По прошествии некоторого времени я стал понимать, что мышление, нацеленное на Великое Внешнее, т.е. на обьекты (ООО, наукообразныйпозитивизм, многочисленные попытки говорить о "мире вне человека") в любых ситуациях обречено на провал. Трудно сказать, что именно является причиной такого провала. Возможно, это судьба человека — неспособность в субъект-объектных отношениях перестать быть собой или перестать делать объект объектом. Теории о внешнем всё строятся и строятся, но все они какие-то дефектные, с множеством внутренних проблем, самопротиворечивые, валящиеся на бок. На любую теорию можно предъявить диаметрально противоположную.

В какой-то момент заниматься такой белибердой как философия становится просто скучно — а ведь это в мире самое интересное... Позитивные науки и того хуже: фантастическая скукота, набор дешёвых нарративов, пародия на роскошную мифологию архаичных обществ. Разумеется, можно сказать, что науки "работают", "приносят пользу", и вообще, "как вы смеете, благодаря медицинским приборам сотни и тысячи..." и т.д., вот только ради чего всё это? Чем это мы таким занимаемся, когда налаживаем работу своих костляво-кожаных тел, обустраиваем для них комнаты, приборы и машины? По-моему, это совершенно абсурдная деятельность, особенно если помнить, чем она, как правило, заканчивается.

Соответственно, теоретическое осмысление внешнего, равно и попытки практической деятельности в этом внешнем не выглядят чем-то осмысленным, привлекательным или хотя бы благородным. Какое-то бесконечное бодание умов, которое никогда не кончится. Через 200 лет всё так же будет философия и наука, и всё так же в обеих будут праздно размышляющие романтики и узко мыслящие, неисправимо-приземлённые циники. И все они будут спорить, спорить...

Вероятно, ноосфера устроена так же, как и сферы небесные — абсурдный конгломерат тупых камней-смыслов и валунов-идей, хаотично шатающихся в вакууме интеллектуальной беспочвенности. Отвращение к абсурдности тел распространяется и на абсурдность мышления, абсурдность самих идей. Хочется отойти от всего этого, и вообще "не марать руки".

Мне нравится республиканизм в целом и многое из того, что говорит Р. Ю. Белькович, в частности, но нет никаких сил слушать этот, уж извините, пейоративный бред.

Вся богатая традиция психологии здесь сводится к буржуазным формам развлечения на подобии видео Вероники Степановой, а потом всё это ещё и снабжается цитатой Генона, de facto ворчащего по поводу разделённости наук Нового времени (ну и кошмар!). Между тем, вопросами о "ментальных состояниях" занимались и Платон, и Аристотель, и позднеантичные авторы наравне со средневековыми, и сводить всё это к какому-то английскому эмпиризму 18-го века просто смешно.

Далее сам Белькович, отделавшись ещё парой-другой пейоративов типа "проработать проблему", "принять себя" и т.д. — кто вообще так говорит кроме коучей из тиктока? — записывает сюда и психоанализ. Это надо было постараться. Известно, что одна из заповедей психоаналитика — это "не советовать" и в каком-то смысле даже "не помогать". Психоаналитик это своего рода повивальная бабка, которая задаёт наводящие вопросы, помогает пациенту совершить анамнезис и дать родиться истине, которую он когда-то знал, но забыл, точнее, вытеснил в бессознательное. Поменять бессознательное с миром идей, и — чем не Сократ?

Вообще, если речь идёт о диалоге, а не наставлении, идти к кому-то ("к чужому мужику"), чтобы решить свои проблемы нормально и правильно. Я глубоко убеждён, что мышление это коллективный процесс, и для него всегда нужен Другой. Наедине с собой возможен только поток мыслей. Если в чём-то и обвинять человека, идущего к психоаналитику, то только в том, что для этих целей он почему-то не нашёл себе достойных друзей. Однако, далеко не всегда друг способен стать хорошим собеседником в психологических вопросах, в то время как психоаналитик занимается ведением диалогов профессионально. Да и вообще, хорошо мыслящие друзья это большая редкость.

Я даже не хочу развивать здесь мысль о том, что сам многоуважаемый Белькович предстаёт таким "чужим мужиком", который что-то проповедует. Методологически он здесь ничем не отличается от того образа психолога, который приводит, нужно лишь заменить "будь собой" на "будь субъектом".

Деррида учил, что любой факт/концепция о внешнем мире, будучи даже основательно доказанным, может быть проблематизирован, если противопоставить его оппозиционному факту/концепции (А и -А). Если оба эти факта вписать в один имманентный ряд, мы выясним, что ни один из них не обладает универсальностью, не покрывает всей полноты опыта и не может стать основанием для универсальной же теории. Поэтому всякий раз процедура универсализации, основанная на выстраивании теории из отдельно взятого факта, оказывается "параноидным жестом". В этом жесте, как правило, есть темпоральная, историческая составляющая: дополнительный аргумент, который позволит наконец сделать универсальную теорию состоятельной. Характерным примером здесь является постоянная попытка свести ментальные состояния сознания к физиологическим процессам в нашем теле.

А: Всё, что мы наблюдаем в теле, имеет физическую, измеримую природу
-А: Ментальные состояния сознания не физичны и не измеримы
Параноидный жест: Ментальных состояний нет, либо они физичны
Отсрочка: Когда-нибудь мы узнаем, что это так

Или вот ещё пример: то, как западный человек стремится реализовать себя и достичь счастья. Мы закладываем причину счастья во внешние явления (карьера, достаток, фетишизированные предметы вроде новой машины, домик на берегу моря и т.д.) и параноидально стремимся их достигнуть в течение жизни, пока, наконец, не выдохнем с облегчением на пенсии. Ирония состоит в том, что такое счастье легко разрушимо, поскольку разрушимы явления, на которых оно основано. Чаще же всего мы его вообще не достигаем (копили всю жизнь на домик у моря, но не вышло). Это происходит и на меньших масштабах: мы отождествляем счастье и обладание каким-то объектом (от попыта до приобретённой на аукционе картины), но это счастье подрывается иным объектом, "если добавить к попыту ещё и симпл димпл, полнота бытия, наконец, будет достигнута". Она никогда не достигается: мы вновь и вновь хотим добавить ещё один объект, и счастье оказывается отсроченным. К таким объектам относятся и какие-то переживания, таких людей можно назвать "духовными материалистами": прыгнуть с парашютом, встретить закат с неким человеком, получить новый опыт от галлюциногенного кактуса за тридевять земель, дочитать книгу и т.д.

Возможно, следует целиком отказаться от погони за внешним или какого-либо укоренения в нём.

Друзья!

Я работаю преподавателем в языковой школе, но сейчас ищу учеников по английскому языку. В обучении использую коммуникативную методику, признанную лучшей в мире. Обучаю вплоть до уровня C1 (Advanced) и для любых целей: карьера, учёба, жизнь за границей, сдача ЕГЭ и IELTS. Уже шесть лет профессионально занимаюсь переводческой деятельностью, могу обучить вас теории и практике перевода. Также возможно совместное чтение и разбор философских текстов на английском языке.

Уроки проходят дистанционно по скайпу или зуму, либо вживую для петербуржцев (м. Чернышевская, недалеко от Таврического сада).

По всем вопросам писать @bodyofdeath

Читательский клуб наконец возвращается! Уже сегодня (11.07) в 18:00 мы продолжим читать "Категории" Аристотеля. Чтения проходят прямо в телеграме.

Тексты:
английский / русский

Представление о мире как механизме имеет долгую историю, однако его не существовало до 17-го века. Просвещение стало эпохой, когда западное человечество буквально уверовало в механистическую науку. Однако, позже на это явление возникла реакция в виде романтизма. С рядом оговорок сюда относится немецкая классическая философия (в первую очередь Шеллинг), однако это и целый ряд поэтов, художников и учёных. В противовес деизму — представлению о мире-машине и отдыхающем боге-часовщике — романтики говорили о мире и природе как живом организме. Интересно, что не всегда это направление сопровождалось верой в бога, например, английский поэт Перси Шелли написал трактат "Необходимость атеизма". Божество-часовщик здесь сменяется рождающим Божеством или же просто рождающей природой. Два этих взгляда-антипода — механицизм и романтизм — повлияли на разные аспекты западной жизни.

С одной стороны, ряд учёных, экономистов и технократов всех мастей полагают природу чем-то вроде резервуара сил и энергий, который можно безбоязненно эксплуатировать. Едва ли публичная обеспокоенность экологией может изменить взгляды таких людей; в лучшем случае мы имеем этикетку "эко-продукт" или "без ГМО" на товарах и лицемерные заверения в экологичности их производителей. Сегодня даже существует феномен "greenwashing" — увеличение продаж посредством мнимой "экологизации" продукции. В любом случае, природа в подобной оптике это просто бездушный склад ресурсов.

Однако, не в пример публичному, приватное пространство современного человека с самого детства связано с романтическими представлениями о природе. Окружённые сказками, дети воспитываются в духе природного аимизма, в котором камни, растения, животные и даже совсем "незначительные" вещи вроде снежинок имеют субъектность, общаются между собой и претерпевают разные трансформации. Этот живой мир был многократно воспет в живописи, поэзии и литературе. В такой перспективе природа чаще всего отождествляется с пасторальной местностью или нетронутой лесной красотой, одновременно она противопоставляется "городу".

Отсюда удивительный факт: те же самые люди, которые в публичной жизни ведут себя как представители механистических взглядов – например, работник нефтедобывающей компании, для которого недра земли это всего лишь источник денег – в частной жизни могут быть натуралистами и думать о природе как о чём-то родном. В сумме это даёт ситуацию, когда работник нефтедобывающей компании желает эксплуатировать природу и стать богатым, чтобы приобрести загородный дом поближе к лесу и «уехать от всей этой суеты».

Очередная встреча читательского клуба уже сегодня (18.07) в 17:00! Мы продолжим читать "Категории" Аристотеля. Чтения проходят прямо в телеграме.

Тексты:
английский / русский

Английский в отношении французского есть то же, что украинский в отношении русского.

Мысль имела быть услышанной во время урока французского с профессоркой из одного оч. престиж. университета:
— Послушайте, ну во французском, допустим, слово naturel, а в английском как? Нэйчурал. Ну чувствуете ведь какую-то хохлинку, да?

И знаете, я почувствовал.

Следующая встреча читательского клуба состоится сегодня (25.07) в 17:00. Мы продолжаем читать "Категории" Аристотеля. Чтения проходят прямо в телеграме.

Тексты:
английский / русский

Дождались, наконец.

https://yangx.top/shopkrylov/88

Сюжет для рассказа: учёные изобрели машину времени, филологи-классики, поставив дату примерно на 350г. до н.э., ринулись в прошлое пообщаться с Платоном и Аристотелем, однако не обнаружили там ни того, ни другого.

Понятие "инструментальности", часть I

В аналитической традиции принято говорить о проблеме в связке "сознание-тело". По мотивам этой проблемы, в чём-то вторя сюжету первого "Алкивиада", порассуждаем о влиянии второго элемента проблемы на способы восприятия элемента первого. Иными словами, как сознание пользуется своими инструментами.

В случае сознания инструментом я называю то, что позволяет взаимодействовать с миром активным (изменяющим) или пассивным (воспринимающим) образом. Например, инструментами могут быть наши органы чувств, наши руки или объекты внешнего мира, изначально не являющиеся частью нашего тела. Всё, что отличает инструменты тела и инструменты не-тела – степень их опосредованности.

Чтобы получить доступ к определённому региону мира, сознанию требуется инструмент. Связанность сознания с объектом внешнего мира должна быть достаточно сильной, чтобы такое взаимодействие стало доступным. Например, по умолчанию человеческий глаз не предназначен для того, чтобы видеть инфракрасный спектр излучения. Хотя инфракрасное излучение и глаз каузально связаны, требуется дополнительный инструмент, чтобы посредством глаза сознание смогло обнаружить свет в инфракрасном спектре – например, прибор, измеряющий свет данного спектра и выводящий соответствующую картинку на монитор. При помощи необходимого инструмента сознанию может быть доступна любая область мира – как для познания, так и для обоюдного взаимодействия.

Сознание ограничено своими инструментами, но сами инструменты, будучи частью каузально-замкнутой физической реальности, не ограничены ничем. И поэтому и само сознание – потенциально – также ничем не ограничено. В зависимости от набора инструментов содержание локально ограниченного сознания может быть изменено на любое возможное.

Помыслим себе ситуацию по мотивам апории с «кораблём Тесея». В нашем случае это сознание с набором своих инструментов. Мы начинаем постепенно менять доступные сознанию инструменты – один за другим. Одновременно мы добавляем иные. Самый простой пример – отнимаем слух у незрячего человека, но добавляем зрение. Или добавляем в арсенал сознания некий орган, позволяющий ощущать гравитационное взаимодействие. В конце концов, мы приходим к ситуации, когда сознание обладает иным набором инструментов. Будет ли оно тем же самым сознанием или окажется принципиально иным? С предыдущей конфигурацией его может связывать разве что память, но если устранить и её, заменив на какую-то другую, связь будет окончательно разорвана. И всё же в обоих случаях сознание будет существовать как особое пространство, внутри которого и относительно которого разворачивается инструментальная деятельность.

Отсюда мы уже можем сделать предварительный вывод: если набор инструментов сознания является полностью заменяемым, и возможна ситуация, когда одно и то же сознание обладает то одним, то другим набором инструментов, индивидуальные контуры его содержания, относительно которого мы обычно утверждаем "я увидел", "я услышал" или "я почувствовал", определяются индивидуальностью набора инструментов, но не индивидуальностью сознания.