Горы черным одеялом окутала ночь. «Летоход», лавируя меж каменистых утёсов, постепенно снижался. Корабль подплыл к пологому взгорью. У входа в башню горели два фонаря, ставшие путеводным маяком в сгустившейся темноте.

Они прыгают, замирая от страха и дикого восторга, — и летят через белое пламя. Чувствуют жар под ногами, языки огня чуть касаются кожи. Волнующее тепло разливается по их телам. Приземляются на холодную влажную траву и всё ещё крепко держатся за руки.

Мэри обеспокоило и раннее возвращение доктора домой, и неожиданный визит на кухню, и его странный вид. Всегда ровно уложенные волосы сейчас были взъерошены, жилет и верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, один рукав закатан, а второй – свободно болтался. В глазах стоял лихорадочный блеск, а сам доктор Морроу то и дело подносил руку ко рту и начинал грызть ногти, чего Мэри никогда за ним не замечала.
Доктор принялся вышагивать по кухне, будто раздумывая, что сказать. Наконец, он остановился и резко спросил:
— Мэри, вы верите в духов?

Так уж повелось испокон круговоротов, что у каждого Светила должен быть Страж, а чем Страж будет заниматься во время вахты – это его дело. Хочешь – летай с одного облака на другое, хочешь – шарфы вяжи, хочешь – звезды считай. Главное – не спи.
Но Ринкль уснул.

Люс уже едва соображал, что делает. Он обернулся и, замахнувшись, ударил Пату-а шкатулкой по голове. Та глухо вскрикнула, прижала ладони к ушибленному месту и медленно осела на колени. Стиснув голову обеими руками, она закачалась взад-вперед. Мокрые волосы висели сосульками, с них и с посиневшего лица капала вода, платье облепило тело, выделив остро выступающие кости.
Со смесью презрения и жалости глядел на нее Люс. Он по-прежнему держал в руках шкатулку, потом, словно очнувшись, перевел взгляд на ларчик и с отвращением отшвырнул его в сторону. Глухой стук дерева о каменный пол заставил Пату-а вздрогнуть. Она подняла голову, уставившись на Люса остекленевшими глазами. А потом тихо засмеялась. Но в смехе ее не слышалось веселья.