Акция перед зданием Музея Гуггенхайма с требованием прекратить коммерциализацию русского авангарда, 1981 год. В акции участвуют Герловины, Александр Косолапов, Людмила Бардина, Игорь Шелковский, Маргарита Мастеркова-Тупицына, Владимир Урбан, Виктор Агамов-Тупицын, Александр Древшин (лежит).

Сплошные «Тайные виды на гору Фудзи», Пелевин как всегда опередил реальность.

«Бесы» — постановка, конечно, важная. И, как всегда у Богомолова, про нас с вами в конкретном моменте времени.
Богомолов, как всякий интеллигентный ловец человеков, актуализирует библейские мотивы сегодняшним днём и опять с помощью второго по значению христианского писателя России — Достоевского. Конечно, в сравнении с сетью св. Петра, сеть Богомолова — это просто коллекция дырок, которую демонстрируют состоятельным дамам и господам в Барвихе. Но образ всё равно красивый: начиная от логотипа, который со всеми этими клеточками, ячейками сделан неплохо, до появления Владислава Суркова, создававшего свои, очень похожие сетки. Суркову, кстати, тут польстили и вернули в состояние демиурга двухтысячных.

Безусловно, Богомолов в этой постановке сделал очень много для зрителей Рублёвки и её окрестностей. Все эти референсы и отсылки к Малахову, «Дождю», небезызвестным светским дамам — всё это понятно только рублёвской публике, которая большинство зрительского зала и составляет. Поэтому зона поражения постановки при всей своей масштабности, к сожалению, этой Рублёвкой и ограничивается.

Особо выделяется работа режиссёра с актерами. Но это всегда было сильной стороной Богомолова — работать только с теми, кто его очень понимает. Касательно профессиональной части к Богомолову не докопаться: сплошные сильные режиссёрские решения. А что касается смысловой составляющей, тут винегрет. И проблема в том, что спектакль — это высказывание на сиюминутные темы, а не на вечные. И никакой вечный богомоловский Достоевский тут не поможет.

В спектакле много замысловатых диалогов писателя, которые Богомолов оставил и в своём стиле использовал: рассуждения о Боге, о человеке, о жизни и смерти. Это его повестка, в которой он живет. Но, используя эти тексты, он немного дисконтирует их изначальный безмерный смысл. А при текущей цене на углеводороды вечные русские русские смыслы и так стоят недорого. Богомолов привязывает их к каким-то конкретным референсам, которые знают зрители, сидящие в зале, иллюстрируя происходящее сегодня взятыми без первоначального контекста фразами писателя.

Это максимально спорный прием для сильного самостоятельного художника, каким Богомолов и является. Прятаться за классика нехорошо. Возможно, он обосновывает для себя это тем, что Достоевский про это и писал. Но очевидно же, что нет. Достоевский писал не про это. Его рассуждения значительно глубже. И даже трёхчасовая постановка не в силах это передать.

Иван Бунин с женой, любовницей и ее любовницей

Когда открыл «Птюч» 1995 года

Инфанте Арана, кстати, один из основоположников русского кинетического искусства и едва ли не единственный художник своего времени, у которого хватило фантазии находить решения за пределами холста и пьянок на выезде!