Софрино. Поздравили 21 бригаду оперативного назначения с 35-ти летием!

☝️☝️☝️
Пора или не пора уже добавлять во всякие резюме специализацию — поэт-песенник? Или ещё рано?

До Виктора Ивановича Пеленягрэ далеко, но лиха беда начало.

P.s. на студии звукозаписи готовится ещё одна песня группы «Лампасы» при моём непосредственном участии.

Читаю новые и новые отзывы на новую книгу Прилепина «Собаки и другие люди». На этот раз Алексей Колобродов начал потихоньку высказываться. Завидую немного! Книгу заказал, должна сегодня приехать. Завтра как раз в Нижний Новгород четыре часа трястись в электричке (и послезавтра обратно) — будет, чем время занять.

Любимый Нижний Новгород!

Завтра в 19.00 буду выступать с лекцией «От эпатажа к перфомансу. Как валяют дурака российские писатели». Владимир Гольцшмидт, Василий Каменский, перформансы имажинистов, Дмитрий Александрович Пригов, тот самый Олег Демидов и многие другие :)

Как обычно, в Центре «Пешков» на третьем этаже.

Приходите обязательно!

Какое-то онлайн-медиа «Узнай Россию» выдало десятку лучших современных писателей: Алексей Иванов, Алексей Сальников, Борис Акунин, Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Гузель Яхина, Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Марина Степнова, Людмила Улицкая.

На это со своей десяткой вышел Захар Прилепин: Евгений Водолазкин, Алексей Иванов, Александр Проханов, Михаил Тарковский, Александр Терехов, Алексей Варламов, Леонид Юзефович, Павел Крусанов, Олег Ермаков. Названо девять, десятый — и так понятен.

Захар, кстати, в 2011 году для «Ad Marginem» (когда издательство было ещё адекватными и выпускало лучшую русскую прозу) сделал очень качественный сборник рассказов «Десятка»: Захар Прилепин, Сергей Самсонов, Сергей Шаргунов, Ильдар Абузяров, Герман Садулаев, Михаил Елизаров, Роман Сенчин, Денис Гуцко, Андрей Рубанов, Дмитрий Данилов.

А я дам свою десятку (из ныне живущих и более-менее активно пишущих): Андрей Рубанов, Герман Садулаев, Михаил Елизаров, Захар Прилепин, Алексей Иванов, Виктор Пелевин, Михаил Тарковский, Александр Пелевин, Кирилл Рябов, Мршавко Штапич.

Вдобавок к этому дам ещё десятку тех, кто занимается non-fiction: Алексей Колобродов, Василий Авченко, Александр Куланов, Василий Молодяков, Максим Гуреев, Андрей Рудалёв, Сергей Носов, Алексей Варламов, Михаил Трофименков, Михаил Хлебников.

А нетвойнистской поэзии у нас так и не случилось. Нет текстов, нет имён. Заглядываю в альманах ROAR, вижу там всё те же беспомощные верлибры ноунеймов, редко когда мелькнёт знакомое имя второго ряда. Не пошли авторы в эту степь. И это даже немного обидно, поскольку не с кем соперничать.
Зато, кажется, меняется характер всего нашего поэтического сообщества. Люди наконец начинают осознавать, что живут и пишут они не под надзором Дмитрия Кузьмина, Глеба Морева, Ильи Кукулина и Олега Лекманова, что все эти люди где-то что-то ещё бубнят, но к реальным процессам отношения не имеют. Что окрик Линор Горалик ничего не значит, она сидит в Израиле и ничего путного не может предложить даже релокантам. Что нет никакого смысла выдавливать из себя нудные тексты про Бучу (а что это?) и про то, как российский снаряд разорвал украинского котёнка. А лучше написать стишков про природу да про детство золотое и поехать с ними в резиденцию АСПИ или на Волошинский фестиваль. Хоть развеяться немного.

Ну вот, они существуют! Приехали редакторско-авторские экземпляры.

Налетай, торопись, покупай живопись!

Заказать книгу Татьяны Коптеловой можно на сайте издательства «Питер»!

Конец света может настать вот так:
Не померкнет солнце, не придет цунами.
За Алчаком будет шуметь Судак,
А щелчок — и мира уже не станет.

Я стою под солнцем, оно блестит.
Значит, я не в аду — там жуткая стужа.
Но мой мир искорежен, почти убит,
Он как будто больше уже не нужен.

Мир, где смерть не имеет цены.
Мир, где правда не ждет пояснений.
Мир, где перед лицом войны
Все едины — по замыслу места рожденья.

Я стою у моря, оно живет,
Я читаю строчки про сорок пятый,
Но отныне мир мой уже не тот,
Все вообще не то, “всё не так, ребята”.

Где ты был, о несчастный седой Мидас?
Твой карательный дар — к новостным бы каналам...
Нам бы только самим быть всегда “за нас”,
Вот какое б время тогда настало!

Я отныне верю звёздам одним.
Тем, которые светят, — и мне не страшно.
Но они не искрятся под небом ночным,
Не лежат на погонах, не светят на башнях.

Эти звёзды мои — огоньки сигарет.
Фронтовых, недокуренных, горьких, окопных.
Сохрани, Господь, этот белый свет.
Этот свет святой, этот свет путеводный.

На сайте издательства "Питер" началась продажа моей первой поэтической книги "Разноденствие".
И она на самом деле о нашем разноденствии: о войне и мире, жизни и смерти, о любви.
Благодарю за это чудо дорогих авторов серии "КПД": Алексея, Захара, Олега – каждого в отдельности и каждого от всего сердца.

Заказать

Как проходили курсы-конференции для молодых писателей в 1939 году?

Набиралось 30 человек: четверо из Украины, двое из Туркмении, и по три из Грузии, Армении, Белоруссии, Казахстана, Таджикистана, Азербайджана, Киргизии.

Все расходы по проезду и содержанию делегатов курсов-конференции правление ССП СССП берёт на себя.

В течение 1939 года созывалось три подобных конференции. 1 — для автономных республик РСФСР и входящих в состав союзных республик; 2 — для союзных республик; 3 — для молодых писателей РСФСР.

Возглавляли работу Соболев, Павленко и Фадеев.

Были запланированы групповые просмотры спектаклей во МХАТе, Театре Вахтангова, Театре Революции, Камерном театре, Малом Театре; групповые просмотры опер «Руслан и Людмила», «Поднятая целина», балета «Лебединое озеро»; групповые просмотры концертов классической и современной музыки и беседы с Шостаковичем, Прокофьевым и пр.; встречи с мастерами художественной читки; осмотр Третьяковской галереи; посещение мастерских советских художников; осмотр всевозможных музеев, особенно литературных; беседы с крупными советскими писателями, поэтами и драматургами; несколько бесед по истории ВКП(б); осмотр старых и новых образцов архитектуры Москвы; осмотр кинофабрики во время киносъёмок.

На закуску — заключительный литературный вечер в клубе, вечер молоды писателей, участников курсов-конференций и молодых писателей Москвы.

Собственно, не зная этого, а выстраивая свою программу на ощупь, мы в Литературной мастерской Захара Прилепина практически всё это и делаем. Разве что на съёмках кино не были. Но и до этого когда-нибудь дойдёт.

Вопрос этого вечера: у шамана три руки и крыло из-за плеча, от дыхания его разгорается свеча — так сколько шаман выпил, чтоб достичь такой кондиции? Или не выпил?

Ой, что это?
Премия «Большая книга» рекламирует новый опус Дмитрия Быкова про Владимира Зеленского? Не может быть! Они же весь прошлый год пытались замириться с патриотами! Как это возможно?

А так возможно. Бляди, сэр.

Дорогой Вадим, мы же прекрасно знаем за профессионализм Дмитрия Львовича. И все в литературной среде знают. Вангую сотни ошибок, натяжек, преувеличений и самолюбования.

Как говорит сейчас современный русский кинематограф, ку-ку, ля-ля!

Ладно, давайте о приятом. Мы ж насолили много сала в Соледара!

А впереди ещё Воронежский фестиваль «Русское лето» в начале октября!!!
Приходите! Программа обещает быть интереснейшей.

Внезапно обнаружил, что некоторые статьи в «Свободной прессе» просто убрали с сайта.

В частности убрали статью про Евгения Водолазкина, поэтому публикую её тут (апрель 2014 года).

О РЫЦАРЯХ, ОСТРОВАХ И ДРАКОНАХ
Есть притягательная сила в мемуаристике. События прошлого легко становятся фольклором. Один случайный эпизод обрастает десятком легенд. Один анекдот получает сотни вариаций.
И все нехитрое дело мемуариста – записать эти нетривиальные вещи да не забыть себя любимого. Вот я стою с живым памятником и жму ему руку. Вот я пью чай, а печенье мне предлагает особая особа. Это нетрудно. Это даже бывает интересно, когда человек все это описывающий и сам что-то да значит. Не сиюминутно, а в весомой временной перспективе.
Такие мысли навеяла книга Евгения Водолазкина – «Дом и остров, или инструмент языка» (переиздание «Инструмента языка»). Это не мемуары в чистом виде. И это прекрасно! В ней копошатся милые сердцу старые филологические жуки и травят байки. Одна посредственней другой, но это неважно. Стоит кухонный галдеж – разноголосый, но литературный. Здесь дорога сама атмосфера вседозволенности, свободы и некоторой нехитрой игры со словами. Филолога хлебом не корми, дай только полюбоваться и полюбоваться, как японец на сакуру, за тем, как падает роза на лапу Азора.
Всё в книге ладно скроено. История за историей, анекдот за анекдотом. Здесь хихикнуть в кулак, здесь проронить скупую мужскую слезу. Все бы хорошо, если бы не одно но.
С каждой страницы на читателя выходит батальон великих: Борис Михайлович Эйхенбаум, Дмитрий Сергеевич Лихачев, Виктор Андроникович Мануйлов, бабушка и дедушка писателя, английская королева Елизавета.
И нет в этом перечне как будто ничего лишнего. Биография бабушки заслуживает внимания (без дураков!). А дедушка, расстрелянный этими чертовыми большевиками, – и подавно. Надо же разоблачать гнусь и поднимать с колен историческую правду.
Поэтому можно в каждом третьем эпизоде писать о том, как, прости ты господи, пукнул член КПСС или о том, как другой член партии, такая паскуда, берёт взятку. Всё это было бы смешно (чего Водолазкин, наверное, и добивался), если бы не было так часто и так примитивно.
С картонным щитом своей интеллигентности и с карающим мечом художественном слова вышел рыцарь на борьбу с красным драконом.
Только где он, этот красный дракон? Давно почил в бозе. А рыцарь только сотрясает воздух. Но вернется он после долгого плавания на свой остров и расскажет всем дивную легенду. И островитяне понесут его на руках.
Остров, надо сказать, маленький, но отчего-то растёт как на дрожжах.
А рыцарь тем временем как-то между делом и сам превращается в дракона. Таков закон природы. Он его не убил. Он его вообще не видел. Но ему удалось так об этом рассказать, что рыцарь теперь и сам мало-помалу начинает верить в эту сказку.
Я сейчас не о Водолазкине конкретно, а о тех людях, вокруг которых вращается он, и тех, которые вращаются вокруг него. Старая гвардия интеллигенции и их потомки – креаклы (или как их правильно назвать?).
Советский союз совершил самоубийство. А эти люди долго всем доказывали, мол, они к этому делу имеют самое прямое отношение. Чушь, конечно, но на место одного дракона вышел другой. Помельче и пожиже. Либерал о семи головах. Отрубишь одну, появится две новых. Мифическая гидра.
Сидит эта бронтозябра на своем острове и хает почем зря красного дракона. А сама вся из себя – манерная, но в меру, шутки шутит, чаем угощает. Рассказывает о великих, о мудрейших и просто о хороших людях. С виду милейшее создание. Тянет к такому, ибо хорошая компания.
Только отчего-то не рассказывают тебе, что великие, мудрейшие и просто хорошие люди, на которых постоянно ссылаются, имели несколько иные отношения с драконом. Чуковский и Пастернак задыхались от счастья после речи Сталина. Добрая дюжина мальчишек с горящими глазами, воевавшая в царской армии, стала потом классикой советской литературы.

Все это вызывает вопросы к милому существу. Подойдешь к нему с этими вопросами то с одной, то с другой стороны. Зайдешь, в конце концов, ему за спину – а там чешуйчатый хвост. Пока одна голова говорит о «европейских ценностях», две других впиваются гнилыми зубами в тушу убитого дракона.
Водолазкин – это так, даже не одна из голов этой гидры, но, коли большой литератор (тут и спорить не надо!), коли видный филолог, то он определенно больше походит на дыхательную систему этого дикого древнего змия. Отвечает за фильтрацию данных и усвоение полезных организму слов.
Сейчас на него набрасываются, на змия, душат в три руки и не понимают, что этого делать не стоит. То телеканал пошугают, то назло гидре закон какой чудной примут. И слева, и справа, и сверху.
А надо бы оставить чудовище в покое. Не рубить ему головы. Не слушать его сказки. Век у него долгий, но и он закончится. А там, где не станет дракона, надо будет заткнуть в себе браваду. Не пинать мертвое тело. И не будет нового дракона.

Просыпайся, страна! Солнце уже высоко!
Надо хлеб убрать, поросям задать, курям задать, воды натаскать, дров нарубить, хохлам навалять.
Дел немеряно!

И настала война, и о ней трубы грянули медью,
И в тылу закипела работа, как было не раз,
Все мы связаны с фронтом одной маскировочной сетью,
Той, которая с тихой молитвой плетётся сейчас.

Кто-то скажет, взглянув, что работа предельно простая,
И плечами пожмёт, мол, обычная женская блажь,
Но ему не понять - это жизни бойцам выплетают,
Покрывая не сетью, своею любовью блиндаж.

Без борьбы не бывает ни счастья, ни мира, ни воли,
И у каждого спросят однажды, как жил он в тылу,
Наши женщины просто покажут на пальцах мозоли,
И их первых усадят отметить Победу к столу.



Посвящается Татьяне и её помощницам, неустанным труженицам, которые помогают фронту изо всех сил, выплетая маскировочные сети.

©Инна Кучерова
https://stihi.ru/2023/09/28/6695
https://yangx.top/izzalenty