Фэшн рубрика из 2019: «Что с меня снял Трамп»

Арест Би-2 становится токсичным для властей Тайланда.

Уже состарившийся, но только попавший мне в руки, модный британский Dazed с обложкой о «единении сопротивления во Франции» (там про школьниц и спортсменок, которые не согласны с решением молодого тогда еще министра образования Габриэль Атталя, запретившего ученикам носить абайю — кажется, главное его действие за полгода на посту).

Лозунг «Я русский» в Париже имеет значение.

Я и мой читатель
(под кистью Элиона напротив Елисея)

Мимо такой топорной, но броской обложки, заявляющей, что новая иммиграционная реформа «ничего не решит», я пройти не смог. Не знаю, насколько популярен и уважаем ежеквартальник L’événement, но заглавие первой же колонки этого номера берет Макрона на слабо, мол осмелится ли президент отменить соглашение с Алжиром от 1968, по которому страна обязана ежегодно выдавать бывшей колонии 300.000 виз.

Кроме политических претензий в адрес бывшей колонии, журналист ссылается на «всю правую оппозицию» (Ле Пен и другие), которая «призывает к отмене» этого соглашения по довольно рациональным причинам: «Франция больше не создает столько рабочих мест и, прежде всего, она больше не может интегрировать и ассимилировать такое количество иммигрантов каждый год».

Виза и ВНЖ, конечно, разные вещи, но, говорят, у алжирцев упрощенная схема. В качестве коррекции восприятия цифры, приведу свежую статистику МВД: за прошлый год Франция выдала 320.000 ВНЖ, это рекорд, отмечает Фигаро — на 4,4% больше, чем в позапрошлом.

Соглашение с цифрой «300» — главный пазл к картине понимания основ проблематики иммиграционной реформы, который я нашел в колонке. Ну и несколько интересных деталей: запрет президентом Алжира французских школьных программ в их частных школах, который, по всей видимости, стал ответной мерой запрету на ношение абайи в школах Франции — оба запрета случились в сентябре прошлого года; и экономполитика Алжира, который «не сводит глаз с России и других стран, чтобы свести к минимуму свою торговлю с Парижем».

+деталь из кухни Левенман: на сайте у этой заметки совсем другой автор, а у автора, что указан на бумаге, последняя заметка про массонов, тема которых, кстати, тоже заявлена на обложке.

Наконец-то привычная прическа становится модной!

Не выходит из головы поразительное родство двух совершенно разных историй: взлом почты евродепутата Жданок и пранк писательницы Улицкой при помощи ит-технологий. Результаты обоих промыслов были опубликованы, а затем использовались определенными структурами для подтягивания атакованных лица к ответственности (одна шпион ФСБ, другая поддерживает и финансирует Украину). Даже защита атакованных ведет себя схожим образом — ссылается на пресловутую «тайну переписки».

Взломы, прослушки, видео со скрытых камер, базы, ментовские сводки и сливы, звонки под видом кого-либо — арсенал, который давно стал инструментарием отдельно взятых медиа-деятелей или журналистов. Когда-то он был уделом лайф-шотов, а сейчас основа уважаемых изданий, а иногда товарищ деловых газет.

Вопрос морали в сегодняшних медиа и журналистике (кажется, давно сам себя изжил) меня беспокоит в меньшей степени, в большей — размытие их границ с исполнительной властью. Пропаганда на службе власти была всегда, а вот журналистика в качестве профессионального легализатора оснований для старта процессуальных действий — не припомню.

Наверно, потому что память плохая, ведь оба приведенных случая являются лишь экстрактом тех редких нюансов журналистики прошлых лет — достаточно вспомнить, как в одной редакции на Чистых прудах появился ноутбук, который через несколько лет стал одним из оснований зайти силовикам в квартиру, где деньги лежат, и столько, что охуели все, но потом эта сумма стала привычна и ничтожна в сравнении с найденными в последующем у других. То же произошло с журналистикой и ее инструментами. За одним исключением — тогда ноутбук в редакции появился не от силовиков, а публикация не стала основанием для старта их процессуальных действий.