#культурныйшок
Коллеги сообщают, что от наводнения в Орске пострадали работники краеведческого музея. Большинство жили в старом центре, и лишились всего. Им сейчас нужны лекарства, одежда, спальные принадлежности, продукты. Начался сбор средств. Переводы принимает завкадрами музея Елена Алексеевна на карту «Сбербанка»: 2202 2020 7247 4210. Давайте поможем коллегам
Коллеги сообщают, что от наводнения в Орске пострадали работники краеведческого музея. Большинство жили в старом центре, и лишились всего. Им сейчас нужны лекарства, одежда, спальные принадлежности, продукты. Начался сбор средств. Переводы принимает завкадрами музея Елена Алексеевна на карту «Сбербанка»: 2202 2020 7247 4210. Давайте поможем коллегам
#представьтесебе
пока Эрмитаж открывает после реставрации инсталляцию Ильи и Эмилии Кабаковых «Красный вагон» про историю СССР и готовит их выставку, завершается монтаж проекта художников в рамках параллельной программы Венецианской биеннале. Завтра в фонде Стампалья представят выставку Кабаковых «Между небом и землей». Она приурочена к годовщине смерти художника и станет интервенцией его работ в залы классического искусства
пока Эрмитаж открывает после реставрации инсталляцию Ильи и Эмилии Кабаковых «Красный вагон» про историю СССР и готовит их выставку, завершается монтаж проекта художников в рамках параллельной программы Венецианской биеннале. Завтра в фонде Стампалья представят выставку Кабаковых «Между небом и землей». Она приурочена к годовщине смерти художника и станет интервенцией его работ в залы классического искусства
#непроходитемимо
Не зря Юрий Трифонов писал: «Пока плывешь в лаве не чувствуешь ее температуры». Надо было прилететь в Париж, чтобы ответить на вопрос Ольги Свибловой, которая на следующий день после открытия МАММ (для публики музей запустился сегодня) спросила, как мне выставки.
Я ушла от ответа, потому что впервые после знакомства с музейными проектами у меня не было его. Не потому что выставки в меня не попали — это не так. А потому что никакие выставки в России уже два года не производят того эффекта как раньше. Они — сами по себе — результат и атрибут прошлого.
С этим новым миром они ни то что бы не бьются, они в нем — бессильны, ходульны, бессмысленны. Как пластыри на открытом переломе. Нужны другие средства, формы, идеи. Можно тужиться-пыжиться рожать «блокбастеры», но по-гамбургскому счету они больше ничего не значат. Ничего нового они не скажут, никому не помогут, в будущее нас с ними не возьмут. Нужно что-то радикально другое сотворить из музейного опыта. Что — вопрос поиска, дискуссии и эволюции. Хотя естественнее был бы революционный подход.
В 2017-ом я испытала его в Центре искусств Хени-Унстад, который вписан в фьорд под Осло. Там развернули выставку про терапию, которую ты проходил в роли пациента. Пил препараты, принимал успокаивающие ванны, спал, посещал терапевта, делал спецзарядку, создавал поделки, применяя моторику рук, и далее по списку. Все это прошибло сознание, даже после было невозможно поверить, что это случилось с тобой в музее. Что именно в музее ты успокоился, нашел столько ответов на вопросы, вдохновился на ещё большее.
Этот опыт заполнил всё и не для чего другого не осталось места. Как сейчас помню, отменила ужин с приятелем и осталась на лужайке музея. Лежать на траве под кинетической скульптурой Александра Колдера, смотреть на море, обрамляющее фьорд, есть сэндвич и переваривать полученный опыт. Тогда мне впервые стало тепло от похода в музей. И дело было не только в солнце, от которого я прятала глаза в тени пластин Колдера.
Что-то похожее я испытала в МАММ. И дело не только в работах Эрика Булатова про поиск творческого пути, смысла жизни или в иллюстрациях к детским сказкам того же художника и Олега Васильева в новом книжном. Было ощущение возвращения домой. Это и есть дом — просто музейный. В этом сегодня главная ценность музея в России
Не зря Юрий Трифонов писал: «Пока плывешь в лаве не чувствуешь ее температуры». Надо было прилететь в Париж, чтобы ответить на вопрос Ольги Свибловой, которая на следующий день после открытия МАММ (для публики музей запустился сегодня) спросила, как мне выставки.
Я ушла от ответа, потому что впервые после знакомства с музейными проектами у меня не было его. Не потому что выставки в меня не попали — это не так. А потому что никакие выставки в России уже два года не производят того эффекта как раньше. Они — сами по себе — результат и атрибут прошлого.
С этим новым миром они ни то что бы не бьются, они в нем — бессильны, ходульны, бессмысленны. Как пластыри на открытом переломе. Нужны другие средства, формы, идеи. Можно тужиться-пыжиться рожать «блокбастеры», но по-гамбургскому счету они больше ничего не значат. Ничего нового они не скажут, никому не помогут, в будущее нас с ними не возьмут. Нужно что-то радикально другое сотворить из музейного опыта. Что — вопрос поиска, дискуссии и эволюции. Хотя естественнее был бы революционный подход.
В 2017-ом я испытала его в Центре искусств Хени-Унстад, который вписан в фьорд под Осло. Там развернули выставку про терапию, которую ты проходил в роли пациента. Пил препараты, принимал успокаивающие ванны, спал, посещал терапевта, делал спецзарядку, создавал поделки, применяя моторику рук, и далее по списку. Все это прошибло сознание, даже после было невозможно поверить, что это случилось с тобой в музее. Что именно в музее ты успокоился, нашел столько ответов на вопросы, вдохновился на ещё большее.
Этот опыт заполнил всё и не для чего другого не осталось места. Как сейчас помню, отменила ужин с приятелем и осталась на лужайке музея. Лежать на траве под кинетической скульптурой Александра Колдера, смотреть на море, обрамляющее фьорд, есть сэндвич и переваривать полученный опыт. Тогда мне впервые стало тепло от похода в музей. И дело было не только в солнце, от которого я прятала глаза в тени пластин Колдера.
Что-то похожее я испытала в МАММ. И дело не только в работах Эрика Булатова про поиск творческого пути, смысла жизни или в иллюстрациях к детским сказкам того же художника и Олега Васильева в новом книжном. Было ощущение возвращения домой. Это и есть дом — просто музейный. В этом сегодня главная ценность музея в России
#непроходитемимо
Рассказала вам про открытие МАММ, но оставила новость за кадром. Теперь в музее работает кафе Яндекс Лавки, где можно выпить вкусный кофе, перекусить, в том числе мини-медовиками, и обсудить с друзьями впечатления от выставок и экскурсоводов (советую Никиту). Когда пойдете?
Рассказала вам про открытие МАММ, но оставила новость за кадром. Теперь в музее работает кафе Яндекс Лавки, где можно выпить вкусный кофе, перекусить, в том числе мини-медовиками, и обсудить с друзьями впечатления от выставок и экскурсоводов (советую Никиту). Когда пойдете?
#полноекуку
Соня, спасибо за обзор. Теперь понятно, кто и на какие куски отгрызает русский авангард и рушит ткань искусства. Того гляди, от нашего ничего не останется: придумали не только украинский авангард, но и узбекский (скоро в Италии откроются посвященные ему выставки), польский, грузинский. Продолжат раскручивать это, если так дальше пойдет. Тут, видимо, комплекс причин: 1) бесит слово «русский»; 2) страсть возвести свой арт-пантеон за чужой счет, поэтому Эль Лисицкий, Казимир Малевич, Александра Экстер, братья Давид и Владимир Бурлюки у них теперь украинские художники; 3) желание переписать историю в свою пользу.
А она такова: была Российская империя с художественными центрами в Москве и Петербурге, где все бурлило и создавалось. Все художники ехали именно сюда и здесь творили эксперименты, а не в Киеве, Ташкенте, Тбилиси… Именно сюда на знаковые выставки присылали свои работы те, кто в это время жили и работали в Париже и Мюнхене. Большинство авторов, какой бы они национальности ни были, сами причисляли себя к термину «русский авангард».
Все специалисты по нему знают это, но почему-то выкручивают на свой лад или молчат. Понятно, когда это делают «независимые эксперты» (на самом деле многие из них зависимы от своих заказчиков-покупателей). Но необъяснимо, почему молчат работники Третьяковки, Русского и других музеев, у которых русский авангард должен быть не в меньшем приоритете, чем иконопись. Это основы нашего искусства
Соня, спасибо за обзор. Теперь понятно, кто и на какие куски отгрызает русский авангард и рушит ткань искусства. Того гляди, от нашего ничего не останется: придумали не только украинский авангард, но и узбекский (скоро в Италии откроются посвященные ему выставки), польский, грузинский. Продолжат раскручивать это, если так дальше пойдет. Тут, видимо, комплекс причин: 1) бесит слово «русский»; 2) страсть возвести свой арт-пантеон за чужой счет, поэтому Эль Лисицкий, Казимир Малевич, Александра Экстер, братья Давид и Владимир Бурлюки у них теперь украинские художники; 3) желание переписать историю в свою пользу.
А она такова: была Российская империя с художественными центрами в Москве и Петербурге, где все бурлило и создавалось. Все художники ехали именно сюда и здесь творили эксперименты, а не в Киеве, Ташкенте, Тбилиси… Именно сюда на знаковые выставки присылали свои работы те, кто в это время жили и работали в Париже и Мюнхене. Большинство авторов, какой бы они национальности ни были, сами причисляли себя к термину «русский авангард».
Все специалисты по нему знают это, но почему-то выкручивают на свой лад или молчат. Понятно, когда это делают «независимые эксперты» (на самом деле многие из них зависимы от своих заказчиков-покупателей). Но необъяснимо, почему молчат работники Третьяковки, Русского и других музеев, у которых русский авангард должен быть не в меньшем приоритете, чем иконопись. Это основы нашего искусства
Telegram
Shakko: об искусстве
На Западе бренд "русский авангард" продолжают расчленять на кусочки — по экс-республикам, потому что, как ни крути, была это вещь хорошая, и даже сейчас ею хочется пользоваться, смотреть, показывать (и продавать). Надо только заменить противное прилагательное…
#представьтесебе
какую мимозу недавно нарисовал Эрик Булатов как подарок своей красавице-жене Наташе. Смотрела сейчас на них и восхищалась, как через столько десятилетий можно пронести такое трепетное, уважительное отношение друг к другу, любовь. Самая красивая арт-пара у нас.
Художник создает сейчас в Париже цветочную серию. В свои 90 держится хорошо, без выходных работает (рука крепкая до сих пор — всмотритесь в работу и подпись), дает интервью, участвует в съемках. Радуется открытию своей выставки в МАММ и что вся арт-Москва посетила за три дня музей
какую мимозу недавно нарисовал Эрик Булатов как подарок своей красавице-жене Наташе. Смотрела сейчас на них и восхищалась, как через столько десятилетий можно пронести такое трепетное, уважительное отношение друг к другу, любовь. Самая красивая арт-пара у нас.
Художник создает сейчас в Париже цветочную серию. В свои 90 держится хорошо, без выходных работает (рука крепкая до сих пор — всмотритесь в работу и подпись), дает интервью, участвует в съемках. Радуется открытию своей выставки в МАММ и что вся арт-Москва посетила за три дня музей
Audio
#представьтесебе
с помощью поста в «ку-ку» и вашей поддержки пострадавшие от наводнения и оставшиеся без домов работники Орского краеведческого музея собрали более ₽700 тыс на средства первой необходимости. Директор музея Галина Белова благодарит всех нас, кто кинулся на помощь. Вода отступает, но сбор денег продолжается, потому что коллегам предстоит ещё долгий путь возвращения к нормальной жизни
с помощью поста в «ку-ку» и вашей поддержки пострадавшие от наводнения и оставшиеся без домов работники Орского краеведческого музея собрали более ₽700 тыс на средства первой необходимости. Директор музея Галина Белова благодарит всех нас, кто кинулся на помощь. Вода отступает, но сбор денег продолжается, потому что коллегам предстоит ещё долгий путь возвращения к нормальной жизни
#вдень
150-летия первой выставки импрессионистов показываю, как музей Орсе празднует юбилей. Празднует слабым проектом, который позиционируют как ударную выставку, так как главная коллекция импрессионистов хранится тут. Но почти ничего из шедевров вы не встретите сейчас в Орсе: 178 работ разлетелись по 34 музеям, где они выставляются параллельно с юбилеем.
Затея достойная — отправить, например, «Звездную ночь» Ван Гога в Арль, где она писалась, и работы Эдгара Дега, Клода Моне, Огюста Ренуара — в знаковые места. Но почему это надо было делать именно сейчас, а не после флагманского проекта, ослабив его? В итоге он — еще и, похоже, со старой застройкой, оставшейся от выставки Ван Гога. Выходишь с него потерянный, как этот мальчик (фото №4) с полотна Клода Моне.
Нарратив выстроили, в контекст погрузили, любопытными деталями снабдили с помощью VR-очков. На этом всё. Идешь на такую выставку из-за работ, перевернувших мир искусства, а их тут нет. Жаль констатировать, но это первая за долгие годы неудачная выставка Орсе
150-летия первой выставки импрессионистов показываю, как музей Орсе празднует юбилей. Празднует слабым проектом, который позиционируют как ударную выставку, так как главная коллекция импрессионистов хранится тут. Но почти ничего из шедевров вы не встретите сейчас в Орсе: 178 работ разлетелись по 34 музеям, где они выставляются параллельно с юбилеем.
Затея достойная — отправить, например, «Звездную ночь» Ван Гога в Арль, где она писалась, и работы Эдгара Дега, Клода Моне, Огюста Ренуара — в знаковые места. Но почему это надо было делать именно сейчас, а не после флагманского проекта, ослабив его? В итоге он — еще и, похоже, со старой застройкой, оставшейся от выставки Ван Гога. Выходишь с него потерянный, как этот мальчик (фото №4) с полотна Клода Моне.
Нарратив выстроили, в контекст погрузили, любопытными деталями снабдили с помощью VR-очков. На этом всё. Идешь на такую выставку из-за работ, перевернувших мир искусства, а их тут нет. Жаль констатировать, но это первая за долгие годы неудачная выставка Орсе