Белая Сестра говорила: для таких, как ты и как я, не может быть дома, весь мир нам чужой, не привыкай, ведь в любое мгновение всё разметает ветер, время, дороги людей, проложенные сквозь твою жизнь. Белая Сестра говорила об этом, когда ещё не рассказала свою настоящую цель, учила заговаривать птичьи кости, собирать коренья, травы и ягоды, находить нити судьбы, различать, когда они тонки, а когда сплетаются неразрушимой сетью, неизбежностью. И тот рассказ об отсутствии дома был искренним, был правдой и болью Сестры.

Но она вот считала иначе. Пусть безопасности в мире не существует, пусть дом может исчезнуть в любое мгновение – разве это так уж и важно? Цветы-звёздочки рассыпаются на охотничьих тропах, живут, пока им хватает сил, возвращаются, даже когда кто-то вновь на них наступает. Нет смысла держаться за места и предметы, глупо превращать их в цепкие корни – глупо и даже опасно. Но повод ли это лишать себя дома совсем, лишать себя радости и уюта? Нет, конечно. Любой угол может стать домом, пусть и совсем ненадолго. Ведь дом – не место, а искра тепла, которую можно разжечь, а после забрать в новое путешествие.

Постепенно она раздувала эту искру в новом жилище. Сумела выкрасть в деревне несколько свечей, цветных лоскутов для покрывала, глиняных плошек – ученик гончара швырял неудачные работы лесу, а она забирала. Постепенно лесное жилище стало даже уютнее многих путевых комнат, где она останавливалась с друзьями. Цветущая лоза затопила укрытие хмельным, щекочущим ароматом, невдалеке пел родник, позвякивала нить с медными бубенцами, протянутая между деревьями. Так легко было позабыть и о чёрном корабле, и о жертвенном камне в лесу, и даже о людях, живущих совсем рядом. Её сила кружила водоворотом, прятала, отводила глаза. Она оставалась для этих людей просто тенью между деревьев, бликом, скользнувшим по вечерней воде где-то за гранью зрения. Не совсем колдовство – скорей, свойство воздуха возле её кожи. Пока люди не знали о ней, оставаясь тихой и осторожной, она могла длить эту невидимость. Свою невозможность – ведь невозможностью она и была. Искажением силы мира. Проклятьем.