1/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Татьяна Александровна, поздравляю Вас с юбилеем Достоевского. Добро пожаловать на встречу с азербайджанским читателем. Как прошел юбилейный 2021-й год для Вас? Какими событиями он запомнился Вам?

У нас в научно-исследовательском Центре «Ф.М. Достоевский и мировая культура» в ИМЛИ РАН был очень большой конференционный, издательский и научный план в этом году – и большую часть года мы сидели не разгибаясь – писали и редактировали книги и журналы или писали письма участникам и составляли программы. Но было очень много ярких конференций. Например, фестиваль «Золотая маска» сделал одним из своих центральных событий конференцию «Достоевский и театр» (куратор – Юрий Сапрыкин), на которой проходили парные беседы исследователей – филологов и искусствоведов – с режиссерами представленных на фестивале спектаклей по произведениям Достоевского. Мне выпала честь и радость говорить с Михаилом Мокеевым, замечательным режиссером Мастерской Брусникина. Предварительно я посмотрела и пересмотрела (благо, один из спектаклей есть в записи и легко находится в интернете) его постановки «Бесы» и «Бесы. Ночь».

Это спектакли с большой долей импровизации, с вовлечением зрителей – и они очень «достоевские» и в этом смысле, поскольку в основе актерской импровизации лежит очень глубокая концепция, которую можно донести разными средствами (как это было и у самого Достоевского: именно поэтому неоднократно замечено исследователями, что черновики Достоевского можно читать почти как «самостоятельные романы» – что, конечно, не совсем так (или совсем не так) – ибо Достоевский, имея очень выверенную концепцию, подбирает для ее выражения разные сюжетные ходы – но это выглядит для читателя, не увидевшего еще самой концепции, как «отдельный роман»). Спектакли очень яркие, с блестящим актерским составом оставили сильное впечатление, прекрасна была и беседа с режиссером.

Второе событие, о котором нельзя не сказать, – это создание и установка памятника Достоевскому Свято-Никольским монастырем Переяславля-Залесского. Скульптор Сергей Бычков создал изумительный памятник, наверное, лучший памятник Достоевскому на данный момент. Я, по обстоятельствам, не была на открытии памятника – но, поскольку развернутую на плакатных щитах вокруг памятника историю жизни Достоевского инициативная группа, руководимая настоятельницей монастыря игуменией Евстолией (Афониной), делала на основе моей статьи «Опыт духовной биографии Ф.М. Достоевского», то с группой мы встретились еще в апреле, и тогда же я видела памятник в глине. Встреча эта в Свято-Никольском монастыре была прекрасна, потому что я увидела круг людей беззаветно влюбленных в Достоевского и глубоко его понимающих.

Сейчас, начав вспоминать, я понимаю, что изумительных событий в этом году было очень много. В марте я встречалась с группой студентов ГИТИСа, ставивших «Униженных и оскорбленных» под руководством Ивана Забелина, и мы два часа говорили об их персонажах – и что в случае каждого персонажа можно и нужно играть – а в октябре посмотрела их готовый спектакль, в котором было замечательно все, начиная с проекционных декораций и заканчивая умением молодых актеров выразить глубинные смыслы текста в драматической постановке по роману, где вынужденно опущена огромная и важнейшая часть текста… В общем, боюсь, если всерьез начать все вспоминать – интервью станет бесконечным.

2/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Я знаю, что в этом году по проекту РФФИ в России вышло 30 монографий, отражающих разные аспекты творчества писателя. Расскажите нам о своей монографии «Богословие Достоевского». Вы называете Достоевского философом и «величайшим богословом». Как вмещается в художественный текст метафизическая глубина веры, бытия Бога?

Это коллективная монография, у нее пять авторов, кроме меня это Анастасия Гачева, Татьяна Магарил-Ильяева, Николай Подосокорский, Катерина Корбелла. Все очень вдумчивые и глубокие ученые с разными методологиями, что очень важно при исследовании такой объемной темы, как богословие писателя – то есть богословие того, кто не пишет трактат, а пишет художественный текст, несущими конструкциями которого являются мощнейшие богословские откровения и глубинные философские прозрения. И в случае Достоевского это не просто смена формы выражения богословских и философских идей (так иногда бывает, когда художественный текст становится серией иллюстраций к богословским положениям) – это текст, создаваемый с принципиально другой целью: передать читателю не знание о богословии, а опыт богословствования и опыт обнаружения богословских истин в своей собственной жизни.

Такой опыт обнаружения богословских истин, который меняет жизнь читателя в самых ее основаниях. Как Достоевский это делает? Он очень отчетливо прописывает в образах онтологические основания любой богословской категории. Приведу пример, чтобы не голословно говорить. Грех – буквально – перевод греческого слова, означающего «промах». Раскольников, размышляя о своем преступлении в остроге, не найдет в нем ничего, «кроме разве простого промаху» – это слово Достоевский выделяет в тексте курсивом.

И тут вдумчивый читатель задается, по замыслу автора, вопросом – что за промах, промах по сравнению с чем, где и в чем герой промахнулся? Достоевский как бы обращает взгляд читателя назад, на весь уже прочитанный текст – и читатель видит последовательную двойственность героя, у которого первый порыв – всегда один – жертвовать собой, а однажды он попытается пожертвовать другим – и этот промах сломает его жизнь, переломит ей хребет, как Миколка клячонке. И станет видно, что любой грех – это промах мимо себя самого, мимо своего глубинного человека, от которого Раскольников ограждает и отделяет себя рефлексией, предъявляющей человеку самосохранение и самореализацию в качестве высшей цели – но самосохранение и самореализацию той уединенной и ограниченной формы себя, которая только и может служить отправной точкой позитивистской рефлексии.

Потому что самосохранение и самореализация высшего существа в человеке будет выглядеть иначе, будет выглядеть – с точки зрения уединенной формы, «я» – как жертва. И тогда при любом действии встает вопрос – в какого себя ты целишься? В какого себя хочешь попасть? С чем отождествиться в своем действии – со своей преходящей периферией – или со своим божественным центром? Действие первой будет – схватить, отнять, сберечь для себя. Действие второго – отдать, ибо способ его существования – самоотдача. И Достоевский всем романом показывает, как человеку становится хорошо, когда он выбирает отождествление со вторым – и как ему оказывается сокрушительно и разрушительно плохо, когда он выбирает отождествление с первой.

3/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Какие еще книги Вы готовите к изданию в ближайшее время?

«Роман Ф.М. Достоевского “Подросток”: современное состояние изучения», книга уже сверстана, надеемся – выйдет в конце 2021 года. Это третья книга в прерывавшейся надолго серии «Произведения Ф.М. Достоевского: современное состояние изучения», в рамках которой вышли ранее под моей редакцией издания «Роман Ф.М. Достоевского “Идиот”: современное состояние изучения» (2001) и «Роман Ф.М. Достоевского “Братья Карамазовы”: современное состояние изучения» (2007). «Подросток» – наиболее обойденный вниманием читателей, переводчиков, иллюстраторов, режиссеров и сценаристов роман Достоевского.

Верно это и в отношении исследователей. Поэтому авторов в томе меньше, чем в других книгах серии – а их статьи иногда гораздо больше по объему, чем было принято в предыдущих книгах, и представляют собой многоаспектные многолетние исследования. В книге анализируются проблемы личности в процессе становления, повествовательная структура романа, позволяющая выражать сложные философские и богословские идеи автора сквозь речь героя-подростка, рассматривается соотношение черновых записей и публикуемого текста, исследуется богатейшая система аллюзий, реминисценций, прямых и скрытых цитат, вводящих в текст Достоевского священные, литературные, живописные и музыкальные тексты европейской и русской культуры, анализируются постановки романа, даются аналитические обзоры исследований за 20-21 век – словом, всего не перечислить.

Еще одна книга – моя собственная, я на днях сдаю ее на верстку, надеюсь, она выйдет в начале 2022 года. Она называется «“Мы будем – лица…” Аналитико-синтетическое чтение произведений Достоевского». Ее глубинный центр – вынесенная в заглавие цитата из черновой записи Достоевского «Маша лежит на столе, увижусь ли с Машей…» - то есть книга сосредоточена на образе человека (и соответствующего этому образу образа мира) у Достоевского. Достоевский, разгадывая тайну человека, находит отгадку в том, что современный человек радикально заблуждается в определении собственной мерности, размера, состава и конфигурации.

Человек исходит из ложного видения себя как ограниченного своим собственным телом и отграниченного от всех остальных людей, из видения других как своих соперников и претендентов на тот же ресурс, а не как открывающих для него новые пространства и возможности, без них и вне их просто не существующие. Вследствие этого он радикально ошибается как в определении своих истинных выгод, так и опасностей на своем пути. Вплоть до того, что самое опасное для себя он склонен считать наиболее выгодным, а самое выгодное – ущемляющим его жизненные интересы.

Человек в этом смысле как бы двуприроден – и его земная жизнь должна быть вызреванием, все большим раскрытием внутри одной природы – другой природы. Достоевский показывает, что «счастье добывается страданием» на земле именно потому, что обретение счастья связано с радикальной сменой ориентиров, базовых постулатов бытия человека – а такая смена не легка, не проста и не безболезненна. Впрочем, о своей книге я могу очень долго говорить – но думаю, что лучше ее читать.

Еще одна книга, которая подготовлена к публикации в этом году – и, надеюсь, выйдет в следующем году, называется «Авторские теории творчества». Достоевскому там посвящен довольно большой раздел. Сама книга – о теориях творчества, которые кладут в основание своих произведений разные авторы. О целях, которые они ставят себе, приступая к созданию текстов и полотен, о принципах взаимодействия с материалом, о том, чего они ждут от читателя.

Я уверена, что без знания тех законов, которые признавал над собой автор, понять его создание невозможно, поэтому понимание этих законов должно лежать в основе любого исследования – если это исследование, а не исследовательские фантазии на избранном материале. Проблема же заключается не только в том, что исследователи часто игнорируют прямые высказывания автора о своих целях и творческих принципах, но и сами авторы не пишут специальные трактаты – сведения об их теориях творчества обнаруживаются в местах самых неожиданных: Достоевский, например, любил помещать их в фельетоны и в фельетонные разделы «Дневника писателя» или в личные письма.

4/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Недавно Вы объявили о новом долгосрочном проекте по изучению романа «Преступление и наказание». Что стало причиной обращения к этому роману? Ведь он считается наиболее широко исследованным.

Было бы справедливо сказать, что о «Преступлении и наказании» больше всего написано из всех романов Достоевского. Но «написано много» не равно «исследованный роман», так же как исследовано «широко» не равно исследовано «полно». По сверхплотной структуре текста, которую создал Достоевский, прямо ориентируясь на евангельский текст, присутствующий в центре романа в небывало большом объеме, этот роман в наибольшей степени требует микроанализа практически на каждом миллиметре текста.

Микроанализ здесь становится источником больших богословских и философских идей за счет выстраиваемых Достоевским многоступенчатых аллюзий на библейский и литургический текст. Для того, чтобы этот микроанализ производить – требуется еще и широкое знание исторических реалий – от биографий упоминаемых в тексте исторических лиц до философских концепций определенного периода. Надо прочитать те книги, которые читают персонажи – потому что за одним упомянутым названием в этом романе может скрываться целая линия соответствий, не считываемая нами, если мы не прочли книгу, соотнося ее с романом.

Словом – как всегда, можно сказать, что в исследовании Достоевского и его самого читаемого романа все только начинается – прежде всего потому, что совсем изменилось за последнее время представление о том, как Достоевский строит текст. Рассеялся миф о «неряшливом» писателе, сейчас мы видим перед собой текст, где значимо не только каждое слово, но и расположение слов в предложении (один из значимых приемов Достоевского – синтаксические цитаты).
Так что нам предстоит три года захватывающе интересной работы.

5/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Достоевский уже три века живет в сердце и мыслях читателей. В чем тайна притягательности слова Достоевского? Как смотрится и видится Достоевский из XXI века?

Я бы начала ответ цитатой из Вячеслава Ивановича Иванова: прежде всего, это человек, показавший нам что вера и неверие – два разноприродных бытия. Но я бы тут же и уточнила: сам Достоевский, говоря о разнице этих бытий, говорит не о вере и неверии – а о личности на высшей ступени развития – и о личности, этого уровня не достигшей, личности внутри границ «я». Личность на высшей ступени развития, по Достоевскому, свое существование видит в самоотдаче и строит как процесс самоотдачи.

И личность на высшей ступени развития не верит в Бога – а видит Бога. Тут у Достоевского очень интересно: он утверждает (в черновой записи «Социализм и христианство»), что при развитии состояния «я» по мере развития цивилизации, при возрастании уединения вера в личностях падает: в силу того, что зрение человека меняется, оно становится «дробным», он видит лишь то, что попадает в его уединенное поле зрения – а Бога можно видеть лицом к лицу, лишь обладая полным зрением, зрением соединенных личностных центров человечества.

То есть – при разъединении на определенном этапе цивилизации Бог уходит за пределы зрения отдельного человека – и он остается в поле зрения лишь тех, кто не отъединился, несмотря на общий распад: то есть в поле зрения личностей на высшей ступени развития.

Именно поэтому Достоевский говорит, что честный, искренний, радеющий о счастье человечества атеист находится на предпоследней ступени к самой полной вере: потому что, соединившись в своем искреннем желании самоотдачи со всеми в человечестве, он внезапно обретает то всецелое видение, которое дается неотъединенным.

Мне кажется, что человек, дающий своим читателям представление о возможности обретения человеком своего истинного масштаба и истинного бытия – и о практически алгоритме такого обретения, не может быть невостребован. Знать, что я такое на самом деле и как мне добраться до настоящего себя, – самая глубинная потребность человека.

6/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Каждый читатель любит говорить о собственном открытии Достоевского. Как произошла Ваша первая встреча с ним?

Я как раз не очень люблю об этом говорить, потому что очень часто приходится (смеется). А вообще – для меня это важнейшая была встреча в жизни именно потому, что я – в мире, в котором не было Евангелия и человек был заперт в той действительности, о которую можно стукнуться лбом, – получила несомненное подтверждение тому, что человек – не такой, и мир – не такой, когда прочла в 11 лет роман «Идиот».

Аглая в «Идиоте» говорит, что она в бутылке сидит закупоренная, потому что она – в недрах оберегающего ее от жизни семейства. Но она хочет преодолеть эту свою «закупоренность» за счет расширения горизонтального знания. Она Мышкина упрекает, что он никогда не знает, «ни кто именно, ни в котором году, ни по какому трактату» – а при этом чувствует, что он радикально раздвигает границы ее мира, но не понимает, как именно. А его многомерность совсем другого рода – это именно многомерность, а не «широта охвата действительности».

Аглая и революционеркой станет потому, что понимает действие лишь в горизонтальной плоскости и может лишь сметать границы волевым материальным усилием. Но и для нее Мышкин – самый прекрасный именно потому, что для него каким-то образом нет вообще этих границ, которые она хочет смести. Он на них смотрит, как трехмерный человек на границу в двухмерной системе, на плоскости – он ее перешагивает, не замечая. И она чувствует его чуждость ей, ее тошнит от этой чуждости – но эта способность не видеть границ, которые для нее самой плотны и непереступимы – ее завораживает.

А для меня эта способность Мышкина как раз оказалась родной.

7/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Татьяна Александровна, Вы выступаете перед разной публикой, часто встречаетесь с школьниками, студентами, учителями, учеными. У Вас обширные контакты, совместные проекты с итальянскими читателями Достоевского. В какой аудитории интереснее обсуждать текст Достоевского, с кем Вам лучше работается?

В любой, для которой важны вопросы человеческого бытия, те же, что важны и для Достоевского, вопросы о том, что я такое и как я могу взаимодействовать с миром вокруг меня так, чтобы он становился прекрасен. И знаете – люди задают эти вопросы в разном возрасте.

8/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- В чем причина Вашей столь глубокой преданности слову Достоевского?

Мне кажется, я уже сказала – это человек, который помогает читателю увидеть себя, читателя, по-настоящему, который помогает ему понять себя, помогает обрести смысл жизни: тот смысл, который присутствует в каждом ее моменте, осмысливает каждое отдельное действие – и одновременно помогает видеть ее желательный итог. Все это – за счет того, что Достоевский своими текстами прямо раскрывает истинный смысл многих странных евангельских максим, в том числе. То, как он это делает, мне кажется, хорошо показано в мое готовящейся изданию книге.

9/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Раскольников, Князь Мышкин, Шатов, Алексей Карамазов и другие, все такие глубокие и яркие характеры. Может, писатель ищет в них себя самого? Или это наша иллюзия, и позиция автора ясна и определенна?

Писатель ищет человека – и показывает пути, которыми человек себя обретает, а кстати – и пути, на которых человек теряет себя, иногда безнадежно – как Ставрогин.

10/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Достоевский показывает Раскольникова в метанойе, Подростка – в становлении, Алешу – на пути из монастыря в жизнь в миру. А что происходит с такими героями, как Свидригайлов, Ставрогин, Кириллов, почему они выбирают смерть?

Свидригайлов, Ставрогин и Кириллов – это совсем разные герои, у них совсем разные пути и совсем разная смерть. Если попробовать сказать кратко: Свидригайлов обретает себя в самом самоуничтожении, он истребляет захватившую его душу страшную демоницу-распутницу, перед этим раздав все деньги так, чтобы они уменьшали в мире именно зло объективирующего сладострастия; Кириллов всем своим сознанием уходит в самоотдачу, но словно теряет ориентиры (или его сбивает с них Верховенский) на самой последней ступени к самой полной вере – потому что однажды его главную, структурирующую личность идею исказил Ставрогин; а Ставрогин цепляется за все, но его ничто не держит, потому что он все разложил и растлил по пути – и он соскальзывает в самоубийство так, как срываются с крыши, не удержавшись за ее гладкий край.

Разные совсем истории – Достоевский вообще практически никогда не повторяется.

11/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Коль скоро речь зашла о Ставрогине, хотелось бы спросить, кто же все-таки начал и завершил роман «Бесы», он или Степан Верховенский?

Ну, начинается роман очевидно со Степана Трофимовича – а вот заканчивается сообщением о самоубийстве Ставрогина в здравом уме и твердой памяти. Но это почти параллельные истории (и здесь есть структурное (именно структурное, а не смысловое) сходство с «Преступлением и наказанием»).

Достоевский очень ищет и испытывает пути, на которых человек спасается, несмотря на то, что множество раз оступался (или однажды радикально оступился – как Раскольников), а на каких – гибнет. В «Бесах» это пути учительства. Степан Трофимович учил всех героев романа – и учил разному, мягко скажем, далеко не лучшему часто – но он всякий раз был искренен и он бескорыстно и страстно любил красоту – и это все спасло.

Петруша Верховенский тоже любил красоту – но лишь как то, что может украсить его самого (для него Ставрогин – его костюм и ценен именно этим). Он ужасен – но он вполне жизнеспособен, как и его большевистские последователи. А Ставрогин учил не веря, экспериментируя, всаживая в другого личинку идеи, чтобы посмотреть, во что она разовьется в его жизни и личности. Он не любит ни красоту, ни человека, ни себя. Он все в этом мире может обрести – но оно в его руках сразу превращается в тлен и грязь.

Так что конца здесь два – как и в «Преступлении и наказании». Но начало одно – ибо Ставрогин – тоже ученик Степана Трофимовича. И мы сразу видим, что и структура иная, чем в «Преступлении», где у нас две независимых истории. Степан Трофимович заканчивает триумфом, радикальным духовным прозрением и любовным воссоединением со всеми: но у него есть один ученик, который сейчас, сразу после выскользнет в абсолютное одиночество в вечности. И это ставит вопрос и о полноте триумфа учителя.

12/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- С одной стороны, мы говорим о том, что герои в романах Достоевского не делятся на главных и второстепенных, все по-своему значимы и значительны. С другой стороны, Соня Мармеладова, Князь Мышкин, Алеша Карамазов, вроде незаметные, ненавязчивые, но выделяются среди других, становятся опорными в структуре текста. Чем это можно объяснить?

Ну как же, конечно, делятся. Они не делятся на положительных и отрицательных (что тоже нужно объяснять – но это я уже неоднократно делала) – но на главных и второстепенных они делятся безусловно, отрицать это было бы невозможно хотя бы с точки зрения уделенного каждому романного времени.

Самый очевидный вариант второстепенного героя – это единственное упоминание в тексте его имени. И тогда значимым у Достоевского оказывается именно его имя, значение имени. Это значение имени иногда оказывается способно поменять и/или поставить под вопрос все значение сцены, в которой это имя появилось. И тогда становится понятно, что «второстепенный» у Достоевского не значит «незначимый».

Впрочем, здесь все будет зависеть от того, как мы определимся с терминами, конечно. Если «второстепенный» с Вашей точки зрения значит «незначимый», то таких героев у Достоевского действительно нет.

13/13. Интервью Татьяны Касаткиной Кямале Умудовой

- Нашим читателям будет интересно узнать: как читать Достоевского, чтобы видеть не мрачное, не топор, не нож, не кровь, не надрыв в его романах, а светлое воскресение души, ее бессмертие?

Нельзя читать Достоевского – и не увидеть топора и крови и мрака. Достоевский всегда позволяет герою опуститься в самую беспросветную мглу – чтобы именно оттуда начать восхождение, обретение своего настоящего размера, своей истинной силы – силы самоотдачи и соединения с миром и людьми в гармонии и единстве. Но ведь и в жизни так же.

Если не спускаться в свои глубины и низины – то и человеческое счастье и человеческое величие, даже если человек потянется именно к ним, а не к дешевому и бессмысленному комфорту, окажется выстроено на хрупкой основе, ниже которой – неосвоенная бездна. Это плохой фундамент – даже если он толстый – если под ним – огромная яма. Чтение Достоевского – это то, что позволит строить свою жизнь и себя на прочном фундаменте своего освоенного и преображенного подполья. Свою вечную жизнь.

- Наверное, здесь мы в этот раз закончим, я знаю, что у Вас есть еще много замечательных вопросов – но пусть они останутся на следующий раз.

Я поздравляю Вас, Кямаля, с Вашим первым интервью. Вы замечательный интервьюер с очень глубокими и важными вопросами. Спасибо Вам!

Орвин Д. Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой / Пер. с англ. - Бостон - Санкт-Петербург: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2022. - 351 с.

Аннотация: "Сохраняют ли свою актуальность тексты великих русских писателей XIX века сейчас, или коренные изменения в обществе сделали романы Толстого, Тургенева, Достоевского просто музейными экспонатами? Исследовательница русской литературы Донна Орвин полагает, что эти авторы смогли нащупать некие психологические и идеологические ключи к личности человека и поэтому будут оставаться релевантными нашей жизни и впредь, несмотря на всю свою очевидную субъективность или, скорее, благодаря ей. Стратегии, к которым прибегали три автора для презентации субъективности, и их внутритекстовое общение друг с другом - основные темы, которые рассматривает Донна Орвин в рамках этой книги".

Ф.М. Достоевский вошёл в пятёрку наиболее продаваемых писателей в Британии. Сейчас он находится на четвёртой строчке в соответствующем рейтинге, от него отстали такие британские классики, как Диккенс, Остин и Во. В прессе отмечают, что за последние семь лет продажи произведений Достоевского возросли более чем на 175%.

Продажи романа «Преступления и наказания» увеличились на 450%, «Записок из подполья» — на 400%, а «Бесов» — на 350%.

Российский режиссер Владимир Мирзоев снимет мини-сериал по роману Федора Достоевского «Преступление и наказание». Об этом сообщает Variety со ссылкой на заявление стриминговой платформы Start.

Действие сериала будет происходить в современном Петербурге. Главный герой — отчаявшийся и погрязший в долгах Родион Раскольников — «под воздействием темных сил» совершает мелкую кражу в супермаркете. Позже —убийство. В фильме также расскажут историю сестры Раскольникова Дуни.

"Интересен взгляд на Достоевского в статье ливанца Михаила Ну‘айме (1889 –1988) «Достоевский — суфий» («Дустуйифски аль-мутасаввиф»), опубликованной в бейрутском журнале — «ат-Тарик» (1956, №3). В ней он пишет следующее: «Величие — это то ослепительное излучение, которое исходит из сердца великого человека, его дум и мечтаний, оно идет, пробивая дорогу к сердцам людей, их мыслям и мечтам, и ему не мешают различия пола, религии, языка, и его не сдерживают моря, горы, пустыни, и не препятствуют минуты, месяцы, годы, и не поглощает его даже непроглядная тьма могил». Достоевский, по мнению Ну‘айме, относится именно к таким «великим людям» [Али-заде, 2020, с. 239 –240]".

Николай Подосокорский. Ф.М. Достоевский и арабский мир (о книге Э.А. Али-заде) // Достоевский и мировая культура. Филологический журнал, 2021. №4 (16). С. 210-219.

Читать полностью: http://dostmirkult.ru/images/2021-4/10_Podosokorsky_210-219.pdf

Татьяна Касаткина. Семинар №3. II Летняя школа для преподавателей филологии и философии «Introduzione alla lettura analitico-sintetica delle opere literarie» («Введение в аналитико-синтетическое чтение произведений литературы: “Братья Карамазовы”»). Италия, Эмилия-Романья, Сестола, 19-24.07.2014.

Слушать аудиозапись: https://www.youtube.com/watch?v=A3Be4ZXfAhc

Сараскина Л.И. Аполлинария Суслова. — М.: Молодая гвардия, 2022. — 439[9] с.: ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1913).

Аннотация: Книга известного историка литературы, специалиста по творчеству Ф.М. Достоевского Людмилы Сараскиной посвящена Аполлинарии Сусловой — возлюбленной великого писателя, ставшей прототипом целого ряда героинь его произведений. После расставания с ним Аполлинария прожила долгую, но несчастливую жизнь — ее литературная карьера не состоялась, брак со знаменитым впоследствии мыслителем В.В. Розановым оказался мукой для обоих, ее последние годы прошли в нужде и забвении. Но сегодня загадка ее личности, перипетии ее отношений с выдающимися современниками вызывают все больший интерес.

Первая биография А.П. Сусловой основана на документальных, биографических, автобиографических и художественных свидетельствах, почерпнутых из самых разных источников. Особый интерес представляют архивные материалы, многие из которых публикуются впервые.

"Музей романа «Братья Карамазовы» расположен в одном из исторических районов Старой Руссы, на набережной реки Перерытицы, в старинном двухэтажном особняке первой трети XIX века. В 1880–1890 годах дом принадлежал старорусскому купцу Н.Т. Беклемишевскому. В 1900 году был приобретен полковником К.П. Фаворским, после чего перешел во владение его жены Елены Николаевны. В 1912 году особняк находился в собственности лужского мещанина Е.В. Лебедева, затем, в 1917 году, был продан крестьянам деревни Шалыжино Старорусского уезда Петру и Алексею Павловым. С 1918 года в здании размещалась биржа труда, затем Дом малютки.

Во время Великой Отечественной войны дом существенно пострадал, но уже к 1945 году был полностью восстановлен. После войны в нем находился детский сад. В 1985 году особняк перешел в ведомство Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. Именно тогда возникла идея о создании экспозиции, посвященной роману «Братья Карамазовы». <...> В 2000 году сотрудниками музея были разработаны и защищены тематико-экспозиционный план и научная концепция литературной экспозиции «Музей романа Ф.М. Достоевского “Братья Карамазовы”». <...>

Важным этапом формирования экспозиции стало введение в нее мультимедийного контента. Музей романа «Братья Карамазовы» был открыт 14 июля 2018 года. Экспозиция состоит из шести залов".

Круглый стол, посвященный обсуждению экспозиции Музея романа «Братья Карамазовы» в Старой Руссе, прошедший 24 мая 2021 года в рамках XXXVI Международных Старорусских чтений «Достоевский и современность» под названием «Роман “Братья Карамазовы” в XXI веке: интерпретации, созвучия, сопоставления». Публикаторы Татьяна Касаткина (Москва), Юлия Юхнович (Старая Русса) // Достоевский и мировая культура. Филологический журнал, 2021. №4 (16). С. 220-261.

Читать полностью: http://dostmirkult.ru/images/2021-4/11_Kasatkina-Yukhnovich_220-261.pdf