орёт и трогает его лапой: "Мааау МАУ МАУ".
Андрей делает глоток кофе из чашки, смотрит на Сеню и говорит: "Хуяу".
А я смеюсь, потому что да, хуяу.

Классный пост Велецкого на бусти. Подписывайтесь уже на него, он крутой.
https://boosty.to/veletsky/posts/e9271e59-b570-4561-80a2-077a034101d1

Когда я пришла на курсы копирайтинга, мне открылся огромный мир инфоцыган.
Я думала до этого: ну сколько их? Ну, 500 человек. Блиновская, ну.
Оказалось, их тысячи.
Мы на курсе много писали, что-то давали кураторы, что-то искали сами. Попадалось что-то, что я осуждала, но в целом это был честный развод. Кто-то продает пустышку и честно об этом говорит. Успешный успех: что может быть более пустым?
Но люди это выбирают. Сами.

Я подумала тогда, что никогда не свяжусь с гадким мерзким инфоцыганством.
Но вчера мне поступило предложение. Я не знаю, что случилось с авторами моего курса копирайтинга, но на стажировке мне выпало писать о наимерзейшем говне. Я даже сначала подумала, что это какая-то проверка. О наимерзейшем говне я написала. И мне предложили сотрудничество.
Было такое ощущение, что меня похвалил Дьявол.

Меня спросила знакомая: "А если бы тебе предложили ну очень много денег?" Наверное, если бы у меня была острая финансовая нужда, я бы согласилась. Но, конечно, никто бы не предложил начинающему копирайтеру много денег. А если бы...

Для меня следующий шаг — стать наркоторговцем.
Я считаю, что всё это говнище нужно выметать поганой метлой.
Как сказал один чувак, который занимается выведением людей из сект: "Наша страна ещё хлебнет такого горя с инфоцаганами, что секты покажутся детскими играми".

Я сижу на балконе своего дома в деревне, пью растворимый кофе и красная икра для меня — слишком дорогое удовольствие. Я езжу на десятилетнем солярисе. Но пока в моей жизни всё слишком заебись, чтобы писать о курсах похудения с помощью прорабтки реинкарнационного, блять, опыта, сука, души.

Когда я брошу заниматься памятниками, я буду очень скучать по нормальным человеческим поездкам на кладбища. Это куда более нормальная жизнь, чем писать про похудение с помощью реинкарнационного опыта.
Хотя, получается, без смертушки в жизни никуда.
Прямо как в "Земле" Елизарова. Не отпускает)

У мамы моей подруги развивается деменция. Я склонна подозревать деменцию у многих пожилых людей. Не для того, чтобы как-то возвыситься, мол, а всё ясно, уже из ума выживает. А чтобы понять, что стоит за агрессией, например. Или чтобы сказать подруге: "Будь бдительна". Или не прозевать начало болезни у мамы или свёкров.

Начиналось всё у мамы подруги так: она стала требовательней к подруге, агрессивнее, обидчевее, импульсивнее.

Когда у моей мамы было такое, я повела её к врачу и вообще периодически под разными другими предлогами вожу её и интересуюсь в том числе и этим. Нет ли начальных признаков.

Я вообще тревожный человек и люблю всё контролировать. Даже не так, не люблю, а не могу не контролировать. Иначе конец придет даже непродолжительным периодам моего спокойствия.

Наверное, это бесполезно. Наверное, если приходит болезнь, она съедает здравый смысл. Но сегодня после разговора с подругой я поговорила и с мамой. Я сказала: "Мамочка, что бы ни случилось, ты можешь мне доверять. Я никогда не причиню тебе зла. Я никогда тебя не оставлю. Пожалуйста, если тебя что-то беспокоит, говори. Даже если тебе это кажется мелочью".

Помню, врач назначил маме таблетки, которые дали побочку — слуховые галлюцинации. И мама три дня ничего мне не говорила. Три дня она слушала оперу и боялась мне сказать, понимала, что это от таблеток, но боялась.

А мама моей подруги прячет ножи в разные места. А недавно разбила зеркало молотком. Начиналось всё с обидчивости.

Пожалуйста, не пропустите первые симптомы у своих родителей. Процесс развития болезни можно замедлить, если начать терапию на ранней стадии.
Помните, что иногда с вами может говорить не просто озлобленность и раздражительность, а болезнь.

Мой политический компас (2)

1.2. «Я всегда буду на стороне своей родины, будь она права или нет».

Международные отношения – это борьба интересов, а потому понятие справедливости здесь нерелевантно. Предпочитая национальному интересу, который всегда конкретен, некий абстрактный общий интерес, человек бессознательно или осознанно наносит ущерб своим личным интересам и интересам своей нации.

У «общечеловеческой правоты» нет локализации – мы не можем указать ни на один субъект политики и права, который был бы ее выражением. Потому, на мой взгляд, следует всегда быть на стороне своей родины – и по моральным, и по прагматическим соображениям.

Но это работает только во «внешних сношениях» – внутри страны принцип «родина всегда права» является эвфемизмом для «власть всегда права», что является тем же самым непониманием личных и национальных интересов. В международной политике власть представляет народ, а во внутренних – саму себя. Неумение различать эти сферы приводит к крайним и одинаково инфантильным позициям: 1) «власть всегда плоха, я во всем против нее», 2) «власть знает что делает, я всегда за».

В общем, мой ответ: полностью согласен.

Мой политический компас (3)

2.2. «Контроль над инфляцией важнее, чем контроль над безработицей».

Когда мы слышим слово «безработный», то обычно представляем добросовестного специалиста, попавшего под сокращение. Так бывает, но в большинстве случаев речь идет о профессиональных безработных – таких, которые не стремятся к занятости и, тем паче, к карьере.

Борьба с безработицей важна по чисто политическим соображениям. Высокий уровень оной приводит к криминализации и деморализации не только самих безработных, но и их детей – «мы четыре поколения сидим на пособиях». У нас такой ситуации не было – в СССР были пристроены все. И это приводило к не меньшим проблемам, чем на Западе с их велферами – с природными «тунеядцами» возились, как с детьми, в то время, как те разлагали коллективы. Достаточно посмотреть советский фильм «Афоня»: из-за одного маргинала десять человек там были вынуждены просиживать штаны на партсобрании. Это минимум десять человекочасов, отнятых у нормальных людей (и у экономики)...

То есть «идеологический бездельник» – это всегда проблема, которую невозможно решить ни пособиями, ни всеобщей занятостью. Никакая экономическая политика не отменит законы существования популяции, в которых всегда будут люди, с которых нечего взять и которых некуда девать.

А вот при низкой инфляции амбициозный человек, по тем или иным причинам не могущий устроиться, имеет возможность открыть свое дело, взяв кредит по низкой ставке. Потому контроль за инфляцией принципиально важнее – он и является лучшим способом борьбы с той частью безработного населения, которая хочет самореализации, а не самоуничтожения.

Ответ: полностью согласен.