К боевикам ВСУ попало 37 граждан России в селе Старомарьевка.
Подробнее пишу об этом здесь:
https://vnnews.ru/k-boevikam-vsu-popalo-37-grazhdan-rossii/

Потрясающая история!!!

На трассе «Пермь – Березники» в Пермском крае могло произойти серьезное ДТП, если бы майор полиции Шехирев не успел молниеносно отреагировать в сложившейся ситуации, сообщается на сайте ведомства.

Расследуя кражу дизтоплива из грузовика, группа оперативников прибыла на парковку. Пока коллеги осматривали место происшествия, Александр заметил фуру, припаркованную чуть дальше на горе. Внезапно машина стала съезжать вниз по трассе, а позже стало понятно, что водительское место свободно, и большегрузом длиной 14 метров никто не управляет.

Когда фура выехала на полосу встречного движения оживленной федеральной трассы, майор Шехирев понял, что счет идет на секунды. На служебной машине он обогнал фуру (!), сумел на ходу запрыгнуть на подножку (!!), забраться внутрь кабины (!!!) и успешно припарковать грузовик.

Позже стало известно, что 60-летний водитель фуры умер прямо за рулем от сердечного приступа.

Мать ребенка с аутизмом: «Система старается не замечать таких детей»

Ребенок с особенностями развития — это тяжелое испытание для родителей. Особенно для матери: обычно выходит так, что большая часть проблем ложится на ее плечи. Добавим, что нередко отцы просто не выдерживают и уходят из семей в таких случаях, и зададимся вопросом: есть ли жизнь у матери особенного ребенка?
И если вглядеться в ситуацию с точки зрения обычного человека, родителя нормотипичных детей или бездетного, то картина, которую мы увидим — это в нашем понимании не жизнь, а ад.
Однако они выживают.

«Отец ребенка считал, что все врачи врут, а я фиговая мать»

У Марии Х. была интересная творческая профессия — дизайнер по костюмам. Она пришла в нее за два года до рождения младшего сына Никиты, которому сейчас пять лет, и успела выпустить небольшую коллекцию юбок, которая отлично продавалась на дизайнерских маркетах и в ТЦ «Охотный» в Москве. А потом выяснилось, что у Никиты — аутизм.
- Вторые роды в 35 не являются чем-то критичным, я была здорова и к беременности готовилась, - говорит Мария. - Но беременность протекала тяжело. Практически все время пришлось вылёживать. Тогда уже работа начала схлопываться.

В месяц у Никиты выявился пилоростеноз - непроходимость кишечника. Требовалась операция под общим наркозом, которая сама по себе имеет свои риски и влияние на дальнейшее развитие речи. Спустя сутки у него случился судорожный припадок при введении антибиотика. Ребенка утащили в реанимацию, где он был интубирован и пролежал трое суток. С тех пор Мария и жила в страхе, опасаясь, что это аукнется. Потом у Никиты стали заметны странности в поведении и врачи диагностировали аутизм.

- Реакция всеобщая первая, к сожалению, отрицание, - говорит Мария. - Отец ребенка считал, что все врачи врут, что все тянут деньги за несуществующий диагноз, что с сыном все в порядке, а я фиговая мать. Ну и с его стороны родственники примерно так же. Для меня этот диагноз был одним из самых страшных. Первое время как удар. Ни есть, ни пить...

Мария еще пыталась вернуться в работу, но на полноценную занятость физически не оставалось времени. А если все же попытаться ее туда поместить, то не оставалось времени на сон и отдых. И Мария срывалась.

- Сейчас я подрабатываю частным образом и на мастерскую театральных костюмов. Но это именно подработка. И развития в этой области пока не получается, - говорит она.

«На период болезни мама должна быть рядом»

Никита пока не ходит в школу, да и в детский сад — не на полный день. Мария считает, что сбросить ребенка на плечи образовательной системы в его два с половиной года и отправиться на работу — это опасно для его психики. Процент детей, у которых происходит аутизация, психотравма и депривация от такой высылки, очень велик. Тем более, считает она, если малыш болеет нон-стопом, или сад служит местом депривации и отката в развитии, то это не место для ребенка. На период болезни мама должна быть рядом.
Поэтому полноценной работы не получается. Но частично помогает отец ребенка.

- Это не крохи на выживание, это сумма, на которую можно жить. Он не с нами (и от этого до сих пор больно спустя два года его ухода), но нам есть на что жить и если случается форс-мажор, он в основном приходит на помощь, - спокойно объясняет Мария. - Родителей у меня нет. Примерно 2-3 раза в месяц выручает бабушка. И чаще всего подменяет или помогает старший сын (ему 20, он сейчас на удаленке в Бауманке на 4 курсе). Была няня, сейчас справляемся без нее.

Полный текст тут: https://vnnews.ru/mat-rebenka-s-autizmom-sistema-star/

Мы сидим на кухне гостевого дома при церкви после службы, пьем чай. Отец Михаил – человек еще молодой, с классическим интеллигентским произношением, мягкой, словно извиняющейся улыбкой. При этом храме он вырос: бабушка его мыла здесь полы и он проводил с ней большую часть времени. Со временем храм и вообще религия стали занимать огромное место не только во внешнем его мире, но и во внутреннем. В подростковом возрасте, впрочем, от этого он отошел, закончил светский вуз в Рязани – мехмат. Параллельно с этим вернулся в религию, но пока не думал о том, чтобы связывать с ней жизнь.

– Видимо, нельзя так долго находясь рядом, уйти насовсем. Потом начнётся тоска. Вот почему я в принципе за то, чтобы с младенчества дети пусть даже внешне к храму привыкали. Потом всё будет безвкусно без этого. Вкусивши хорошего вина, никто не станет пить плохое. Понимаете, всё кажется бодягой. Этот вкус надо прививать, эстетику надо прививать. Храм – это прежде всего хранилище, прежде всего… Помимо духовного пути, который можно не разглядеть в храме без усилия… Ну а еще это культура, гармония, некоторый опыт попытки выразить внутреннее во внешнее. Ну как искусство это выражает.

– А как вы вернулись? – спрашиваю я.

– Вообще вернуться и вообще к христианству прийти можно только через встречу с человеком, с носителем. То есть христианству невозможно научиться, им можно только заразиться. Поэтому мне повезло: мне попался человек, который действительно дал ответ на мои вопросы подростковые. Как у Высоцкого –в церкви всё не так. Я в нём увидел просто инаковость. К жизни, к миру… Христианство –это инаковость.

После вуза будущий священник работал на нефтезаводе в Рязани. Потом перешёл в Москву в головной офис транснациональной нефтяной компании.

– А потом мне там стало так нехорошо…

– Почему?

– Почувствовал, что это всё ерунда какая-то – то, чем я занимаюсь каждый день с 9 утра до 6 вечера. То, что нужно имитировать работу в офисе. Я был самый настоящий, как это называется, офисный планктон. Open-air, KPI, оперативки, все эти бесконечные сводки. В какой-то момент я представил, что вот буду этим до пенсии заниматься. И чуть с 17 этажа не выпрыгнул. Тут резко нужно было нажать стоп-кран. Это очень тяжело, потому что у меня же трое детей к тому к моменту было. Тяжело именно организационно. Взять и куда-то рвануть. Но в этот момент это всё уже отключается. Сейчас я уже думаю – как это могло вообще так получиться? Человек – это такое существо: постоянно переживает спады, падения, подъёмы, восхождения… Потом на следующем этапе уже начинаешь думать: как же ты так решился? Там контракт был в условных единицах, а здесь вот бананы принесли – хорошо. Сегодня вот на службе народу много было, завтра там казначей отчитается, может, дверь закажем…

https://vnnews.ru/ya-predstavil-chto-budu-yetim-do-pensii-z/

Известия пишут: "Неизвестные в ночь на 10 января совершили нападение на крупнейший в Казахстане и один из самых больших в Азиатском регионе Художественный музей имени Кастеева.
По словам замдиректора музея Бибигуль Дандыгараевой, участники беспорядков пытались проникнуть в залы, чтобы украсть экспонаты — древнее оружие гуннов и сакских воинов. Как отмечают сотрудники музея, в руках у нападавших были ножи, периодически они размышляли вслух, не убить ли присутствующих сотрудников.
Погромщиков остановила директор музея 65-летняя Гульмира Шалабаева, доктор филологических наук. Она убедила взломавших двери мародеров не трогать ценнейшие экспонаты, так как они являются общим достоянием"
Потрясающая женщина.

Соцсети - подтверждение нашего существования

Лето, Карелия, Ладожское озеро, байдарочный поход. Доплыли до островка: камень и сосны; выбрались на маковку. Достали телефоны пофотографировать; надо же, ловит интернет. И я немедленно захожу в Facebook, чтобы загрузить десять фотографий ладожской воды, брусники и камня. Интернет медленный, фотографии плохо грузятся.

– Так спешишь? – спрашивает инструктор.

– Ну... – растерянно пожимаю плечами я. – Хочется зафиксировать. Сохранить.

Вокруг много воды и пятна островов. В траве красная брусника, я выставляю режим на макро, делаю двадцатую фотографию одной и той же ягоды. Девочки разбиваются по двое, по трое: «Сфоткай нас!». Потом обязательно – групповая фотография. И еще одна групповая, чтобы на ней был тот, кто фотографировал в первый раз. Иначе ему обидно будет.

Через несколько дней я еду домой, листаю фейсбучную ленту. Прекрасное как бы не существует без подтверждения, что оно существует, думаю я. Прекрасное должно обрести зрителя, и зритель этот должен запечатлеть свое свидетельство лайком, поставить подпись комментарием. Тогда прекрасное из зыбкого марева воспоминаний станет частью жизни, авторизуется, станет принадлежать тебе.

– Это мое, – гордо скажешь ты, выложив фотографии. – Я убил и съел это мгновение. Да, я его добыл, это мой трофей.

Авторизовать через свидетеля – без этого не происходит ничего. Некоторые делают из этого специальную картинку. Они авторизуют вообще все, что встречается им на пути, хищно бросаются со своим первобытным копьем, как на мамонта, на каждый момент своей жизни. Мы читаем их и завидуем: о, это же та самая идеальная женщина, которая успевает получить третье высшее образование и премию на работе в перерыве между воспитанием троих детей, а муж дарит ей то букет, то бриллианты, и поклонники смотрят восхищенными глазами. Некоторые из них присваивают мгновения, данные им в объективной реальности, но чаще нет. Не твое мгновение, не твоя картинка, кусочек не твоей жизни – их тоже можно авторизовать, если постараться. Если броситься с копьем и воткнуть его в бок этому мгновению, притащить в пещеру своего инстаграма, разложить на полу.

Далее - в газете "Взгляд"

Познакомим вас с аккаунтами авторов «Ваших Новостей»

Дмитрий Селезнёв – военкор, кинокритик, публицист
Александр Пелевин – Писатель, поэт
Бранимир – рок-бард
Владислав Шурыгин – военкор, публицист
Вадим Авва – публицист, телеведущий
Вис Виталис – музыкант, публицист
Андрей Черников – юрист
Анна Долгарева – поэт, журналист
Олег Демидов – критик, поэт.
Алексей Дзермант – белорусский политолог.

Подписывайтесь на них и на нас.

Полный список наших авторов по ссылке

Вскоре после новогодних праздников читатели социальной сети Фейсбук наблюдали смерть в прямом эфире. Умирал мальчик Коля, инвалид-отказник, и этой смертью упивались тысячи читателей его приемной матери Лидии Мониавы, и она — в первую очередь.
Коля был паллиативным больным. Это значит: неизлечимым. Среди диагнозов — эпилептический синдром, микроцефалия, детский церебральный паралич. Он молчал, и загадкой осталось: понимал он, что с ним делает опекунша, или пребывал в другом мире, блаженном, куда и ушел, оставив нас, грешных.
А опекунша была полна желания устроить Коле полноценную жизнь, как она это понимала. Взяв мальчика во время первой волны карантина, лечась у психиатра, от скуки, что ли, она таскала его везде. На митинг в поддержку Навального, в клуб, в кафе, она проколола ему ухо и устроила ему полет на вертолете. Будь это здоровый ребенок — за него следовало бы, наверное, порадоваться. Да, будь это здоровый ребенок, умеющий выражать свои желания. Бессловесный Коля не реагировал на происходящее иначе как эпилептическими приступами.
В начале года шоу подошло к логической кульминации. 10 декабря Мониава написала о том, что Коля трое суток находился без сознания с сатурацией 35. Норма сатурации — 95-100. Было понятно, что запертый в собственном теле мальчик, с его красивым, но нечеловеческим лицом, огромными глазами, ртом лягушачьего принца, хрупкими ноготками — он совсем на грани. Что его надо в больницу. В реанимацию. Спасать. Спасать, куда угодно, от восторженной опекунши.
Но Коля пришел в себя, и через несколько дней Мониава повезла его на концерт. В клуб. Ребенка с эписиндромом.
В начале января Коля умер. Вылечить его, по-видимому, Мониава и не пыталась — по крайней мере, бессловесный мальчик умер дома, а не в реанимации.
«Лучше и не придумаешь», сказала Мониава.

Кульминация шоу. Надрыв, катарсис. Рыдания.
Тысячи лайков.
Сотни комментариев:
«Вы герой Лида - и в том, что вы делаете (и это главное), и в том, что решились написать такое непростое послание!».
«Спасибо, Лида. Замечательное есть описание смерти - умереть на руках. Как Коля».
«Лида, вы- невероятная. Каждый раз поражаюсь, какая Вы сильная. Спасибо вам за Колю».
Геройгеройгеройгеройгерой...

...Можно дискутировать: стоит ли обреченному, которому остались дни и часы, умирать дома или в реанимации.
Дело в том, что Коля не был обреченным.
Когда Коля жил в бездушном холодном интернате, его регулярно клали в больницу. Так он прожил тринадцать лет. Когда его взяла невероятная, героическая, теплая Лида Мониава, он прожил меньше двух лет и умер у Лиды на руках.

(полный текст - здесь)

Мониава уверена, что Коля жил «мало, но ярко». Понимал ли бессловесный Коля всю яркость своей несчастной короткой жизни?
Я не уверена во вменяемости Мониавы. Со стороны она похожа на человека, который сошел с ума, помешался на идее фикс взять неизлечимого ребенка, наряжать его, как куклу, таскать с собой, как куклу, делать из него шоу, делать из него лайки, закрываться им от собственной смертности.
Но кто, черт возьми, эти тысячи людей, которые аплодируют героической Лидии, пишут ей о героизме?
Безумцы?
Глупцы?
Тайные агенты Смерти в человеческом стане, чтобы, когда она развернет свои знамена над нашими городами, поразив их войной и чумой, пасть перед ней на колени и воспеть ей осанну?

Идет заседание суда по делу Петра Порошенко, бывшего украинского президента, развязавшего войну на Донбассе.
А Порошенко спит.
Заснул прямо на заседании суда.
Порошенко обвиняют в государственной измене в пользу России. По версии следствия, в 2014 году Порошенко, действуя совместно с украинским пророссийски настроенным политиком и бизнесменом Виктором Медведчуком, его знакомым бизнесменом Сергеем Кузярой и другими людьми "в условиях конспирации" сорвал поставки на Украину южноафриканского угля и организовал закупки топлива у самопровозглашенных республик Донбасса.
Обвинительная сторона просит у суда ареста Петра Порошенко с возможностью внесения залога по делу в районе 1 миллиарда гривен. В прениях сторона обвинения ходатайствовала об аресте, но по украинскому законодательству, арест по статье о госизмене не может быть безальтернативной мерой. При этом имущество Порошенко уже арестовано.

(Подробнее пишу здесь)

Сам Порошенко называет это личным заказом действующего президента Украины Владимира Зеленского и «политическими репрессиями».
Собственно, нет.
Репрессии — это арест в Киеве журналиста Кирилла Вышинского, потому что он размещал неугодные украинской власти тексты (тогда президентом был как раз Порошенко).
Арест журналистов Дмитрия Васильца и Евгения Тимонина, которых обвинили в создании канала «Новороссия ТВ».
Арест журналиста Василия Муравицкого за публикации в российских СМИ.
Это десятки и сотни политзаключенных, брошенных в тюрьмы при Порошенко; часть из них сейчас освобождена по обмену — по обмену, словно участники военных действий!

Вот что такое репрессии. Порошенковская Украина может считаться самой продвинутой страной Европы в вопросе политических репрессий. Даже Украина Зеленского, не слишком далеко ушедшая от этого режима, дала собственным гражданам некоторое послабление.
Это не репрессии — когда сытый, выпивший бизнесмен засыпает от скуки на заседании суда по собственному делу, потому что знает, к чему все идет. Все уже решено. Подрисовано.

Все будет вась-вась, что мы, чужие люди. Происходит фарс, отвратительный фарс в прямом эфире, транслируемый в ютубе.
Политологи делают предположение, простые люди замирают: неужели и вправду посадят?
Да маловероятно, конечно. Ну что, у одного из самых богатых бизнесменов не найдется миллиарда, чтобы заплатить залог? Не у него найдется — так у друзей. Богатые люди не садятся в тюрьму, потому что не могут заплатить залог. Им предлагают заплатить залог, в отличие от простых политзаключенных — например, Евгения Мефедова, который несколько лет провел в украинских тюрьмах, и на залог бы ему, конечно, насобирали, вот только украинские радикалы каждый раз начинали дико бесноваться, когда суд принимал решение отпустить Евгения на домашний арест.

У Порошенко все будет в порядке, расклады просчитаны.
Порошенко спит.
Господь, жги.

У прекрасного поэта Игоря Караулова есть длинное стихотворение. Процитирую отрывок.
«Был когда-то Люк Скайуокер
отважный улыбчивый парень
сын погибшего летчика-испытателя

А на смену ему пришли негры

Был когда-то Хан Соло
троечник, хулиган
отнимал монеты у мелкоты
взял у бати мопед погонять
и врезался в милицейский газик

А на смену ему пришли негры
геи, трансгендеры, трансвеститы...»

Там длинно и хорошо, загуглите.

Я о чем.

Стало известно о гендерном разнообразии в грядущем сериале по вселенной «Гарри Поттера». На роль Джеймса Поттера, отца Гарри, создатели ищут актера «азиатского, черного, африканского происхождения, этнически неоднозначного, многорасового, коренного, латиноамериканского, ближневосточного, южноазиатского, индийского, юго-восточноазиатского или тихоокеанского происхождения». Роль Лили Эванс, матери Гарри Поттера, хотят предложить «гендерно-неконформной, небинарной, транс-женщине». А роль их друга Питера Петтигрю должен играть «гендерно-неконформный, небинарный, транс-мужчина».

Гарри Поттер, конечно, был не бог весть какая вершина литературного эпоса — но все же неплохая сказка, метко попадающая в архетипы. На этой атмосфере волшебства и сказки выросла пара поколений детей. Они знали, что Джеймс Поттер — блестящий школьный красавец, смельчак и хулиган, что Лили Эванс — нежная и сильная, воплощение представлений о матери и жене, что Питтегрю — трус и предатель. В этой сказке не было места новой морали, борьбе за равноправие, за гендерную неконформность и небинарность.


Впрочем, вряд ли здесь стоит предъявлять претензии к разработчикам сериала. Над словами «создатели ищут... небинарного... транс...» поднимается большими буквами слово «КВОТА». Квота на меньшинство. Хочешь снимать сериал — пожалуйста, но квота на меньшинство обязательна. Что-то мне это напоминает. Не за то ли ругали Советский Союз?

В конце концов, половая принадлежность, сексуальные предпочтения, гендерная самоидентификация актеров — все это неважно, неважно, неважно! Да, неважно, потому что кино — это искусство, а не борьба за права меньшинств против большинств. Это искусство, а искусство не должно служить повестке текущего дня, иначе оно неизбежно погибнет, растворится, предаст себя.

Была сказка с красавцем-хулиганом и рыжей нежной девочкой. Была сказка с подлым предателем, превратившимся в крысу.

А на смену им пришли негры, трансгендеры, небинарные персоны.

Я ловлю руками ускользающее волшебство. То волшебство, которое когда-то произошло, когда я — ребенком — вместе со всей семьей сидела перед новогодним телевизором, и елка горела огоньками, и в телеящике, старом, с выпуклым экраном, сирота Гарри вспоминал родителей и сражался со злом.

Я даже не стала фанатом и прочитала книги намного позже.

Но в этом было что-то настоящее. Не будь этого настоящего, миллионы девочек и мальчиков не влюбились бы во вселенную Гарри Поттера.

Невозможно разъять настоящее, заменить его квотами, схемами и социальной повесткой сегодняшнего дня. Именно это сегодня пытаются делать со всем западным искусством, но это невозможно. Рано или поздно произойдет небывалой мощности взрыв.

Текст опубликован на портале "Ваши новости"

В недавнем нашумевшем фильме «Последняя дуэль» увиделось и отозвалось болью, как мы говорим тем, кто рядом, – одно, а они слышат – другое.

У Ридли Скотта вот как: есть муж, жена и друг семьи. Три истории, у каждого своя правда. Друг семьи думает, что у него бурный роман с женщиной, а в глазах той случившееся – изнасилование, после которого она добивается суда и справедливости.

И я думаю: по сути, в «Последней дуэли» – костюмном кино в декорациях Франции XIV века – описывается очень простая и очень бытовая вещь, через которую мы все проходили.

– Надень шапку, – говорит мама («Я люблю тебя, я волнуюсь, что ты заболеешь», – хочет сказать она, но не умеет сказать это).

– Ты слишком маленький, чтобы решать, что носить, – слышит подросток.

Потом он, возможно, придёт к психологу жаловаться на абьюз со стороны родителей.

– Я два года не мог тебе сказать, что мне больно от того, что ты обращаешься со мной, как с пустым местом, – сказал однажды человек, которого я любила. – Я взрывался из-за этого осколками во все стороны.

– Но ты не был для меня пустым местом, – возражала я. – Ты был для меня примерно центром мира.

Мы не сумели рассказать, как важны друг другу, и расстались. Он не умел рассказать мне, что ему больно. Я не выдерживала летящих во все стороны осколков.

Нам всем, конечно, нужны медиаторы, посредники, которые урегулируют отношения. Переводчики с русского на русский. Я даже думаю, что настоящей целью миелофона, приборчика из далёкого будущего, прекрасного утопического советского будущего, была возможность напрямую поговорить.

Не путаться в словах, не использовать неверные, говорить напрямую, без страха. Например, так:

– Не уезжай на Донбасс, на войну. Я прошу тебя об этом не потому, что хочу посадить в клетку, а потому, что люблю и боюсь за тебя.

Слишком много слов требуется.

Слишком много слов – и смелости, чтобы признаться в своих страхах и слабости. Считается, что беззащитность, которую дарит любовь, – это слабость. Но неправда, это величайший дар – дар становиться как дети.

Миелофон – великое изобретение прекрасного утопического СССР из фильма «Гостья из будущего» – создан был не для того, чтобы просто читать мысли, шпионить, не для научных исследований, не для холодной войны, а чтобы люди научились говорить друг с другом. Советские люди обрели бы невероятную силу и стали непобедимы. Но, конечно, это было бы государственной тайной: нельзя делиться такой мощью. Вот космические пираты за ней и гонялись. Потом, конечно, было принято решение использовать миелофон только в секретных правительственных разработках, что вы, голубчики, какое ещё счастье-для-всех-даром.

О, как мы были бы счастливы, сильны и непобедимы, умей говорить о своей любви напрямую. Мы стали бы небесным народом, сверхлюдьми, возвысились бы и стали равны ангелам.

– Позвони, когда придёшь домой.

– Не пытайся контролировать мою жизнь.

Или вот так:

– Уходи. Я больше не люблю тебя.

(И это значит: «Спаси меня, спаси, я падаю в бездну, исправь то, что возможно» – но собеседник слышит сказанное).

Или вот так:

– Я позвоню, когда будет время.

(И это значит: «Мама, я тоже скучаю по тебе, но мне тяжело говорить по телефону, и я не могу найти общих тем. Может, я лучше напишу?»)

Мы все говорим на разных русских языках.

И нет миелофонов в широком использовании.

Написано для "Литературной газеты"

Приезжаю в ЛНР и сразу хочется выпить. Причем не какого-нибудь легкомысленного винишка, а нормально так развеселить душу коньяком. Просто ты видишь этот Луганск, придавленный к земле, и как-то сразу непонятно, как справляться без коньяка с этой реальностью.
Донецк по сравнению с Луганском - Лас-Вегас. Я не шучу. Это город, который вымирает после девяти, несмотря на отмену комендантского часа. Где семья может существовать на двадцать тысяч в месяц на двоих. Где любое заведение шепчет тебе: займи, но выпей.
В моей гостинице, наверное, градусов десять в коридоре. Я выпросила в номер ветродуйку, но ее нельзя включать надолго, потому что она может сломаться. Ксюша дала мне второе одеяло. Я сбежала работать в кафе, которое находится в моем бывшем доме. Я тут жила в 2015 - 2016 году. Потом сбежала от ужасов войны в Донецк. Понимаете, по Донецку, конечно, стреляют, но все, что угодно, лучше, чем мрачная безнадежность засевшего посреди степи Луганска. Это такой последний партизан, которого все, сука, бросили, которому некуда деваться, потому что вокруг, блядь, степь, но он уперся. Но он не слишком весел и оптимистичен по понятным причинам. Нет, не очень оптимистичен.
Я работаю в кафе. Я делаю вид, что я нежная девочка и пью глинтвейн. Допишу статью и закажу коньяк. Главное - не пить местную водку. Один мой знакомый пил, откуда изнеженным сибирякам знать, что такое настоящая луганская водка. Он угас, как лучинушка. А потом страдал и чуть не умер. Луганск испытывает на прочность.
Служба вызова такси называется "Торнадо". Сегодня бабулька-пенсионерка рассказывала мне, как в 2014 году попала в плен к батальону "Торнадо". Луганск иронизирует.
Коньяк, Господи.

Бесит.
Бесит вот этот указатель в приграничном российском городке: «Украина — туда».
Бесит, когда МТС присылает смс «Добро пожаловать в Украину!».
Это не Украина. Это Луганская народная (нарядная) республика.

- И вот, - говорю я одному профессору, - мы с ним поссорились, когда он мне написал, что такого государства, ЛНР, не существует.
- Государства, возможно, не существует, - грустно отвечает профессор. - А люди — существуют.

Люди существуют, не признанные никем и, возможно, даже сами уже не слишком уверенные в собственном существовании.
Восемь лет между миром и войной.
Это нелегитимное государство.
Люди тоже нелегитимные?

- И вот, - говорит мне одна пенсионерка, - я всю жизнь жила здесь, в Николаевке, а работала в Станице Луганской. И Станица, между прочим, одна из первых поднялась за референдум. А потом наши из нее ушли, по Донцу прошла линия разграничения. И Николаевка тут осталась, на нашей стороне, а Станица на той.

Пенсии по 14-16 тысяч рублей, зарплаты — у кого 8 тысяч, у кого 15, у кого 20. Шахтерам-проходчикам хотят повысить до 45 тысяч в месяц — это людям, которые ежедневно рискуют жизнью. Судя по зарплатам, это действительно люди, существующие в некоем сером пространстве, невозможно же жить в реальности на такие деньги.

Они живут. Несмотря на то, что медицина не всегда бесплатна, а цены в магазинах вполне российские.
Так что же, нет такого государства?

Инициатива КПРФ признать ДНР и ЛНР вызвала бурные обсуждения в обществе. Впрочем, грубо говорить, что это инициатива признать республики — она предлагает вынести этот вопрос на рассмотрение президента. Так или иначе, блогеры-охранители с таким жаром принялись критиковать эту идею, что стало понятно: вряд ли стоит в ближайшее время ожидать признания, пока что мы существуем в дискурсе «Минску нет альтернативы».

Отвратительный, признаться, дискурс. Минск, по крайней мере, первые Минские договоренности — это позорное решение, остановка на полпути, вместо того, чтобы прогнать деморализованную украинскую армию хотя бы до границ бывших областей; и это позорное решение предполагает сдачу Донбасса Украине. Все равно, на каких условиях. Это сдача. После тех побед, которые одерживала в 2014 армия Новороссии Минские соглашения представляются каким-то преступным сговором. Остановились. Вот теперь Станица под ВСУ, Николаевка в ЛНР. Из Станицы стреляют по Николаевке.

Луганская республика, если честно, совсем ненарядная. Приезжаешь, и хочется выпить от безнадеги серых городов, прижавшихся к земле. Старые вылинявшие рекламные вывески, некоторые — еще на украинском языке. Во многих районах вода по расписанию. Отопление работает еле-еле. Ну вот такое государство.

Полный текст на портале "Ваши новости"

Не будет сенсаций.
Время от времени несчастный Донбасс окружают волной хайпа — а это значит, что зрителю российскому, обеспеченному хлебом, позарез требуется зрелищ и нездоровых сенсаций. Чем больше хайпа, тем более в сладкой муке заходится сердце зрителя.

Что там на самом деле происходит — никто не знает
Я еду на Донбасс раз за разом. От меня ждут сенсаций.

- Пишут, что направление для удара ВСУ выбрано со стороны Дебальцево с целью завладения Углегорской ТЭС. Можешь рассказать об этом?
- Это чудовищно коварный план. Дело в том, что Углегорская ТЭС и так под контролем ВСУ. Невероятное, невероятное коварство.

После этого я откладываю телефон и просто говорю: «АААААА».
Дорогой мой российский зритель.
Не будет сенсаций.

Поверь, есть кому обеспечить тебя сенсациями. У меня есть замечательные коллеги, которые с удовольствием введут украинские войска в Углегорскую ТЭС. Может, даже потом выведут, но это не точно. Это если к тому времени хайп вокруг Донбасса не стихнет. А пока не стихнет, можно занимать Углегорскую ТЭС бесконечное количество раз.

Не будет сенсаций.

Я маленький скучный человечек.

Мне интересны маленькие скучные человечки.

Абсолютно все обсудят, будет ли российское вторжение на Украину.

Никто не напишет о продавщице Юле из прифронтового поселка, которая зарабатывает десятку в месяц и выкраивает из этих денег на лечение дочери, которой хотели удалить почку, но, слава Богу, удалось почку отстоять, и вот еще недавно был обстрел, и по ее белому круглому лицу катятся слезы, когда она рассказывает, и сын выбежал в коридор и кричал, что надо уезжать в Луганск, и они уехали, переночевали, но потом вернулись, а что делать.

- А правда, что на Донбасс прибыла ударная группа из военных подразделений РФ?

Три ударные группы и еще ЧВК «Вагнер». Чего там стесняться.

Если хотите знать моего мнения, войны не будет. Есть вероятность этого, но довольно небольшая. Покричат, помашут кулаками и испугаются. Будет какое-нибудь обострение. Погибнет какая-нибудь тетенька из прифронтового поселка. Погибнет какой-нибудь ополченец, пальцы в татухах, три отсидки, щербатая улыбка, чего о нем писать, он маргинал и армию позорит, и курит в кадре, а этого никак нельзя.

И я не успею о них написать, не успею оставить их имена в памяти людской. И я спешу, записываю, как плачет продавщица Юля, как варит кофе пенсионерка Надежда Ивановна и рассказывает, как в Станице Луганской ее посадили на подвал добробатовцы.

Вот они, маленькие люди, золото мое человеческое.

О них не напишут. Их не покажут по Первому каналу. Перегруппировка украинских войск — вот это интересно.

Или вот мэр Дебальцево с ужасной гордостью рассказывает, что в городе тридцать лет не было газа и готовили на электроплитках, а он строит газопровод, может, в этом году удастся газ дать для школы и детского сада. Это вообще мелочь, не стоящая упоминания. «Это не федеральная повестка», - говорят мне.

Да все эти люди — не федеральная повестка и вообще никакая не повестка.

Это общемировые смыслы, это отчет мой перед Господом Богом, это великий русский мир в ужасе и сиянии своем.
Но не повестка.
Не сенсация.
Сенсаций не будет, спектакль закрывается, нас всех тошнит.

Колонка для "Ваших новостей".

Треск в рации: «Позиция такая-то была обстреляна четыре раза. Противник произвел выстрелы из БМП-2 и СПГ».
- У нас тихо, удивительно тихо, - говорят местные. Действительно, в городах почти не слышны звуки выстрелов.

Несколько дней назад по соцсетям пролетела информация о занятии ВСУ опорного пункта на Светлодарской дуге, в районе поселка Веселогоровка. Позднее официальные представители Народной Милиции подтвердили гибель одного военнослужащего там. Судя по тому, что удалось выяснить на данный момент, занятия опорника не было, и не было, собственно, такой цели: украинские диверсанты зашли на позицию, где находилось трое человек, одного убили, одного ранили, одному удалось уйти, после чего отошли. Раненый впоследствии, по моей информации, скончался.

Мой знакомый военнослужащий предполагает, что целью было взять очередного пленного, чтобы впоследствии продемонстрировать его по телевидению как перебежчика.
- Под какой-нибудь тяжелой химией он бы рассказал, как Путин вот-вот введет сюда войска, - считает мой собеседник.

Милая Луганская народная республика — маленькая, нищая и фантасмагоричная. Когда-то я назвала ее «республика-котик» - такая она была славная и домашняя, простая какая-то, без претензий, свойственных Донецкой-Нарядной. С тех пор подросли зарплаты — где-то до уровня российской глубинки, появились местные банки, интернет, мобильная связь — а мира так и не наступило.

На линии боевого соприкосновения — ЛБС — идет привычная перестрелка, немного изменившая расклад несколько месяцев назад: было разрешено открывать ответный огонь в случае стрельбы противника по позициям. Если отъехать на несколько километров вглубь, впрочем, то можно отрешиться, забыть, переключиться на другое — на прижавшиеся к земле киоски, полинявшие рекламные вывески, серую, выцветшую, горькую провинциальную нищету вперемежку с провинциальной же дешевой роскошью кабаков в центре, скажем, Луганска.
Заработал мелкий бизнес, открылся миллион магазинчиков и ларьков, «салонов красоты», кафе, пунктов обналичивания денег. Это здесь целая схема: чтобы снять деньги с украинской или российской карты, нужно перевести их через онлайн-банкинг оператору, а тот выдаст наличку с комиссией, обычно пятипроцентной.

И над этим всем нависает призрак «большой войны».

О, когда она грянет, конечно, огромная очередь дорогих машин выстроится возле границы. А в Кремле будут согласовывать решения, тянуть, прежде чем принять решение ввести войска (каждая минута промедления будет оплачена человеческими жизнями). И будут умирать парни в окопах.

Не только они, впрочем. Под Донецкой пулей снайпера ранен гражданский — и это не самая редкая история, кто-нибудь из местных попадает под осколок или пулю раз в два-три месяца, стабильно. Будет «большая война» - погибших будет больше.

Она, вероятно, будет. Вряд ли завтра или послезавтра, но, похоже, в этом году. Гнойник прорвется, терапевтические меры не помогают. Когда привычно ездишь по Донбассу, одинаково воротит с души как от ура-патриотов, которые требуют немедленно захватить Киев, так и от «аналитиков», доказывающих, почему присоединение ЛДНР к России нерентабельно. Не все в политике измеряется рентабельностью.

- Спасибо, что вы приезжаете, - говорят мне люди в пиксельном камуфляже. - Спасибо, что Москва нас не забывает.
- Почему нас не присоединяют? - говорят они. - Восемь лет.
- Эй, ее зовут Аня, а не Владимир Владимирович.

Старые, еще советские плакаты, треск в рации, однотонная форма.

Я говорю, что в Москве о них всегда помнят.
Я так говорю, да.

Колонка для "Ваших Новостей"

Вылинявшие рекламные вывески, кое-где настолько старые, что надписи на них — на украинском языке. Объявления крупными буквами: «Москва, Воронеж, Ростов — автобусы на все направления». Другие: «Снятие денег с российских карт». Или: «Ведется набор на службу по контракту».

Реальность фронтира. Реальность Донбасса, который застрял между состояниями войны и мира. Мир здесь очевидным образом связывается с российским присутствием и признанием: полупарализованная старуха в прифронтовом поселке на мой вопрос кричит, как кричат слабослышащие люди: «Та конечно! Если сюда Россия зайдет, никто по нам не будет стрелять! Только кому мы нужны?».

Для этих усталых людей, почти потерявших надежду на нормальную жизнь, важно каждое слово из Москвы, которое дает им поверить: их не бросили. Упрощенное предоставление российского гражданства, признание сертификатов ЛДНР — все это стало мостами, соединяющими русский фронтир, Донбасс, с нормальной жизнью. С той жизнью, которой живут люди внутри России, с той жизнью, где на пенсию можно прокормиться, а ночью выйти в огород и не попасть под пулю снайпера.

Таким шагом стало и поручение Владимира Путина рассмотреть вопрос предоставления российским гражданам из ЛДНР возможности подачи заявлений на социальные выплаты и льготы через "Госуслуги". На данный момент оформить такие льготы и выплаты очень сложно, практически невозможно: дело в том, что российский паспорт, который получает житель Донбасса в упрощенном порядке, не имеет регистрации по месту жительства. Это значит на практике, что такой гражданин не может получать российских соцвыплат. Те же, что назначают республики, только-только начинают приближаться к тем цифрам, когда на них можно не выживать, а жить. Например, средняя пенсия в ЛНР недавно выросла до 12,5 тысяч рублей. Пособие одиноким матерям составляет 1800 рублей в месяц. Я, кстати, еще очень хорошо помню 2016 год, когда врач на донецкой «скорой» получал 8 тысяч; немного полегче стало с тех пор местным, но, повторимся, российские соцвыплаты стали бы для этих людей настоящим спасением.

Показательна, конечно, в этом смысле реакция украинского МИДа. Там заявили, что рассматривают этот шаг со стороны России как нарушение суверенитета своей страны.
«Я очень хорошо понимаю наших уважаемых партнеров, которые считают нарушением суверенитета Украины любую выдачу денег Путиным кому-то кроме них. Но не вижу препятствий для таковой», - иронически прокомментировал новость мой знакомый военнослужащий.

На самом деле, конечно, украинскому МИДу стоило бы радоваться. Потому что если Москва решит выплачивать соцпособия россиянам Донбасса, то о присоединении этого региона пока не идет речи. Ну, право, не было бы нужды в отдельных бюрократических решениях, если бы жители Донбасса стали, как они мечтают, жителями Южного Федерального округа: в этом-то случае все российские соцвыплаты причитались бы им и так.

А украинскому МИДу, который считает соцвыплаты для россиян Донбасса вмешательством в свои внутренние дела, пора бы вернуться в реальность. Это Украина обесточила Донбасс в 2014, перекрыла ему воду, лишила банковских систем, перестала платить пенсии, отсекла Донбасс от себя, отсекла. И стоит ли удивляться тому, что, как только появилась возможность, бывшие граждане Украины приобрели сначала гражданства республик, а затем и российское гражданство?

Вот она, реальность: русский язык на вывесках, звон рублей — не гривен — на кассе магазина, звезда на луганском паспорте и орел на донецком. Восемь лет войны; маленькие упрямые республики перестали быть Украиной, стали русским фронтиром, между жизнью и смертью, между войной и миром, между прошлым и будущим. И мостики: один за другим встают над черной водой безвременья, окружающей их границы. Однажды эти мостики станут твердью, я верю.

Полный текст на Russia Today

Командир, потерявший пятерых (часть 1)

Стендапер, паяц, романтик, бывший монастырский послушник, командир стрелковой роты. Все эти субличности прекрасно помещаются в невысоком подтянутом мужчине с живым лицом, который сидит напротив меня и то балагурит, то понижает голос до горького шепота. Есть, впрочем, еще одна субличность, которая темной тенью стоит над прочими: это командир стрелковой роты, допустивший роковую ошибку. Таким его называют многие, слишком многие, чтобы можно было игнорировать.

Позывной — Вега.

- Самая яркая звезда в созвездии Лиры, - задумчиво улыбается он.

Летом на одну из позиций батальона, где служит Вега, зашли украинские военные из ССО — сил специальных операций. И практически единомоментно убили пятерых бойцов. Если бы вовремя заметили неладное, если бы вовремя доложили о подозрительной активности... Что уж теперь гадать.

- Я, наверное, уже потерял самого себя, - мгновенно выключая шутливый тон, говорит Вега. - Трансформации психики настолько большие, что невозможно остаться самим собой. Вот там пятеро парней, портреты висят. Я спал с ними в одном блиндаже. Вечером я снимаюсь — утром я должен был уехать в увольнительную — и утром они погибают все. Заходят силы специальных операций с тыла, снимают постового и в блиндаже убивают всех в голову. Я спал рядом с ними, на том же месте. Зашел туда одним из первых. Это люди, которые были для меня родными. Я был их командиром. Невольно ты проникаешься их бытом — я же и копал, и таскал вместе с ними. И для меня эта потеря была больше, чем потеря родителей.

Я должна сказать: о Веге и этой истории говорят по-разному.

- Потеря бойцов его надломила. Он сильно сдал после этого.
- Я с ним с тех пор не здороваюсь. Что это за командир стрелковой роты, у которого пять двухсотых?
- Он вообще хороший, толковый командир, но с тех пор у него что-то в мозгах повернулось.
- Санта ему жизнью обязан, они с Сантой попали под обстрел, Санту ранило, Вега его вытаскивал, и если бы он вовремя жгут не наложил, Санта бы кровью истек.
- Он не может после этого занимать пост командира стрелковой роты, не может, понимаете? У него семнадцать человек в подчинении, и тут пять двухсотых. Это его ошибка.

Вега балагурит, хвастается, но что-то чудовищно потерянное у него в глазах.
- Есть люди здравомыслящие, есть трезво мыслящие. Человек здравомыслящий не пойдет на неоправданные риски, ставя на чашу весов свою жизнь. Я вот еще вчера не знал, буду я жив или нет. Вчера был очень сильный минометный обстрел нашей позиции, так что в живых я мог и не остаться. У меня шесть ранений. Ты ложишься спать и не знаешь, проснешься или нет. У меня позиция почти окружена, очень близко враг находится. И если зайдут ССОшники — я был на тех позициях, на которых они заходили — я буду с дырой в голове. И разговаривать не будут. Незачем. И в плен брать не будут. Незачем. Незачем возиться, - он понижает голос до драматического шепота. - У человека самое ценное, что есть — это его жизнь. Так вот, надо забрать самое ценное. Им же неинтересно, что это за люди были, есть ли у них семьи, о чем они думают. Их тогда просто пришли, убили и ушли. Очень качественная подготовка. Очень. Спонтанно так разведгруппы не действуют. Силы специальных операций. Ответ в названии. Всегда ответ в названии.

Полный текст на "Ваших Новостях"

Удалось пообщаться с Леонидом Овчаренко из поселка Александровка на окраине Донецка, которого 29 января ранил в бедро украинский снайпер.

Леониду Ивановичу 57 лет. Его ранили на следующее утро после того, как он хоронил сына-ополченца. Снайпер достал его в собственном дворе.

- Давайте я не буду давать интервью, - попросил он меня. - Вы же видели, где я живу? Окраина Александровки, рукой подать до них. В следующий раз могут и в голову стрельнуть.

У меня создалось впечатление, что он считает, что в него стреляли намеренно, потому что знали, что он отец ополченца.

Сейчас Леонид Иванович лежит в травматологии 14-больницы. Он упомянул, что у него перебита артерия и вены.

- Чудом кровью не истёк, счёт на минуты шел, - говорит он. - Спасибо соседям, что вовремя подбежали, перевязали.

Вообще, Александровка - страшное место. Не так давно ВСУ зашли в серую зону на юге поселка, и теперь по Александровке стреляют с востока и юга.

Каждый день и каждую ночь.

Командир, потерявший пятерых (часть 2). Начало тут.

Вега, Денис Р. из Челябинска, приехал на Донбасс в августе 2014 года. Отправился в Донецкую народную республику, в Шахтерск. Там Веге в память врезались брошенные детьми старики и инвалиды. Неходячие, немощные — их просто оставили, спасаясь от обстрелов, убегая в Россию или на Украину. Ополченцы грузили их в автобусы и отправляли на российскую границу, а в сторону этих автобусов летели мины. «Зачем они стреляли? - с удивлением спрашивал меня Вега. - Они же видели, что там старики». Чем закончились истории спасенных стариков, он не знает.

- Сразу же нас всех без какой-либо подготовки бросили на передовую. Кого в самое пекло, кого не в самое — кому как повезет. Сейчас я понимаю, что так нельзя было. Это бросить неподготовленных людей на убой. Неподготовленных, понимаете? Знающих войну по фильмам и компьютерным играм. Это как с ребенком: нельзя проявлять к нему насилие. Табу. Эти люди приехали на романтизме: против всего плохого за все хорошее. Ехали романтики, строить народные республики, - говорит он, и голос, вроде бы, привычно переливается шутовскими интонациями, но что-то в нем слышится жесткое, выстраданное.

История о том, как Вега приехал на Донбасс, похожа на сюрреалистическую современную прозу: он был послушником в монастыре, и старец благословил его отправиться на войну. Так он утверждает. То есть, сначала Вега был инженером-электриком, а потом ушел в монастырь.

- ...Будучи человеком очень верующим, я хотел уйти от этой жизни вообще и стал искать уединенное место. Я всю жизнь был одиночка и всю жизнь не любил людей. Вообще, всех. Все зло от людей. Наверное, и от меня в каком-то аспекте. Так вот, я пошел в храм на службу... Помните, как у Булгакова в «Белой гвардии»: «Одному Богу молюсь, как прибежищу и утешителю». И вышел настоятель и сказал, что в Челябинской области есть заброшенный монастырь, где всего один монах. Он очень старенький, зовут его отец Сергий. Условия жизни тяжелые, и надо поехать помочь ему в служении Господу. И все отказались. Он вздохнул страдальчески и сказал, что нет сподвижников. Я подумал, что, может быть, это и есть путь? Что, может быть, эти все слова звучали для меня одного? Так и оказалось. Я сел в машину, посмотрел, куда ехать, и поехал. Приехал я к старцу... Он разве что по воде не ходил. Мне очень повезло в жизни, я видел настоящего старца. Мы с ним, надо сказать, ругались часто. Он был не таким, как обычно описывают христианское мировоззрение. Он был не смиренный. Он бил людей крестом. По голове. Больно. У него был большой такой крест. И был у него дар прозрения. Он часто видел и будущее, и прошлое людей. Я его в первый раз увидел — подумал, что его точно надо лечить. Как и меня.

Вега провел в монастыре два года. Переписал ему свою квартиру, после чего отношения с первой женой окончательно разладились. А потом старец сказал ему: «Скоро будет война. Отправляйся туда, и ты найдешь свое счастье».

- И какое же счастье вы нашли? - спрашиваю я.
- Я встретил человека. Женщину, которая меня дополняет, с которой я становлюсь самим собой, - задумчиво говорит Вега. - Я ее видел в снах. Но, встретив ее, я не понял, что это она. И, постепенно, приглядываясь к ней, - узнал.

Здесь, на войне, он женился второй раз, у него родился ребенок. Это странный человек, которого невозможно понять за один разговор, но я, кажется, радуюсь, что он нашел свое счастье. Я не знаю, какова степень его вины в той трагедии, что произошла летом. Но я знаю, что не я буду его в ней обвинять. Не я.

Полный текст на "Ваших Новостях"