Центру социально-экономических и геополитических исследований исполняется 5 лет
За эти годы мы успели основательно поработать в науке и образовании, сумели собрать обширную базу экспертов и ученых, опубликовать ряд аналитических материалов и исследований, Центр ежегодно принимает на практику студентов и рецензирует дипломные работы.
Но теперь мы решили перезапустить проект и серьезно его расширить.
К перезапуску нас сподвигли последние события в мире. Афганистан, непрекращающиеся конфликты в странах Африки, новые террористические угрозы, соперничество стран, неоколониализм, торговые войны, кибератаки, климатические беженцы, гибридные войны, назревающее противостояние в Арктике, перевороты и революции — все это и многое другое показывает, что мир не стал более единым в XXI веке.
Конец истории, предрекаемый Фрэнсисом Фукуямой, обернулся еще большей интенсивностью событий в сравнении с XX веком. Мир находится в состоянии постоянных трансформаций и вечном противостоянии информации и энтропии или проще говоря, порядка и хаоса.
Но сегодня все мы находимся в глобальной геополитической системе, которая ищет новую форму своего существования после крушения биполярного мира в 1990-х годах.
Самюэль Хантингтон тогда спрогнозировал цивилизации как доминирующие формы макроструктур в XXI веке и цивилизационные границы как основные оси конфликтов.
Все, от неомарксистов до цивилизациологов, проксемиков и представителей наук об информации пытаются понять, что происходит в мире сегодня, и предсказать будущие процессы и явления. Но пока что результаты неутешительны, войн и конфликтов меньше не становится. 90 % прогнозов не сбываются. Было сломано много копий, разработано множество теорий и концепций, но кажется, меняющийся мир в очередной раз обгоняет его осмысление.
Мы поняли, что можем включиться в процесс этого поиска фундаментальных законов функционирования общественных систем с точки зрения политической географии и геополитики, международных отношений и геоэкономики; что можем сделать этот мир чуть более понятным и предсказуемым.
Стремление предотвратить уже сегодня негативные явления будущего стало двигателем обновления Центра социально-экономических и геополитических исследований.
Центр занимается исследованиями в различных сферах по наиболее активно трансформирующимся регионам и странам мира, имеющим прямое геополитическое и экономическое значение для России.
Наши исследования сконцентрированы на Арктическом регионе, Центральной Азии, Африке и Беларуси. Мы всегда стараемся занимать объективную позицию, рассматривая спорные вопросы с критических точек зрения и с помощью верифицируемых научных методов.
Особенностью Центра является то, что наши материалы направлены не только на профессиональное сообщество, но и на всех любителей геополитики, политики, экономики.
В Санкт-Петербурге нет подобных аналогов организаций, занимающихся одновременно популяризацией политической географии, проведением мероприятий, научными исследованиями, подготовкой экспертных и публицистических материалов в сфере геополитики и геоэкономики.
Мы надеемся, что наш проект окажется полезным в профессиональной и образовательной деятельности для каждого из наших читателей.
За эти годы мы успели основательно поработать в науке и образовании, сумели собрать обширную базу экспертов и ученых, опубликовать ряд аналитических материалов и исследований, Центр ежегодно принимает на практику студентов и рецензирует дипломные работы.
Но теперь мы решили перезапустить проект и серьезно его расширить.
К перезапуску нас сподвигли последние события в мире. Афганистан, непрекращающиеся конфликты в странах Африки, новые террористические угрозы, соперничество стран, неоколониализм, торговые войны, кибератаки, климатические беженцы, гибридные войны, назревающее противостояние в Арктике, перевороты и революции — все это и многое другое показывает, что мир не стал более единым в XXI веке.
Конец истории, предрекаемый Фрэнсисом Фукуямой, обернулся еще большей интенсивностью событий в сравнении с XX веком. Мир находится в состоянии постоянных трансформаций и вечном противостоянии информации и энтропии или проще говоря, порядка и хаоса.
Но сегодня все мы находимся в глобальной геополитической системе, которая ищет новую форму своего существования после крушения биполярного мира в 1990-х годах.
Самюэль Хантингтон тогда спрогнозировал цивилизации как доминирующие формы макроструктур в XXI веке и цивилизационные границы как основные оси конфликтов.
Все, от неомарксистов до цивилизациологов, проксемиков и представителей наук об информации пытаются понять, что происходит в мире сегодня, и предсказать будущие процессы и явления. Но пока что результаты неутешительны, войн и конфликтов меньше не становится. 90 % прогнозов не сбываются. Было сломано много копий, разработано множество теорий и концепций, но кажется, меняющийся мир в очередной раз обгоняет его осмысление.
Мы поняли, что можем включиться в процесс этого поиска фундаментальных законов функционирования общественных систем с точки зрения политической географии и геополитики, международных отношений и геоэкономики; что можем сделать этот мир чуть более понятным и предсказуемым.
Стремление предотвратить уже сегодня негативные явления будущего стало двигателем обновления Центра социально-экономических и геополитических исследований.
Центр занимается исследованиями в различных сферах по наиболее активно трансформирующимся регионам и странам мира, имеющим прямое геополитическое и экономическое значение для России.
Наши исследования сконцентрированы на Арктическом регионе, Центральной Азии, Африке и Беларуси. Мы всегда стараемся занимать объективную позицию, рассматривая спорные вопросы с критических точек зрения и с помощью верифицируемых научных методов.
Особенностью Центра является то, что наши материалы направлены не только на профессиональное сообщество, но и на всех любителей геополитики, политики, экономики.
В Санкт-Петербурге нет подобных аналогов организаций, занимающихся одновременно популяризацией политической географии, проведением мероприятий, научными исследованиями, подготовкой экспертных и публицистических материалов в сфере геополитики и геоэкономики.
Мы надеемся, что наш проект окажется полезным в профессиональной и образовательной деятельности для каждого из наших читателей.
Импульс афганского кризиса в Центральной Азии
Причины: Приход к власти талибов в Афганистане сформировал совершенно новую политическую действительность. Уже сейчас мы видим по многочисленным дипломатическим встречам и заявлениям, что ни одна из стран региона или внешних заинтересованных акторов не собирается оставаться в стороне. Кто-то, как Узбекистан и Туркменистан, готовы реализовывать совместные проекты с талибами, а кто-то, как Таджикистан, находится на гране войны с ними. Афганский кризис обнажил старые идеи и проекты и одновременно, поднял с глубин многочисленные вызовы и угрозы для региона.
Ключевые акторы: На макроуровне в Центральной Азии столкнулись Владимир Путин, Реджеп Эрдоган, Си Цзиньпин, Имран Хан и Али Хаменеи. Поиск решения внешних проблем вынудил страны искать дополнительные ресурсы здесь. Ни для одной из этих стран регион не является основным геополитическим фронтом. Кроме названных акторов, есть еще Индия, США, Европейский союз. Их интересы переплетаются с интересами непосредственно стран Центральной Азии — Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, и конечно, Афганистана.
Прогнозы: Главный вопрос заключается в том, какой импульс для развития региона задал афганский кризис? С одной стороны, угрозы дестабилизации и развития многочисленных негативных явлений (включая проблемы беженцев и радикального исламизма) подталкивают страны к совместным действиям и консолидации усилий. Сюда же можно отнести и идеи совместных инфраструктурных проектов. С другой стороны, многочисленные внутренние противоречия между странами региона (по водной проблеме или межэтническим отношениям) и не менее глубокие противоречия между региональными державами будут способствовать разобщению и, как следствие, усугублению дестабилизации региона. Есть и другие пути, являющиеся производными от разных сочетаний центробежных и центростремительных сил. Но по какому сценарию действительно будет разворачиваться ситуация?
Обо всем этом мы рассуждаем в нашем материале Центральная Азия: взрыв на шахматной доске
Причины: Приход к власти талибов в Афганистане сформировал совершенно новую политическую действительность. Уже сейчас мы видим по многочисленным дипломатическим встречам и заявлениям, что ни одна из стран региона или внешних заинтересованных акторов не собирается оставаться в стороне. Кто-то, как Узбекистан и Туркменистан, готовы реализовывать совместные проекты с талибами, а кто-то, как Таджикистан, находится на гране войны с ними. Афганский кризис обнажил старые идеи и проекты и одновременно, поднял с глубин многочисленные вызовы и угрозы для региона.
Ключевые акторы: На макроуровне в Центральной Азии столкнулись Владимир Путин, Реджеп Эрдоган, Си Цзиньпин, Имран Хан и Али Хаменеи. Поиск решения внешних проблем вынудил страны искать дополнительные ресурсы здесь. Ни для одной из этих стран регион не является основным геополитическим фронтом. Кроме названных акторов, есть еще Индия, США, Европейский союз. Их интересы переплетаются с интересами непосредственно стран Центральной Азии — Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, и конечно, Афганистана.
Прогнозы: Главный вопрос заключается в том, какой импульс для развития региона задал афганский кризис? С одной стороны, угрозы дестабилизации и развития многочисленных негативных явлений (включая проблемы беженцев и радикального исламизма) подталкивают страны к совместным действиям и консолидации усилий. Сюда же можно отнести и идеи совместных инфраструктурных проектов. С другой стороны, многочисленные внутренние противоречия между странами региона (по водной проблеме или межэтническим отношениям) и не менее глубокие противоречия между региональными державами будут способствовать разобщению и, как следствие, усугублению дестабилизации региона. Есть и другие пути, являющиеся производными от разных сочетаний центробежных и центростремительных сил. Но по какому сценарию действительно будет разворачиваться ситуация?
Обо всем этом мы рассуждаем в нашем материале Центральная Азия: взрыв на шахматной доске
Хроника афгано-таджикского конфликта
Многочисленные военные учения, смотры войск, отправка военизированных подразделений к границам, заявления политиков с обеих сторон показывают насколько накалена в последние месяцы ситуация на афгано-таджикской границе. Из региона регулярно приходят различные сообщения.
Вот основные (на наш взгляд) события за последние две недели:
4.10 - РФ проводит учения по ликвидации диверсионных групп в Таджикистане
5.10 - Путин и Рахмон договорились оставаться в тесном контакте по ситуации в Афганистане
5.10 - Таджикистан обещал не останавливать подачу электроэнергии в Афганистан этой зимой
6.10 - ФНСА публично призвал Таджикистан помочь сопротивлению в Панджшере
7.10 - МИД РФ заявлял о готовности к решительным действиям в случае обострения
9.10 - Sputnik сообщил о больших потерях талибов в Панджшере
11.10 - Бывший посол Афганистана заявил о массовых убийствах в его родной деревне
12.10 - Рахмон обсудил вопросы безопасности в регионе с европейскими лидерами
12.10 - РФ перебрасывает Су-25 в Таджикистан
13.10 - Песков назвал предстоящие учения ОДКБ в Таджикистане очень нужными
14.10 - Минобороны РФ решило перевооружить военную полицию на 201-й базе в Таджикистане
14.10 – Власти Таджикистана: Из Афганистана в Таджикистан ежедневно стремятся проникнуть около 500-600 человек
14.10 - Сотрудники МВД Таджикистана пресекли деятельность транснациональной наркогруппировки
15.10 – Рахмон предложил создать в СНГ единый список террористических организаций
15.10 – Силовики Таджикистана выявляют пути незаконной миграции в Хатлонской области. Там же открыт склад припасов на экстренный случай.
16.10 - Два командира ФНСА погибли в боестолкновениях с Талибаном в Баглане
18.10 - На полигоне в Таджикистане стартовали учения стран-членов ОДКБ
Анализ ситуации на афгано-таджикском пограничье читайте в нашем материале Афганистан и Таджикистан на грани войны?
Многочисленные военные учения, смотры войск, отправка военизированных подразделений к границам, заявления политиков с обеих сторон показывают насколько накалена в последние месяцы ситуация на афгано-таджикской границе. Из региона регулярно приходят различные сообщения.
Вот основные (на наш взгляд) события за последние две недели:
4.10 - РФ проводит учения по ликвидации диверсионных групп в Таджикистане
5.10 - Путин и Рахмон договорились оставаться в тесном контакте по ситуации в Афганистане
5.10 - Таджикистан обещал не останавливать подачу электроэнергии в Афганистан этой зимой
6.10 - ФНСА публично призвал Таджикистан помочь сопротивлению в Панджшере
7.10 - МИД РФ заявлял о готовности к решительным действиям в случае обострения
9.10 - Sputnik сообщил о больших потерях талибов в Панджшере
11.10 - Бывший посол Афганистана заявил о массовых убийствах в его родной деревне
12.10 - Рахмон обсудил вопросы безопасности в регионе с европейскими лидерами
12.10 - РФ перебрасывает Су-25 в Таджикистан
13.10 - Песков назвал предстоящие учения ОДКБ в Таджикистане очень нужными
14.10 - Минобороны РФ решило перевооружить военную полицию на 201-й базе в Таджикистане
14.10 – Власти Таджикистана: Из Афганистана в Таджикистан ежедневно стремятся проникнуть около 500-600 человек
14.10 - Сотрудники МВД Таджикистана пресекли деятельность транснациональной наркогруппировки
15.10 – Рахмон предложил создать в СНГ единый список террористических организаций
15.10 – Силовики Таджикистана выявляют пути незаконной миграции в Хатлонской области. Там же открыт склад припасов на экстренный случай.
16.10 - Два командира ФНСА погибли в боестолкновениях с Талибаном в Баглане
18.10 - На полигоне в Таджикистане стартовали учения стран-членов ОДКБ
Анализ ситуации на афгано-таджикском пограничье читайте в нашем материале Афганистан и Таджикистан на грани войны?
Африка: многообразие геополитического выбора
С начала XXI века Африка стала новой ареной противостояния мировых и региональных держав. Каждый из внешних акторов имеет свои мотивы для укрепления присутствия на континенте, но в основном они сводятся к внутренним экономическим причинам, созданию новых трансграничных торговых маршрутов, потребностям в обеспечении безопасности и поиску путей увеличения своего влияния.
Благоприятные экономические прогнозы на будущее континента привлекают многих. Цели государств на континенте часто достигаются разными инструментами жесткой и мягкой силы, и это внешнее участие входит в соприкосновение с действиями стран региона и субрегиональных, а также локальных сил: от сепаратистских движений до террористических организаций.
Китай, Франция, США, Турция и Россия проявляют огромный интерес к Африканскому континенту. Они реализуют многочисленные проекты практически во всех сферах жизни общества: оказывают гуманитарную помощь, привлекают студентов, транслируют собственные сериалы и создают военные базы. В этих условиях, африканские страны имеют гораздо больший геополитический выбор, чем в колониальную эпоху или во время Холодной войны. Этот выбор есть и у локальных сил внутри государств континента. Часто их разнонаправленные действия сторон приводят к новым и новым конфликтам.
С момента «Года Африки» в 1960-м по настоящее время количество вооруженных конфликтов на континенте не уменьшается. В Мали, Ливии, Эфиопии... сегодня идет война. Противоречия между странами Африки и внутри них остаются. К проблемам «колониального наследия» в виде неразвитой экономики, искусственных государственных образований и границ добавляются современные вызовы терроризма, экологические проблемы и колоссальный рост численности населения. По прогнозам ООН численность населения 28 африканских стран удвоится к 2050 году.
Сможет ли Африка использовать огромные демографические ресурсы для развития экономики, или орды безработных молодых людей будут свергать на континенте одно правительство за другим и уйдут в теневую экономику, вынуждая развитые страны вновь вводить свои военные контингенты для борьбы с наркоторговлей и терроризмом? Это ключевой вопрос, фундаментально влияющий на политическую карту Африки в XXI веке. Африканский континент стоит на развилке между пространством развитой геоэкономики и миром средневековья с тотальной дестабилизацией.
Обо всем этом читайте в нашей обзорной статье: Геополитические шрамы и свежие раны разделенного континента
С начала XXI века Африка стала новой ареной противостояния мировых и региональных держав. Каждый из внешних акторов имеет свои мотивы для укрепления присутствия на континенте, но в основном они сводятся к внутренним экономическим причинам, созданию новых трансграничных торговых маршрутов, потребностям в обеспечении безопасности и поиску путей увеличения своего влияния.
Благоприятные экономические прогнозы на будущее континента привлекают многих. Цели государств на континенте часто достигаются разными инструментами жесткой и мягкой силы, и это внешнее участие входит в соприкосновение с действиями стран региона и субрегиональных, а также локальных сил: от сепаратистских движений до террористических организаций.
Китай, Франция, США, Турция и Россия проявляют огромный интерес к Африканскому континенту. Они реализуют многочисленные проекты практически во всех сферах жизни общества: оказывают гуманитарную помощь, привлекают студентов, транслируют собственные сериалы и создают военные базы. В этих условиях, африканские страны имеют гораздо больший геополитический выбор, чем в колониальную эпоху или во время Холодной войны. Этот выбор есть и у локальных сил внутри государств континента. Часто их разнонаправленные действия сторон приводят к новым и новым конфликтам.
С момента «Года Африки» в 1960-м по настоящее время количество вооруженных конфликтов на континенте не уменьшается. В Мали, Ливии, Эфиопии... сегодня идет война. Противоречия между странами Африки и внутри них остаются. К проблемам «колониального наследия» в виде неразвитой экономики, искусственных государственных образований и границ добавляются современные вызовы терроризма, экологические проблемы и колоссальный рост численности населения. По прогнозам ООН численность населения 28 африканских стран удвоится к 2050 году.
Сможет ли Африка использовать огромные демографические ресурсы для развития экономики, или орды безработных молодых людей будут свергать на континенте одно правительство за другим и уйдут в теневую экономику, вынуждая развитые страны вновь вводить свои военные контингенты для борьбы с наркоторговлей и терроризмом? Это ключевой вопрос, фундаментально влияющий на политическую карту Африки в XXI веке. Африканский континент стоит на развилке между пространством развитой геоэкономики и миром средневековья с тотальной дестабилизацией.
Обо всем этом читайте в нашей обзорной статье: Геополитические шрамы и свежие раны разделенного континента
Узбекистан перед выборами 24.10.2021
Сегодня завершается избирательная кампания в Узбекистане.
Большинство экспертов солидарны — действующий президент Шавкат Мирзиёев переизбирётся с результатом более 80%.
Мы в дополнение прогнозируем, что в тройку лидеров войдёт единственная женщина — кандидат в президенты Максуда Варисова.
Но гораздо интереснее обозначить актуальные вызовы, которые встанут перед командой Мирзиёева в следующие пять лет.
Об этом мы сегодня рассуждали в эфире проекта «Круг мнений».
Полный текст выступления доступен на нашем сайте: http://csegr.ru/?p=449
Сегодня завершается избирательная кампания в Узбекистане.
Большинство экспертов солидарны — действующий президент Шавкат Мирзиёев переизбирётся с результатом более 80%.
Мы в дополнение прогнозируем, что в тройку лидеров войдёт единственная женщина — кандидат в президенты Максуда Варисова.
Но гораздо интереснее обозначить актуальные вызовы, которые встанут перед командой Мирзиёева в следующие пять лет.
Об этом мы сегодня рассуждали в эфире проекта «Круг мнений».
Полный текст выступления доступен на нашем сайте: http://csegr.ru/?p=449
Как и ожидалось, действующий президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев перезибрался на второй срок.
Второе место за Максудой Варисовой.
Президента уже поздравили лидеры России, Турции, Казахстана и Туркменистана.
Легитимность и прозрачность выборов признали наблюдательные миссии стран СНГ.
Наши эксперты также приняли участие в наблюдении за выборами и отметили интересный факт: в этот раз особо активное участие в голосовании принимала узбекская диаспора, в том числе в странах Западной Европы. Узбекистанцы голосовали в 49 странах, где работали 55 стационарных избирательных участков и 316 передвижных пунктов. Мы связываем это с новой политикой Мирзиёева по поддержке трудовых мигрантов.
Подробнее почитать о наших прогнозах на следующую пятилетку Мирзиёева можно здесь: http://csegr.ru/?p=449
Второе место за Максудой Варисовой.
Президента уже поздравили лидеры России, Турции, Казахстана и Туркменистана.
Легитимность и прозрачность выборов признали наблюдательные миссии стран СНГ.
Наши эксперты также приняли участие в наблюдении за выборами и отметили интересный факт: в этот раз особо активное участие в голосовании принимала узбекская диаспора, в том числе в странах Западной Европы. Узбекистанцы голосовали в 49 странах, где работали 55 стационарных избирательных участков и 316 передвижных пунктов. Мы связываем это с новой политикой Мирзиёева по поддержке трудовых мигрантов.
Подробнее почитать о наших прогнозах на следующую пятилетку Мирзиёева можно здесь: http://csegr.ru/?p=449
Неоколониальная политика Франции в Африке
Что заставляет Францию вести военные кампании в Африке? Поддерживать и свергать правительства, тратить огромные деньги на многочисленные проекты?
Ответ кроется в залежах урана, стремлении сохранять доминирование французского языка, франке КФА, нефти, контроле над миграционными потоками и конкуренции с Германией. Там, где находят уран в Нигере, Мали и других странах – тут же появляются французские военные.
Операция «Бархан» на севере Мали направлена не только на борьбу с террористами, но и на местных туарегских сепаратистов, стремящихся получить контроль над урановыми ресурсами.
Французская политика в Африке явила еще одну иллюстрацию теории зависимости, разработанную учеными и политиками в середине XX века. Теория объясняла, почему страны периферии становятся еще беднее, а страны центра еще богаче. Происходит это за счет новых форм эксплуатации ресурсов периферии. Но африканские страны сегодня не готовы жить с неоколониализмом во всех его проявлениях и пытаются сбросить французскую сеть.
Архитектура французского влияния в Африке представляет собой некий «двойной круг» с военными объектами на побережье Сенегала, Габона и других стран и объектами в глубинах Сахары и Сахеля – в Мали, Нигере, Чаде. Такая конфигурация позволяет контролировать всю Французскую Африку и минимизировать затраты. К этой архитектуре добавляются многочисленные инструменты мягкой силы. Но вся эта конструкция постоянно подвергается эрозии. Франция уже почти потеряла ЦАР, теряет Мали. При этом Китай и Турция нацелились на Нигер.
В Нигере французы закупают уран в 3-4 раза дешевле рыночных цен. Естественно, в стране этот факт вызывает законное стремление к суверенности и рыночной справедливости. Любое правительство, руководствующееся национальными интересами, будет пытаться наладить экономические отношения с другими странами. Франция сразу начнет чинить препятствия в целях не потерять свою конкурентоспособность на мировом рынке. Французская экономика не может существовать без неоколониальной эксплуатации. Это политический тупик.
Желание держать в узде зону «Франсафрик» ведет к закономерной обратной реакции. Растет число антифранцузских движений. В 2019 году прошла серия митингов и демонстраций в Мали, Буркина-Фасо и Нигере. То в одной, то в другой стране появляются политические силы с антиколониальной риторикой.
В Гвинее и Мали были свергнуты профранцузские власти, и новые правительства приглашают всех к сотрудничеству с ними на равных. Однако попытка малийцев заключить контракт с русской ЧВК предсказуемо вызвала во Франция бурное отторжение. Потеря Мали для французов практически фатальна, но совсем скоро может быть еще одно поражение.
Нигер будет следующей страной, за которую поборются великие державы.
Подробнее о причинах французской экспансии в странах Африки читайте в нашем материале: «Зачем Франции так нужна Африка?»
Что заставляет Францию вести военные кампании в Африке? Поддерживать и свергать правительства, тратить огромные деньги на многочисленные проекты?
Ответ кроется в залежах урана, стремлении сохранять доминирование французского языка, франке КФА, нефти, контроле над миграционными потоками и конкуренции с Германией. Там, где находят уран в Нигере, Мали и других странах – тут же появляются французские военные.
Операция «Бархан» на севере Мали направлена не только на борьбу с террористами, но и на местных туарегских сепаратистов, стремящихся получить контроль над урановыми ресурсами.
Французская политика в Африке явила еще одну иллюстрацию теории зависимости, разработанную учеными и политиками в середине XX века. Теория объясняла, почему страны периферии становятся еще беднее, а страны центра еще богаче. Происходит это за счет новых форм эксплуатации ресурсов периферии. Но африканские страны сегодня не готовы жить с неоколониализмом во всех его проявлениях и пытаются сбросить французскую сеть.
Архитектура французского влияния в Африке представляет собой некий «двойной круг» с военными объектами на побережье Сенегала, Габона и других стран и объектами в глубинах Сахары и Сахеля – в Мали, Нигере, Чаде. Такая конфигурация позволяет контролировать всю Французскую Африку и минимизировать затраты. К этой архитектуре добавляются многочисленные инструменты мягкой силы. Но вся эта конструкция постоянно подвергается эрозии. Франция уже почти потеряла ЦАР, теряет Мали. При этом Китай и Турция нацелились на Нигер.
В Нигере французы закупают уран в 3-4 раза дешевле рыночных цен. Естественно, в стране этот факт вызывает законное стремление к суверенности и рыночной справедливости. Любое правительство, руководствующееся национальными интересами, будет пытаться наладить экономические отношения с другими странами. Франция сразу начнет чинить препятствия в целях не потерять свою конкурентоспособность на мировом рынке. Французская экономика не может существовать без неоколониальной эксплуатации. Это политический тупик.
Желание держать в узде зону «Франсафрик» ведет к закономерной обратной реакции. Растет число антифранцузских движений. В 2019 году прошла серия митингов и демонстраций в Мали, Буркина-Фасо и Нигере. То в одной, то в другой стране появляются политические силы с антиколониальной риторикой.
В Гвинее и Мали были свергнуты профранцузские власти, и новые правительства приглашают всех к сотрудничеству с ними на равных. Однако попытка малийцев заключить контракт с русской ЧВК предсказуемо вызвала во Франция бурное отторжение. Потеря Мали для французов практически фатальна, но совсем скоро может быть еще одно поражение.
Нигер будет следующей страной, за которую поборются великие державы.
Подробнее о причинах французской экспансии в странах Африки читайте в нашем материале: «Зачем Франции так нужна Африка?»
Американцы столкнулись с «синдромом Кэсона» в Афганистане
Больше 2 трлн долларов США потратили на войну в Афганистане. Многие из статей расходов не оправдали себя из-за коррупции, просчетов и растрат. Но даже если бы американцы все делали по плану, они бы столкнулись с некоторой объективной реальностью, способной нивелировать любое целенаправленное воздействие на какие-то конкретные территории.
Идея «точек роста» давно закрепилась в региональной экономике, экономической географии, урбанистике и других научных направлениях благодаря исследованиям Г. Мюрдаля, Ф. Перру, Ж. Брудвиля и др.
«Точка роста» понимается в разных науках по-разному, в одном случае под ней могут подразумевать строительство Транссибирской магистрали и ее влияние на экономику Российской империи, в другом – экономический подъем Китая в конце XX - начале XXI века. Но механизм, заложенный в данную идею, универсален. «Точка роста», под которой может иметься в виду целая страна или отдельное предприятие, передает импульс развития на прилежащие территории и элементам общественных систем, связанным с «точкой» прямыми системными связями.
«Точки роста» вдохновили многих политиков и экономистов на создание особых экономических зон, умных городов и кластеров. Сейчас такие решения производятся осознанно, но на практике «точки роста» возникали намного раньше. Как пример, еще во второй половине XIX века открытие для иностранцев портов в Японии внесло огромный вклад в Революцию Мэйдзи – в модернизацию страны, да так, что Япония смогла соперничать с мировыми империями уже через несколько десятилетий.
Несмотря на сотни примеров, «точки роста» в действительности могут не дать благоприятного эффекта. Один из таких случаев получил название «синдром Кэсона». Технопарк «Кэсон» был основан в КНДР недалеко от города Кэсон и границы с Южной Кореей в 2004 году. Промышленный парк задумывался как совместный проект Южной Кореи и КНДР, который должен был помочь развитию приграничных регионов и подстегнуть развитие Северной Кореи.
Спустя 10 лет стало понятно, что технопарк не дает желаемого эффекта, южнокорейские компании терпят убытки, а КНДР не устраивал налоговый статус резидентов. На фоне обострения отношений между странами технопарк был закрыт в 2016 году. Причин такому исходу можно назвать множество, однако «точка роста» более чем за 10 лет так и не запустила свой импульс.
Полностью полагаться на один или несколько ключевых проектов без программы комплексного развития территории часто оказывается ошибочным решением. Именно такую ошибку совершили США в ходе своей военной кампании в Афганистане. Американцы тратили средства в стране точечно и крайне неравномерно: в одних районах страны и крупных городах происходило какое-то развитие, в других шла война, сбрасывались бомбы или до них просто не доходили руки.
Многие афганцы в интервью разным журналистам отмечали, что американцы ничего не построили за 20 лет. Отдельные дорогостоящие проекты показали свою неэффективность. Только 6% всех американских расходов на кампанию в Афганистане были направлены на точечное восстановление страны. Результаты мы с вами видим сейчас: полуразрушенная на грани гуманитарной катастрофы страна без инфраструктуры. Если Вы вдруг окажетесь в Афганистане, то вряд ли почувствуете, что здесь было потрачено восемь годовых бюджетов Мексики. Можно сказать, что «синдром Кэсона» повторился еще в одной стране, но теперь в гораздо больших масштабах.
Больше 2 трлн долларов США потратили на войну в Афганистане. Многие из статей расходов не оправдали себя из-за коррупции, просчетов и растрат. Но даже если бы американцы все делали по плану, они бы столкнулись с некоторой объективной реальностью, способной нивелировать любое целенаправленное воздействие на какие-то конкретные территории.
Идея «точек роста» давно закрепилась в региональной экономике, экономической географии, урбанистике и других научных направлениях благодаря исследованиям Г. Мюрдаля, Ф. Перру, Ж. Брудвиля и др.
«Точка роста» понимается в разных науках по-разному, в одном случае под ней могут подразумевать строительство Транссибирской магистрали и ее влияние на экономику Российской империи, в другом – экономический подъем Китая в конце XX - начале XXI века. Но механизм, заложенный в данную идею, универсален. «Точка роста», под которой может иметься в виду целая страна или отдельное предприятие, передает импульс развития на прилежащие территории и элементам общественных систем, связанным с «точкой» прямыми системными связями.
«Точки роста» вдохновили многих политиков и экономистов на создание особых экономических зон, умных городов и кластеров. Сейчас такие решения производятся осознанно, но на практике «точки роста» возникали намного раньше. Как пример, еще во второй половине XIX века открытие для иностранцев портов в Японии внесло огромный вклад в Революцию Мэйдзи – в модернизацию страны, да так, что Япония смогла соперничать с мировыми империями уже через несколько десятилетий.
Несмотря на сотни примеров, «точки роста» в действительности могут не дать благоприятного эффекта. Один из таких случаев получил название «синдром Кэсона». Технопарк «Кэсон» был основан в КНДР недалеко от города Кэсон и границы с Южной Кореей в 2004 году. Промышленный парк задумывался как совместный проект Южной Кореи и КНДР, который должен был помочь развитию приграничных регионов и подстегнуть развитие Северной Кореи.
Спустя 10 лет стало понятно, что технопарк не дает желаемого эффекта, южнокорейские компании терпят убытки, а КНДР не устраивал налоговый статус резидентов. На фоне обострения отношений между странами технопарк был закрыт в 2016 году. Причин такому исходу можно назвать множество, однако «точка роста» более чем за 10 лет так и не запустила свой импульс.
Полностью полагаться на один или несколько ключевых проектов без программы комплексного развития территории часто оказывается ошибочным решением. Именно такую ошибку совершили США в ходе своей военной кампании в Афганистане. Американцы тратили средства в стране точечно и крайне неравномерно: в одних районах страны и крупных городах происходило какое-то развитие, в других шла война, сбрасывались бомбы или до них просто не доходили руки.
Многие афганцы в интервью разным журналистам отмечали, что американцы ничего не построили за 20 лет. Отдельные дорогостоящие проекты показали свою неэффективность. Только 6% всех американских расходов на кампанию в Афганистане были направлены на точечное восстановление страны. Результаты мы с вами видим сейчас: полуразрушенная на грани гуманитарной катастрофы страна без инфраструктуры. Если Вы вдруг окажетесь в Афганистане, то вряд ли почувствуете, что здесь было потрачено восемь годовых бюджетов Мексики. Можно сказать, что «синдром Кэсона» повторился еще в одной стране, но теперь в гораздо больших масштабах.
Изменение геополитического климата в Арктике
Стратегическая значимость Арктического региона в XXI веке растёт прямо на глазах.
К суровым льдам Северного Ледовитого океана выходят границы влиятельных стран и два военно-политических блока: ОДКБ и НАТО. Противостояние России и Запада проецируется и на пространство Арктики.
Понимание того, что будущее России лежит в ее восточных и северных землях сложилось ещё в XVIII веке. Ломоносов писал о том, что могущество России будет прирастать Сибирью и Северным океаном. Интуиция его не подвела.
Изменение климата, про которое так много говорят, трансформируют и всю арктическую геополитику. Думая как учёный - классик геополитики адмирал Мэхэн, начинаешь понимать, что с таянием льдов Великие Сибирские реки становятся более доступными с севера, а значит по ним может просачиваться в континент и влияние морских держав. Россия не хочет допустить этого, для нашей страны изменение климата рождает как возможности, так и серьезные стратегические вызовы.
Один из таких вызовов связан с необходимостью контроля над Арктическим геостратегическим коридором, простирающимся вдоль Северного морского пути (СМП) и Северо-Западного прохода.
Говоря научно, геостратегические коридоры — это протяженные участки геопространства с наблюдаемой высокой интенсивностью геополитических явлений и процессов в их пределах.
Говоря проще, геостратегический коридор словно бурная горная река в геополитическом пространстве, где происходит всё движение и откуда распространяется звук.
Значение Арктики в мировой геополитике и для внешней политики России будет расти в связи с процессами экологизации в научной и популярной геополитике.
История 2013 года с Гринпис, судном «Арктик Санрайз» и платформой «Приразломная» показала, что этот процесс уже начался. Следовательно, дальнейшее освоение российского шельфа в Арктике будет приводить к новым конфликтным ситуациям, которые будут политизироваться разными сторонами.
Арктика становится как пространством возрастающей милитаризации, так и пространством гибридных войн. Достаточно ли текущих усилий России по обеспечению безопасности страны на северных рубежах или остались дыры, сквозь которые будет сочиться дестабилизация? При любом раскладе нужно держать руку на пульсе и повышать контроль над геостратегическим коридором, так как другие арктические страны достаточно быстро активизируют деятельность в этом регионе.
О геостратегическом коридоре в Арктике и борьбе за влияние в нём читайте в нашем материале: «Арктическая геополитика в 21-м веке».
Стратегическая значимость Арктического региона в XXI веке растёт прямо на глазах.
К суровым льдам Северного Ледовитого океана выходят границы влиятельных стран и два военно-политических блока: ОДКБ и НАТО. Противостояние России и Запада проецируется и на пространство Арктики.
Понимание того, что будущее России лежит в ее восточных и северных землях сложилось ещё в XVIII веке. Ломоносов писал о том, что могущество России будет прирастать Сибирью и Северным океаном. Интуиция его не подвела.
Изменение климата, про которое так много говорят, трансформируют и всю арктическую геополитику. Думая как учёный - классик геополитики адмирал Мэхэн, начинаешь понимать, что с таянием льдов Великие Сибирские реки становятся более доступными с севера, а значит по ним может просачиваться в континент и влияние морских держав. Россия не хочет допустить этого, для нашей страны изменение климата рождает как возможности, так и серьезные стратегические вызовы.
Один из таких вызовов связан с необходимостью контроля над Арктическим геостратегическим коридором, простирающимся вдоль Северного морского пути (СМП) и Северо-Западного прохода.
Говоря научно, геостратегические коридоры — это протяженные участки геопространства с наблюдаемой высокой интенсивностью геополитических явлений и процессов в их пределах.
Говоря проще, геостратегический коридор словно бурная горная река в геополитическом пространстве, где происходит всё движение и откуда распространяется звук.
Значение Арктики в мировой геополитике и для внешней политики России будет расти в связи с процессами экологизации в научной и популярной геополитике.
История 2013 года с Гринпис, судном «Арктик Санрайз» и платформой «Приразломная» показала, что этот процесс уже начался. Следовательно, дальнейшее освоение российского шельфа в Арктике будет приводить к новым конфликтным ситуациям, которые будут политизироваться разными сторонами.
Арктика становится как пространством возрастающей милитаризации, так и пространством гибридных войн. Достаточно ли текущих усилий России по обеспечению безопасности страны на северных рубежах или остались дыры, сквозь которые будет сочиться дестабилизация? При любом раскладе нужно держать руку на пульсе и повышать контроль над геостратегическим коридором, так как другие арктические страны достаточно быстро активизируют деятельность в этом регионе.
О геостратегическом коридоре в Арктике и борьбе за влияние в нём читайте в нашем материале: «Арктическая геополитика в 21-м веке».
О причинах и последствиях Суданской революции
Неделю назад в Судане произошел очередной военный переворот, вызванный экономическим кризисом и продолжительными конфликтами внутри государственных институтов страны.
Вкратце причины переворота сводятся к следующему:
1) После свержения Омара Аль-Башира в 2019 г., гражданское правительство Судана по главе с Абдаллой Хамдоком запустило программу реформ, чтобы добиться реструктуризации внешнего долга и привлечь финансовую помощь США и МВФ. Это спровоцировало резкий рост инфляции и безработицы, в результате чего усилились протесты голодающего населения.
Нечто подобное мы наблюдали в 2017 г., когда после частичного снятия американских санкций, правительство аль-Башира под давлением МВФ запустило программу бюджетной экономии. Уже в 2018 г. дефицит бюджета в $5 млрд спровоцировал девальвацию суданского фунта более чем в 2,5 раза и резкий рост инфляции.
2) Правительство Хамдока считало необходимым взять курс на отстранение военных от политических процессов — сделать армию независимым органом в структуре безопасности, но при этом не смогло урегулировать противоречия с представителями вооруженных группировок, не подписавших в 2020 г. мирное соглашение в Джубе.
Например, племена Восточного Судана, интересы большинства из которых не были учтены в соглашении, в конце сентября объявили о перекрытии единственного нефтепровода, который соединяет Хартум с городом Хайя. Также протестующие блокировали порты Красного моря и главную дорогу между Хартумом и Порт-Суданом (ключевой порт для суданской экономики).
3) После соглашения в Джубе, срок переходного периода «обнулился» (39 месяцев с 2019 г. до парламентских выборов в 2023-м), при этом дата передачи власти военным лидером Суверенного Совета аль-Бурханом, изначально запланированная в мае 2021 года, так и не была согласована, что спровоцировало новые разногласия.
Что дальше?
Многие эксперты высказывают мысль, что военные власти по главе с аль-Бурханом не продержатся до июля 2023 г., чтобы передать власть гражданскому правительству согласно обязательствам. Главной причиной таких пессимистичных прогнозов называют отказ США, ЕС и связанных с ними международных институтов от финансовой помощи Судану.
Однако, несмотря на активную прозападную риторику недавно свергнутого Абдаллы Хамдока и его правительства, ключевым экономическим партнером Судана остается Китай, вполне способный обеспечить стабильность режима на продолжительное время.
На долю Судана сейчас приходится около 15% всего китайского импорта нефти. КНР уже вложила в суданский нефтяной сектор и логистическую инфраструктуру свыше $7 млрд. В 2018 г. ежедневный экспорт Судана и Южного Судана в Китай составлял около 114 000 баррелей нефти. Китайская национальная нефтяная корпорация CNPC контролирует около 40% акций в совместном предприятии Greater Nile Petroleum Operating, ведущем нефтедобычу на месторождениях Судана и Южного Судана. Эта корпорация также контролирует нефтепровод протяжённостью более 1,5 тыс. км, по которому нефть перекачивают в Порт-Судан. Китай также активно вкладывается в суданскую текстильную промышленность, с/х и другие сектора экономики.
Недавний переворот или «захват власти», как его называет аль-Бурхан в стремлении сгладить негативное впечатление от произошедшего у США и других западных партнеров, нанес удар по позициям США и существенно укрепил влияние Китая, экспансия которого не прекращалась на протяжении долгих лет санкционного давления на Судан. При этом политика правительства Абдаллы Хамдока всерьез угрожала планам Пекина. Например, Абдалла Хамдок заявлял о сомнительной роли китайских компаний в нефтяном секторе, намекая на возможность пересмотра достигнутых ранее договоренностей.
Вопрос, который теперь стоит перед аль-Бурханом: на какие максимально выгодные Китаю, арабским странам, России и другим партнерам уступки он готов пойти, чтобы привлечь внешнюю помощь и удержать Судан от следующей революции.
Неделю назад в Судане произошел очередной военный переворот, вызванный экономическим кризисом и продолжительными конфликтами внутри государственных институтов страны.
Вкратце причины переворота сводятся к следующему:
1) После свержения Омара Аль-Башира в 2019 г., гражданское правительство Судана по главе с Абдаллой Хамдоком запустило программу реформ, чтобы добиться реструктуризации внешнего долга и привлечь финансовую помощь США и МВФ. Это спровоцировало резкий рост инфляции и безработицы, в результате чего усилились протесты голодающего населения.
Нечто подобное мы наблюдали в 2017 г., когда после частичного снятия американских санкций, правительство аль-Башира под давлением МВФ запустило программу бюджетной экономии. Уже в 2018 г. дефицит бюджета в $5 млрд спровоцировал девальвацию суданского фунта более чем в 2,5 раза и резкий рост инфляции.
2) Правительство Хамдока считало необходимым взять курс на отстранение военных от политических процессов — сделать армию независимым органом в структуре безопасности, но при этом не смогло урегулировать противоречия с представителями вооруженных группировок, не подписавших в 2020 г. мирное соглашение в Джубе.
Например, племена Восточного Судана, интересы большинства из которых не были учтены в соглашении, в конце сентября объявили о перекрытии единственного нефтепровода, который соединяет Хартум с городом Хайя. Также протестующие блокировали порты Красного моря и главную дорогу между Хартумом и Порт-Суданом (ключевой порт для суданской экономики).
3) После соглашения в Джубе, срок переходного периода «обнулился» (39 месяцев с 2019 г. до парламентских выборов в 2023-м), при этом дата передачи власти военным лидером Суверенного Совета аль-Бурханом, изначально запланированная в мае 2021 года, так и не была согласована, что спровоцировало новые разногласия.
Что дальше?
Многие эксперты высказывают мысль, что военные власти по главе с аль-Бурханом не продержатся до июля 2023 г., чтобы передать власть гражданскому правительству согласно обязательствам. Главной причиной таких пессимистичных прогнозов называют отказ США, ЕС и связанных с ними международных институтов от финансовой помощи Судану.
Однако, несмотря на активную прозападную риторику недавно свергнутого Абдаллы Хамдока и его правительства, ключевым экономическим партнером Судана остается Китай, вполне способный обеспечить стабильность режима на продолжительное время.
На долю Судана сейчас приходится около 15% всего китайского импорта нефти. КНР уже вложила в суданский нефтяной сектор и логистическую инфраструктуру свыше $7 млрд. В 2018 г. ежедневный экспорт Судана и Южного Судана в Китай составлял около 114 000 баррелей нефти. Китайская национальная нефтяная корпорация CNPC контролирует около 40% акций в совместном предприятии Greater Nile Petroleum Operating, ведущем нефтедобычу на месторождениях Судана и Южного Судана. Эта корпорация также контролирует нефтепровод протяжённостью более 1,5 тыс. км, по которому нефть перекачивают в Порт-Судан. Китай также активно вкладывается в суданскую текстильную промышленность, с/х и другие сектора экономики.
Недавний переворот или «захват власти», как его называет аль-Бурхан в стремлении сгладить негативное впечатление от произошедшего у США и других западных партнеров, нанес удар по позициям США и существенно укрепил влияние Китая, экспансия которого не прекращалась на протяжении долгих лет санкционного давления на Судан. При этом политика правительства Абдаллы Хамдока всерьез угрожала планам Пекина. Например, Абдалла Хамдок заявлял о сомнительной роли китайских компаний в нефтяном секторе, намекая на возможность пересмотра достигнутых ранее договоренностей.
Вопрос, который теперь стоит перед аль-Бурханом: на какие максимально выгодные Китаю, арабским странам, России и другим партнерам уступки он готов пойти, чтобы привлечь внешнюю помощь и удержать Судан от следующей революции.
Как с помощью рейтингов политизируется наука
или почему Россия, Турция и Китай оказались в числе нестабильных государств по версии The Fund for Peace в 2021 году
Ежегодно американский The Fund for Peace рассчитывает Индекс нестабильности государств (или Индекс недееспособности, как принято в русскоязычном пространстве) практически для всех стран мира по сложной синтетической методике на основе множества индикаторов, объединенных в 12 групп.
Что же такое нестабильное государство? По мнению разработчиков, нестабильные государства утрачивают физический контроль над своей территорией, теряют монополию на силу, не могут иметь эффективного законодательства, неспособны предоставлять государственные услуги и не могут полноправно взаимодействовать с другими странами. Ну а стабильные государства, соответственно, все это могут.
Идея таких индексов интересна и востребована, как в научном мире, так и в прикладной политике. Но несмотря на показную научность и непредвзятость методологии данного конкретного Индекса нестабильности, результаты получились во многом политизированными.
К устойчивым государствам отнесены в основном страны условного «Запада» (среди них есть исключения, такие как Монголия), а в группу «Warning» свалены все: от Сенегала и Гватемалы, до России и Турции. И то, что Гана и Габон в рейтинге выглядят лучше, чем Азербайджан, Марокко, Таиланд и Грузия, а Афганистан лучше Сирии и Йемена – вызывает очень много вопросов.
Если Вы углубитесь в методологию, то некоторые вещи станут понятны. Во-первых, разработчикам индекса не удалось уйти от экспертных опросов, а это сразу «минус» с точки зрения «чистой науки».
Во-вторых, в методологию включается контент-анализ СМИ, но новостные материалы часто бывают ангажированы и искажают объективную картину.
В-третьих, многие индикаторы-вопросы сформулированы так, что ответы на них можно дать только субъективно.
Например, в блоке «Легитимность государства» существует такой вопрос: «Есть ли у народа доверие к правительству?» или вот вопрос в блоке «Неравномерное экономическое развитие»: «Существует ли экономическая справедливость?».
Наконец, самое интересное в блоке «Внешнее вмешательство»: «Проводятся ли тайные операции?». Как тайные операции можно количественно измерить или доверить оценку экспертам?
Нельзя дать объективный ответ на этот вопрос, по крайней мере верифицируемый. На выходе же получается то, что получается – рейтинг, отражающий на самом деле отношение конкретного Фонда к внешнему миру.
Немного информации о фонде FFP. Это американская некоммерческая неправительственная исследовательская и образовательная организация, основанная в 1957 году в Вашингтоне и «работающая над предотвращением насильственных конфликтов и обеспечением устойчивой безопасности». Презентацию Индекса нестабильности государств в 2021 году открывали конгрессмен США Майкл Маккол и сенатор Крис Кунс.
В Фонде постулируют, что непрерывный мониторинг с использованием одной и той же методологии может помочь в процессе принятия решений по антикризисным стратегиям и программам развития в государствах мира. При этом, потребителей, заинтересованных в публикации таких рейтингов, кроме самих США, пока не прослеживается.
или почему Россия, Турция и Китай оказались в числе нестабильных государств по версии The Fund for Peace в 2021 году
Ежегодно американский The Fund for Peace рассчитывает Индекс нестабильности государств (или Индекс недееспособности, как принято в русскоязычном пространстве) практически для всех стран мира по сложной синтетической методике на основе множества индикаторов, объединенных в 12 групп.
Что же такое нестабильное государство? По мнению разработчиков, нестабильные государства утрачивают физический контроль над своей территорией, теряют монополию на силу, не могут иметь эффективного законодательства, неспособны предоставлять государственные услуги и не могут полноправно взаимодействовать с другими странами. Ну а стабильные государства, соответственно, все это могут.
Идея таких индексов интересна и востребована, как в научном мире, так и в прикладной политике. Но несмотря на показную научность и непредвзятость методологии данного конкретного Индекса нестабильности, результаты получились во многом политизированными.
К устойчивым государствам отнесены в основном страны условного «Запада» (среди них есть исключения, такие как Монголия), а в группу «Warning» свалены все: от Сенегала и Гватемалы, до России и Турции. И то, что Гана и Габон в рейтинге выглядят лучше, чем Азербайджан, Марокко, Таиланд и Грузия, а Афганистан лучше Сирии и Йемена – вызывает очень много вопросов.
Если Вы углубитесь в методологию, то некоторые вещи станут понятны. Во-первых, разработчикам индекса не удалось уйти от экспертных опросов, а это сразу «минус» с точки зрения «чистой науки».
Во-вторых, в методологию включается контент-анализ СМИ, но новостные материалы часто бывают ангажированы и искажают объективную картину.
В-третьих, многие индикаторы-вопросы сформулированы так, что ответы на них можно дать только субъективно.
Например, в блоке «Легитимность государства» существует такой вопрос: «Есть ли у народа доверие к правительству?» или вот вопрос в блоке «Неравномерное экономическое развитие»: «Существует ли экономическая справедливость?».
Наконец, самое интересное в блоке «Внешнее вмешательство»: «Проводятся ли тайные операции?». Как тайные операции можно количественно измерить или доверить оценку экспертам?
Нельзя дать объективный ответ на этот вопрос, по крайней мере верифицируемый. На выходе же получается то, что получается – рейтинг, отражающий на самом деле отношение конкретного Фонда к внешнему миру.
Немного информации о фонде FFP. Это американская некоммерческая неправительственная исследовательская и образовательная организация, основанная в 1957 году в Вашингтоне и «работающая над предотвращением насильственных конфликтов и обеспечением устойчивой безопасности». Презентацию Индекса нестабильности государств в 2021 году открывали конгрессмен США Майкл Маккол и сенатор Крис Кунс.
В Фонде постулируют, что непрерывный мониторинг с использованием одной и той же методологии может помочь в процессе принятия решений по антикризисным стратегиям и программам развития в государствах мира. При этом, потребителей, заинтересованных в публикации таких рейтингов, кроме самих США, пока не прослеживается.
Сепаратизм и этнические конфликты в Эфиопии
В последние дни нарастает эскалация конфликта между Народным фронтом освобождения Тыграй (НФОТ) и федеральной армией Эфиопии:
1 ноября повстанцы НФОТ захватили город Комбольча — важный логистический узел на северо-востоке страны, в 400 км от Аддис-Абебы.
2 ноября — власти объявили чрезвычайное положение, а жители столицы начали готовиться к возможному наступлению повстанцев.
На фоне военных успехов НФОТ поднимают голову другие сепаратистские движения и рискуют возобновится застарелые этнические конфликты.
В новом докладе мы собрали всю основную информацию об очагах напряженности в Эфиопии и попробовали спрогнозировать риски, с которыми в ближайшее время столкнется федеральное правительство.
Прочитать доклад можно здесь
Основные выводы и прогнозы
Тенденция к дезинтеграции Эфиопии усиливается прямо пропорционально военным успехам НФОТ. Наступление на Аддис-Абебу, объявленное повстанцами Тыграя, вряд ли завершится успехом. Тем не менее, боестолкновения усилятся вдоль границ с регионами Афар и Амхара, а также в западной части Тыграя. Межобщинное насилие в Афаре, Амхаре, Бенишангуль-Гумузе, Оромии и в регионе народов Юга, будет продолжаться, поскольку все силы федеральной власти сосредоточены на Тыграе.
Если федеральной армии не удастся переломить ход наступления и в ближайшей перспективе подавить восстание в Тыграе, возможны следующие сценарии:
1) Консолидация разрозненных повстанческих движений под началом наиболее сильного и боеспособного НФОТ, уже оказывающего поддержку вооруженным группировкам по всей Эфиопии. По сообщению Bloomberg 4.11.2021 представитель Армии освобождения Оромо (OLA) Одаа Тарбии заявил о планах создать политический блок под названием «Объединённый фронт эфиопских федералистов» с целью сместить Абия Ахмеда.
2) Более активное иностранное вмешательство в решение конфликта. Большая часть международного сообщества безоговорочно поддерживает Абий Ахмеда и осуждает НФОТ, однако Судан и Египет находятся в конфликте с администрацией Абий Ахмеда из-за строительства дамбы «Возрождение», в связи с чем они могут активизировать поддержку оппозиции.
3) Затяжной характер военного конфликта, объединение повстанческих группировок и угроза захвата столицы могут вынудить правительство Абий Ахмеда пойти на существенные уступки национальным автономиям, чтобы избежать дальнейшей эскалации.
Чтобы не допустить реализации этих сценариев и усиления НФОТ, федеральная власть, вероятно, активизирует поддержку лояльных национальных ополчений, многие из которых пострадали от репрессий в период доминирования НФОТ (1991-2018) и которые сейчас находятся на подконтрольной НФОТ территории.
В последние дни нарастает эскалация конфликта между Народным фронтом освобождения Тыграй (НФОТ) и федеральной армией Эфиопии:
1 ноября повстанцы НФОТ захватили город Комбольча — важный логистический узел на северо-востоке страны, в 400 км от Аддис-Абебы.
2 ноября — власти объявили чрезвычайное положение, а жители столицы начали готовиться к возможному наступлению повстанцев.
На фоне военных успехов НФОТ поднимают голову другие сепаратистские движения и рискуют возобновится застарелые этнические конфликты.
В новом докладе мы собрали всю основную информацию об очагах напряженности в Эфиопии и попробовали спрогнозировать риски, с которыми в ближайшее время столкнется федеральное правительство.
Прочитать доклад можно здесь
Основные выводы и прогнозы
Тенденция к дезинтеграции Эфиопии усиливается прямо пропорционально военным успехам НФОТ. Наступление на Аддис-Абебу, объявленное повстанцами Тыграя, вряд ли завершится успехом. Тем не менее, боестолкновения усилятся вдоль границ с регионами Афар и Амхара, а также в западной части Тыграя. Межобщинное насилие в Афаре, Амхаре, Бенишангуль-Гумузе, Оромии и в регионе народов Юга, будет продолжаться, поскольку все силы федеральной власти сосредоточены на Тыграе.
Если федеральной армии не удастся переломить ход наступления и в ближайшей перспективе подавить восстание в Тыграе, возможны следующие сценарии:
1) Консолидация разрозненных повстанческих движений под началом наиболее сильного и боеспособного НФОТ, уже оказывающего поддержку вооруженным группировкам по всей Эфиопии. По сообщению Bloomberg 4.11.2021 представитель Армии освобождения Оромо (OLA) Одаа Тарбии заявил о планах создать политический блок под названием «Объединённый фронт эфиопских федералистов» с целью сместить Абия Ахмеда.
2) Более активное иностранное вмешательство в решение конфликта. Большая часть международного сообщества безоговорочно поддерживает Абий Ахмеда и осуждает НФОТ, однако Судан и Египет находятся в конфликте с администрацией Абий Ахмеда из-за строительства дамбы «Возрождение», в связи с чем они могут активизировать поддержку оппозиции.
3) Затяжной характер военного конфликта, объединение повстанческих группировок и угроза захвата столицы могут вынудить правительство Абий Ахмеда пойти на существенные уступки национальным автономиям, чтобы избежать дальнейшей эскалации.
Чтобы не допустить реализации этих сценариев и усиления НФОТ, федеральная власть, вероятно, активизирует поддержку лояльных национальных ополчений, многие из которых пострадали от репрессий в период доминирования НФОТ (1991-2018) и которые сейчас находятся на подконтрольной НФОТ территории.
Уроки белорусской геополитики
Прямо сейчас на границе Беларуси и Польши развивается миграционный кризис. Сотни мигрантов из Ирака, Сирии и других стран пытаются попасть в ЕС. Европейцы считают, что оказались под ударом нового вида гибридного оружия. Однако корни текущего кризиса следует искать в геополитическом положении Республики Беларусь.
Вечные качели с Россией и сложные отношения с Европой толкнули Минск вырабатывать новую политику в обход предоставленных ситуацией ограниченных возможностей. Санкции со стороны ЕС и торг с Россией за ресурсы вносят заметное раздражение в политических кругах Беларуси. В ответ на закрытие авиасообщения с Европой и вмешательство во внутреннюю политику белорусская авиакомпания "Белавиа" переориентировалась на Ближний Восток и поставляет мигрантов прямо к границам ЕС, создавая новый очаг напряженности и повышая ставки в буферном пространстве.
Кажется, что у Беларуси сегодня нет особого геополитического выбора – с запада и востока мощные соседи: Россия и Европа, которые оказывают фундаментальное воздействие на внешнюю политику Беларуси. Но в последние 20 лет страна активно стремится найти новый путь.
Не желая мириться со статусом буфера, правительство Лукашенко ищет любые возможности в Китае, Латинской Америке и Африке. Однако многие зарубежные проекты имеют крайне высокую степень риска и не оправдывают себя. Попытки закрепиться в Венесуэле и Судане оказались тщетными, с китайцами тоже не все гладко.
По нашим рассчетам, менее 1% товарооборота Беларуси приходится на африканские страны и не более 2% на Латинскую Америку. Это ничто по сравнению с суммарными 70%, приходящимися на торговлю с Россией и ЕС.
Урок Беларуси показывает, насколько важно уметь оценивать геополитические риски и свои реальные возможности. Для страны, у которой нет развитых инструментов «жесткой» и «мягкой» силы, внешние геополитические факторы и политическая нестабильность могут поставить крест на развитии совместных проектов с другими государствами. Провозглашенная многовекторность внешней политики Лукашенко оказалась распылением сил, и предоставила недоброжелателям возможность говорить о намерениях белорусского президента найти союзников-диктаторов.
Даже если новый вектор белорусской геополитики действительно появился и устремлен на Китай, Латинскую Америку и Африку, нельзя сказать, что в ближайшие несколько десятилетий он станет доминирующим. Беларусь не может уйти от реальности, в которой с запада – Евросоюз, а с востока – Россия.
О внешней политике Беларуси и её геополитических векторах читайте в нашем материале: «Белорусская геополитическая развилка»
Прямо сейчас на границе Беларуси и Польши развивается миграционный кризис. Сотни мигрантов из Ирака, Сирии и других стран пытаются попасть в ЕС. Европейцы считают, что оказались под ударом нового вида гибридного оружия. Однако корни текущего кризиса следует искать в геополитическом положении Республики Беларусь.
Вечные качели с Россией и сложные отношения с Европой толкнули Минск вырабатывать новую политику в обход предоставленных ситуацией ограниченных возможностей. Санкции со стороны ЕС и торг с Россией за ресурсы вносят заметное раздражение в политических кругах Беларуси. В ответ на закрытие авиасообщения с Европой и вмешательство во внутреннюю политику белорусская авиакомпания "Белавиа" переориентировалась на Ближний Восток и поставляет мигрантов прямо к границам ЕС, создавая новый очаг напряженности и повышая ставки в буферном пространстве.
Кажется, что у Беларуси сегодня нет особого геополитического выбора – с запада и востока мощные соседи: Россия и Европа, которые оказывают фундаментальное воздействие на внешнюю политику Беларуси. Но в последние 20 лет страна активно стремится найти новый путь.
Не желая мириться со статусом буфера, правительство Лукашенко ищет любые возможности в Китае, Латинской Америке и Африке. Однако многие зарубежные проекты имеют крайне высокую степень риска и не оправдывают себя. Попытки закрепиться в Венесуэле и Судане оказались тщетными, с китайцами тоже не все гладко.
По нашим рассчетам, менее 1% товарооборота Беларуси приходится на африканские страны и не более 2% на Латинскую Америку. Это ничто по сравнению с суммарными 70%, приходящимися на торговлю с Россией и ЕС.
Урок Беларуси показывает, насколько важно уметь оценивать геополитические риски и свои реальные возможности. Для страны, у которой нет развитых инструментов «жесткой» и «мягкой» силы, внешние геополитические факторы и политическая нестабильность могут поставить крест на развитии совместных проектов с другими государствами. Провозглашенная многовекторность внешней политики Лукашенко оказалась распылением сил, и предоставила недоброжелателям возможность говорить о намерениях белорусского президента найти союзников-диктаторов.
Даже если новый вектор белорусской геополитики действительно появился и устремлен на Китай, Латинскую Америку и Африку, нельзя сказать, что в ближайшие несколько десятилетий он станет доминирующим. Беларусь не может уйти от реальности, в которой с запада – Евросоюз, а с востока – Россия.
О внешней политике Беларуси и её геополитических векторах читайте в нашем материале: «Белорусская геополитическая развилка»
